Rose of Wind

      Дневное Дортмундское солнце настойчиво проникало сквозь полупрозрачные занавески, освещая светлые стены небольшой комнатки. Мужчина медленно открыл глаза, переворачиваясь на живот и шаря ладонью по второй половине двуспальной кровати, которая была пуста, но до сих пор хранила тепло чужого тела. Хосеп грустно улыбнулся, наконец выбираясь из кокона одеяла и скрываясь за дверью ванной комнаты.       Яркий жёлтый цвет рябил в глазах — игроки в тренировочных комплектах сливались в одно пятно, и разобрать кто из них кто было практически невозможно. Юрген встретился взглядом с пресс-атташе клуба, возвращая мужчине широкую улыбку.       Тренер остановился около самого входа в огромный автобус, мысленно пересчитывая игроков и почти каждого хлопая по плечу. Когда все уселись на свои места, немец обернулся и мазнул взглядом по родному силуэту Сигнал Идуна Парк. За секунду до посадки в клубный автобус Юрген осознал, что слишком сильно ненавидит выездные матчи.       Узкий коридор небольшой квартиры в оживлённом центре Дортмунда был заставлен тремя большими чемоданами, которые были набиты вещами. Гвардиола устало плюхнулся на чересчур мягкий матрас уже застеленной кровати, нашаривая в кармане брюк мобильник.        Пальцы на автомате скользнули по экрану, набирая до боли знакомый номер. Каталонец не любил, когда всё шло не по плану, и сейчас где-то внутри не было уверенности в том, что им с Юргеном удастся выбраться на неделю на жаркую Ибицу, где так любил проводить выходные сам немец.        Пеп пообещал свозить мужчину на совместный отдых, и вот, наконец, появилась реальная возможность. Хосеп отчетливо понимал, что билеты уже куплены, и ничто не сможет прервать их долгожданный отпуск, но сознание издевательски подкидывало мужчине новые, и оттого не менее абсурдные варианты ситуаций, которые с легкостью могли бы обрушить всё. Гвардиола резко мотнул головой, плотно прижимая смартфон к уху и облегчённо выдыхая, услышав хриплый голос Клоппа.       — Я готов. Буду ждать тебя сразу же после пресс-конференции. — проговорил Пеп настолько спокойно, насколько позволяло собственное самообладание.       — Надеюсь, ты купил билет для меня, а не для какой-нибудь горячей красотки! — немец расхохотался, обрушивая на хмурого каталонца волну веселья — Хосеп заметно расслабился.       — Ты куда лучше любых красоток, Юрген. — мягко ответил Гвардиола, даже не пытаясь скрыть улыбку.       Пеп отчетливо слышал голоса игроков на фоне, самыми громкими из которых были, конечно же, переговоры Саши Флигге с наставником Дортмундцев. Клопп с другой стороны воображаемого телефонного провода активно о чем-то спорил с пресс-атташе даже не заботясь о том, что его всё ещё слышит каталонец.       — Я всё еще тут, помнишь? — весело напомнил Хосеп, в который раз ассоциируя немца с шаловливым ребенком.       — А? Конечно. — Юрген ответил почти сразу, будто только и ждал, когда Пеп задаст этот вопрос. Но затем мужчина поспешил добавить: — Встретимся после матча. Я тебя люблю.       — Я тебя люблю. — повторил за Клоппом сам каталонец, но после того, как короткие гудки вырвались из динамиков, оповещая о завершенном вызове.       Гвардиола усмехнулся, сжимая в руке гаджет. Спустя минуту неподвижного зависания с глупой улыбкой на лице Пеп всё-таки поднялся с кровати, в который раз наматывая круги по комнате для того, чтобы заново удостовериться в том, что он ничего не забыл из вещей своих и Юргена.       Время тянулось неумолимо долго, поэтому Хосеп цеплялся за любое занятие, будь то влажная уборка или даже рисование, лишь бы его заточение в одинокой квартирке прервалось поездкой в аэропорт, откуда он сможет покинуть прохладную Германию с весьма горячим немцем. Каталонец тормознул у подоконника, уперев руки в бока и решая, с чего начнет. Собственные размышления прервал рингтон мобильника. Мурашки рассыпались по внезапно остывшему телу мужчины, когда тот увидел номер, с которого ему звонили.       — С-с-саша... — челюсть предательски задрожала, а вместо слова и вовсе вышел едва различимый писк. Звонил Саша Флигге, а значит случилось что-то плохое.       — Господи! Пеп! Тут такое... — прокричали с той стороны воображаемого телефонного провода.       — Успокойся. — голос каталонца зазвучал более уверенно, но конечности бросило в мелкую дрожь. — Просто скажи, где вы. Хосепу казалось, будто парень его вовсе не слышит и разговаривает не с ним. Бессвязное бормотание продолжилось:       — Т-тут Юрген! Он... он... — Флигге сделал большую паузу, будто ему не хватало сил выдавить из себя хотя бы еще одно слово, но затем мозг парня запустил шестеренки, заставляя наконец начать адекватно рассуждать: — Мы на шоссе Бреслауэр. Прошу, приезжай!       Еще с минуту Пеп стоял в оглушающей тишине, без способности принять хотя бы какое-нибудь решение. Гвардиола решил убедиться, что это не глупая шутка, поэтому тут же набрал номер немца. Только когда механический голос автоответчика разрезал тишину, каталонец обессиленно выронил мобильник и съехал по гладкой стене вниз.       Всё тело отказывалось реагировать на случившееся, и только ноги самозабвенно согнулись, давая возможность подняться обратно и более менее держать равновесие. Гвардиола потерянно оглянулся; в висках стучала кровь. Мужчина вылетел из квартиры, напрочь забыв закрыть входную дверь на ключ.       Яркие фары темного седана разрезали надвигающуюся на город вечернюю темноту. Хосеп до побеления костяшек сжимал ободок руля, лихорадочно царапая напряженным взглядом обочину и дорогу впереди. Сознание тут же пробудилось, по новой запуская карусель из безумных картинок, которые, казалось, вдруг стали реальными и начали мельтешить перед глазами. Мысленно Пеп готовил себя к самому худшему. И не зря.       Наконец свет от передних ксенонов выцепил груду искорёженного металла, больше похожего на горящий картонный домик, будто кто-то очень большой решил сжечь ненужную постройку. Каталонец остановил автомобиль слишком близко к разрывающимся языкам пламени, которые так и норовили выбраться из плена уже порядком изношенного огнем корпуса. Среди этой какофонии Гвардиола с ужасом узнал клубный автобус Боруссии Дортмунд: некогда ярко-жёлтый, с блестящей ливреей, от которой то и дело отражались солнечные лучи жаркого солнца. Такое солнце светило сегодня утром, когда Хосеп морщился от проникающего света, предвкушая поездку на отдых с любимым.        Через лобовое стекло собственного автомобиля каталонец наблюдал за кошмарной сценой. Затем взгляд зацепился за толпу в жёлтых тренировочных комплектах, которая расположилась около патрульного автомобиля офицеров, сопровождавших команду к месту проведения матча.       На негнущихся ногах Пеп выбрался наружу, легкими впитывая распространяющийся угарный газ. Подойдя ближе к группе Гвардиола издал истошный крик, больше похожий на вой раненого животного - среди прочих силуэтов не было самого главного.       Пелена из слёз тут же закрыла частичный обзор, превращая мужчину в мумию, которая совершенно не соображала, что ей теперь делать и как жить. Если жить вообще.       Каталонец медленно повернулся к всё ещё пылающему автобусу. Из завесы дыма показалось три силуэта — двое в спец. одеждах и одно бездыханное тело немца, которое почти сразу же было уложено на носилки. Пеп с каким-то диким остервенением кинулся вперед, отталкивая офицеров вперемешку с пожарными в сторону. Каталонец упал на колени рядом с носилками и коснулся щеки немца, наивно думая, что тот откроет глаза, посмотрит на него с усмешкой и улыбнётся так, что всё внутри Хосепа перевернётся, но ничего не произошло.       А потом Гвардиола заметил окровавленную голову. В какой-то момент желудок предательски сжался, а голова закружилась настолько сильно, что Пеп был уверен в том, что потеряет сознание прямо здесь.       Его снова оттащили назад, а пальцы крепко сжали дужку окровавленных очков, которые мужчина успел подхватить в тот момент, когда те слетали с безжизненного лица. Подоспевшие медики загрузили немца вместе с носилками в реанимационный автомобиль, быстро подключая его к аппаратам. Каталонец поднялся на ватные ноги, медленно приближаясь к автомобилю парамедиков и невидящим взглядом пытаясь различить их действия.        Один из врачей коснулся обмякшей кисти Юргена, проверяя пульс и отрицательно качая головой другому. Пеп дёрнулся, когда солёная дорожка прочертила влажный путь от воспалённых глаз до сухих растрескавшихся губ.        Второй медик уже расчехлял дефибриллятор, пока первый вкалывал адреналин. Хосеп прекрасно видел узкий монитор, на котором скакала изогнутая дорожка, будто кто-то специально поставил прибор так, чтобы Гвардиола точно его не пропустил.       — Разряд. — прогремел совершенно чужой голос из глубины реанимационного автомобиля, заставляя Пепа закрыть рот рукой, в надежде подавить немой крик.       Тело Юргена неестественно содрогнулось под воздействием электрического тока; монитор издал противный писк, а полоса продолжила свой путь по прямой.       — Разряд! — более громко проговорил медик, все также отрицательно качая головой: — Увеличивай!       Ноги не выдержали веса собственного тела, и каталонец упал на колени, не чувствуя боли из-за встречи с жесткой поверхностью асфальта.       Разряд.       Пеп всегда ругал Юргена за его неряшливость, но в то же время считал это чрезвычайно милым.       Разряд.       Пеп так любил просыпаться раньше, чтобы незаметно наблюдать за спящим Юргеном, ловить каждое его неосознанное движение и наблюдать за подрагивающими ресницами.       Разряд.       Пеп так хотел отправиться в отпуск вместе, лишь бы не упускать драгоценное время, которое можно было бы провести с Юргеном.       Разряд.       А еще, Пеп ненавидел понедельники.       Монитор захлебнулся, издав мерзкий писк, снова раздражая прямую полосу и будто заставляя ее скакать в ритме с появившимся пульсом.       — Завели! — прокричали медики почти разом, захлопывая дверцы реанимационной машины прямо перед лицом Хосепа.       Силуэт автомобиля удалялся слишком быстро, в глазах каталонца превращаясь в смазанное красно-синее пятно, сопровождаемое звуком сирен, которые становились всё тише по мере исчезновения медиков из поля зрения. Гвардиола сильнее сжал дужку окровавленных очков немца, всё также стоя на коленях и чувствуя, что вот-вот в нём угаснет источник жизни.