Заблудшая душа

      Ронин не успел уйти незамеченным: шаманы увидели, что он свернул в какой-то тёмный тупик. Но Йо разглядел там дверь.       — Могу предположить, что эта дверь и ведёт в подвал, — сказал он. Все согласно кивнули и побежали туда. Ханна вырвалась вперёд, перезаряжая пистолет. Она так долго ждала часа расплаты, что больше не боялась, что убьёт человека. Что убьёт собственного сына.       Быстро спускаясь, Ханна увидела Мину, направившую ножи на Ронина, и какую-то незнакомую девушку, испуганно стоявшую позади Мины. В углу комнаты Ханна увидела ещё одну девочку — та была без сознания. «Неужели она уже мертва?», — испугалась женщина. Хотя изначально она шла сюда только ради своей дочери, ей было жалко невинную девушку, которая либо сама умерла, либо её убили, либо она просто потеряла сознание от голода, жажды или даже удара по голове.       -… Даже если эти мудаки — их братья, — послышался жёсткий голос Мины. Со страхом увидев, как Ронин, припадая на одну ногу, направляется в сторону сестры и другой девочки, Ханна громко сказала:       — Не подходи к ним!       Не успев спуститься с лестницы, она нацелила пистолет на Ронина. Тот застыл в недоумении, как и Мина.       — Мама?! — изумлённо воскликнули брат и сестра. Не смягчая выражение лица, Ханна кивнула. Из-за её спины воскликнул Рен:       — Мина!       Позабыв об угрожавшей опасности в лице брата-психопата, Мина кинулась навстречу отцу и, оказавшись в его объятиях, зарыдала. Она поверить не могла, что всё закончилось. Что родители нашли её и сейчас вытащат из этого ада. Что они убьют Ронина, и он никогда больше им не навредит. Что они снова будут жить, как прежде.       Но Мина понимала, что обманывает саму себя. Как прежде уже ничего не будет. Её до сих пор внутри трясло от того, что с ней сотворил Ронин, а у матери появились первые седые волосы в тёмной шевелюре.       — Всё хорошо, всё хорошо, — успокаивающе заговорил Рен, прижимая Мину к себе покрепче. — Мы здесь. Тебе больше ничто не угрожает.       — Папа, — начала Мина, и в уголках её глаз снова появились слёзы, — папочка… Ронин… он… — Приблизившись к уху Рена, она прошептала:       — Он изнасиловал меня.       Глаза Рена расширились, и он в гневе уставился на пасынка. Тот уже был не самоуверенным, а скорее растерянным.       — Ты, — необычно тихо сказал он, обращаясь к Ронину, — ты… Что ты натворил, Ронин-кун?!       Ронин разозлился и выкрикнул:       — Это тебе за то, что ты вошёл в нашу семью, Тао Рен! За то, что отнял у меня мать! За то, что возомнил себя моим отцом. Мой отец мёртв, но он мой отец. А ты… Ты… Ты никто!       — Заткнись, Ронин! — в ответ крикнула Мина, подходя к нему с нацеленными на него ножами. Старший сын Ханны ухмыльнулся и ответил:       — Боюсь, сестрёнка, заткнуться придётся тебе.       Одно движение его руки — и Мина посмотрела вниз. С правой стороны на животе была глубокая рана, из которой пошла кровь. Девушка вскрикнула от испуга и ошарашенно посмотрела на Ронина, державшего окровавленный охотничий нож:       — Ронин, что ты…       — Мина! — закричал Рен и бросился к дочери. Ноги Мины подкосились, она уже начала падать, и он едва успел подхватить её. Положив её на злосчастный матрас, Рен начал трясти её:       — Мина, держись! Подъём! Нет, нет, нет, ты не можешь умереть, моя девочка, не можешь! Держись, Мина, не вздумай умирать! — Оглядев толпу шаманов, Рен позвал:       — Хана, иди сюда!       Парень быстро подошёл, и его едва не стошнило при виде раны. Мина вздрагивала и иногда приоткрывала глаза. Рен быстро сказал так, чтобы Ронин не слышал:       — Хана, тащи Мину и двух других девчонок наверх. Вызывай скорую и поезжай с ними в больницу. Хорошо? Давай, только быстро.       — А…? — Хана незаметно указал на Ронина. Рен сжал плечо парня и прошептал:       — Мы отвлечём его. Давай, Хана, действуй.       Тем временем Ханна с пистолетом наперевес медленно двигалась в сторону Ронина. Он уже был ранен и сейчас стоял и смотрел на неё безумными глазами. По нему было видно, что он сходит с ума. Немудрено — со слепой жаждой мести и одержимостью навредить Рену Ронин перестал замечать что-либо другое.       Но Ханна, как и любая мама, верила, что внутри монстра, по недоразумению оказавшегося её сыном, осталось что-то доброе. Сейчас ей было страшно его убивать. Ханна никогда не убивала людей сама. Становилась свидетелем, но не убивала. Несмотря на то, что Ронин был объявлен вне закона и фактически являлся ходячей мишенью, она боялась угрызений совести и ночных кошмаров с участием сына.       — Ронин, — начала Ханна, еле сдерживая дрожь в своём голосе, — Ронин, просто… объясни, чего ты хотел добиться? Я не собираюсь с тобой драться или убивать тебя. Я просто хочу знать… Что заставило тебя стать маньяком, Ронин? — Её голос сорвался, рука с пистолетом задрожала.       — Я всегда чувствовал себя… одиноко, — выдал Ронин, отходя. Ханна двинулась вслед за ним против часовой стрелки, как это делали противостоящие друг другу герои из боевиков. — Мне никогда не хватало твоего внимания, мама. Ты всегда мне всё разрешала, но я не чувствовал себя счастливым. А потом… — его тёмные глаза зло посмотрели на жёлтые глаза отчима, — потом появился он. И ты стала совсем другая. Не такая, какая была с папой. С папой ты была более домашней, мягкой, хозяйственной. Ты делала всё, чтобы он был счастлив. А как только появился Тао Рен — ты резко стала чаще уезжать из дома, скидывая меня и мою глупую сестричку на прабабку и прадеда. Мама, — Ронин хищно сощурился, — ты правда думала, что я ничего не понимаю? Ты правда думала, что я не знаю, зачем ты уезжала?       — Ронин… — начала было Ханна, но Ронин грубо оборвал её:       — Не надо оправдываться, мамочка. Я видел, что наш отчим, отчаянно желавший стать нашим папашей, стал для тебя гораздо важнее нас с Миной. А потом, когда Мина признала его своим отцом, я остался один. Один! Мина предала меня. Тао Рен сумел задобрить её шоколадками и прочими ништяками, в то время как я оставался ни с чем…       — А теперь послушай меня, Асакура Ронин, — с неожиданной жёсткостью заговорила Ханна, и Ронин затих. Мать и сын продолжали ходить друг за другом против часовой стрелки. — Я всегда тебе всё разрешала. Я всегда стремилась выполнять твои капризы. Я поддавалась на твои манипуляции. Скажешь, что никогда не считал меня хорошей матерью? — Женщина усмехнулась. — Что ж, может и так. Я никогда не считала себя идеальной мамой. Но, Ронин, зря ты обвиняешь меня в том, что Рен для меня важнее, чем ты и Мина. Вы все для меня важны, потому что вы — моя семья. Возможно, каждого из вас я любила и люблю по-разному, но всё-таки я старалась делать каждого из вас счастливым. — Рука Ханны, державшая пистолет, дрожала, как и её губы. — Ты говоришь, что Рен тебе не отец? Значит, я тебе устрою встречу с твоим настоящим отцом. И только попробуй найти причину, чтобы не слушать его. — Ханна закрыла глаза и сказала:       — Хао, объясни Ронину, что он ведёт себя неподобающе.       Хао материализовался рядом с Ханной, и глаза Ронина выкатились из орбит. Это же папа! Его настоящий отец, на которого он так похож! Хао улыбнулся и сказал:       — Привет, Ронин.       — Папа?! — изумился парень и попытался коснуться его, но ничего не вышло. — А, так ты дух, — разочарованно протянул Ронин.       — Верно, — согласился Хао и подошёл ближе к Ронину. Долго глядя на него, он наконец выдал:       — Ты так вырос. И ты так похож на Ханну.       Трей, Рио и Йо поглядели сначала на Ронина, потом на Ханну, затем снова на Ронина, а потом снова на Ханну и сошлись во мнении, что Ронин действительно больше напоминает мать, нежели отца.       — Ронин, — снова заговорил Хао, — у тебя было всё, о чём может мечтать любой нормальный человек: полная любящая семья, все штуки, которые ты так хотел, каникулы за границей. Твой отчим, в отличие от многих других, очень порядочный и достойный человек. Такого отчима, как Тао Рен, ещё поискать нужно. — Хао бросил быстрый взгляд на Ханну и Рена. — Я много видел разных отчимов, и среди них было очень мало достойных людей. Людей, с радостью становившихся частью семьи, состоящей из женщины с детьми. Тех, кто относился к неродным по крови детям как к своим. Кроме того, твоя мать с ним счастлива. Неужто ты не рад за неё?       Ронин стушевался:       — Пап, я…       — А твоя сестра? — спросил Хао. — Мина, между прочим, не худший вариант младшей сестры. Я понимаю, Ронин, быть единственным ребёнком в семье намного приятнее, ведь только ты получаешь все плюшки, но зато с сестрой или братом намного веселее. Родители не вечные, Ронин. Кто из родных будет тебя поддерживать, к кому ты сможешь обратиться за помощью в случае необходимости, если родителей вдруг не станет?       — Мне не нужна ничья помощь, — насупился Ронин. — Я думал, ты не такой, как моя мать. Но, кажется, я ошибся. Опять.       — Ронин, ты не прав в том, что тебя не любят, — будто не слыша, что ему говорит сын, продолжил Хао. — Скорее, тебя всегда очень любили. Даже слишком. Из-за этого ты вырос избалованным эгоистом. Странно, — заметил он, — я тебя помнил, как доброго любознательного мальчишку, а вырос ты… в чудовище. Ты меня, конечно, извини, сын, но это так. Только чудовище могло изнасиловать родную сестру и похищать молодость у девушек. И тем самым опозорить древний шаманский клан.       Рен зло взглянул на Хао, возмущённый оглаской того, что сказала ему Мина, а у остальных шаманов в шоке отвисла челюсть. Ронин действительно чудовище. Само «чудовище» сидело с опущенной головой, а когда подняло глаза, в них плескалась только бессильная злоба и ненависть.       — Отец, я тебя ненавижу, — прошипел Ронин, трясясь в ярости. — Я всегда думал, что ты будешь на моей стороне. А ты… В таком случае ты ничем не лучше моих матери и отчима!       — Извини, Ронин, — глаза Хао лучились сопереживанием и сочувствием, — я не могу быть на твоей стороне, когда дело касается убийства невинных людей.       Ронин уже был готов напасть на Ханну, практически нажавшую на курок, и выбить из её руки пистолет, но оказался проколот гуандао своего ненавистного отчима. Как и в случае с Джемингом, Рен воткнул ему в грудь своё оружие и прокрутил несколько раз. Выражение лица Ронина из безжалостного и гневного стало изумлённым и страдальческим.       Он умер сразу — гуандао поразил его прямо в сердце. Опустив веки мёртвому убийце, Рен обернулся к Ханне — та до сих пор не могла опустить пистолет и стояла как вкопанная с бешеным взглядом. Мужчина пощёлкал пальцами перед её глазами, и Ханна поморгала. С удивлением обнаружив, в каком положении она стоит, женщина опустила пистолет и размяла затёкшие мышцы. Заметив лежащего в луже крови Ронина, она лишь сказала:       — Спасибо. У меня бы духу не хватило это сделать.