Притяжение

Донхэ рассматривал себя в небольшом зеркале перед ним, поворачивая голову и так и сяк; он то и дело касался своих мокрых волос, облепивших шею. За спиной стоял Сонмин в кухонном фартуке, его руки лежали на плечах Донхэ. В квартире больше никого не было, только тихо бубнил телевизор — показывали какой-то детективный сериал, который очень любил Сонмин. — Уверен? — Ты спрашиваешь уже четвертый раз за сегодня, — вздохнул Донхэ, не отрывая взгляда от отражения. Человек в зеркале смотрел на него решительно, но под глазами виднелись тёмные припухшие «мешки». Сонмин похлопал Донхэ по плечу и вытащил из кармана фартука среднего размера ножницы. Он несколько раз щёлкнул ими в воздухе, словно разрезая невидимые нити. Сонмину не хотелось этого делать, но Донхэ не отставал от него уже второй день. Если бы этим он мог решить чужие проблемы, Сонмин бы даже не сомневался. Только действительно ли его соседу станет легче? — Но тебе так идет, — предпринял он последнюю попытку, перебирая пальцами волосы Донхэ. — Если ты не хочешь, я сам сделаю, — нахмурился Донхэ, приподнимаясь. Он повернулся и попытался забрать у Сонмина ножницы. Тот ловко увернулся и отошел на несколько шагов назад. — Нет уж, ты убьешься. Успокоившись, Донхэ сел обратно на скрипучий кухонный стул, а Сонмин вернулся на свое место за его спиной. Первый щелчок ножницами по волосам был неуверенным, вторым Сонмин развеял тягостную паузу. Уже через несколько минут он резво орудовал ножницами; волосы Донхэ падали на плечи, накрытые старой тряпкой, и на пол. Откуда их столько? Вообще, Сонмину было не впервой стричь: Донхэ раз в несколько месяцев просил «сделать что-нибудь с кончиками», Лора и Мэй то и дело решались на радикальную смену длины или челки; денег на парикмахера всем им было жалко, а Сонмин, бесспорно, отлично справлялся даже с неудобными обычными ножницами, пока те были острыми. Донхэ только вздыхал и смотрел, как на его голове становилось все меньше волос. Почти за час Сонмин сделал ему аккуратную стрижку, с которой Донхэ выглядел немного серьезнее и старше. — А мне кажется, ты помолодел, — бодро рассмеялся Сонмин, услышав его задумчивый комментарий. — Мне ещё даже двадцати трёх нет, — простонал Донхэ, беспрестанно трогая свою голову и шею, которая теперь была полностью открыта. Ужасно непривычно. Он носил длинную стрижку ещё со школьных времен, убирая лишние волосы в небольшой хвостик. Однокашницы всегда находили это милым, а его последняя девушка так вообще заметила Донхэ на футбольном поле благодаря этому, а не его выдающейся (или не очень) игре. — Одни проблемы от этих длинных волос. Сонмин аккуратно стряхнул все оставшиеся волоски на пол и принялся подметать. На помощь Донхэ он даже не рассчитывал — тот был поглощен своим отражением. — Ну, что, Нарцисс, тебе нравится? — усмехнулся Сонмин, хватаясь за спину, как глубоко старый человек. Донхэ медленно кивнул. — Я теперь сильно отличаюсь от того, как выглядел? — тихо спросил он. Сонмина удивил вопрос, несмотря на то, что он привык — так ему казалось — к странному поведению Донхэ за последние несколько недель. Если ему и хотелось уточнить, не связано ли это как-то с Хёкджэ, Сонмин стиснул зубы, улыбнулся и кивнул. — Я сегодня приготовлю что-нибудь на обед, — радостно сообщил Донхэ, шумно затаскивая стул из гостиной в кухню. — Что ты хочешь, хён? — Что угодно, донсэн, — откликнулся Сонмин. Он положил ножницы в футляр и убрал в один из дряхлых кухонных шкафчиков. Прожив в Америке немало лет, они редко использовали эти обращения. Донхэ вообще почти сразу отбросил вежливую форму речи, и Сонмин никогда не был против. В этой стране они не обращали внимания на такую вещь как разница в возрасте, но Сонмин каждый раз радовался, если Донхэ называл его хёном. — Тогда я сделаю рамен. — Скучно, — шутливо протянул Сонмин, не сводя взгляда с Донхэ, сновавшего туда-сюда по кухне в шортах и дырявой майке, зато со свежей стрижкой. — Я умею только рамен. — Лицо Донхэ выражало искреннее сожаление, в обеих руках он сжимал по пачке растворимой лапши. Сонмин махнул рукой: — Валяй. И тут же не вытерпел: — Хёкджэ не нравились твои длинные волосы? — Что? — переспросил Донхэ, хотя отлично расслышал соседа в первый раз. Он рассеяно зажег огонь под кастрюлькой с водой. — Причем тут Хёкджэ? — Меня-то ты можешь за нос не водить. — Хён. — Ты третий день сам не свой, взял отпуск на работе, внезапно решился подстричься, — Сонмин стучал пальцами по столу и хмурился, — и я должен думать, что это никак не связано с твоими новыми друзьями? Где мой милый Донхэ? Донхэ отвернулся, разорвал упаковку и вывалил лапшу в большую миску. Сонмин надеялся, что разговор продолжится, но в кухне никто не проронил ни слова, пока после похода по магазинам не вернулись счастливые девушки. . . Чжоу Ми был устроен так, что все время думал о других. Он готов был помочь решить чужую проблему, и иногда окружающим без него нелегко было справиться; но свои проблемы Мими решать не умел. Все начинало валиться из его рук, он ни на чем не мог сосредоточиться, и улыбка с его лица то и дело соскальзывала. Для каждого, кто хорошо знал Мими, это становилось поводом для беспокойства. Поэтому, когда Чжоу Ми уронил на пол бокал из-под вина, который он протирал сухим полотенцем, все в баре напряглись, кроме Хёкджэ, который сидел боком и не слышал звона разбитого стекла. Хёкджэ продолжал ругаться с Шивоном: — Может, я буду решать, что и кто для меня лучше? — он раздраженно повел плечом и тут заметил угрожающий взгляд Кюхёна. — Хёкджэ, — примирительно начал Шивон, — я всего лишь пытаюсь объяснить тебе, что ты не убедил меня своим представлением с этим игрушечным мальчиком. — Я уже третий день только и слушаю ваши нравоучения, — Хёкджэ соскочил со стула. — Что бы я ни делал, вы трое обязательно прочтете мне лекцию, почему я неправ. Постоянно лезете в мою личную жизнь и ворошите моё бельё. Чжоу Ми опустился на корточки, чтобы собрать стекло, и Кюхён тут же подбежал, чтобы ему помочь. Шивон молчал: он никогда не спорил с Хёкджэ, если тот находился на взводе, иначе того это только сильнее распаляло. Если задуматься, то никто из них не вспомнил бы, когда Шивон вообще возражал Хёкджэ, балуя того этим. Такое случилось только один единственный раз, и тогда Хёкджэ предложил им расстаться. — И уж точно мне все равно, что вас напрягают мои отношения с Донхэ. — Ты не должен был его целовать, — процедил сквозь зубы Кюхён, складывая осколки на полотенце. — Он понял, что ты использовал его. — Если захочу, я с ним трахнусь, и у вас разрешения спрашивать не буду. Шивон запустил пальцы в волосы и устало оперся локтем на стойку. Рядом от звонков разрывался его рабочий телефон, поставленный на вибро-режим, секретарь прислала ему почти десяток сообщений. С самого утра Шивон сидел в баре с Хёкджэ и ни разу не поднял трубку. — Что ты как ребенок?! — вдруг подал голос Чжоу Ми. Он почти прокричал это, на секунду забыв, что кричать на Хёкджэ бесполезно. Однако тот неожиданно замолчал и посмотрел на Мими. — Ты кричишь? — Да, я кричу, — Чжоу Ми попытался ответить спокойно, но его голос дрогнул; собранные осколки опять посыпались на пол. — Я сейчас очень жалею, что не могу наорать на тебя, чтобы ты оглох. — Ми, — осторожно вклинился Кюхён. — Что? Мне надоело, — Чжоу Ми попытался снова присесть, чтобы убраться, но Кюхён подхватил его под локоть и поднял. — Я устал. Он ничего не понимает и не хочет понимать. Для него наша забота — навязывание чужого мнения и не более того. Хёкджэ стоял напротив него, скрестив руки на груди. Он одновременно злился и был напуган, как и Чжоу Ми. Ссора началась неожиданно для них всех днем и к вечеру переросла в настоящий скандал. Хёкджэ не нравилось, что Кюхён и Чжоу Ми говорили, что ему делать, и принимали сторону Донхэ. К тому же, Шивон опять привез стопку брошюрок немецких и швейцарских клиник, предлагавших частичное восстановление слуха, и все трое бросились уговаривать его решить проблему с документами и уехать как можно скорее. — Тебе пора тоже подумать о других, — сердито сказал Кюхён. Он положил полотенце с осколками перед собой, не глядя в сторону Хёкджэ. — Если ты думаешь, что твое нежелание лечиться и дилемма трахаться с Донхэ или нет — общая и важная проблема, то ты ошибаешься. Хёкджэ почувствовал руку Шивона на своей и отдернул её, будто его ужалила пчела. От него что-то скрывали, а он даже не заметил. Или не хотел. — Что случилось? — пробормотал он. Чжоу Ми махнул рукой и направился в сторону туалета, чтобы умыться. Кюхён нехотя выпустил его из своих рук. — Кю, я— — Мими не получил грин-карту, а его виза заканчивается, — Кюхён налил себе в бокал вина почти до самого края и махом отпил почти половину. — Его работодатель не слишком горит желанием продлевать оффер. — Что? Как? — Хёкджэ поверить не мог, что никто ему не сказал. У Кюхёна была учебная виза с правом работать, но ни у кого не было сомнений, что он запросто получит свою грин-карту, а потом и гражданство. Чжоу Ми же находился в стране по рабочей визе, у которой, как водится, был срок действия. Хёкджэ никогда даже не спрашивал, на сколько лет она была рассчитана. Если Хёкджэ и пошел на нарушение закона, чтобы остаться в стране, то у Чжоу Ми даже мысли такой не возникло бы, он был уверен. — Мими ищет новую работу, но времени почти не осталось. На днях он сказал мне, что уже сам хочет уехать. — И оставить тебя? Кюхён усмехнулся и кивнул: — Считает, что мне так будет лучше. Отец от меня отказался, ты знаешь, — мышцы на его лице дрогнули в неясной гримасе. — Месяц назад вся остальная семья перестала со мной контактировать, потому что он узнал, что они нам помогали деньгами и вообще общались с нами. — Кюхён, мне жаль. Я извинюсь перед Мими. — Хёкджэ чувствовал головокружение, которого не испытывал даже на многометровой высоте. Если он не заслужил награду «Худший друг года», тогда неясно, кому она вообще могла достаться. — Ты в порядке? — спросил Шивон, заметив его странное покачивание. От этого Хёкджэ стало только хуже. — Ответь на звонок, я уже видеть не могу, как разрывается твой телефон, — огрызнулся он. Шивон потянулся к телефону, резко открыл заднюю крышку и вытащил аккумулятор. Кюхён нервно рассмеялся, допивая вино. Хёкджэ влетел в туалет для работников, но Мими там не оказалось. Он зашел в раздевалку и увидел пустой крючок, на котором раньше висел плащ Чжоу Ми. Дверь «черного входа» через раздевалку была приоткрыта. . . The Living Room был заперт. Донхэ толкнул дверь ещё раз и потянул на себя, на всякий случай. Сам он точно не знал, хотел ли на самом деле, чтобы бар работал. Меньше всего Донхэ мечтал ввалиться и увидеть Шивона вместе с Хёкджэ. Он встряхнул зонт от тяжелых капель дождя, настигнувшего ещё в Чайнатауне, и взглянул на экран своего телефона. Чжоу Ми не отвечал на звонки второй день, поэтому Донхэ впервые попробовал позвонить Кюхёну. — Что? — бесцветно ответил Кюхён через минуту ожидания. — Это Донхэ. Кюхён молчал. — Я зашел в бар, но сегодня тут никого. — Холодно, — вяло откликнулся Кюхён, словно воспроизвести что-нибудь неодносложное для него являлось трудным испытанием. — Осень, знаешь, — добавил он как нечто важное. На заднем фоне можно было услышать громкое постукивание по клавиатуре, видимо, Кюхён был на работе или учебе. Утром Донхэ взглянул на календарь и с удивлением обнаружил, что за окном было уже шестое сентября — последний раз он разговаривал с Хёкджэ больше недели назад. Ещё трижды он видел его в небе на канате, рука больше не была подвязана (этот факт рассердил Донхэ, но он понимал, что канатоходцу до лампочки его мнение). Как всегда, Хёкджэ смотрел только наверх или перед собой, и до того, что происходило внизу, ему не было никакого дела, поэтому вряд ли он подозревал о визитах. Донхэ заметил, что Чжоу Ми и Кюхён теперь не появлялись у Пруденшал для подстраховки, хотя несколько вечеров назад Донхэ наткнулся там на Шивона, который сидел в машине, припаркованной недалеко от башни, и наблюдал за Хёкджэ изнутри, словно не хотел быть замеченным. Тогда Донхэ спасовал, растеряв всю свою решительность и убежденность, что Шивон в этой истории не его соперник, развернулся и поспешил домой. — Где я могу найти Хёкджэ? — Откуда я знаю? — голос Кюхёна изменился с безразличного на раздраженный. Донхэ снова услышал постукивание клавиш. — Мы не видели его уже дней пять. По крайней мере, мы с Мими. — Кто это? — тихо спросил голос Чжоу Ми. — Хёкджэ? Донхэ? — Нет, — услышал Донхэ ответ Кюхёна, и звонок оборвался. Донхэ прильнул к двери бара и уставился перед собой. Мимо прогуливались люди, которых не смущал дождь. Некоторые из них были без зонтов. Если бы Донхэ не работал в больнице, где по осени целое крыло всегда бывало занято больными с пневмонией, он бы с удовольствием к ним присоединился. Донхэ бы не удивился, если бы оказалось, что Хёкджэ без лишних раздумий выходит на улицу в дождь без зонта. Он даже не сомневался, что у Хёкджэ его вообще не было. Когда Донхэ снова раскрыл зонт, чтобы выйти из-под навеса, в кармане зазвонил телефон. Взглянув на имя, он сразу же ответил. — Прости за Куйсяня. Это был Чжоу Ми. Звучал он устало и будто нездорово. — Он считает себя единственным способным позаботиться обо мне, но иногда перегибает палку, — Мими сделал паузу, задумавшись на какое-то мгновение. — Так что я теперь немного понимаю Хёкджэ. — Что-то случилось? — Немного повздорили, — прозвучал бесцветный ответ Чжоу Ми. На заднем фоне нарочито громко фыркнул Кюхён. Мими шикнул на него. — Мне надо с ним увидеться. — Ты уверен, что он этого стоит? — вдруг спросил Чжоу Ми, и Донхэ словно полоснули горячим лезвием по груди. — Что все это того стоит? Ты хороший мальчик, Донхэ, но Хёкджэ этого не понимает. — Он понимает. Чжоу Ми улыбнулся, Донхэ готов был поклясться, что услышал эту улыбку. Где-то рядом с Мими продолжал стучать по клавиатуре Кюхён, к тому же он что-то бормотал себе под нос, но нельзя было разобрать ни слова. — Послушай, — Мими снова вздохнул, — мы понимаем, что не должны вмешиваться, но ты плохо знаешь Хёкджэ. Он неуправляем, и никогда не знаешь, что он сделает в следующее мгновение. — Я знаю, что он не хочет жить, — вырвалось у Донхэ. — И не хочет лечить слух. Я знаю. Но, Чжоу Ми… — Да, милый? — шутливо и ласково отозвался Мими, заставив Кюхёна оторваться от написания кода, судя по наступившей на другом конце тишине. — …Меня к нему тянет. — Пусть они с Шивоном организуют свой клуб, — язвительно крикнул Кюхён в трубку и засмеялся собственной шутке. — Прости, нечаянно включил динамик, — сказал Чжоу Ми. Донхэ услышал его шаги, затем хлопок двери. — На кухне спокойнее. Донхэ. — Да? — Я точно не знаю, где его сейчас искать. Мы поругались, и он мог уехать из города. Шивон обещал за ним присмотреть, но у него самого полно проблем со свадьбой— Донхэ закашлялся от неожиданности и осторожно поинтересовался: — С какой свадьбой? — прозвучало громко, и прохожие обернулись. Пусть даже они вряд ли поняли корейский, Донхэ все равно смутился. Он вытянул руку, проверяя, насколько сильный дождь. Небольшие капли медленно падали на ладонь, но Донхэ все равно раскрыл зонт и шагнул из-под навеса, едва не налетев на незадачливого промокшего велосипедиста. Чжоу Ми немного помолчал, собираясь с словами и ответил: — Его родители решили объединить бизнес с другой невероятно крутой корейской семьей, и проще всего это сделать, поженив детей, не так ли? — Я думал, такое бывает только в кино, — пробормотал Донхэ и облизнул пересохшие губы. — Хёкджэ об этом знает? — Вряд ли, Шивон рассказал нам с Куйсянем позавчера, — Мими перевел дух и постучал чем-то по столу. — Это так странно, Донхэ. Мы четверо лучших друзей, но оказалось, что нам есть, что скрывать, и этого бесконечно много. Донхэ помолчал вместе с Чжоу Ми. У него самого давно не было кого-то настолько близкого, и, как бы странно это ни было, имена и лица его бывших друзей постепенно начинали стираться из памяти. Никто из них не пытался поддерживать с ним контакт после его исключения из колледжа. — Где я могу его найти, пожалуйста, — взмолился Донхэ, снова пытаясь вернуться к тому, что его беспокоило больше, чем свадьба Шивона. — Он живет в трейлерном парке в Западном Роксбери. — Где? Где это вообще? — Донхэ был плохо знаком с пригородами Бостона. Точнее, не был знаком никак, потому что никогда не возникало необходимости ездить куда-то дальше Кембриджа. Бостон и города, окружавшие его со всех сторон, больше напоминали огромную липкую паутину — разобраться в ней за пару лет, живя в центре столицы, невозможно. — По оранжевой ветке до конечной, там на какой-нибудь автобус пересядешь. Узнаешь на вокзале, — терпеливо пояснил Чжоу Ми, заодно перемывая в раковине посуду, составленную в гору Кюхёном. — Только уточни, что тебе надо в трейлерный парк, когда будешь спрашивать. — Спасибо! — выдохнул Донхэ, готовый расцеловать свой телефон. — Я тебе не говорил, где его искать, ок? Донхэ побежал по лужам в сторону Чайнатауна, чтобы успеть высушить одежду до завтрашнего утра и поехать в Роксбери. . . Трейлерный парк городка Роксбери находился у черта на рогах. Более точного описания местонахождения подобрать было бы трудно. В довершении всего, Донхэ запаниковал и сошел не на той остановке, в итоге — позорно заблудился. Его подобрал сердобольный пожилой мужчина на старенькой американской машине, оказавшийся ветераном вьетнамской войны. За двадцатиминутную поездку тот несколько раз уточнил у Донхэ, не из Вьетнама ли он. — Вон твой парк, — неожиданно объявил мужчина, притормаживая у поворота. Донхэ присмотрелся и увидел небольшое скопление серых трейлеров на двух полянах. Поблагодарив водителя, он вышел из машины и осмотрелся. По иронии, трейлерный парк располагался напротив магазина и кирпичных квартирных зданий, рядом же оказался автомобильный салон. Донхэ всегда представлял трейлерные парки на отшибе жизни, вдали от цивилизации, а здесь его настигло разочарование. Трейлеры стояли один рядом с другим, в центре Донхэ увидел несколько больших столов со скамейками и два больших гриля; на столбах сушилось белье, трое детей носились по своеобразному дворику и то и дело сбрасывали простыни и футболки на пыльную землю, мамаши прикрикивали на них, но не отрывались от своих дел. Зато появление Донхэ заставило всех замолчать и насторожиться. — Простите, — промямлил Донхэ, почувствовав себя инопланетянином, — где я могу найти Хёкджэ… — он осекся: все-таки, зная характер Хёкджэ, была вероятность, что он вообще не был знаком с местными. — Такого азиата… чуть выше меня… у него ещё волосы будто оранжевые. — Спенсер! — в один голос воскликнули дети. — Спенсер? — Его здесь так зовут, уж больно ваши имена мудреные, — с улыбкой пояснила одна из женщин, сидевшая на ступеньках трейлера с газетой в руках. — Его трейлер не здесь. Он чуть дальше в лес, — она махнула рукой в сторону тропинки, уходившей в редкую, как зубья гребня для волос, стену из высоких деревьев. Донхэ нисколько не удивился этому факту. Он поклонился женщине, смутив её, и направился к трейлеру в лес. По дороге он поднял упавшую одежду и повесил обратно, заработав много очков в свою пользу у восхищенных его поступком женщин. Дом Хёкджэ выглядел как все остальные. Типичный трейлер без колёс, мрачно-серый, грязные зеленые шторы на окнах. Вряд ли его аренда превышала трёхсот-четырехсот долларов в месяц; Донхэ чуть больше платил за свою долю в квартире. Он потоптался на пороге и несколько раз тихо постучал в дверь, потом — громче — в окно. Тишина. Только чириканье птиц. Уходить ни с чем Донхэ не хотел. Он сунул руку под видавший и лучшие дни коврик — потом Хёкджэ сменит место для ключа на камень под трейлером — и достал большой железный ключ. — Поверить не могу, — усмехнулся Донхэ. Он отдавал себе отчет, что Хёкджэ это не понравится, но все равно сунул ключ в криво вырезанную скважину. Замок поддался с огромным трудом. Донхэ успел испугаться, что сломал его, когда ключ с лязгом повернулся внутри. Донхэ вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Внутри было холодно, будто его втолкнули в холодильник. Донхэ застегнул распахнутую куртку, не переставая задаваться вопросом, почему на улице было теплее. Железные стены трейлера были завешаны тяжелой темно-зеленой тканью, из которой были сделаны и занавески на окна. Судя по грубой работе, Хёкджэ шил и приколачивал все самостоятельно. Справа от Донхэ стояла софа с грудой теплых одеял, рядом — тумбочка со светильником на ней. Слева находилась кухня: умывальник, плитка с кастрюлями на ней, совсем небольшой стол, служивший обеденным и письменным, если судить по стопке бумаги. Над столом висели полки. Донхэ прошелся по скрипучему полу, чтобы посмотреть поближе. В глаза сразу бросалась фотография, сделанная на мосту через реку Чарли: Чжоу Ми и Кюхён держались за руки, Шивон скромно приобнимал Хёкджэ за талию, все улыбались в камеру и выглядели счастливыми. Позже Хёкджэ пририсовал на фотографии хвост и дьявольские рога Кюхёну, а Шивону — роскошные усы и щетину. Донхэ невольно улыбнулся. На нижней полке стояли две стопки с музыкальными дисками. У Донхэ заныло в сердце и скрутило живот, когда он понял, что в одной стопке все диски были в нетронутой упаковке, даже целлофан не снят. Диски во второй стопке были открыты, но после одного взгляда на группы и года выпуска становилось понятно, что Хёкджэ слушал это до того, как полностью оглох. — Radiohead, The Strokes, U2, Coldplay… На пальцах Донхэ остались темные следы от пыли, которой щедро были покрыты коробочки. Рядом с дисками что-то блеснуло, привлекая внимание. Донхэ удивленно вскинул брови, когда понял, что это был его счастливый доллар, пропавший из кармана рубашки. Он узнавался по небольшой щербинке на ребре, которую Донхэ невольно приметил, когда впервые перекатывал монету в ладони. Но как она тут оказалась? Донхэ же и думать забыл о монете в первый же день, когда понял, что Кюхён где-то её потерял, пока рубашка путешествовала в сушилку и обратно. На автопилоте Донхэ добрался до софы, сжимая доллар в руке, и начал ждать. . . Он не помнил, когда уснул, но прошло достаточно много времени — за окном уже стемнело. А вот в трейлере горел свет, ноги Донхэ были накрыты пледом, стало заметно теплее — был включен обогреватель. — Хёкджэ? — позвал Донхэ, оглядывая трейлер — никого не было. Он расстегнул куртку и аккуратно положил её в угол постели рядом с подушкой. На улице послышались шаги: под чьими-то ногами трещали мелкие веточки. Донхэ подтянул плед повыше к груди и прислушался. Шаги замедлились, скрипнула дверь, и в трейлер просунулась рыжая голова Хёкджэ. Он прошел внутрь, не обращая внимания на Донхэ, и принялся раскладывать покупки из пакета по полкам в кухонной тумбочке. — Прости, я вырубился. На Хёкджэ была чёрная толстовка, потрепанные временем синие джинсы и забрызганные грязью мокрые кеды, он стоял спиной к Донхэ с бутылкой кетчупа в руках и нарочито внимательно изучал этикетку, словно собирался есть этот кетчуп как самостоятельное блюдо. Донхэ с удивлением заметил, что больная рука Хёкджэ больше не была перевязана, видимо, тот самостоятельно снял бинты. — Будешь пасту? — вдруг подал голос Хёкджэ. Донхэ кивнул — все равно на него даже не смотрели. — Я божественно готовлю пасту. — Я верю. — Это не моё утверждение, — невозмутимо продолжал Хёкджэ, не одарив Донхэ и взглядом. — Так сказал Кюхён, а уж его слово, поверь мне, дорогого стоит. Ведь, чтобы услышать от Чо что-то хорошее, надо либо быть Чжоу Ми, либо очень круто готовить пасту. Донхэ рассмеялся. Ни с того ни с сего ему стало легче дышать в присутствии Хёкджэ, пусть ситуация и была неловкой: он вломился в чужой дом, трогал чужие вещи и уснул на чужой кровати, как героиня из сказки про медведей. — Я не люблю резать лук, порежешь? Хёкджэ поставил на стол пластиковую доску и большую луковицу, а сам принялся отточенными движениями резать крупные помидоры на мелкие кубики. Донхэ подошел к столу очень медленно и с опаской. Поведение Хёкджэ было странным, и это пугало, тем более, когда у него в руке был большой нож. Они в молчании резали овощи; Донхэ только и успевал вытирать рукавом проступающие слёзы, но не решался даже слова произнести. Ему казалось кощунством отвлекать Хёкджэ от готовки — тот выглядел сосредоточенным, как сапёр, даже когда высыпал пасту в воду и перемешивал. — Они все ещё на меня сердятся? Донхэ поймал себя на том, что смотрит на перепачканные соком помидоров руки Хёкджэ, когда прозвучал вопрос. Они впервые за вечер посмотрели друг на друга. Хёкджэ выглядел измотанным, даже глаза покраснели. — Нет, не сердятся, — ответил Донхэ, потому что действительно так считал. Шивон присматривал за канатоходцем все это время, по голосу Чжоу Ми можно было сказать, что он тоже больше не сердился, а язвительность Кюхёна была лишь признаком его хорошего расположения. — Мими могут выслать из страны, — Хёкджэ помешивал соус из овощей, кетчупа и приправ на маленьком огне и внимательно следил за губами Донхэ. — У Кюхёна проблемы с семьей. Шивон написал мне смс, что женится. А им приходится носиться со мной, чтобы я не сбросился с ближайшей крыши. — Чжоу Ми? — напрягся Донхэ. Хёкджэ едва заметно кивнул, покусывая нижнюю губу. — Не может найти новую работу. — Есть же другие способы остаться в стране… — предположил Донхэ. Он сравнительно недавно получил гражданство, но очень быстро забыл про такую проблему как виза. — Можно жениться. — Хёкджэ поднес ложку к губам и попробовал соус, довольный кивок означал, что все шло строго по его секретному рецепту. — Шивон предлагал мне выйти за него, чтобы я находился в стране легально, например. — Почему ты отказался? — спросил Донхэ, нервно облизывая губы. Хёкджэ выгнул бровь и поинтересовался с ухмылкой: — А стоило? — Донхэ пожал плечами, пытаясь выглядеть безразличным. — С друзьями браков не заключают. По крайней мере, я. — Ты не любил его? — Нет, — Хёкджэ покачал головой, опустив глаза. Он выключил обе конфорки и накрыл соус и готовые макароны крышками. — Тогда для кого был тот поцелуй? — Донхэ репетировал этот вопрос всю неделю с тех пор, как решил поговорить с Хёкджэ начистоту. Каждый раз вопрос звучал по-разному, с разной интонацией; Донхэ даже рассматривал множество ситуаций, когда у него появится возможность спросить, но ни в одной из его фантазий не было ни трейлера, ни пасты, ни испачканных соусом рук Хёкджэ. — Для меня? Для него? — Для меня, — просто ответил Хёкджэ. — Мне нужно было кое-что проверить и что-нибудь почувствовать. Не успел Донхэ переварить ответ, как Хёкджэ отвернулся и закопошился в пакете: — Я купил пиво, — объявил он, демонстрируя пак «Бадвайзера». — Ты пьешь пиво? Пасту с этим не едят, конечно, — Хёкджэ громко стукнул банками о столешницу, — но на вино у меня нет денег. — Не стоило, правда, — рука Донхэ бессознательно скользнула в задний карман к портмоне, но Хёкджэ шлепнул по ней и сердито посмотрел. — Оставь свои деньги при себе, а то мигом вылетишь в окно! Донхэ захлопнул приоткрывшийся от неожиданности рот и на всякий случай сделал шаг в сторону. Хёкджэ удовлетворенно кивнул и начал раскладывать пасту по тарелкам. Соус пах потрясающе. — Спасибо. — Донхэ схватился за помятую вилку и осторожно попробовал. Сам того не заметив, в полной тишине он быстро управился с половиной порции. — Давно не ел ничего вкуснее, — признался он. — Как мило с твоей стороны, — усмехнулся Хёкджэ. Он сидел на стуле напротив и допивал уже вторую банку пива. — Я серьезно! — Я знаю. Когда с пастой было покончено, Донхэ сделал несколько глотков пива. Он не злоупотреблял алкоголем, считая его пустой тратой денег, но ему хотелось испытать ту легкость в голове, которую могла обеспечить баночка пива. — Итак, Донхэ, зачем ты вломился в мой дом? — добродушно спросил Хёкджэ. — Поговорить. — О чем? — Ты мне нравишься, — сказал Донхэ, сжимая банку со всей силы, чтобы его руки так откровенно не дрожали. — Я не помню и дня, когда я не думал о тебе с тех пор, как впервые увидел твою прогулку по канату. Я тогда даже не видел твоего лица. — Даже после всего, что ты обо мне узнал? — улыбнулся Хёкджэ, пододвигая к себе очередную банку. — Мне все равно. Хёкджэ потянулся через стол и коснулся пальцем щеки Донхэ. — Я тебе не подхожу, — он замер на несколько секунд, но так и не решился приблизиться, и опустился обратно на стул. — Ты слишком нормальный, у тебя есть шанс стать достойным членом общества. — В старших классах у меня была клептомания, — заговорил Донхэ и загнул первый палец на руке. — Я боялся себе в этом признаться и не мог управлять приступами, поэтому тащил даже у собственного брата. Потом меня поймали за руку и ответили к психоаналитику. После трёх сеансов я влюбился в собственного психолога, — он загнул второй палец, — она была старше меня на семнадцать лет. Знаешь, что самое интересное? — третий палец. — Я ей тоже нравился. Хёкджэ отодвинул пиво в сторону и сидел, не двигаясь, словно камень. — В колледже я входил в компанию «золотых учеников школы» и иногда вел себя как свинья. Ну, а венцом моей жизни стала беременная девушка. Оказалось, что ребенок не мой, но знаешь, что? Я хотел, чтобы он был моим, но мои родители заткнули ей рот деньгами на аборт. После этого я сбежал из дома, напуганный тем, что со мной происходило. Донхэ перестал загибать пальцы и пристально посмотрел на Хёкджэ: — Ты все равно думаешь, что я нормальный? — Я думаю, что надо закурить, — последовал ответ. Хёкджэ встал, достал с полки портсигар и раскрыл его на столе. Донхэ увидел типичный набор для курения травки: специальная бумага, пакетик со смесью. — Только не вздумай читать мораль, — предупредил Хёкджэ прежде, чем Донхэ успел подумать о нелегальности происходящего. Косяк был мастерски туго скручен всего за полминуты. Хёкджэ набил травы от души — косяк получился толстый. Донхэ однажды пробовал курить травку в колледже, в итоге его тошнило весь вечер, но при этом ему было все равно и даже смешно. — Я не очень хорошо переношу такие штуки, — признался он. Хёкджэ проигнорировал его слова и щелкнул зажигалкой, сделал несколько быстрых пробных затяжек, чтобы раскурить косяк, и протянул его Донхэ. Воздух над ними сгустился. Дым характерно пах чем-то сладковатым; Донхэ неуверенно поднес косяк к губам и вдохнул. Хёкджэ внимательно наблюдал за ним, как будто они проходили какой-то особенный ритуал. Рот Донхэ наполнился дымом. Он не знал, что с ним сделать — проглотить или выпустить. Хёкджэ заметил его беспомощность и подался вперед. Донхэ моргнул, и Хёкджэ захватил его губы в поцелуе, вдыхая дым из чужого рта в себя. С этим, казалось, ушел весь воздух из лёгких Донхэ — он едва смог восстановить дыхание, когда Хёкджэ отстранился. — Ты опять пытаешься что-то себе доказать? — Нет, просто захотел тебя поцеловать, — прошептал Хёкджэ, дразня горячим и влажным языком подбородок Донхэ. — По-настоящему захотел. Донхэ ухватил его за толстовку и снова притянул к себе. Косяк медленно догорал, зажатый между его пальцами, и обволакивал их своим головокружительным запахом. Они снова сделали по затяжке, и Донхэ осмелился стянуть с Хёкджэ толстовку — под ней оказалась выцветшая футболка, которая когда-то была насыщенного красного цвета. Хёкджэ обогнул стол, снимая через голову эту самую футболку. Он жадно схватил косяк губами и начал отступать спиной к софе, Донхэ послушно последовал за ним. Они присели на постель и долго-долго смотрели друг на друга. Во рту Донхэ было горько от травки, а на губах — сладость. Хёкджэ выпустил дым в их очередной поцелуй и потушил косяк о тумбочку. После едва заметного замешательства, он ухватил молнию на кофте Донхэ, резко потянул вниз и помог ему освободиться от неё. — Ты такой красивый, Хёкджэ, — пробормотал Донхэ, поглаживая молочную кожу, к которой так давно хотел прикоснуться. Он вспомнил ночь, когда Хёкджэ остался ночевать, и возбуждение накатило пламенной волной. — Я уже говорил, что мне нравится твоя новая стрижка? — спросил Хёкджэ, перебирая пальцами короткие волосы Донхэ, позволяя им легко рассыпаться. — Теперь я не напоминаю тебе… его? Хёкджэ покачал головой, покусывая губу Донхэ. Их руки одновременно опустились к замку на джинсах последнего. — Ты ведь не делаешь это, потому что накурился? — осторожно спросил Донхэ. Он не понаслышке знал об эффекте травы: тебе становилось хорошо, весь мир тебя любил, ты любил всех вокруг ещё больше, и даже мокрое пятно на обоях вызывало симпатию. — Ты что, девственник? — нахмурился Хёкджэ, не без труда стягивая с него узкие джинсы. — Нет! — Тогда к чему это? Хёкджэ поцеловал член Донхэ через ткань плавок, затем обхватил его, широко открыв рот. Долгий и громкий стон вырвался из легких Донхэ, его рука машинально нашла рыжие волосы с видневшимися темными корнями. Хёкджэ поднял глаза: — Господи, как же я хочу услышать твой голос, — прошептал он, впиваясь ногтями в мягкую кожу на бёдрах Донхэ. — Хотя бы один твой стон, чтобы понять, нравится ли тебе. — Мне очень хорошо, Хёкджэ. Донхэ заставил его подняться, и они вместе упали на софу, которая жалостливо заскрипела под их весом. Хёкджэ освободился от своих джинсов и спихнул их ногой на пол. Он удивленно вздрогнул, когда Донхэ коснулся губами его левого уха. — Я люблю тебя, — прошептал Донхэ. Он точно знал, что Хёкджэ его услышал и прижался так близко, что Донхэ чувствовал его твердые от холода и возбуждения соски. Они бессознательно гладили друг друга, не в силах хоть на секунду остановиться. — Красивый, — едва слышно сказал Хёкджэ, уткнувшись в ложбинку между шеей и ключицей Донхэ. — Твой голос. Он красивый. Я чувствую это. Растворяясь в тепле Хёкджэ, Донхэ молил только об одном — чтобы утром не оказалось, что все это было лишь наркотическим наваждением для них обоих.