Мой красивый сенсей

      Прохладный ветер, яркое солнце, никаких дел и свежий роман «Райское наслаждение» в руках — имелись весомые причины, чтобы день выдался на славу, но вовсе не погода и не роман обещали скрасить досуг, а ученики, которые, держа его за идиота, рассчитывали втайне подготовить на учителя засаду. Афера задумывалась грандиозная, и Какаши просто не мог не поучаствовать в охоте на свою маску. Ибо любопытство должно быть наказуемо.       Хатаке неспешно шагал и, сохраняя невозмутимейший вид, на самом деле прислушивался к каждому шороху, ожидая вражеского наступления. Заманить его в сети поручалось Хинате Хьюга, выбежавшей навстречу и вцепившейся пальцами в джонинский жилет. Сенсей наигранно вопросительно вскинул бровь. Она раньше казалась очень честной девочкой, но, видимо, готова на всё, чтобы провести время с его учеником.       — Там… — отдышавшись, выдала. — Девушка тонет!       Хьюга указывала путь. Какаши бежал за ней до берега реки, где в песке лежала насквозь промокшая женщина. Опустившись на колени, надавил на сонную артерию и нахмурился, восхищаясь находчивостью Сакуры и уровнем её медицинского мастерства.       — Она не дышит! — покачав головой, демонстративно потянулся к своему лицу, готовый даже поспорить, что ученики заплатили бы кругленькую сумму за то, чтобы посмотреть на искусственное дыхание в его исполнении, но, разумеется, они не дождутся.       Юные шиноби, прятавшиеся в кустах, напряжённо сглотнули и покрылись испариной, а впечатлительная Хината едва не лишилась чувств. Обстановка накалилась до нужного градуса, и Какаши, намеренно долго мазнув пальцами по чёрной ткани, вдруг остановился, выпрямившись во весь рост. Кусты зашелестели, бранно выругались голосом Узумаки, и из них выскочил его бывший ученик, а следом и бывший ученик Азумы. Рядом выстроились товарищи почти в полном составе из тех, кто выжил: Сакура, Ино, Чоджи, Шино и Киба. Сай, очевидно, был слишком занят, а Рок Ли не имел в себе бунтарского духа нападать на учителей.       — Техника теневого подражания! — Шикамару удовлетворённо усмехнулся, когда тень соединила его с наставником команды номер семь, схватился за переносицу, где должен был располагаться край маски на лице.       — Вы меня обманули… — дрожащим тоном возмутился Какаши, в котором, оказывается, пропадал актёрский талант.       — Как вы нас учили, сенсей! — Наруто триумфально рассек кулаком воздух. — Цукеа-сан, скорее!       С одной из крыш близлежащих сооружений спрыгнул шиноби с фотоаппаратом и необычными полосами поверх век, напоминающими те, что имелись у Кибы, поправил шарф и, оценивающе оглянувшись вокруг, осведомился:       — Ну, что, поймали?       — Конечно, поймали, даттебаё! — заверил его Узумаки, растянувшись в восторженной улыбке всех тридцати двух, просто распираемый гордостью за свой интеллект, хитрость и прочие таланты. — Шикамару, к делу!       — Погодите! — взмолился Хатаке, в то время как чужая кисть торжественно опускалась. До того самого открытия, которого они ждали почти десять лет осталось лишь несколько мгновений, и, казалось, шевельнись кто-то не вовремя — и сенсей улетит, уплывёт или сбежит. Фотограф застыл наготове, смотря в объектив со странной улыбкой на губах. Уже показались очертания аккуратного прямого носа, как вдруг техника рассеялась, оставив лишь плотное облако дыма, засвеченное вспышкой фотоаппарата.       Ох, это разочарование на лицах молодого поколения Конохи — то, ради чего живёт каждый наставник.       — Теневой клон, значит… Он водил нас за нос! — Сакура стиснула кулаки. Снова неудача! Отличный план сгорел синим пламенем, спалив ещё и кучу денег в придачу: гонорар утопающей девице, фотографу и угощение ребятам за их помощь. И как Какаши только догадался?       — Вот скотина! — крикнул Наруто, возмущённо топнув ногой. Ведь уже собирался хвастаться всей деревне этим снимком, повесить на стену, обклеить каждый столб тем, что долго возбуждало неуёмный интерес, любоваться перед сном своим трофеем.       Делать нечего. Толпа разошлась, ребята угрюмо поплелись кто-куда, а команда Копирующего ниндзя — домой к Узумаки, заливать горе вином, жаловаться и утешаться. В итоге, они всегда оставались одни, только вдвоём, только друг у друга, расстроенные и разбитые. А ведь день обещал быть светлым и приятным, лучшим за последние годы.       — Мы же почти семья, а он… — Наруто, видимо, не смог подобрать слов, приемлемых в дамском обществе, потому просто насупился и замолчал, осушая очередной стакан и забавно икая.       Сакура вздохнула, следуя примеру. Она, как и Наруто, считала, что они должны были бы заслужить уже это право — знать в лицо человека, которому доверяли свои жизни, но напарник, хоть и злился на учителя, сам того не осознавая, говорил вовсе не о нём. Даже спустя время, потеря лучшего друга давалась ему невыносимо тяжело. Лучезарная улыбка и добрые глаза растопили некогда не одно сердце, но не самого важного человека в их жизни.       — С другой стороны, это же его личное. У него есть право на тайны, — Сакура ободрительно коснулась мальчишеского плеча. В биографии учителя, наверняка, немало тёмных пятен: счастливые люди не прячут свои лица, не живут в одиночестве, не обсуждают свои печали только с могильными камнями. Однако, тот никогда с ними об этом не говорил. За десять лет.       — Но не от нас же, даттебаё! — взвился Наруто, хлопнув по столу, так что бутылка подпрыгнула.       Она переживала одно время тот же гнев, вызванный парализующим страхом снова потерять кого-то дорогого, пока, наконец, не приняла данность, что никто никому не принадлежит. Девушка не имела права ничего ждать и не ждала, а засада была не больше, чем способом развлечься. Тем не менее, где-то каждый раз болело, ведь за долгое время они не удостоились подойти к нему хоть на пару шагов ближе. Вполне возможно, что Сакура и Наруто своей сумасбродностью сами не способствовали тому, чтобы открываться перед ними.       — Знаешь, — тоскливо протянула Харуно. — Мы должны дать ему понять, что он нам очень важен.       Неожиданно раздался стук в дверь. Наруто удивлённо свёл светлые брови.       — Ты ждёшь гостей? — спросила она, указав ноготком в сторону двери.       — Нет, — Наруто почесал затылок и пожал плечами. — Может быть, это ребята?       — Может быть.       Сакура поднялась, ощущая лёгкое головокружение от выпитого, и направилась в прихожую. Дёрнув за защёлку, потянула дверь на себя и подняла глаза на прибывшего гостя, чтобы застыть в изумлении.       — Кто там, Сакура?       Друг, успев дважды споткнуться на кратчайшем пути от кухни до прихожей, мгновенно оказался рядом с ней, заглядывая за порог. Гость был высоким и мускулистым мужчиной средних лет с большими, слегка раскосыми, будто полуприкрытыми глазами, что вместе с вскинутыми бровями заставляло его выражение выглядеть насмешливым. Под левым уголком капризно вздёрнутых и неприлично пухлых губ отметилась родинка. Медик никогда не видела черт более подходящих любителю эротических романов. Серебристые волосы и продольный шрам на веке, скрывающем Шаринган, исключали возможность ошибки. Этот мужчина — их сенсей, и что-то в соблазнительном лице казалось очень знакомым.       — С-сенсей Какаши! — пытался совладать с непослушным языком Наруто, выкатив свои глаза из орбит, толкая подругу в плечо, чтобы та засвидетельствовала сие событие.       — Фотограф! — вдруг вскрикнула Сакура и заливисто расхохоталась, закрыв лицо руками. Без парика и линз куноичи узнала того, кого они наняли для своей ловушки. Вот откуда тот узнал.       — Это были вы?!       Какаши весело подмигнул кричащему джинчурики и сделал шаг вперёд. Наруто и Сакура тут же освободили проход, пропуская. Он своей ленивой походкой, с руками в карманах, прошёл на кухню и сел за стол, а ученики поспешили занять свободные места рядом.       Харуно неотрывно рассматривала Какаши в ярком электрическом свете, заметив, что ему, очевидно, было неловко избавится от неразделимой с ним маски и он неосознанно старался прикрыться, опираясь подбородком о ладонь.       — А учитель-то у нас с чувством юмора, Сакура! — восхищенно присвистнул Наруто.       — Значит, больше не скотина? — уточнил Какаши и закусив губу, дабы сдержать смех, бросил на ученика испытывающий взгляд.       — Точно не скотина, — согласился напарник, даже не удосужившись смутиться, что наставник это слышал.       — Я свожу вас завтра на ужин. Весьма креативно в этот раз. Вы заслужили.       Узумаки радостно захлопал в ладоши, пританцовывая на стуле. Сакура тоже радовалась, но рамен к этому отношения не имел. На душе просто было хорошо от того, что ничего уже не нужно было доказывать. Он им доверял, просто ждал подходящего момента.       — Вы у нас самый лучший! — Сакура крепко обняла джонина, положив голову ему на плечо, и он слегка склонил свою ей навстречу.       Девушка вдруг ощутила запах тела на абсолютно открытой шее. Тот, что она любила вдыхать на Саске в те короткие мгновения, когда парень находился близко. Юношеские гормоны и вино без разрешения хозяйки заставили уткнуться носом и сделать глубокий вдох. В животе сразу стало чуть теплее, чем обычно. Осознание пришло через мгновенье, когда сенсей едва заметно вздрогнул.       Руки от страха ослабели, и расцепив объятие, соскользнули учителю на грудь. Сакура мысленно выругалась, ощущая, как Какаши напрягся, и испуганно подняв голову, готова была поклясться и Конохой, и Волей Огня, что увидела румянец на щеках сенсея, ярче, чем её собственный и растерянный взгляд, который тот старался отвести. Благо, вопли Наруто, обратившие на себя всё внимание, спасли от позора.       — Точно! И самый красивый! — воскликнул юноша, тоже кидаясь мужчине на шею, совершенно не уловив ничего.       — Подлизываться вы научились, — шутливым тоном заметил Какаши, пытаясь усмирить сердечный ритм, который ладонью ощущала ирьёнин.       Харуно хмыкнула. Искренний Наруто всегда говорил то, что думал, ведь сенсей действительно был красивым. Особенно, глаза. Сакура осторожно убрала руки и собрав всю волю в кулак, образцово ровным голосом спросила:       — Какаши-сенсей, что вы будете пить? У нас есть чай, вино и… Цунаде-шишо угостила меня отменным саке.       — Саке, — ответил он, упорно разглядывая салфетку на столе.       Мимолётно кивнув и выдавив вежливую улыбку, она поспешила удалиться в поисках своей сумки. Нащупав там нужную бутылку, звонко открутила крышку и отпила с горла. Так уже лучше. Ирьенин выпрямила спину, гордо вскинула голову, и в который раз пообещав себе, что впредь будет вести себя, как подобает женщине-ниндзя, уверенным шагом вернулась на кухню, разливать саке по бокалам. Узумаки, тем временем, рассказывал о крутейшей технике в своём исполнении, бывший учитель участливо слушал, а Сакура, наконец, восстановила, если не достоинство, то хотя бы его видимость.       — Готово! — провозгласила она, неся три полных бокала на стол, и расставив их, направилась к своему месту, предусмотрительно отодвинув стул подальше от сенсея. Хатаке посмеялся в свой бокал, то ли над ней, то ли над Наруто, посматривая исподлобья.       — Если вы всё равно собирались показать нам своё лицо, почему просто не дали нам снять маску? — вдруг задал всерьёз беспокоивший его вопрос Узумаки.       — Не мог же я позволить вам думать, что вы умнее своего учителя, — Какаши нахмурился и изобразил серьезность, пока они дружно не расхохотались под звон стекла, а затем тихо добавил. — Но могли бы просто попросить. Останься мы наедине, я бы не отказал.       Сакуру этот ответ озадачил, и она залпом, как и учила госпожа Хокаге, прикончила своё вино, когда они распивали последнюю бутылку, припасённую в кладовке. В самом деле, почему им не пришло в голову просто попросить его об этом?       Тяжёлый день не прошёл бесследно. Она устала и сама не заметила, как уснула, положив голову на стол. Сквозь сон девушка почувствовала, как её легко взяли на руки, отнесли в постель. Чужие губы её поцеловали, в нос ударил запах алкоголя и запах Наруто, до ушей донеслось «Сладких снов». С улыбкой Сакура потянулась, как кошка, прошептала благодарное «Тебе тоже», прежде чем вновь провалиться.       Проснувшись уже в полдень, с головной болью, мучительно застонала и приложила к голове лечебное дзюцу. Когда стало легче, она зевнула и потянулась в постели, как вдруг поняла, что на ней надето лишь нижнее белье, а её вещи аккуратно сложены на тумбочке. Значит, ей это не приснилось.       — Наруто! — разорвал тишину её крик.       В спальне паршивца не оказалось, а кровать в доме была только одна. Быстро натянув одежду, Сакура ворвалась на кухню. Вот он! Спит на стуле, согнувшись в невероятной позе, похрапывая и капая слюной на пол.       Она хорошенько замахнулась, и одним прицельным ударом Узумаки, перелетев через всю комнату, отпечатал свои очертания в стене. Нос, рука и несколько рёбер с хрустом треснули, но Сакура решила повременить с сочувствием, пока у него есть неоплаченный должок за её стриптиз и всё, что ему вчера удалось потрогать.       — Иди сюда, вуайерист! — девушка зло сверкнула глазами.       — Сакура, я не понимаю, о чём ты, — гнусаво объяснялся друг, зажимая кровоточащий нос. Осторожно и незаметно, стараясь не провоцировать напарницу, Узумаки полз по стене в сторону окна. Он надеялся сбежать в удобный момент, пока ноги ещё целы. — Я не подглядывал, как ты спишь, клянусь, я даже не выходил отсюда! Тут и заснул, не помню даже, как Какаши-сенсей ушёл!       Сенсей.       Сакура вдруг застыла. И правда, Наруто слишком боялся её, чтоб такое сделать и не дезертировать из деревни, но ведь девушка отчётливо помнила его запах. Куноичи стукнула себя по лбу. Она же спала в кровати Наруто, которая не могла им не пахнуть! Вещи её, к тому же, были сложены аккуратно. Узумаки так даже не умел. Сердце ухнуло вниз.       — Прости, Наруто. Давай подлечу, — мягко предложила Харуно. Взрывной темперамент, как обычно, доставил ей немало проблем. Теперь должок имелся за Сакурой, в виде, как минимум двадцати обедов в Ичираку и пары часов слушанья его болтовни.       — Не надо, — парень в ужасе замотал головой и сильнее вжался в стену. Окно было совсем близко, озаряя спасительным светом. — Уже почти всё срослось.       — Не упрямься, — грозно отрезала напарница, делая шаг вперёд.       Узумаки успел выпрыгнуть и резво побежал, скрываясь за горизонтом. Чакра девятихвостого имела колоссальную мощь. Во многом, на поле битвы это оберегало её от ранней седины. Какие бы увечья не получил напарник, демон не позволил бы ему погибнуть, пока заточен в его теле.       В принципе, девушка могла не спешить, имея представление куда, пережидая бурю, направился бы товарищ и поймала его именно там, где ожидала. Наруто кричал, что его собираются убить и молотил в дверь Ируки-сенсея. Ирьёнин закатила глаза. Конечно, напарник не вспомнил, что в будничное утро учитель вёл занятия в Академии.       Вдоволь насмотревшись на его попытки, Сакура набросилась со спины и заключила брыкающегося Лиса в качественный захват, поспешив заверить, что не собирается его убивать и вообще, если бы он её дослушал, а не вылетел из окна, она бы успела сказать, что сожалеет. Тот вроде поверил, утих, и когда его отпустили, то убегать, вроде как, не собирался. Наруто взъерошил непослушные волосы и рассмеялся, как ни в чем не бывало:       — Ой, Сакура, мне и не такое снилось! Я не обижаюсь, но, может быть, раз ты уже меня побила, поцелуешь разок. Всего разочек! Мне же так больно!       Он живо заблестел глазами, изображая навернувшиеся слезы и поджал губу.       — Конечно, ты мой бедненький… — замурлыкала Сакура и тут же наградила его за пережитые страдания и безыскусный спектакль чисто символическим подзатыльником.       — Ай, Сакура, зачем ты так?       Потому что ей очень хотелось выполнить эту просьбу и обнять его грудь, в которой билось самое чистое и доброе сердце, но довелось убеждать себя, что всё сделала правильно. С другом Сакура была неизменно жестока, прежде в силу собственной глупости, а теперь просто надеясь таким способом излечить его от любви к себе.       Она могла бы сказать заветное «да» и не сомневалась, что у них всё бы сложилось, пусть Харуно и не любила его в том роде, в каком Наруто любил её. Девушка не хотела быть с кем-то и не хотела отнимать шанс на счастье у Хинаты. Окончательно прозреть заставил возлюбленный, некогда рисковавший жизнью ради команды номер семь, а в их последнюю встречу готовый без жалости пронзить её своим Чидори. Учиха изменился с тех пор: остыл, зачерствел, вырвал своё сердце, и Сакура сама втайне хотела так жить.       Жить.       Она ведь жива только благодаря сенсею. Вспомнилось красивое лицо наставника, его тёплые руки, и куноичи поймала себя на мысли, что если бы увидела Какаши таким в свои двенадцать, то тот вполне мог бы посоперничать с Саске за место в её сердце. Учитель бы не истязал её, не насмехался бы над её чувствами, не разбил бы вдребезги девичьи мечты и уж точно не попытался бы её убить.       Вода давно утекла. Сакура — опытный шиноби, уважающий правила, субординацию и самого сенсея, уже не позволивший бы себе переступить грань дозволенного, как тогда, когда умоляла Учиху взять её с собой. За десять совместных лет ирьёнин знала, что могла простить лучшему другу и учителю абсолютно всё, боялась разрушить ту связь, что таким трудом и кровью удалось создать.       — Пойдём, Наруто! — она призывно махнула рукой. — Тебе надо домой, и мне тоже. Вечером нас ждёт сенсей.       Напарник радостно кивнул, потирая руки, предвкушая сколько всего сможет съесть, раз сенсей угощает. Он блаженно мечтал о супе с лапшой и свининой, а Сакура мечтала любой ценой пропустить эту встречу, не разыгрывая наивность.       Быть может, мысленно Какаши уже не раз имел её, но мысленно девушка и не раз согласилась. Да, ей было совершенно не стыдно признать, что представляла учителя в постели. Вовсе не потому, что влюблена, просто потому, что долго его знала, потому что с ним всегда было хорошо, потому что так могло бы произойти.       Сенсей, как и прежде, вёл замкнутый образ жизни. Иногда устраивал забеги с Гаем, чтобы тот отстал с рассказами об их уходящей юности, находил радость в книгах про любовь, которой у него самого не было, и готовился к нескончаемой череде обязанностей на должности Хокаге. Ему уже тридцать пять, а все его друзья либо погибли, либо обзавелись семьями. Сакура понимала, что могла бы соблазнить, если бы захотела, неважно интересна ли она ему, неважно посещали ли его подобные мысли, — Харуно красивая женщина и единственная, с кем он близок.       Сам же Хатаке был в ином положении: вдвое её старше, бывший наставник и просто очень хороший человек, который никогда бы себя не простил за слабость, потому девушка и не допустила бы подобных вольностей, даже сгорая от любви. Однако, к счастью, Сакура не была влюблена.       Простившись с Узумаки, она вернулась к себе домой. Теперь шиноби жила одна: общество родителей в какой-то момент стало слишком в тягость. Они всё чаще твердили, что больше не узнают дочь, а ирьёнин даже не могла понять, о чем шла речь.       Забравшись в горячую ванну, Харуно рассудила, что могла самостоятельно и в беспамятстве добрести до кровати и раздеться. А может быть всё, что она помнит, было правдой. Какая разница? * * *       Какаши признавал, что идея была не так, чтоб очень плоха, но не стоило давать объявление в газету, что некий Узумаки Н. ищет фотографа-ниндзя с отличными навыками маскировки. Тогда, вероятно, сенсей не сразу бы сообразил, что его ученики что-то замышляют.       Он отдавал им должное: из года в год планы обличения становились всё изощрённее, а команда номер семь — всё напористее и смелее. И ставить их на место, из года в год, было в списке его главных развлечений.       О своём секрете он нисколько не беспокоился. Планы с участием Наруто обеспечивали им провал, несмотря на старания Сакуры, но учитель даже не имел намерения скрываться. Эта игра превратилась в стойкую традицию, в настоящую войну, где любые средства хороши и где каждый демонстрирует арсенал своей изобретательности.       Маска завоевала ему звание самого таинственного шиноби в Конохе, хотя тайн у него имелось не больше, чем у других. Ямато поведал ему об этом титуле однажды, за субботней выпивкой в баре, видимо, ожидая, что если угостит Хатаке, то сможет увидеть его лицо. Приглашая джонина, люди отчего-то забывают о том, что Какаши весьма хорош в гендзюцу и без Шарингана, да и просто он не тот, кого можно взять голыми руками.       И всё же, подумать только — будущие и нынешние легенды Конохи затевают споры с огромными ставками на кону, слаженным коллективом охотятся, не гнушаясь ничем, за чёрным куском тряпки, защищавшим его от посторонних глаз и поруганной репутации Белого Клыка.       Репутация отца теперь мало беспокоила. Ровно как и собственная. Со временем, с возрастом и с всё возрастающим грузом на плечах довелось не раз влезать в шкуру Сакумо, и, прочувствовав всю гамму мирских реалий, сын без труда сумел простить отца, научился думать о нём, погибшем в грязном мире шиноби за преданность, мораль и идеалы, с неподдельным уважением, ведь в отличие от своего сына, тот не подчинялся омерзительным приказам.       Он привык к маске больше, чем к своему лицу, ожидая увидеть немой укор в красивых серых глазах отца, смотрящих на него из зеркала. И, всё же, в этот раз, смывая грим и следы своего участия в студенческой афере, мужчина задержал взгляд на своем отражении. Оно сияло редкой улыбкой, и Какаши позволил себе насладиться моментом. В жизни не осталось бы ничего стоящего, ничего важного, если бы когда-то бывший агент АНБУ не стал учителем. В самые тяжёлые и безрадостные дни взбалмошная девушка и весёлый юноша были главной радостью и причиной не пустить всё на самотёк.       Сенсей смотрел на ещё счастливые лица, запечатлённые на фото десятилетней давности, висевшем на стене. Наруто и Сакура, наверняка, даже не знали, сколько фотографий с ними хранил учитель, сколько из них было расставлено в его доме и как часто наставник с тёплой ностальгией их пересматривал.       Улыбаться больше не хотелось. Мужчина любил детей всей душой, но они выросли, нашли себе новых наставников и больше не нуждались в нём. Зато старейшины, не оставляя в покое, прочили ему великое будущее на должности Хокаге. Будь джонин на двадцать лет моложе, то повелся бы на то, что ему оказали великую честь, но Какаши, к несчастью, больше не молод. Выводы делать умел.       АНБУ подарило красочное, неизгладимое из памяти представление о том, что его ждёт. И самое печальное, пожалуй, в том, что это был кажущийся выбор. Какаши давал присягу и обязан отдать всё, чего требует Коноха, что произойдёт и будет происходить до тех пор, пока человека не выжмут до конца и не выбьют имя в камне.       Учитель, тяжело выпустив воздух из сжавшихся лёгких, открутил кран, вылил на лицо поток холодной воды и решил утешаться тем, что облегчит и расчистит путь для другого. Наруто, молодой и добросердечный, не понимал, что вовсе не благородство требовалось от того, кто стоял во главе страны, но как бы джонин не старался, ему не защитить ученика от глупой мечты стать Хокаге или вернуть домой отступника.       У него тоже когда-то были мечты и иллюзии. Долг уничтожал честь, шаг за шагом, отрывая от неё кусок за куском. Какаши, принеся в жертву дружбу, совесть, Рин и Обито, нарушив обещание данное умирающему, навсегда запомнил, что путь шиноби всецело размывал мораль, но не осмелился бы сказать такое детям.       Он не пришёл в восторг, когда Третий сообщил, что поручил ему наставничество. Джонин не считал себя ни примером для подражания, ни готовым стать таковым, затем подчинился, смирился, привык к смышлёной девушке из семьи гражданских, несмышлёному сыну его бывшего учителя и наследнику знаменитого клана, из которого происходил его покойный лучший друг. Знакомые черты, знакомые разговоры, знакомые улыбки неустанно выкручивали внутренности, воспоминаниями из прошлого сдавливали грудь. Он полюбил, внезапно, сильно и даже быстрее, чем осознал это.       Полюбил всех, кроме одного. О клане Учиха нельзя было сказать ничего хорошего, за исключением Обито и Итачи, некогда являвшегося сослуживцем Хатаке и которого в эпоху совместной службы в секретном подразделении Какаши запомнил как прекрасного юношу с обречённым взглядом, сильно походившего на Обито. Он знал Итачи недолго, но поклялся бы, что существовала причина, толкнувшая невинную душу на тяжкое преступление. Доказательство, что тот серпентарий своим ядом отравил бы кого угодно, росло у него перед глазами. Саске был совсем другим, в ком сенсей старался уловить черты, ускользавшие с каждым днём, отыскать того, кого любил, но, в итоге, не смог заставить себя поверить в ложь. Его покойный лучший друг никогда бы не вёл себя подобным образом.       Какаши душил в себе презрение, глушил закипающую кровь, когда ученик обращался с влюблённой напарницей как с грязью, повторяя, что обязан учить, помогать и защищать, пока, наконец, после схватки братьев не прочёл в его глазах готовность пойти на сделку со змеем. Сенсей не собирался вмешиваться, ни лично, ни докладывая в АНБУ, просто ждал, когда случится неизбежное и гнилое нутро даст о себе знать, что повисло новым грузом и новой ложью на душе.       Хатаке не мог рассказать Сакуре и Наруто о своей непростительной ошибке, да и не смог бы им объяснить, почему поступил именно так, почему бездействовал, когда они теряли друга, не понимая, что для Саске не существовало друзей, а лишь те, кто мешали получить желаемое. Они заслуживали лучшего, заслуживали знать, что значили хотя бы для своего сенсея, потому Какаши намеревался закончить игру их победой.       Джонин шёл по улице без маски в ужасе, будто бы выглядел непристойно обнажённым, встречая знакомых людей, но никто не узнал его. Может быть, сообразили бы проницательные и излишне острые умы, вроде Шикамару или Ибики Морино, но большинство — иного сорта. Они бездумно, но с интересом, мазали взглядом по красивому лицу, которое не один год любопытствовали увидеть, и не понимали, кто стоит перед ними. Никто даже не сумел допустить мысль, что это мог быть Копирующий ниндзя.       Дети встретили учителя с неподдельным восторгом, улыбавшегося им в ответ и игнорирующего голос совести, шепчущий, что он — жалкий трус, до тех самых пор, пока вдруг шею не обвили крепко, оставляя приятный жар чужого тела на коже. Частый гость госпиталей, Какаши бы ни с чем не спутал руки медика и просто руки женщины.       Друзья шутили, что Хатаке нужна любовница, семья — всё то, что делало мужчину счастливым. Он никак не мог взять в толк, зачем искать то, что должно случиться само, самым естественным образом, но кто стал бы слушать человека с книжкой «Дикая страсть» в руках?       Сенсей невольно прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением, пока горячее дыхание новым шоком не обожгло шею. Он утопил свои вопросы в отборном саке, развеивая сомнения, что воображение, подогретое чтением эротики и одиночеством, сыграло с ним злую шутку. Однако, это не значило, что Какаши мог оставить её уснувшей и сгорбленной на столе.       Обхватив Харуно за талию и под коленями, джонин взял её на руки. Сакура не весила почти ничего, но хрупкое тело хранило в себе титаническую силу. Люди вообще способны на невероятное. Он всегда будет помнить, как его ученик, пусть предатель и беглец, но всё же не зверь, едва не убил свою бывшую напарницу.       Иногда Какаши думал, что должен был сам лишить его жизни, но запятнанная совесть не раз заставляла руку дрогнуть. Иногда, признавая свою ошибку, сенсей говорил себе, что такая судьба способна развратить любого, но ведь Саске сам решил, что ради силы пожертвует даже собой, пусть и мог иметь всё: и свою месть, и лучшего друга, и Сакуру.       Какаши скользнул взглядом по плавным изгибам и девичьим прелестям. Девочка теперь женщина, и учитель был уверен, что гордился ею, отдал ей всё, что мог, научил всему, что знал, застав, увидев и пережив с ней первые раны, телесные и душевные, первые успехи и неудачи. У него появился повод снова задуматься над тем, кто был её первым любовником.       Об этом наставник узнал совершенно случайно два года назад. Его ученица только переехала в новое жилище. Какаши просто решил наведаться, но так и не смог постучать в дверь, потому, что оттуда доносились стоны и жаркие, влажные толчки плоти о плоть. Он недолго убеждал себя, что ошибся домом, но услышал голос Сакуры: «Сильнее!»       Боясь услышать больше, Какаши ушёл. Сакуре только исполнилось шестнадцать, в честь чего учитель подарил ей котёнка, которого она давно хотела, никак не решаясь самой обременить себя заботой о животном. Девушка назвала кота «Серебряный», в честь не на шутку удивлённого сенсея и его причёски. Стоило поблагодарить, что не «Лохматый».       Он пытался понять, почему Сакура решила, что уже хочет знать мужчин, что толкнуло её в чужие объятия, и мог ли он её уберечь, опасаясь ответить неверно, потому что она была ему слишком дорога. Какаши никогда не думал о ней, как о женщине, просто желал ей счастья, которого она заслуживала и не желал отдавать первому встречному — только достойному человеку, не такому, как Учиха.       Сенсей опустил девушку на постель и, прикинув, что она не стала бы спать в уличной одежде, аккуратно раздел, стараясь не разбудить. Хмельная кровь заставила снова услышать в ушах её стоны. Какаши сложил вещи на тумбочке и присел на край кровати, ласково погладив розовые волосы, на что ученица прижалась к нему во сне, инстинктивно ощущая источник тепла.       Ничего плохого не случилось бы, если бы он поцеловал её, целомудренно прикоснулся губами ко лбу?       — Сладких снов.       И внезапно последовал ответ.       — Тебе тоже.       Сон теперь светил будущему Хокаге нескоро.