Красное солнце

      Громкий выстрел распугал всех птиц в округе. Упавшее на красную траву тело вызвало в Катарине Шмидт несколько чувств: в основном, отвращение. Не к убитому, – к себе. Она понимала: она делала то, что была должна, но от этого лучше не становилось. Даже наоборот Катарина чувствовала себя запертой в золотой клетке, где целый мир, только не твой, как и твоя жизнь, которой управляют уже долгие годы. Катарина отвела руку в сторону, наблюдая за тем, как из входного отверстия в голове медленно вытекала последняя кровь. Лакей, имя которого она и не собиралась помнить, взял у нее пистолет и сразу протер его салфетками, не оставляя на нем ее отпечатков пальцев. Под головой убитого лежали куски его же мозга. В общем, эта картина не выглядела так мерзко, как казалось со стороны. Катарина уже привыкла видеть уродливые трупы, кровь, кишки и мозги. Буквально все свои тридцать четыре года она прожила с отцом, Иоганном Шмидтом, давшему начало великой научной организации – Гидре: ей приходилось видеть многое, что он делал. Отец никогда не брезговал выполнять грязную работу. Все-таки это показывало другим, насколько он их превосходил и, как они были ничтожны для него. Вызывал уважение: уважение, построенное на страхе, – самое эффективное. Опустив взгляд к собственным ногам, Катарина с досадой отметила на черных носках идеально начищенных оксфордов кровь. А ведь она купила их всего пару дней назад, не успела и разносить их достаточно; туфли превосходно сочетались с ее черным костюмом: классические брюки со стрелками, белая рубашка и приталенный пиджак – отец всегда говорил: «внешний вид также важен, как и то, что у тебя внутри». Катарина никогда не пренебрегала наставлениями своего великого отца, следуя всем правилам и используя все уроки, которым он ее обучил, даже после его кончины. Особенно после его кончины. Последняя Шмидт наклонилась и развязала заляпанные шнурки, снимая с себя обувь. Женские стопы сразу же увязли во влажной от утренней росы земле. Катарина протянула оксфорды лакею, все еще держащему пистолет, холодно приказав: — Сожги. Удостоверившись, что на одежду не попало и малейшей капельки крови, или другого образца ДНК убитого ею мужчины, Катарина развернулась к нему спиной и босыми ногами двинулась по дорожке к машине, припаркованной на границе с лесной чащей. По шуму позади она догадалась, что лакей начал выполнять свою работу. Она дошла до машины с расцарапанными стопами, измазанными в земле и бог еще знает чем. Не дожидаясь лакея, Катарина достала из машины бутылку питьевой воды. Всего десятилетие назад для Катарины машины, выглядевшие, как настоящий дом на колесах, всего в полтора метра размером, были в новинку. Не говоря уже о таких технологиях, как: мобильные телефоны (без кнопок!), безграничный интернет, хорошее электричество, и еще целое множество того, чего она не видела в свой последний раз в сороковых годах. Катарина, спустя девять лет, как очнулась от долгого сна, никак не могла привыкнуть к тому миру, что теперь ее окружал. К миру, который поставил все ее убеждения под сомнения. Тому миру, что разрушил любые причины продолжать войну, оконченную аж семь десятков лет назад. Катарина не знала мира, – она знала только войну. И очнувшись в две тысячи шестом году, она не могла даже представить такого будущего. Того мира, которого бы ее отец с легкостью изменил под свое мировоззрение. Под их мировоззрение. Катарина промыла свои стопы перед тем, как сесть в чистую машину. В багажнике лежала целая спортивная сумка с ее запасными вещами, – она достала оттуда капроновые носки и обула укороченные сапоги для осенней погоды. Весь ее сегодняшний образ значительно испортился, но не так сильно, чтобы из-за этого Катарине пришлось ехать прямиком в магазин за подходящей обувью для ее дальнейших дел. Внешний вид это хорошо, – он не должен затмевать другие качества: пунктуальность, точность и рациональность. До того, как Катарина столкнулась с современными автомобилями, она уже умела управлять любым существующим транспортом, – заново обучиться новым технологиям, не так уж и сильно различающимися со старыми, вышло вполне удовлетворительно. Хотя пришлось повозиться. Катарина не могла целых семь лет нормально жить без своего отца, который всегда держал руку на пульсе. Какими бы их отношения ни были, Катарина отца своего очень любила: он олицетворял ум, преданность и власть. Все то, что ей так сейчас недоставало. Шмидт многому научилась у отца, но она научилась при нем, всегда думая, что и пользоваться этими знаниями будет при нем. Новая реальность оказалась куда болезненнее: Катарине пришлось пользоваться опытом отца в одиночку. С нуля поднимать труды, буквально доставшиеся ему кровью, которые в новом времени испоганили необразованные люди, счищающиеся себя истинными последователями Иоганна Шмидта и великой научной организации Германии. Катарина была вынуждена перестраивать Гидру заново: по настоящим догмам ее отца. Как никто другой она лучше всего знала, какой должна была стать Гидра под руководством Иоганна Шмидта. Катарина направилась в город, оставив позади лакея разбираться с последствиями человеческих ошибок; она собиралась встретиться с человеком, ответственным за ее пробуждение. Одним из лакеев, но имеющий имя, которое пришлось запомнить. Катарина игнорировала существование людей, если те не были немцами хотя бы на половину. Все эти иссиня-черные волосы, карие глаза или гетерохромия, загорелая кожа... В мире почти не осталось настоящих носителей арийской нации. Остановив свою неприметную машину возле положенного места, Катарина вышла из нее и поставила на сигнализацию. Ключи положила в карман. Она сразу внимательно пробежалась глазами по внутренней части кафе, чтобы знать, сколько людей ее будут окружать во время беседы с очередным лакеем и их совместного завтрака. Убедившись в достаточном количестве гражданских, Катарина прошла к уже ждущему ее мужчине и, со спины подойдя к нему, коснулась ладонью плеча в сером костюме. Чуть седая голова резко обернулась к ней, но настороженные движения перекрыла заискивающая улыбка на его лице. — Мисс Катарина! — воскликнул он и поднялся на ноги. — Дорогая моя, присаживайтесь. — Пирс. — одним кивком поздоровалась женщина. Она уселась за кованый стул, что отодвинул ей Александр Пирс, и, положив одну ногу на другую, повернулась к нему боком: видеть внутреннюю часть кафе и проезжую часть дороги. Один из самых часто используемых уроков от отца. Всегда сидеть к врагу лицом, – спиной к самому безопасному месту. За спиной Катарины стоял забор, огораживающий территорию кафе; через него нельзя было ударить ее ножом, но можно было выстрелить. А выстрел редко можно заранее предотвратить, если противник стоит не на расстоянии вытянутой руки от тебя, – никто с огнестрельным оружием не стоит так близко к своей цели. — А где Лоренцо? — мужчина, усевшись за свой стул, поправил пиджак и стал оглядываться в поисках названного. — Кто? — чуть нахмурившись, не поняла Катарина. Пирс снова снисходительно улыбнулся, чем лишь больше внес раздражения в организм последней Шмидт. — Лакей, — сам себя поправил он. — А, — сухо отозвалась Катарина и закинула локоть на подлокотник своего кованного стула, — он убирает за тобой. Краем глаза она заметила, как после этих слов Александр весь собрался и схватился пальцами за свою чашку на столе. — За мной? — уточнил он. Катарина сделала глубокий вдох. — Да, Пирс, за тобой. У меня плохо с дикцией? Не замечала за собой дефектов речи. — Нет, нет, что Вы! — сразу же отозвался пожилой мужчина. — Я просто Вас немного не понял. На это Катарина лишь повела бровью, будто сказав ему прямо, что не удивлена. Пирс редко ее понимал. По большей части из-за того, что Шмидт говорила с ним на немецком, когда мужчина доводил ее до самой крайней точки кипения. Сама по себе Катарина была весьма терпеливой: отец называл это благородством, – она умела очень долго терпеть. Да и первые месяцы после пробуждения она только и могла, что говорить на своем родном языке, пока не догадалась: Гидра не завоевала сердца людей, мир не говорил на одном языке. В добавок к невероятной боли, которую Катарина от осознания этого испытывала, прибавилось то, что ее немецкий за семьдесят лет сильно устарел. Понадобился целый год, чтобы выучить «современный» немецкий и пользоваться им. Хотя Катарина из детского упрямства все равно говорила так, как привыкла. — Кто-то из Всемирного Совета Безопасности тебе явно больше не доверяет, или собирается сместить тебя с должности, — заговорила Шмитд, перебирая большим пальцем другие на этой же руке. — За тобой следил один из их шпионов, причем из довольно хороших. Я не сразу его распознала. Переведя тяжелый взгляд с официантки, подходящей к ним, Катарина посмотрела на замолчавшего Пирса. Как только девушка оказалась совсем рядом, замолчала и она, чтобы никто не услышал, о чем именно они говорили. — Доброе утро! — с лучезарной улыбкой поздоровалась молодая официантка и достала из своего фартука блокнот с ручкой, щелкнув ей. — Что будете заказывать? Катарина посмотрела на девушку еще раз: фиолетовые на концах волосы, светлые брови и карие глаза – не арийка. Стало несколько обидно за собственную нацию. Катарина не собиралась убивать другие, только из-за того, что они не были немцами, – просто она чувствовала себя слишком... одиноко, понимая, что с сороковых уже не осталось настоящих немцев. Нигде не осталось и патриотов. — Я буду обычный завтрак, который у вас есть, — заказал Александр с ответной улыбкой на лице и повернулся к своей собеседнице. — Кейт? После пробуждения Катарина не могла использовать свое настоящее имя, не попадая под подозрения. Пришлось взять фамилию Пирса, притворяясь его племянницей, чтобы спокойно продолжать работать во главе Гидры без лишнего внимания, сующей во все свой нос, общественности. Каждый раз, когда Александр называл ее фальшивым именем при других людях, Катарина испытывала детское ребячество, делая нечто... нерациональное. Потому, повернувшись к официантке, Шмидт мило улыбнулась и заговорила на немецком: — Мне черный кофе без сахара. Больше услышав, чем увидев, как Пирс закатил глаза и вздохнул, Катарина ощутила удовлетворение. Александр уже собирался перевести официантке то, что она сказала, как девушка ответила на её родном языке: — Хотите блинчики с кленовым сиропом? Сегодня завезли новую партию. Немецкий девушки отличался от Катарины из-за модернизации языка, но они обе прекрасно друг друга поняли. Улыбка на лице Шмидт стала искренней. — С удовольствием, — ответила она. Радостная девушка продублировала заказ и ушла внутрь кафе. Катарина еще с минуту наблюдала за ней, после повернувшись к своему «дяде»; тот скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула. Лицо женщины вернулось в ее нормальное состояние. — По легенде Кейт Пирс не знает немецкого, — с явным недовольством проговорил председатель совета, — это для того, чтобы отвести внимание от Вашего настоящего происхождения. Катарина вытянула перед собой ноги, уставшие от сапогов на каблуках. Самая неудобная и непрактичная обувь. — Тогда через пару часов убью официантку во время ее обеденного перерыва, — вполне серьезного проговорила она, — а перед этим оставлю большие чаевые. Хотя Шмидт врала: она не станет убивать человека, так свободно владеющего разговорным немецким языком. Не желая больше говорить об убийствах, Пира решил перевести тему в более спокойное русло. — Как Ваши легкие? — Технологии этого времени спасли мне жизнь. — Катарина задумалась. — Как и фармакология, способная унять боль. Пирс сдержал свой нелогичный порыв сказать женщине, что она могла просто сказать «в порядке»: Катарина Шмидт никогда не давала прямых ответов, если давала их вообще. Невзирая на ее болезнь и то, что она все же была женщиной без оружия и каких-либо способностей, Александр не решался идти против нее. Как и ее отец, Катарина Шмидт была манипулятором, кукловодом. С такими людьми нельзя было действовать в открытую и слишком резко. Пирсу приходилось подчиняться. Официантка вернулась к ним с той же яркой улыбкой и принесла оба заказа, пожелав Катарине приятного аппетита на немецком языке. Как только она ушла, женщина обернулась к Пирсу. — Что с проектом «Озарение»? Заранее ощутив наступающую на него угрозу, он лаконично смягчил углы, сказав: — Есть некоторые затруднения, но все готово. — Какие затруднения? Катарина отпила кофе, который еще дымился, с каменным лицом, и не притрагивалась к еде. — Нам может помешать директор ЩИТа Ник Фьюри. Взгляд, которым Катарина одарила Пирса, заставил его напрячься в готовности бежать от женщины. На его слова она легко ответила: — Так устраните эту проблему любой ценой.