Телохранитель

      Он устало сел в машину, поправил разболтавшуюся на шее бабочку и бросил короткий взгляд за окно, через секунду переведя его всё-таки в зеркало заднего вида.       — Кроули, — позвал он голосом куда более слабым, чем ему самому хотелось, — поехали домой.       — Как скажете, мистер Фелл, — проговорил его телохранитель спокойным голосом и завёл машину.       — Бога ради, зови меня Азирафелем.       Голова после долгих съёмок болела нещадно, да ещё и погода действовала не лучшим образом — пасмурное небо, с которого вот-вот был готов пролиться продолжительный ливень, не навевало хорошего настроения и желания работать; собственно, потому съёмки и затянулись. Долгая драматичная сцена, кульминация фильма, а он пришёл на площадку совершенно никакой и расклеившийся, едва носом не хлюпающий — вот и проторчали в павильоне целый день, когда как в другой ситуации могли бы отснять все за пару часов.       Азирафель провёл рукой по волосам и откинулся на спинку кресла, глядя на стекло автомобиля и уговаривая голову не болеть так сильно. В любом случае, дома было хорошо — ждал вкусный ужин, тёплая постель и, может быть, один-другой фильм или программа по телевизору.       И компания приятного человека на водительском сиденье, конечно же.       По стеклу затарабанили капли дождя, всё чаще и чаще; а казалось, будто стучали не по крыше и окнам, а по самой черепушке, грозясь пробить её с оглушающим грохотом.       — Неважно выглядите, мистер Фелл, — оповестили его с водительского едва не ехидно. Привычная манера разговора. Этот шотландец когда-нибудь точно его доконает — не голосом, так глазами, странными, чудными и колдовскими, определённо. И почему он скрывает их постоянно за тёмными очками? Они ведь невероятно красивы. Чисто с эстетической точки зрения, конечно же.       — Похоже, я немного простудился.       — Вижу. И правда хреново выглядите.       Азирафель вздохнул. Фара встречной машины засветила в глаз, и он вздрогнул едва-едва, стараясь не показывать своего взявшегося из ниоткуда волнения. Мысли о еде испарились в мгновение ока. Он оглянулся, высматривая в едущих позади автомобилях кого-нибудь подозрительного, однако ничего подобного не увидел.       Мысли о приятном спокойном вечере отошли далеко на задний план, а потом и вовсе вылетели из головы.       — Что-то случилось?       Они снова встретились взглядами в зеркале заднего вида — очки Кроули чуть сползли с переносицы, открывая миру пронзительно-жёлтые глаза с вертикальным зрачком. Поразительная мутация.       — Ничего, — Азирафель постарался расслабиться, но не особенно вышло. — Если не трудно, купи мне кофе по дороге, пожалуйста.       — Как скажете, мистер Фелл.       — Да зови ты меня по имени, Кроули…       Иногда ему хотелось вернуться в детство.       Когда он был ещё никому не известным тихим малышом Азирафелем, часами-днями-неделями торчавшим в домашней библиотеке, когда ещё никто не пытался открыть в нём какой бы то ни было актёрский талант (а мать всё твердила, что по окончании школы он пойдёт учиться на юриста или кого-то наподобие), когда под окном росло огромное яблоневое дерево, ветви которого склонялись прямо к нему, и можно было всего лишь протянуть руку и сорвать сочный плод. Подставить лицо под тёплые солнечные лучи, улыбнуться слегка, замечтавшись, а потом вновь вернуться к книжке. Днём — что-то светлое и лёгкое, например, «Вино из одуванчиков», летнее, подходящее под настроение. Ночью — мрачные сказки и ужастики Стайна, которые так любили все юные книгочеи его возраста. Тогда можно было делать всё, что заблагорассудится, и, самое главное, быть собой — не мистером Феллом, у которого график расписан по часам, минутам и секундам, а простым мальчишкой-мечтателем, который когда-то мечтал проживать жизни любимых героев и попадать в приключения. Со временем изменилось многое — жизни героев он и впрямь проживал, только чуть-чуть не так, как хотелось в детстве.       И приключения его ждали не такие, в какие он хотел бы попадать.       Свет фары встречной машины вновь заставил вынырнуть из приятного сонного омута и проснуться. Причины своей тревожности Азирафель не назвал бы даже личному психологу — однако они присутствовали и были до безобразия просты. Может быть, это всё мания величия (хотя откуда бы ей взяться, казалось бы), может быть, просто нервы и разыгравшееся на их почве воображение. Может быть, его просто так утомило однообразие съёмок, что он сам придумал себе проблему, чтобы не было скучно.       Однако ему в последнее время всё чаще начало казаться, что за ним следят.       Вспышка камеры телефона или фотоаппарата мерещилась ему повсюду, куда бы он ни пошёл. И еле слышное «щёлк!», звучавшее из ниоткуда. Боже, Азирафель, твои фотографии есть в интернете, их тысячи, если не миллионы, так чего же ты боишься? Папарацци? У тебя нет никаких грязных секретов, и «чёртовым журналюгам», как говорит Кроули, попросту не на чем тебя ловить. Поклонники? Они таковы по сути своей — они всегда тайком фотографируют, если увидят тебя на улице или в метро. Опустим тот факт, что в метро ты не ездишь давным-давно, с тех самых пор, как заимел проблемы с нервами и в целом со здоровьем. Опустим тот факт, что на улицу выходишь только при крайней необходимости.       И не будем говорить о том, что личный водитель-телохранитель у тебя появился как раз из-за того, что одному быть просто невмоготу и в целом — страшно.       Потому что тебе кажется, что тебя кто-то преследует, и от этого ощущения никак не отделаться — ни психологами, ни разговорами с телохранителем, ни занятостью на работе.       Он старался усмотреть намёк на преследование в письмах от фанатов, но не находил ничего подобного. Все они писали о разном — одни восхищались его талантом и желали всего наилучшего, другие писали чушь, придуманную наверняка просто от балды или нечего делать, совсем редко присылали всякие гадости, будто им было совершенно нечем заняться, кроме как писать оскорбительные письма нелюбимому актёру. Он получал совершенно разные послания, пропитанные любовью, восхищением, раздражением, радостью, ненавистью — и ни одного, в котором хотя бы был намёк на преследователя.       Значит ли это, что он попросту спятил?       Каждый советовал выспаться.       При том, что Азирафель о своих опасениях никому ничего не рассказывал. Они видели его нервозность, тревожность и дёрганность движений — постоянно бегающие туда-сюда глаза, взгляд, который никак не сфокусируется. Мысли разбегались от Азирафеля подобно непослушным маленьким совсем щенкам или котятам, которых нужно было усадить в одну корзинку, а сам Азирафель никак не мог собрать их в кучу и что-то решить.       Потому что, во-первых — он никогда с подобным не сталкивался.       Во-вторых — он не был уверен в том, что его преследуют в принципе.       Он искал в толпе лицо незнакомца, которое попадалось бы ему на глаза намного чаще, чем положено в городе-миллионнике, подобном Лондону, и всё же такого не находил.       В твиттере поклонники напоминали ему, что не спать по трое суток и выглядеть на интервью так, словно он как минимум лет пять отработал без выходных и отпуска по пятнадцать часов в сутки — не слишком мудрое решение. Будто Азирафель и сам этого не знал.       А Кроули постоянно смотрел на него сквозь чёрные стёкла очков, и Фелла это раздражало; половины лица не видно, ни эмоций, ни чувств, ничего — лишь вежливая отстранённость, блок, защита.       И не прикажешь ведь снять — свободный человек, пусть делает всё, что хочет. Я не вправе ему указывать.       И всё же всегда становится неуютно, стоит только попробовать отыскать взглядом необычные глаза, а наткнуться на тёмную стену, выстроенную между Кроули и остальным миром ещё с ранней юности, может быть.       Но Азирафель не привык копаться в чужих проблемах. У него было до кучи своих.       Может быть, стоило-таки сходить к психологу и убедиться, что это просто переутомление или что-то в этом роде — работал ведь как проклятый все последние три месяца, это не может не сказаться на здоровье, — однако в последнее время он из дому и шагу сделать боится, не то что пойти куда-то одному кроме съёмочной площадки.       А звать Кроули с собой как-то… стыдно.       Он и так таскал его за собой куда угодно, словно любимую собачонку — и на съёмочную площадку, и отнимал вечернее время, не оставляя свободы и права на личную жизнь. Монополизировал практически. А всё из-за простой тревожности и беспричинного страха, как глупо…       — Приехали, мистер Фелл.       Он вышел из машины, подставляя лицо под холодный дождь и рискуя ещё больше простудиться.       Его дом был не слишком большим — простой двухэтажный домишко в Суиндоне, подальше от Лондонской суеты, вечных пробок и постоянных съёмок-павильонов-камер-собственного лица на баннере какой-нибудь рекламы. Здесь его никто не доставал, здесь было тихо, спокойно и уютно, люди были дружелюбные, пожилая соседка постоянно приносила корзины с яблоками и пекла восхитительные пироги… не чудное ли место он выбрал для проживания?       Кроули откатил машину в гараж. Пока он там копался, Азирафель шарил по карманам пальто в поисках ключей. Он платил одной молодой девушке за то, чтобы она приходила раз в неделю и прибиралась дома, готовил сам в основном, ну и соседка по праздникам потчевала его пирогами, конечно же.       Его жизнь вполне можно было назвать идеальной, если бы не проблемы со здоровьем, из-за которых он, собственно, и посещал психолога последние года два, с перерывами. Проблемы проистекали из постоянно взвинченных нервов, сна урывками, отказа от еды, и прочего-прочего-прочего. Прошлое лето выдалось особенно тяжёлым. Примерно тогда Азирафелю впервые начало казаться, что за ним кто-то наблюдает.       Он вошёл в свой тёмный дом, свою единственную надёжную крепость, и Кроули змеёй скользнул вслед за ним.       Момент был странный. Прошли всего лишь доли секунды до того, как рука его телохранителя нашарила выключатель на стене и включила свет, а для Азирафеля эти секунды растянулись на часы. Он ощущал присутствие Кроули за своей спиной, слышал его прерывистое дыхание, вслушивался в каждый шорох. Именно сейчас, до включения света, он чувствовал себя в безопасности полностью. С Кроули ему всегда было намного спокойнее, чем без него. В причинах разбираться он не хотел.       Может быть, боялся.       А чего боялся — чёрт его знает.       — Проходите, мистер Фелл, — Азирафель обернулся, щурясь от ударившего в глаза яркого света, и отставил стаканчик с недопитым кофе в сторонку. Начал снимать пальто, вслушиваясь в шорох дождя и приглядываясь к мужчине рядом. У Кроули были огненно-рыжие волосы, похожие на языки адского пламени. Азирафель лично этого адского пламени не видел, но мог поклясться, что благодаря волосам своего телохранителя знал, как оно выглядит.       Аналогии приходили странные. Впрочем, Кроули, вызывающий эти аналогии, и сам был до ужаса странным. Взять хотя бы глаза, которые он постоянно прятал за тёмными очками, закрываясь. Азирафель повесил пальто на вешалку.       — Сколько раз говорил тебе, чтобы ты звал меня Азирафелем, — проворчал он, порядком уставший от этого официального «мистер Фелл». — Ты как будто барьер между нами воздвигаешь.       — А вы как будто обсмотрелись фильмов с вашим участием, Азирафель, — иронии в голосе Кроули было хоть отбавляй — хватило бы на всю Великобританию, и ещё на Ирландию осталось бы, может быть. Азирафель улыбнулся тепло, но устало, стараясь за очками разглядеть его настоящие глаза.       — Так-то лучше. Это ведь не сложно, правда? Я ведь зову тебя по фамилии, если уж ты меня попросил…       — Теперь мы с вами квиты?       — Будем, если ты нальёшь мне чего-нибудь покрепче.       Кроули улыбнулся поистине дьявольской улыбкой. За окном показалась яркая короткая вспышка, и Азирафель вздрогнул, оборачиваясь. Через считанные секунды послышался удар грома, оглушивший его на мгновение. Ладони вспотели, поперёк горла встал противный горький ком, не позволивший как-то оправдаться перед оторопевшим телохранителем, заметившим его явное беспокойство.       Азирафель открыл было рот, чтобы что-то сказать, но нужные слова из головы вылетели, стоило только Кроули склониться чуть ближе (слишком уж близко для простого разговора между «начальником» и «подчинённым») и проговорить низким проникновенным голосом:       — Это всего лишь гроза, Азирафель. Что с вами?       Азирафель так засмотрелся на его губы, что даже не сразу услышал торопливый стук своего сердца и беспорядочное постукивание дождевых капель по стеклу.       — Прости, Кроули. Ты прав. Я просто… немного устал, — слабо проговорил он и закрыл полупрозрачные шторы, отходя на несколько шагов назад и освобождая личное пространство от внезапно в него вторгнувшегося телохранителя. Тот задумчиво посмотрел ему в спину, затем — на закрытую дверь. В который раз в голову его начали закрадываться смутные подозрения.       В тёмной комнате было трудно что-то разглядеть. Азирафель вытягивал вперёд руки, боясь наткнуться на него, неизвестного монстра, который его преследовал. Пальцы, нелепо растопыренные в разные стороны, натыкались всё время на какие-то квадратные бумажки, похожие на полароидные фотографии. Он отталкивал их от себя в омерзении, как назойливых мерзких насекомых, кривился и плакал, кажется, и слёзы, катившиеся по щекам, походили больше на кислоту — будто разъедали кожу.       Он ударился правым боком обо что-то острое и согнулся пополам, не в силах больше идти. Это было похоже на бесконечный коридор, из которого не выбраться, широкий до безобразия, и страшный. Скрывающий в своей тьме то самое чудище, которое гналось за ним неотступно.       Щёлк.       Короткая вспышка на мгновение озарила помещение, и глазам Азирафеля действительно предстали фотографии. Он наощупь схватил одну и содрал с верёвки, к которой она была подвешена. Затем сорвал ещё несколько, ещё и ещё. Вспышка — она появилась то ли из-за его спины, то ли вовсе из ниоткуда, было невозможно угадать, с какой стороны находился фотоаппарат. Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк. Тысячи вспышек со всех сторон. У пространства не было стен, был только низкий потолок, давивший сверху словно крышка гроба, и каменный пол под босыми ногами, холодный и шершавый.       Он надвигался. Азирафель это чувствовал.       Он сжимал карточки-фотографии в своих руках, а самого его освещали сотни вспышек со всех сторон.       — Хватит! — закричал он срывающимся голосом, но самому ему показалось, что из горла не вырвалось ни звука. В ответ ему ничего не сказали.       Он посмотрел на карточки в своих руках, перебрал несколько, изрядно помявшихся во вспотевших ладонях.       Это были его фотографии.       Азирафель проснулся, слыша свой собственный жалкий скулёж. Не было больше низкого тёмного коридора без стен, не было больше фотографий в руках, однако сердце колотилось с бешеной скоростью, и по лицу бежали капли холодного пота. Он провёл рукой по щекам и растёр влагу между пальцев. Сон. Всего лишь очередной реалистичный сон.       Кто-то сказал ему однажды, что сны обычно вытаскивают наружу потаённые страхи. Азирафель боялся вспышек фотокамер и собственных фотографий, сделанных кем-то… преследующим. Что ж, этот кто-то, наверное, был прав.       Послышался короткий стук в дверь, и в проёме показалась яркая рыжая шевелюра, светившаяся, казалось, даже в полной темноте.       — Всё нормально? — спросил Кроули охрипшим после сна голосом. Азирафель кивнул торопливо и поджал под себя ноги, глядя в окно на луну, боязливо выглядывающую на мир из-за облака.       — Кошмары, Энтони, всего лишь… — он запнулся, вспомнив, что назвал телохранителя по имени. Тот не любил, когда его так звали. — Прости. Кроули, да. Всего лишь страшный сон.       — Да ничего, — он, скрестив на груди руки, опёрся на дверной косяк. Азирафель силился в темноте разглядеть его глаза (они наверняка должны светиться!), однако видел лишь тёмный силуэт и слабо освещаемую луной рыжую шевелюру. — Может быть, принести успокоительное?       — Нет. Сколько можно? Я такими темпами на него подсяду, — Азирафель невесело усмехнулся. — Прости, что разбудил, Кроули.       — Я не спал, — врёт же, ну.       — В любом случае, извини за беспокойство. Завтра у меня более-менее свободный день, так что… можешь устроить себе выходной.       Кроули вздохнул так тяжело, что Азирафель вздрогнул даже. Спрашивать о причинах такого обречённого вздоха не стал, конечно же. Кроули смотрел на него, он смотрел на Кроули и пытался как-нибудь помягче выпроводить, чтобы окончательно успокоиться, хотя на самом деле ему было намного легче, когда его телохранитель находился рядом.       Главное, вслух этого не ляпнуть спросонья.       — Ладно. Если что будет не так — кричите.       — Хорошо.       Кроули вышел вон, но дверь не закрыл. Азирафель вслушивался в его тихие-тихие шаги и думал о том, что в этот раз точно пора навестить психолога, спустя столько месяцев с последнего посещения. Он вроде думал, что всё в порядке, но теперь, как выяснилось, нихрена он был не в порядке.       Азирафель косо глянул в сторону окна. Второй этаж, деревья в саду хлипкие и стройные, наверняка не выдержат человека. Ограда вокруг дома не настолько высокая, чтобы на неё не забраться. К окну не подобраться — не за что зацепиться, нет никаких карнизов и прочего такого. Полностью безопасно.       К тому же внизу спит Кроули — а у него при себе имеется пистолет, — и реакция у него, насколько Азирафель однажды уже успел убедиться, безупречна.       Беспокоиться не о чем, Азирафель Фелл. Ты же не маленький ребёнок, чтобы бояться несуществующих монстров. Откуда тебе знать — может быть, это всё-таки мания величия, и на самом деле тебя никто не преследует? Сходи к психологу, поговори с ней и удостоверься, что всё в порядке. По крайней мере, она сможет разложить все твои проблемы по полочкам и избавить от тревоги, в которой ты живёшь уже довольно продолжительное время.       Это же так просто.       Азирафель лёг обратно на подушки и отвернулся от окна. Сон теперь никак не шёл — всё казалось, что, если он снова закроет глаза, мрачный кошмар может повториться. На часах было три утра. Азирафель лежал с открытыми глазами и прислушивался к тишине в доме, боясь где-то в глубине души услышать короткое ужасающее «щёлк».       Кроули в своей комнате на первом этаже не мог уснуть и смотрел обеспокоенным взглядом в потолок, боясь услышать срывающийся, полный ужаса крик.