Prized

Комната, где проснулся Рон, была не его, но очень похожа, так что он предположил, что все еще находится в Гриффиндорской башне. Открыв дверь спальни, он увидел человека в черной мантии и белой маске, охранявшего вход. Неизвестный Пожиратель Смерти посмотрел на Рона. — Вам что-нибудь нужно? — Нет, я просто проверял, где я, — сказал Рон. — Полагаю, я не должен покидать эту комнату? — Пока нет, — ответил Пожиратель. — Милорд сказал, что придет позже, чтобы обсудить ваше место в нашей организации. Если вам ничего не нужно, я попросил бы вас вернуться в комнату. Рон не раздумывая закрыл дверь. Его место в организации Пожирателей Смерти. Мерлин. Что за мысль! Но... к этому все и вело, не так ли? Он не должен быть удивлен, он знал, что не должен. Он помог им попасть в школу, причем сделал это почти без колебаний. Рон был уверен, что теперь он не лучше Пожирателя Смерти, даже если и не получит Темную Метку. Рон содрогнулся при одной мысли об этом. Он долго сидел на кровати, в которой проснулся, а потом вздохнул, встал, потянулся и вернулся к двери. Когда надзиратель снова взглянул на него, Рон спросил: — Можно мне пергамент и перо, пожалуйста? Я хотел бы кое-что записать. В конце концов, он не знал, поймали ли они директора, а даже если и так, вряд ли старик просто согласится передать информацию о ритуале, проведённом над Гарри. И все, что Рон сможет вспомнить об этом, может помочь Темному Лорду, когда дело дойдет до разрушения заклинания. — Я могу это обеспечить, — ответил Пожиратель Смерти. — Я постучу, когда все будет здесь. Рон помедлил, прежде чем закрыть дверь. — Вы... — он замолчал и откашлялся. — Вы случайно не знаете, моя сестра погибла в бою? — Нет, — ответил Пожиратель Смерти. — Полагаю, ее держат в гораздо менее удобной камере. И... хотя она не была убита во время битвы, мистер Уизли, я думаю, будет справедливо сказать, что вам не стоит расчитывать, что она проживет слишком долго. Рон закрыл глаза. — Спасибо, — пробормотал он и, снова закрыв дверь, сглотнул комок, образовавшийся в горле. Он надеялся, что Джинни выживет, но слова Пожирателя Смерти показали, что это маловероятно. И как бы он ни надеялся, что с сестрой все будет в порядке, он не мог этому удивляться. Конечно, Волдеморт в ярости. Она обручилась с Гарри, скорее всего, против его воли! И, по-видимому, Волдеморт был очень обеспокоен тем, чтобы Гарри был счастлив. Если так, то Гермиона, скорее всего, тоже долго не протянет. Не после ее предательства. А он? Он издал короткий горький смешок. Учитывая то, как он предавал Гарри в самом начале их дружбы и в течение последующих лет, он будет удивлен, если и сам долго продержится. Тихий голос в глубине сознания подсказал, что не будет проблем, если Гарри никогда не освободится, и Рон постарался загнать этот голос как можно глубже. Нет. Именно такие мысли позволяли ему предавать Гарри на протяжении многих лет. Он не собирался делать этого снова. Как только принесли пергамент и перо с чернилами, Рон улегся на кровать и начал записывать все, что мог вспомнить о ритуале и о поведении Гарри под его воздействием. Он просто надеялся, что это поможет. *** Джинни мерила шагами маленькую пустую комнату, в которую ее бросили в конце битвы. Она устала, замерзла и, к своему стыду, оказалась совершенно голой. Но это было еще не самое худшее. В конце концов, за ней никто не наблюдал, так что быть голой было не так уж плохо, если не считать холода, который это вызывало. Самым неприятным было то, что она понятия не имела, где находится, будучи ослепленной, когда ее тащили сюда. Она знала, что все еще в Хогвартсе, но понятия не имела, где именно. Она не понимала, что произошло. Она сражалась вместе с Луной и несколькими другими членами АД. Остальных убили, когда они отказались сдаться, но ее пощадили. В этом не было никакого смысла! Почему Пожиратели смерти оставили ее в живых? Потому что она стоит больше в качестве заложника? Хотя это тоже не имело смысла. Сьюзен Боунс была одной из тех, кто попал под атаку Пожирателей Смерти, а она была родственницей Амелии Боунс, и, несомненно, более ценным рычагом воздействия. Может быть, у Уизли было что-то, чего хотел Темный Лорд? Что ж, тогда Пожирателей ждет разочарование. Ее родители были хорошими, честными людьми. Как бы сильно они ни любили ее, они никогда не будут вести переговоры с Темным Лордом о ее освобождении. У них нет денег, чтобы заплатить выкуп, и они никогда не сделают ничего, чтобы помочь ему. Джинни вздохнула. Она успела устать с тех пор, как проснулась. Пол был грязный, покрытый тонким слоем какой-то грязной пленки, успевшей уже покрыть и ее ноги. Со вздохом она, наконец, рухнула на пол, но сразу снова вскочила на ноги, когда все ее тело пронзила резкая боль. Джинни испуганно огляделась вокруг, но никого не было ни с ней в камере, ни рядом, насколько она могла видеть. Она сглотнула и снова попыталась сесть. И снова, как только ее задница коснулась грязного камня, она почувствовала еще один болезненный укол. Она вскрикнула и встала, дрожа от холода, а все ее тело ныло от боли. — Это несправедливо! — закричала она. Но никто не ответил. Джинни устала, ей было больно, она замерзла, но она была умной девочкой. Если она не может сесть, что ж, прекрасно. Она могла прислониться к стене. Это ведь сработает, правда? Как только ее рука коснулась стены, ее тело начало яростно гореть. Она закричала от боли и попыталась вырваться, но не смогла пошевелить рукой. Казалось, она прилипла к стене, и чем дольше ее плоть касалась стены, тем сильнее она горела. К тому времени, когда ей наконец удалось вырваться, ее рука чувствовала себя так, словно ее поджарили, и девушка не могла перестать плакать. — Ненавижу вас, — выдохнула она сквозь рыдания. Холодный, далекий смех был единственным ответом, который она получила. *** Гермиона со стоном проснулась. Она села и провела руками по волосам, пытаясь вспомнить... хоть что-нибудь. Ее голова была словно заполнена туманом и девушка ничего не могла понять. Она закрыла глаза и потерла их, но они распахнулись, когда она почувствовала, как что-то ползет по ней. Когда она посмотрела, там ничего не было. Только ее собственные голые ноги, и именно в этот момент она осознала, что она голая в холодной каменной темнице, где-то в волшебном мире, судя по факелам на стенах коридора и свече на столе, прижатом вплотную к правой стене камеры. На столе лежала книга, и Гермиона на дрожащих ногах пересекла комнату. Она чувствовала, как что-то задевает ее, что-то пушистое, но там ничего не было, когда она останавливалась, чтобы посмотреть. Книга была почти пустой, а рядом лежало черное перо. Чернил не было. Единственным, что было записано в книге, оказалась инструкция. «За каждый грех, в котором вы исповедуетесь, вы заслужите утешение.» Гермиона отошла от книги и постаралась не обращать внимания на то, что все еще чувствовала, как что-то задевает ее в темноте камеры. У нее не было грехов, в которых она могла бы признаться, и она никогда не будет в таком отчаянии, чтобы писать кровавым пером. Вместо этого она переключила внимание на комнату, где была заперта. Она осмотрела каменный узор под ногами и решила, что, скорее всего, все еще находится в Хогвартсе. Узоры на камнях соответствовали тем, которые она видела в подземельях на уроках зелий. Она вспомнила, что собиралась узнать, почему Рон остался в общежитии... Это было после ужина, когда... когда прозвучала тревога. На школу напали! Гермиона подняла глаза, но там опять никого не было. Она все еще была одна, все еще растерянная, замерзшая и голая. На школу напали, и Рон не сопротивлялся. И не пустил Гарри в бой. Рон... предал их? Это казалось невозможным, но другого объяснения не было. Она вздрогнула. Ей показалось, или в камере стало холоднее? Теперь, когда Гермиона начала дрожать, она уже не могла остановиться. И не имело значения, что она смотрела и видела, что ее никто не трогает, она все еще чувствовала прикосновения. Она издала тихий, испуганный всхлип. В книге говорилось, что если она напишет в ней, если признается в грехе, то заслужит утешение. В каких грехах она должна признаться? Гермиона пересекла комнату, чтобы еще раз взглянуть на книгу. Писать кровавым пером не так уж плохо, правда? Она сидела в кресле, ее ноги практически подогнулись, как только она позволила им согнуться. Как давно она здесь? Девушка уже ничего не знала. Она взяла перо и подумала о том, какие грехи может потребовать от нее книга. И решила, что это должно быть связано с Гарри. Ну, на самом деле это были не ее грехи, она делала только то, что было необходимо для общего блага, но если это согреет помещение или сделает что-то с этими жуткими ощущениями чужого присутствия… Гермиона поднесла перо к странице, собираясь написать, что шпионила за Гарри с тех пор, как приехала в Хогвартс. Но вместо этого она обнаружила, что пишет «Мне было два месяца, когда меня вырвало на голову матери». В отличие от опыта Гарри с пером, фраза врезалась в ее кожу, как только она написала слова, вместо того, чтобы повторяться несколько раз с одной и той же строкой. Как и в случае с Амбридж, боль была невыносимой. Гермиона попыталась бросить перо, но не смогла. Ее рука продолжала писать, описывая еще один проступок, который она совершила, когда была ребенком, эта фраза была вырезана где-то еще на ее теле, на спине, судя по тому, как она горела. Она закричала и начала умолять прекратить это, слезы текли по ее лицу. Молчание было единственным ответом, который она получила. *** Альбус не двинулся с кровати, стоявшей в самом центре камеры, в которую его бросили. Он не знал, как Волдеморту удалось уговорить замок создать эту темницу, и ему было все равно. Это была лишь небольшая неудача. Скоро он выберется отсюда и сможет привести свой план в исполнение. Может быть, не с Гарри, больше нет, потому что не было никакого способа снова приблизиться к мальчику после того, как он поймал его однажды, но всегда был Невилл. Если, конечно, мальчик пережил нападение на школу. Тьма должна быть побеждена, и Альбус знал, что был единственным, кто мог положить ей конец. Мысль о смерти до того, как он сможет это сделать... Альбус глубоко вздохнул. Этого не случится. Он сможет выбраться отсюда. Это лишь вопрос времени... Послышались шаги, и Альбус просиял. Он сел и улыбнулся. — Ах. Здравствуй, мой мальчик, — сказал он своему шпиону. Мужчина не смотрел ему в глаза. — Дамблдор, — поздоровался тот. Он склонил голову и явно нервничал. С другой стороны, он всегда выглядел нервным. — Ты пришел освободить меня? Я думаю, что провел достаточно времени в этой камере, не так ли? Шпион быстро покачал головой, глядя на свою правую руку. — Не могу, директор, — быстро сказал он. — Не могу. Если бы я знал... — он вздрогнул. — Это убьет меня. Рука. Так и будет. — Не будь смешным, дорогой мальчик, — попытался успокоить его Альбус. — Я знаю, что все пошло не так, как ты надеялся, и знаю, что ты начинаешь сомневаться, но ты должен верить, что я знаю путь к истинному поражению Тьмы. Разве ты не верил мне все эти годы, когда я говорил тебе, что ты должен открыть тайну Темному Лорду? Питер посмотрел на него, и Альбус все еще видел испуганного мальчика, которого он заставил присоединиться к Пожирателям Смерти много лет назад. Часть его горевала об этом мальчике и о том, что у Питера не было ни малейшего шанса выбраться из этой войны живым, но остальная часть отмахивалась от этого. Небольшие жертвы должны быть принесены для того, чтобы обеспечить наилучший возможный результат для большинства. — Питер, — начал он, когда Петтигрю сделал шаг назад. — Питер, теперь ты не можешь колебаться! Мы зашли слишком далеко. — Я делал то, что ты мне говорил, годами, — огрызнулся Питер, и Альбус мог честно сказать, что не ожидал от мальчика этой внезапной ярости. — Я предал друзей, я спрятал воспоминания, которые могут повредить твоему драгоценному делу с этим проклятым зельем, я отдал свою проклятую руку, чтобы воскресить Темного Лорда, и все, что получил, это то, что Хогвартс пал во тьму, мой единственный живой друг ненавидит меня, а сын одного из моих лучших друзей, вероятно, сойдет с ума, даже если они смогут прорваться через то, что ты с ним сделал. — Питер... — Я закончил, Альбус, — Питер сглотнул, глядя на свою руку. — Я закончил. Делай, что хочешь. Скажи им, кто твой последний шпион, пусть Волдеморт убьет меня, мне все равно. Я встречусь с Лили, Джеймсом и Сириусом на другой стороне. Считай, что я уволился. Питер пошел прочь и его шаги растворились в темноте, оставив Альбуса в состоянии шока. Этого не может быть. Он не мог проиграть. Не сейчас. Не тогда, когда был так близко! Не тогда, когда... Альбус смотрел на свою руку, где все еще таилась болезнь, сдерживаемая только милостью самой удачи. Он не мог проиграть, когда смотрел в лицо самой смерти.