Притяжение

Зачастую странно просыпаться в незнакомом месте: не всегда вспоминаешь, как здесь оказался и, самое главное, почему; кровать такая неудобная и противно скрипит, странный потолок и чужой светильник на тумбочке. — Ох. — Донхэ присел в постели, усилием воли заставляя глаза держаться открытыми. На секунду он запаниковал, обнаружив себя в каком-то убитом металлическом ящике, но память услужливо подкинула ответы. Соседняя половина софы была пуста, но изрядно помята. Донхэ засомневался, спал ли Хёкджэ ночью с ним, потому что для двоих едва хватало места. Единственное, что он помнил, как они, смеясь, пытались устроиться вдвоем, и Хёкджэ что-то сказал про спальный мешок под софой. После этого Донхэ сморило от усталости и головной боли, он даже не успел ничего ответить и попросить Хёкджэ остаться с ним. — Проснулся? Донхэ встряхнул головой и посмотрел в другой конец трейлера. Хёкджэ стоял, прислонившись к кухонной тумбе, в одних плавках, его волосы были влажные, и Донхэ сразу же захотелось в душ. — Ты ведь где-то моешься? — спросил он, вставая и потягиваясь. Хёкджэ усмехнулся, окинув его взглядом, и кивнул: — У нас есть общая душевая кабинка, только там вода почти всегда едва теплая. — Подойдет. — Только трусы не забудь, — добавил Хёкджэ и повернулся к включенной плитке. Судя по запаху, он разогревал вчерашнюю пасту. Донхэ почувствовал, как его уши загорелись, и за минуту надел на себя все, что нашел на полу возле кровати. Он вышел на улицу и едва не угодил в большую лужу под ногами. Сквозь туман в голове возник звук дождя, барабанившего прошлой ночью по железной крыше, но тогда Донхэ не слышал ничего, кроме тихих стонов Хёкджэ, раскачивающегося верхом на нём. — Душ там, — раздался голос Хёкджэ, и Донхэ подпрыгнул. — Ты что такой нервный с утра? — он улыбался, высунувшись из небольшого окошка, и показывал в сторону небольшого деревянного сооружения. — Сплю на ходу, — честно ответил Донхэ. — Возьми полотенце, — Хёкджэ кинул в него небольшим тёмно-синим полотенцем и исчез. «Душ» вблизи напоминал сарай. Внутри, впрочем, ничего особенного или ужасного. Обратно Донхэ шёл уже бодро и подсушивал полотенцем волосы. Все-таки хорошо, что он попросил Сонмина подстричь его, теперь не нужно было долго трясти головой или заматываться в полотенце. Хёкджэ уже доедал завтрак и громко скрипел зубчиками вилки по тарелке. Донхэ поморщился — да и вряд ли найдется человек, которому было бы приятно это слышать. Но для Хёкджэ мир звуков давно перестал делиться на приятные и неприятные, поэтому Донхэ ничего не сказал. Он отодвинул стул и сел напротив него. На Хёкджэ все ещё не было никакой одежды, и Донхэ заметил на его руках синяки. — Это я? — спросил он, заранее зная ответ. Вчера вечером кожа Хёкджэ буквально светилась, и кроме россыпи родинок на ней не было ничего лишнего. — Ты что-то сказал? — Хёкджэ поднял на него взгляд. — Это, — Донхэ похлопал себя по плечам, — я сделал? Хёкджэ посмотрел на свои руки, его лицо удивленно вытянулось, и он слегка отодвинулся от стола, чтобы посмотреть на свои ноги. — На бёдрах тоже синяки. — Прости, — Донхэ закашлялся и уткнулся взглядом в тарелку. Есть совершенно не хотелось, но вдруг Хёкджэ расстроится, если он откажется есть? — Ничего, — ответил Хёкджэ. — Я должен сказать тебе спасибо, знаешь. Донхэ смутился и принялся увлеченно ковыряться в своей тарелке. Ночью он хотел, чтобы Хёкджэ действительно знал, как ему было хорошо, и, вместо стонов, давал ему понять это, сжимая его плечи или бёдра. Тонкая кожа Хёкджэ сильно краснела под его пальцами, но тогда Донхэ даже не подумал о последствиях. Теперь Хёкджэ выглядел как жертва домашнего насилия, и от этого становилось не по себе. — Ты опять слишком много думаешь, Донхэ, — вздохнул Хёкджэ. — Я слышу твои мысли, — он легонько постучал по виску обратной стороной вилки. — «Что мне ему сказать, как мне себя вести после секса с ним, зачем я наставил ему синяков, он же подумает, что я псих…», так? — Я думаю, не был ли ты под кайфом и поэтому переспал со мной, — честно ответил Донхэ. Он не мог перестать думать об этом с того момента, как проснулся. Больше всего он боялся, что для Хёкджэ прошедшая ночь ничего не изменила. У Донхэ только от одной мысли о том, что он вчера признался, пересыхало в горле и громко-громко, как промышленный насос, билось сердце. Самое жуткое было в том, что вряд ли бы он осмелился повторить это теперь, когда его голова не разбухала от эмоций, мыслей и дурмана. — Очевидно, я был, — ответил Хёкджэ, ни на секунду не промедлив с ответом. — Но я могу себя контролировать. Тебе от этого легче? Донхэ покачал головой. Почему между ними все не могло быть проще? Почему они не встретились где-нибудь в другом месте, не столкнулись друг с другом и не влюбились с первого взгляда? Тогда бы их отношения протекали без таких неловких разговоров и пауз между ними, они бы знали, что с ними происходит и куда это ведет. Возможно, они бы расстались совсем скоро, но воспоминания остались бы только хорошие. — Не хочешь сегодня со мной сходить на Башню? — спросил Хёкджэ, бросив попытку дождаться от Донхэ словесного ответа. Выглядел тот пришибленным и вряд ли мог хоть что-то из себя выдавить. — Дождь не обещают, а я так давно не был наверху. Донхэ молчал, опустив голову. Хёкджэ поглядывал на него, надеясь уловить движение губ, но они оставались почти неподвижными — лишь подрагивали. Они так и сидели, пока Хёкджэ не встал, чтобы одеться: сначала джинсы, потом вытянутая черная майка. Его руки остались оголенными, и синяки ещё сильнее выделялись на бледной коже. — Ох, тут ещё и засос, — пробормотал Хёкджэ, разглядывая свою шею в небольшой кусок от разбитого зеркала, висевший напротив стола рядом с тремя железными крючками для одежды. — Неужели моей любви недостаточно? — спросил Донхэ, уверенный, что Хёкджэ видел его губы в отражении. Рука Хёкджэ скользнула с шеи, и он обхватил себя, защищаясь. — Я не знаю, Донхэ. — Зачем тебе идти туда опять? — Я не могу по-другому, — вкрадчиво произнес Хёкджэ. Он неожиданно стал выглядеть таким растерянным, что Донхэ почувствовал приступ тошноты от собственного бессилия. — Что ты ждешь от меня? Что я внезапно остепенюсь, буду твердо стоять на земле и стану другим человеком? Это не так просто. Там, на высоте, я не чувствую ничего, кроме себя и воздуха, обнимающего меня. Там я могу слышать, — закончил Хёкджэ почти на исходе кислорода, щёки нездорово покраснели. Донхэ резко встал, и лёгкий шаткий стол едва не накренился набок. Хёкджэ инстинктивно попятился назад и уперся в стену. Однако Донхэ направился к софе, чтобы схватить куртку и пойти к выходу из трейлера. Он распахнул незапертую дверь, и ему в лицо ударил холодный осенний ветер. Донхэ крепко держался за расхлябанную ручку двери, замерев на пороге, и смотрел на Хёкджэ. — Пойдем со мной. — Что? — тихо переспросил Хёкджэ. — Есть одно место, куда я давно хочу тебя сводить, — пояснил Донхэ и застегнул куртку под самое горло. Хёкджэ в нерешительности потянулся за черной курткой, висевшей на крючке. Несколько секунд он раздумывал, но наконец-таки снял её и оделся. Вряд ли это могло спасти его при нынешней погоде, но Донхэ не заметил в трейлере теплой одежды, поэтому промолчал, хотя первым делом ему хотелось предложить свою куртку Хёкджэ. — Ты бы отказался, если бы я предложил тебе свою куртку? — спросил Донхэ, когда они вышли из трейлерного парка к дороге. Воздух приятно пах после ночного дождя, а с дороги под ногами больше не поднимались клубы песка и пыли. Хёкджэ кивнул, улыбнувшись, и поднял руку, чтобы поймать машину. — Ты же знаешь, что это практически бесполезно, да? В штате запрещено голосовать и подбирать пассажиров, — напомнил Донхэ. — А ты в курсе, что ты зануда? — Хёкджэ закатил глаза и улыбнулся приближавшейся к ним машине. За рулем сидел молодой мужчина, и он слегка притормозил, затем машина остановилась. — Пошли. Донхэ мог только позавидовать способности Хёкджэ плевать на все и добиваться результатов. В Массачусетсе серьезно относились к законам, и Донхэ не помнил ни одного случая, когда его или его знакомых согласились подобрать на дороге. Конечно, им могло просто не повезти, но у Донхэ было ощущение, что дело все-таки не в этом. Тем временем, Хёкджэ запрыгнул на пассажирское сиденье и заговорил с водителем о погоде. Мужчина завел машину, когда Донхэ захлопнул дверь, и спросил, куда их подбросить. — До ближайшей станции, — ответил Донхэ. — Я еду в Бостон, если вы туда направляетесь, — сказал водитель, но Донхэ покачал головой, несмотря на оживленно закивавшего Хёкджэ. — До метро — достаточно. — Как хотите, — протянул мужчина и скользнул по Донхэ колким взглядом. Хёкджэ только пожал плечами и улыбнулся. Машина тронулась с места. Похоже, мужчина так и не заметил, что один из пассажиров его не слышал, и, судя по довольному выражению лица, принял на свой счет пристальное внимание Хёкджэ к своим губам. Для Донхэ оказалось большим сюрпризом, что Хёкджэ мог читать по губам даже в профиль, но своего удивления он не показал. — Куда мы едем? — спросил Хёкджэ, как только они вскочили в закрывающиеся двери поезда метро. Так как станция была начальной, мест в вагоне было предостаточно, но Хёкджэ не стал садиться. Вместо этого он встал напротив окна и ухватился за поручень. — Почему не сядешь? — Донхэ плюхнулся на место напротив него. — Мне больше нравится стоять, — откликнулся Хёкджэ. — Так куда мы? Я уже упоминал, что не люблю сюрпризы? — Я знаком с твоими друзьями, так? Но ты с моими — нет. — Мне казалось, у тебя нет друзей, поэтому ты к нам прибился, — искренне удивился Хёкджэ. — Иначе зачем тебе такая компания как наша. Донхэ замялся: — У меня много знакомых, с которыми я в хороших отношениях. Но когда ты работаешь с утра до ночи и с ночи до утра, трудно с кем-то подружиться. — Если эти кто-то не такие же полуночники, — понимающе кивнул Хёкджэ. Вряд ли бы они с Донхэ встретились, если бы работали — как все — с утра до вечера, а после этого шли домой или на прогулку с такими же нормальными друзьями. С приближением к центру Бостона вагон постепенно заполнился людьми. Донхэ зажали в углу сиденья, а Хёкджэ едва ли на него не падал из-за навалившейся толпы. Какой-то странный парень в мешковатой одежде на соседнем месте тихо заиграл на губной гармошке. Окружающие старательно делали вид, что в этом не было ничего необычного. — Обожаю поездки на метро, — сказал Хёкджэ, покосившись на парня с гармошкой. — Он хоть хорошо играет? Донхэ неопределенно пожал плечами, но на самом деле музыка подействовала на него успокаивающе и затуманила голову. Захотелось сказать, что ему нравится запах Хёкджэ, когда тот наклонился к нему ещё ближе. Донхэ промолчал и просто подставил свое плечо, чтобы на него можно было опереться. . . Донхэ любил Кембридж и его Гарвардскую площадь. Стоило выйти из метро, как он погрузился в студенческую атмосферу. Здесь круглый год кипела жизнь, несмотря на погоду. Во время экзаменов студентов Гарварда на улицах становилось меньше, но ничто не мешало другой молодежи занять их места. Хёкджэ не скрывал своего напряжения, когда понял, на какой станции нужно было выходить. Он ничего не сказал, но Донхэ и без того понимал, насколько тяжело возвращаться в место, которое тебе пришлось покинуть не по своей воле. Однако он сомневался, что полиция все еще искала Хёкджэ за его мелкие нарушения; да и плакатов «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» с мутной фотографией канатоходца нигде не было видно, если такие вообще когда-то существовали. — Здесь всегда так много людей, — пробормотал Хёкджэ, проходя мимо уличной группы, играющей на гитарах и барабанной установке. — Никогда не составляло труда затеряться среди них. Они даже не замечают, когда к ним кто-то присоединяется. — И часто ты так делал? — Порядочно, — последовал уклончивый ответ. Они свернули за угол и направились вниз по улице. Всего через несколько десятков метров они нырнули в другой мир — в самый обычный, спокойный и вряд ли интересный кому-то, кроме его жителей. Донхэ достал телефон из кармана и уставился в карту так напряженно, будто решал какое-то сложное уравнение. В итоге им пришлось повилять между старыми и новыми зданиями ещё минут двадцать. — Это здесь, — с облегчением объявил Донхэ, убирая телефон в карман куртки. Он уставился на тёмно-синюю деревянную дверь. Рядом с ней было замурованное окно с наспех нарисованной табличкой «H.Rec». — Никогда здесь не был, — признался Хёкджэ, не прекращая вертеть головой. Его словно возмущал тот факт, что он не знал каждый закоулок Кембриджа. — Хотя на соседней улице Чжоу Ми снимал комнату в убогой квартирке, когда мы с ним впервые встретились. Донхэ шагнул на высокую ступеньку перед дверью и постучал. С Генри его познакомил один из интернов. Он почему-то решил, что все азиаты говорят на одном языке, а ещё ужасно скучают без общения «со своими». В общем, новый знакомый оказался из Канады и, конечно, совсем не корейцем. Генри почти месяц пролежал в больнице, и они с Донхэ успели стать хорошими знакомыми. Канадцу шёл двадцать первый год, но выглядел он лет на восемнадцать. С ним дружили почти все в западном крыле. Медсестры и интерны подшучивали над Генри и называли его «малыш». Каждые выходные он играл в детском крыле на гитаре. За пределы больницы знакомство Донхэ с необычно общительным пациентом так и не вышло, но Генри на прощание оставил свой телефон и настоятельно просил звонить «если что». Донхэ позвонил ему за несколько дней до поездки в трейлерный парк, неуверенный, что старому знакомому вообще было до него какое-то дело. Однако Генри откликнулся на просьбу без лишних расспросов и увиливаний, как будто они с Донхэ не виделись пару дней, а не почти два месяца. — Генри — музыкант, — пояснил Донхэ. Они прошли по небольшому коридорчику, увешанному фотографиями музыкантов и старыми пластинками. — Я вижу, — пробормотал Хёкджэ надломившимся голосом. Генри бросил на него смущенный взгляд и толкнул бедром ещё одну дверь. Он зашел первым, за ним в помещение юркнул Донхэ, а Хёкджэ замер на пороге. Без сомнений, он уже понял, куда его привели. Донхэ посмотрел на его руки — Хёкджэ сжимал и разжимал пальцы. — Музыкальная студия? — Хёкджэ ухватил Донхэ за руку и выдернул из комнаты. — Ты серьёзно? Донхэ обхватил его лицо руками и посмотрел в глаза: — Если есть хоть что-то, что я могу сделать для тебя, — со всей серьезностью произнес он, — я это сделаю, Хёкджэ. Наконец Донхэ медленно поцеловал его, словно успокаивая, пока не почувствовал, что Хёкджэ немного размяк и перестал сжимать его руку как в тисках. Если бы не обстановка, они оба были готовы простоять так ещё несколько томительных минут. Генри вежливо игнорировал их обоих, сосредоточившись на настройке аппаратуры. Будка для записи была тесной и скромной, но оборудование выглядело новым или, по крайней мере, ухоженным. — Ну-с, — Генри весело крутанулся на своем стуле с громоздкими наушниками в руках, — попробуем? Донхэ сказал, что одно твое ухо все ещё может воспринимать мощные звуки, и я тут кое-что для тебя достал. Хёкджэ кивнул и взял протянутые ему наушники: — Один из докторов так мне сказал пару лет назад… Если честно, я не уверен, что это сработает, — он повернулся к Донхэ и беспомощно посмотрел ему в глаза. — Что, если ты зря все это затеял? . . Чжоу Ми вернул ворох одежды обратно на полку и смахнул волосы с лица. Осмотревшись, он вынужден был признать, что превратил их маленькую уютную квартиру в образец хаоса: книги на полках были перемешаны, белье на кровати лежало комом, одежда на полках свалена в кучу, даже ковер как-то криво лежал. Мими пришлось изрядно попотеть, переворачивая все вокруг, изучая каждую книжку, поэтому он стянул пыльную и пропахшую потом футболку и переоделся. Кюхён все это время сидел за ноутбуком, увлеченно уткнувшись в монитор. Стоило Мими приблизиться, он сворачивал окно Старкрафта и печатал свой код, но потом возвращался к игре. За все время, пока Чжоу Ми крушил их квартиру, он даже взгляда не поднял. — Где они? — повторил Мими свой вопрос в сотый раз, вставая рядом с Кюхёном. Молчание. — Где они, Куйсянь? — вкрадчивым голосом спросил Чжоу Ми, чувствуя себя попугаем. Кюхён покосился на него всего на секунду, но ни слова не ответил, только поправил наушники. — Ты ведешь себя по-ребячески! — взорвался Чжоу Ми, пытаясь унять приступ гнева. Когда он злился, то невольно переходил на китайский язык. Мими не хотел ссориться с Кюхёном. Они никогда по-настоящему не ссорились, а кто ещё мог похвастаться такими отношениями? Иногда он с трудом верил в свое счастье, несмотря на всю сложность и неоднозначность характера Кюхёна. — Послушай… — он выдернул наушники из разъема и сбросил их на пол. Кюхён молча наклонился за ними. Чжоу Ми, ни секунды не раздумывая, захлопнул ноутбук. В комнате стало так тихо, что Мими подумал — он неожиданно оглох, несмотря на всю беспочвенность этого страха. — У меня там был несохраненный кусок кода, — спокойно сказал Кюхён, кладя наушники на стол. — Спасибо, что это ноутбук, а не компьютер. — Кю… — Что? — Кюхён спокойно поднял крышку и проверил работу программы, затем — игры. — Верни мой билет и паспорт. — Они не у меня. — Ты не мог их вынести, они где-то в квартире, — уверенно заявил Чжоу Ми. Ни билеты, ни Кюхён не покидали квартиру со вчерашнего вечера. Если только Кюхён не выскользнул куда-то ночью, пока Чжоу Ми крепко спал после тяжелого разговора. Чтобы удостовериться, Мими позвонил Шивону, который заверил его в своей непричастности, а также отослал сообщение Хёкджэ. Ответ он получил спустя пару часов: Хёкджэ тоже ничего не знал про билеты, просил прощения и направлялся в Бостон с Донхэ. Несколько минут Чжоу Ми переживал за них, но потом вспомнил о своей проблеме. Накануне он вернулся домой, отправился в душ, а когда вышел, Кюхён устроил ему настоящий разнос, сотрясая воздух паспортом Мими и билетом в один конец до Пекина. Вылет через неделю. Чжоу Ми по глупости забыл спрятать билет и оставил его в сумке на стуле. План был такой: он собирался вернуться в Китай, разобраться кое с какими делами и найти новую работу в Бостоне уже оттуда, когда придет время. Кюхёна в свои планы Мими не посвящал, конечно. В любом случае, Кюхён не имел права трогать его личные вещи, так что завязался долгий, бесполезный спор. Потом они упали на кровать, и Кюхён бесконечно долго его целовал и повторял, что он что-нибудь придумает. — Я порвал твой билет, — признался Кюхён, отъезжая на стуле подальше от округлившего глаза Мими. — И позвонил в авиакомпанию, чтобы отказаться от его покупки, так что электронный билет не сработает. — Господи, что ещё ты наделал? — пробормотал Чжоу Ми, опускаясь на свой стул. — Ещё я заблокировал твою карточку, чтобы ты не купил новый, — продолжал Кюхён. — Ты никуда не летишь, Мими. Помнишь, два года назад я сказал, что так просто от меня ты не избавишься? Чжоу Ми кивнул. Тогда он подумал, что Кюхён просто шутил или сказал это для красного словца. На самом деле, Мими уже был настолько сильно в него влюблен, что и подумать не мог, что когда-то ему придется «избавляться» от Кюхёна. Он и сейчас не хотел. — Если я не улечу, знаешь, что мне грозит? — Конечно. — Я очень хочу тебя ударить, — выдавил из себя Чжоу Ми слабым голосом. — Справедливо, — усмехнулся Кюхён, вставая со стула, — но совершенно ненужно. Он открыл ящик своего стола, в котором десять минут назад успел покопаться Мими, достал несколько распечаток и небрежно положил их на стол. — Приведи себя в порядок, у тебя сегодня несколько собеседований, — велел Кюхён командным голосом. Чжоу Ми непонимающе уставился на него, проводя пальцем по адресам и называниям компаний в большом списке. В конце строчек не было ни одной, которая заканчивалась бы на заветные буквы «MA»*. Большинство предложений заканчивались на CA и FL . — Я не могу, — твердо сказал Чжоу Ми. — Это все равно, что уехать в Китай. — Я еду с тобой, — пожал плечами Кюхён, будто в этом решении не было ничего особенного. — Всю ночь и все утро я рассылал твоё резюме по компаниям в других штатах. Надо было сделать так с самого начала, когда стало понятно, что на Массачусетс можно не рассчитывать. — Ты же знаешь, почему я не сделал этого. — Знаю. Кюхён подошел к Чжоу Ми, который все еще сидел на стуле, и обнял его. Мими уткнулся лбом в его мягкий живот. — Ты должен был лишь попросить меня. — Я не мог даже в мыслях предложить тебе уехать и бросить Гарвард. Я знаю, насколько это важно для тебя и твоей семьи, — прошептал Чжоу Ми, касаясь губами жесткой ткани футболки Кюхёна. Они почти не двигались, словно странная статуя, изображавшая двух несчастных влюбленных. Кюхён фыркнул. — Мои отношения с отцом хуже уже не станут, так что мне плевать на его мечту, чтобы я закончил Гарвард. Никогда не цеплялся за этот университет, так что тебе не нужно считаться со мной. Я могу закончить Стэнфорд, например. Мими усмехнулся. — На меньшее ты и не замахиваешься? — Я гений, меня примут куда угодно, — уверенно заявил Кюхён, поглаживая Мими по голове. — А работы для меня везде полно. У нашей компании в Калифорнии головной офис. — Тогда, Калифорния? — Мими отпрянул и посмотрел на список. На футболке Кюхёна, заляпанной майонезом и горчицей, остался мокрый след от слёз. — Калифорния, — кивнул Кюхён. Его пальцы бессознательно блуждали по волосам Чжоу Ми. — Я как раз устал от здешнего климата. Мими кивнул каким-то своим мыслям и посмотрел на дисплей завибрировавшего на столе телефона. Высветилось имя Хёкджэ. — Неужели мы его оставим? — спросил он, глядя на телефон. Экран погас. — У него теперь есть щенок, который о нем позаботится, — улыбнулся Кюхён. — Мне кажется, мы недооцениваем Донхэ, — настойчивым тоном заметил Чжоу Ми. — У него уже получилось больше, чем у нас троих. — О чем ты? — нахмурился Кюхён, отходя в сторону. Чжоу Ми вздохнул и вытянул руку с телефоном в руке. На экране было открыто сообщение от Хёкджэ. «Я хочу слышать его голос». . . — Я кое-что достал у одного знакомого, — вещал Генри, бегая вокруг Хёкджэ, который смирно сидел на стуле в больших наушниках, сложив руки на коленях. — Эта штука работает по принципу слухового аппарата. Хёкджэ его губ не видел, поэтому все пояснения были для Донхэ — он заметно волновался и прятал неуемные руки в карманах джинсов. Генри дружески похлопал его по плечу и подмигнул, мол, всё будет в порядке. — Спасибо, Генри. Я тебе должен. — Да ерунда, — бойко откликнулся Генри, падая в свое кресло. — Ну как? Попробуем? Хёкджэ кивнул и набрал в грудь воздуха. Донхэ подвинул табуретку и присел рядом. Генри постепенно увеличивал звук и поглядывал на них. Хёкджэ каждый раз качал головой, прижимая наушники плотнее. Звук был настолько громкий, что Донхэ слышал музыку просто сидя рядом. — Так и должно быть? Разве наушники не должны направлять звук только в его ухо? — обеспокоено спросил Донхэ. — Просто звук уже почти на пределе, — ответил Генри. Вдруг Хёкджэ схватил Донхэ за руку и сжал её. С каждой секундой и движением пальца Генри на регуляторе громкости, эта хватка усиливалась. — Что это за песня? — тихо спросил Хёкджэ, будто боясь своим голосом заглушить те звуки, которые доносились до него. — Я очень хотел, чтобы ты её послушал, — ответил Донхэ. Хёкджэ рассеяно ловил движение его губ, не в силах сосредоточиться. По его глазам было видно, как сильно он напуган. — Когда-нибудь я бы хотел спеть её для тебя без этих штук на твоих ушах. Хёкджэ закрыл глаза, и Донхэ замолк. — Песня заканчивается, — предупредил Генри. — Запустить заново? — Донхэ кивнул. Хёкджэ сидел с закрытыми глазами и слушал одну песню почти пятнадцать минут. Он наотрез отказался от другой, когда Генри предложил ему варианты. — Ну как? — осторожно спросил Донхэ, как только Хёкджэ снял наушники и положил их себе на колени. — Я едва что-то слышал, но слышал, — пробормотал Хёкджэ, потирая виски. — Голова начала раскалываться, и я опять перестал что-то различать. Только бум-бум-бум. Донхэ погладил его по похолодевшей руке. Было непривычным видеть Хёкджэ таким беспомощным. — Я почти не слышал слов. Но мне уже нравится эта песня, — улыбнулся Хёкджэ, но улыбка эта вышла неуверенной и больше напомнила трещину в старой стене. — Спасибо. — Не стоит. — Донхэ покачал головой, пытаясь скрыть своё расстройство. Он, конечно, не рассчитывал, что Хёкджэ услышит песню, которую он хотел ему посвятить, во всех красках, но если тот даже слов не расслышал… — Мы можем попробовать снова, — предложил Генри, выходя из-за спины Хёкджэ. — Хотя это сильная нагрузка на органы слуха. — Нет, спасибо, — ответил Хёкджэ, трогая свои уши. Он снова привыкал к тишине, беспощадно обрушившейся на него. Генри слегка поджал губы, бросив взгляд на Донхэ. Он сделал все, что мог, но все равно чувствовал себя в чем-то виноватым. — А кто исполнитель песни? — поинтересовался Хёкджэ. — INXS. Хёкджэ усмехнулся и покачал головой: — Нет, кто пел её на записи? Кровь прилила к лицу Донхэ, и он удивленно посмотрел в блестящие глаза Хёкджэ. Когда эти глаза перестали быть холодными, а взгляд колючим? Они так и смотрели друг на друга, не заметив, что Генри тихо выскользнул за дверь. — Донхэ? — Да? — он встряхнулся. — Это ведь ты пел, — Хёкджэ посмотрел на наушники так, будто снова хотел их надеть и погрузиться в мир музыки. — Я почувствовал. Донхэ кивнул. Хёкджэ тронул пальцами его лицо, до сих пор ощущая музыку по всему телу, до самых кончиков пальцев. . . Всего через несколько дней Донхэ обнаружил себя живущим в трейлере Хёкджэ. Они почти все время проводили на узкой софе: Хёкджэ наполовину лежал на широкой груди Донхэ, чтобы поместиться на постели, и так им было намного теплее. Они могли бесконечно долго заниматься любовью, и Донхэ шептал ему тексты своих любимых песен. Хёкджэ не уставал повторять, как хотел бы послушать их вместе с ним, а Донхэ обещал, что когда-нибудь они смогут. И казалось, что оба понимали, это «когда-нибудь» для них может не наступить. Они жили просто, готовили самую обыкновенную еду, иногда вообще забывая поесть, быстро и с криками принимали почти холодный душ. Если бы не звонок встревоженного Сонмина, Донхэ смог бы не замечать этого ещё целую жизнь. — Может, ты переберешься ко мне? — предложил Донхэ, смущенно почесывая нос. — Ох, нет, — последовал немедленный ответ. — Не пойми меня неправильно. Мне нравится жить в трейлере, иначе бы я давно принял предложение ребят жить в баре, — пояснил Хёкджэ, кутаясь в плед. Ночь выдалась самая холодная за последние дни. В трейлере на всю катушку работал обогреватель. Донхэ просунул руки под его плед и начал растирать ледяные стопы Хёкджэ. Сам он сидел в теплой одежде, потому что собрался возвращаться в Бостон, но никак не мог уйти. Хёкджэ сощурился от удовольствия. — Тогда тебе не очень нравится, что я постоянно здесь? — Донхэ не замечал за ним раздражения, но не сомневался, что Хёкджэ умел отлично прятать эмоции. — Нет, здесь ещё никогда не было так хорошо жить, — пробормотал Хёкджэ. — Если хочешь, оставайся. — Хочу. — Донхэ расстегнул куртку и сбросил её с плеч на пол. В джинсах и толстовке он устроился на софе, и почти сразу Хёкджэ занял свое любимое место на его груди. — Ты будешь по ним скучать? Хёкджэ рьяно закивал. Несколько вечеров назад к ним заходили Кюхён и Чжоу Ми. Они принесли бутылку вина, фрукты и очень долго не хотели уходить. Они бесконечно говорили и говорили, и Донхэ до сих пор помнил шокированное лицо Хёкджэ, когда Чжоу Ми взял его за руку и сказал, что он через пару дней срочно улетает в Калифорнию. Кюхён должен был последовать за ним через неделю. «Мы отставляем тебя на Донхэ», — сказал Мими. Они вдвоем с грустью улыбались, но любому стало бы ясно, насколько они были счастливы, что сумели спастись от расставания. Несмотря на бесконечные заверения Хёкджэ, что с ним все в порядке, Донхэ сложно было этим провести. Именно поэтому он день за днем оставался с ним в трейлере. Они не обсуждали отъезд Мими и Кюхёна. Донхэ заметил, что Хёкджэ был поглощен своими мыслями и с кем-то целыми днями перекидывался сообщениями. На расспросы он не отвечал и почему-то смотрел на Донхэ так, будто готов был расплакаться. — Я хочу на канат, — вдруг заговорил Хёкджэ, вынырнув из окутавшей их дремоты. — Холодно же, Хёкджэ, — простонал Донхэ. Его, наверное, никогда не перестанет задевать эта любовь к высоте, которая связывала Хёкджэ с его первой любовью. — Мне нужно подумать. Я не могу думать здесь — слишком тихо. — Хёкджэ перелез через Донхэ, чтобы встать на пол, и начал одеваться. Он быстро влез в джинсы, надел футболку, старый джемпер Донхэ. — Пожалуйста, — сказал Хёкджэ на пороге. — Это в последний раз. Донхэ не мог ему отказать. Хёкджэ распахнул окно и подставил лицо сильному ветру, ворвавшемуся в офисное помещение. Донхэ машинально обхватил себя руками и попытался спрятаться. Хёкджэ усмехнулся, заметив это, но ничего не сказал. Он взял в руки тонкий шест, помогавший ему балансировать, и одним махом забрался на узкий белый подоконник. Его кеды были перепачканы в осенней грязи, и на поверхности осталось два тёмных следа от подошвы. — Черт, ну и ветрище! — восхищенно воскликнул Хёкджэ, шагнув на канат. Он пошатнулся, и первым порывом Донхэ было зажмуриться. Хёкджэ сделал несколько пружинистых шагов, смело и легко, как всегда. Он почти не шатался, установив для себя идеальный баланс. Донхэ от этого легче не стало. Почему-то смотреть на Хёкджэ, стоя с ним на одной высоте, было страшнее, чем снизу. Хёкджэ постоял в молчании несколько минут, а затем осторожно — Донхэ снова закрыл глаза — опустился и лёг. Одна рука и нога свесились — как всегда, шест покачивался на груди. Донхэ бы все отдал, чтобы не бояться оказаться с ним рядом, слушать его дыхание и разделять один ритм сердца. Но вместо этого он продолжал смотреть на него в стороне и поражаться, насколько единым целым были канатоходец, высота и чёрная ночь. — Хочешь со мной? — Хёкджэ плавно присел и посмотрел в сторону окна. Он протянул руку и поманил. Донхэ рьяно помотал головой и испуганно распахнул глаза, когда Хёкджэ быстрыми шагами вернулся к окну. Его волосы встопорщились, а на щеках появился яркий румянец — не то от холода, не то от возбуждения. — Каким ты видишь свое будущее, Донхэ? — обыкновенным тоном, будто просил передать солонку, спросил Хёкджэ и вытянул вперед руки с шестом. Донхэ неуверенно взялся за него рядом с напряженными руками Хёкджэ, но не двинулся с места. — Какое будущее? — Обычное, — усмехнулся Хёкджэ, делая ещё один шаг навстречу. Они почти касались друг друга. Ноги Донхэ дрожали, и он почти не чувствовал опоры под ними, стоя на подоконнике. — Такое, о котором задумывается любой нормальный человек. Твоя мечта. — Я хочу стать парамедиком, — твердо ответил Донхэ. Он ещё ни разу никому об этом не говорил. Родители и брат убедили его (ещё в восемнадцатилетнем возрасте), что Донхэ должен окончить хороший университет и стать хирургом, офтальмологом, гинекологом, кем угодно, кроме обычного парамедика, делавшего всю грязную работу. Поэтому Донхэ надолго забыл о том, чего хотел сам. — Хочешь первым оказываться на местах катастроф? — Хочу первым оказывать помощь. А ты? — Я? — глаза Хёкджэ потухли, и Донхэ почувствовал, как ослабла его хватка. — Мне никогда не казалось, что я имею право мечтать о чем-то. Я просто хотел однажды упасть и освободиться от необходимости думать о том, что меня ждет. Донхэ шагнул ему навстречу, и Хёкджэ, застигнутый врасплох, невольно попятился назад. За пару мелких шагов они оба оказались на канате. Донхэ стало плохо, когда он мельком глянул себе под ноги: в темноте асфальт напоминал черную дыру, готовую засосать их в одно мгновение. — Ты дрожишь, — тихо сказал Хёкджэ. Донхэ оставалось только кивнуть — его страшно трясло, как тонкое дерево на сильном ветру, но он пытался не показать перед Хёкджэ свою боязнь высоты. — Если упадем, то вместе, — попытался пошутить Хёкджэ, выравнивая шест в их руках. — Я тебя держу. Хёкджэ прильнул к нему вплотную, и их губы соприкоснулись. Влажные — Донхэ и пересохшие от ветра у Хёкджэ. — Я знал, что это будет больно, — тихо прошептал Хёкджэ ему на ухо. — Что? — Донхэ машинально погладил его по затылку. — Полюбить кого-то снова. Сердце Донхэ подскочило к горлу. Он ничего не ответил и опустил голову на жесткое плечо Хёкджэ. Они зашатались из стороны в сторону, балансируя на канате. Вдвоем это было совсем не просто. — Мне кажется, или внизу твои друзья? — Донхэ кивком головы показал на движущиеся огни внизу. Свет был голубоватый, как подсветка у телефонов. — Это сигнал, чтобы я спускался, — пробормотал Хёкджэ. — Я позвал их, чтобы кое-что сообщить. — Теперь мы спустимся? — с надеждой спросил Донхэ, не показывая, как напрягли его последние слова. Его слегка подташнивало, и он мог только думать о том, как будет приятно встать обеими ногами на твердую поверхность. — Ты иди, а я хочу побыть здесь ещё. Подожди меня внизу. Хёкджэ помог Донхэ вернуться обратно. Тот с облегчением отпустил шест и неуклюже спрыгнул на пол. Уходить он не хотел, но если Хёкджэ нужно было побыть одному, Донхэ был не в праве ему мешать. Кюхён и Чжоу Ми сидели на скамейке и ели картошку-фри из одной большой упаковки. Совсем как в первый раз, когда Донхэ их встретил. Рядом с ними стоял Шивон и пил кофе из бумажного стаканчика. Он посмотрел в сторону Донхэ, когда тот вышел из здания, едва волоча ногами, и помахал ему как старому знакомому. — Привет, — пробормотал Донхэ всем троим, пряча руки в теплые карманы куртки. Троица дружно кивнула, Кюхён лениво махнул рукой. — Он в порядке? — первым заговорил Шивон. — Да… Наверное, — Донхэ понял голову и посмотрел на Хёкджэ, который лежал на канате, закрыв лицо рукой. Донхэ почему-то знал, что он плакал. — Это же Хёкджэ, — развел руками Кюхён. — Пока он наверху, с ним все нормально. Чжоу Ми и Шивон понимающе кивнули, а Донхэ пришлось проглотить свое несогласие. Желание Хёкджэ остаться наверху ранило его, потому что он до сих пор помнил то раннее утро, когда впервые поднялся с ним на сорок пятый этаж, и их разговор. Хёкджэ делал это, чтобы чувствовать что-то, чтобы слышать голос того человека. Донхэ ревновал и злился на себя за эту глупую ревность и за то, что не мог заменить Хёкджэ высоту и чей-то призрачный голос. — Хочешь картошки? — предложил Кюхён, заметив подвешенное состояние Донхэ. — Нет, у меня до сих пор голова кружится. — А мне что-то захотелось, — сказал Шивон и, немного закатав рукава куртки, опустил руку в пакет, хватая картошку. — Объедаешь бедных студентов, — жалобно протянул Кюхён, не сводя с руки Шивона внимательного взгляда. — Мы и так без денег сейчас из-за этих дорогущих билетов до Сан-Франциско. — Эту картошку я купил, вообще-то, — наиграно возмутился Шивон, нахмурив широкие брови. Донхэ посмотрел на Чжоу Ми, который тихо покатывался со смеху в стороне, и тоже улыбнулся. У Хёкджэ были самые странные друзья в мире, и Донхэ был бы счастлив, если бы мог стать частью их собственного мира. — Спускается! — вдруг объявил Кюхён, указав наверх. На канате, разделявшем полную луну пополам, никого не было. Хёкджэ появился через несколько минут, сжимая в руке переломленный надвое шест. Никто не спросил, что с ним случилось, также как все сделали вид, что не заметили покрасневших глаз канатоходца. — Хэй, — приветствовал он всех. Чжоу Ми соскочил со скамейки и схватил его в охапку, крепко прижав к себе. Донхэ снова рассмеялся, а Кюхён кинулся их растаскивать. — Когда мы собираемся все вместе, это всегда похоже на бардак, — сказал Шивон. — Ты тоже часто его часть, — откликнулся Хёкджэ, подходя к нему. Шивон был намного выше, поэтому он наклонился, и Хёкджэ поцеловал его в щеку. Донхэ невольно заметил, с какой неохотой Шивон отпрянул. Оказалось, что у Мими был вылет в Сан-Франциско рано утром, но он все равно пришел, чтобы ещё раз попрощаться. Донхэ готов был поклясться, что от усталости и волнений у него в уголках глаз появились морщинки. — Так что ты хотел сказать? Хочешь поехать с нами? — шутливо предположил Кюхён. Мими ткнул его локтем в бок. Хёкджэ молчал. — Хочешь, я скажу? — предложил Шивон, но Хёкджэ покачал головой. Он посмотрел на своих друзей, затем на Донхэ. Рука Хёкджэ нашла его ладонь. Его била мелкая дрожь. Донхэ хотел попросить его ничего не говорить, но опоздал: — Я попросил Шивона помочь мне с документами, чтобы полететь в Швейцарию в клинику слуха. Если честно, я решился на это всего минут десять назад, и мне так страшно, Донхэ. Скорее всего, я улечу через пару недель. Кюхён поперхнулся картошкой и закашлялся, но Донхэ этого не заметил, растеряв способность что-либо видеть и слышать. Он даже не мог четко видеть Хёкджэ, который гладил его ладонь и что-то говорил. — Это всего на четыре месяца, Донхэ, — донеслись до него последние слова. — Четыре операции, реабилитация… И есть вероятность, что мне вернут слух. Не полностью, конечно. Но я смогу услышать твой голос. Он помолчал и продолжил: — Когда я сказал, что ни о чем не мечтаю, то это было раньше, — Хёкджэ дотронулся пальцами до губ Донхэ. — Теперь я мечтаю когда-нибудь услышать, а не увидеть, как ты произносишь моё имя. За их спинами Чжоу Ми уводил Шивона и Кюхёна подальше, оставляя их наедине. Все они не имели права мешать этим двоим своим присутствием. — Езжай, — сказал Донхэ, и одно это слово далось ему непосильным трудом, он чувствовал каждую связку и мышцу лица, напрягающуюся для произнесения простого слова. — Прости? — растеряно переспросил Хёкджэ. — Езжай. — Донхэ сжал его ладонь. Он и сам не мог поверить, что сказал это, но в его голове не возникло никаких других вариантов для ответа. — А когда ты вернешься, мы вместе послушаем запылившиеся диски на твоей полке. Будем лежать на скрипучей софе в трейлере, а она очень громко скрипит, и слушать диски один за другим, пусть это и займет целый день. Есть ещё столько всего, что ты должен послушать, Хёкджэ! Хёкджэ посмотрел ему в глаза, будто ожидая увидеть там то, что Донхэ скрывал, но не нашёл в них ничего, кроме искренности. Прежде Донхэ сказал, что сделает для него все, что в его силах. И если для этого надо было отпустить Хёкджэ через океан, Донхэ готов был сделать это с улыбкой. The end. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------- песня, которую Донхэ записал для Хёкджэ (это не принципиальное знание, и акцента на песне я делать не стала) ищется так: INXS — Afterglow -------------------------------------------------------------------------------------------------------------