Save me

Ли Ен Хи

      7 октября 2020 г.       Утром меня разбудил противный будильник, умоляющий меня вернуться в эту отвратительную реальность. Я встала, заправила кровать и поплелась в душ. Вернувшись в комнату, я порылась в шкафу, достав оттуда белую юбку и сиреневую рубашку. Погладив одежду, я оделась, немного накрасилась, завязала волосы в низкий хвост, хоть теперь из-за обрезанных волос это было тяжело сделать, и, глядя на себя в зеркало, постаралась выдавить улыбку.        — Ты счастлива, Ли Ен Хи. Будешь счастлива. Просто нужно немного потерпеть…       Взяв таблетки, я пошла на кухню и выпила нужную дозу лекарства. Завтракать мне не захотелось, поэтому я сразу поехала в больницу «Пэкхва».       Поднявшись на 12 этаж, я шла по коридору в поисках кабинета доктора Ким Минсока. Отыскав нужную дверь и постучавшись, я вошла внутрь.       За рабочим столом сидел высокий худой мужчина, лет пятидесяти, с очень выразительными чертами лица. Он казался мне очень харизматичным и властным. Почему-то я сразу поняла, что работать с ним будет тяжело. Когда я вошла и поздоровалась, он недовольно поднял взгляд и молча рассматривал меня. Встав из-за стола, он подошел ко мне и, протянув руку, спросил:       — Вы Ли Ен Хи?       — Да, — улыбнувшись, ответила я и пожала ему руку в ответ.       — Присаживайтесь за стол, я приготовлю вам кофе, — серьезно произнес он и вышел из кабинета.       Повесив пальто на вешалку, я села за стол и стала ждать своего будущего начальника. Когда он вернулся с подносом с кофе в руках, я улыбнулась и взяла одну чашку. Я сразу же подметила, что этот человек невероятно внимателен. Кроме кофе, на подносе стояла чаша со сливками, еще одна чаша с сахаром и тарелочка с кубиками шоколада, что немного удивило меня.       — Вы ведь принесли все необходимые документы? — спросил он.       — Да, конечно, — улыбнулась я, протянув папку с нужными бумагами.        Он долго их рассматривал, а затем спросил:       — Ен Хи, почему вы так долго не работали? Прошел целый год со случая смерти Ли Хена. Насколько я знаю, дело не дошло до суда, потому что при вскрытии была установлена ваша невиновность. Так почему вы так долго бездельничали?       Признаться, сказанное ошарашило меня. Откуда он знал о случае в парке аттракционов? А тем более, откуда ему известно, что мне не было выдвинуто обвинение?       — Откуда… вы… — удивленно произнесла я.       — Откуда я обо всем знаю? Нууууу… Ен Хи. Я многое знаю о вас! Думаете, стал бы брать на должность хирурга человека, у которого был летальный случай, ничего не разузнав? Расскажите мне все. Абсолютно все, вплоть до того, почему вы скрыли в своем резюме, что у вас столько психических расстройств? — ухмыльнулся он, взяв свое кофе.       Мне стало неприятно от его бестактности и наглости. Хотелось встать и уйти, наплевав на эту несчастную работу, но я прекрасно осознавала, что такого хорошего предложения мне никогда уже не подвернется, поэтому решила рассказать абсолютно все, как есть, даже о Чоне.       — Я так понимаю, вы говорили с моим психотерапевтом?       — Нет, лично я еще с ним не встречался. Скажем, у меня есть связи на более высоком уровне… Поэтому ваш врач вряд ли даже догадывается, что у меня есть электронная версия его записей. Считаете, это подло? Тогда почему вы все еще здесь? — посмеялся он. — Угощайтесь шоколадом, или, ваша анорексия не позволяет вам?       — Вы правы, у меня была анорексия, но сейчас все прекрасно. Да, у меня тревожное расстройство, регулярные панические атаки и депрессия. И я здесь, потому что хочу выбраться из всего этого. Я хочу начать новую жизнь. Я даже бросила всех дорогих мне людей, ради этого. Вы ведь и так все знаете: и о школе, и о Ли Хене, и о смерти моего отца, вы, вероятно, даже знаете все о моем бывшем парне — Чон Чонгуке, даже то, что из-за меня он недавно потерял память. Вы знаете, что я несколько раз пыталась покончить жизнь самоубийство и что совсем недавно у меня был приступ острой сердечной недостаточности, но я все еще жива… Так зачем мне все рассказывать?       — Вы правы. Я знаю абсолютно все. И, наверное, вы думаете, что я просто хочу посмеяться над вами, но это не так. Я попросил вас рассказать обо всем, потому что было интересно посмотреть, как вы отреагируете, — ухмыльнулся он. — Но, вы будете удивлены, я возьму вас. Более того, я не собираюсь вас увольнять, даже если вы убьете еще парочку милых детишек, поэтому не переживайте, — посмеялся он. — Но у меня есть одно маааленькое условие…       От его слов и ехидного выражения лица, по моему телу пробежал табун противных мурашек.       «Редкостная сволочь… Что? Не собирается увольнять меня, даже если я еще кого-нибудь убью? Как он вообще смог открыть рот касательно этой темы?.. Меня колотит от него!». Но, несмотря на всю неприязнь, мне нужна была эта работа, поэтому, стиснув зубы, я произнесла:       — И какое же?       — Ваша история болезни должна быть официально передана в нашу больницу. Поговорите со своим доктором и попросите его об этом, если не получится, я сам с ним свяжусь… — уже серьезно произнес он.       — Зачем вам это? — удивленно спросила я. — Хотите полностью контролировать меня?       Он посмеялся, а затем сделал серьезное выражение лица и ответил:       — Я помочь вам хочу. Хоть вы в это и не поверите…       — Помочь? — задумалась я.       — Я собираюсь сделать так, чтобы никто больше не смог узнать о ваших душевных проблемах. Вам больше не нужно будет посещать психотерапевта, если вы, конечно, сами того не захотите. На этот случай, в нашей больнице есть прекрасных доктор. Более того, я помогу поменять вам документы. Вы же хотели начать жизнь с нового листа…       — Поменять документы? — удивилась я.       — Ммм, фамилию, например. Вы глупая. Сказали, что всех бросили, но кого это остановит? Думаете, ваша мать не пойдет в полицию и не объявит о вашем исчезновении? Возможно, она уже это сделала… Да вас найду по базе данных за считанные часы, — самодовольно произнес доктор Ким, откинувшись на спинку кресла.       Только сейчас, когда пошла речь о документах, я поняла, как же все серьезно… Это не волосы обрезать… Поменять свою личность достаточно страшно. Но, его идея была слишком заманчивой. Я так сильно от всего устала, что его предложение было для меня лучшим подарком. К тому же, я сильно устала от лечения… Я давно хотела прекратить эти сеансы психотерапии, потому что каждый раз, когда ходила на них, понимала, что я не нормальная, не такая, как все, и никогда не стану. А сейчас я могла все изменить. Я не могла упустить этот шанс.       — Я… Думаю, я согласна. Я поговорю с Сокджином, — серьезно произнесла я, поставив чашку на поднос.       — Прекрасно. Завтра я жду вас в 8:00 на работе. И, думаю, завтра у вас будет новый паспорт, — ухмыльнулся он.       Я улыбнулась, встала и попрощалась с доктором Кимом. Сев в машину, я решила не тянуть и сразу же поехала к Сокджину. Было очень страшно рассказывать ему обо всем и, еще больше меня смущало то, что он друг Чона. Если он проболтается, все, что я делаю, напрасно.       На улице светило солнышко, но было морозно. Укутавшись в огромный теплый шарф, я вышла из машины и направилась к главному входу уже до боли родного медицинского центра.       Стоя перед дверью Джина, я никак не могла решиться постучать. Мои коленки тряслись, а сердце ужасно колотилось от страха и волнения. Внезапно, кто-то, стоящий за мной, постучал в дверь. Обернувшись, я увидела Сокджина.       — Привет, Ен Хи. Чего это ты трясешься у моего кабинета? — тепло улыбнувшись, спросил Сокджин.       — Здравствуйте. Ну, у меня серьезный разговор… — стиснув зубы, постаралась улыбнуться я.       — Вооот как. Заинтриговала. Тогда входи, — улыбнувшись, ответил Джин, придержав для меня дверь.       Мы сели за стол и молча смотрели друг на друга. Джин засмеялся, а затем подпер подбородок руками и шутливо произнес:       — Я что, нравлюсь тебе? Чон убьет меня, если узнает, — засмеялся Сокджин.       — Мы расстались, — перебила его я, серьезно глядя в глаза. — Точнее не так. Я сбежала. Бросила его.       Изменившись в выражении лица, Сокджин немного неловко произнес:       — Да помиритесь вы… Чего так драматизируешь… Надо было заставить тебя немного пропить диазепам…       — Я пью. Начала пить. Все серьезно, доктор. Вы ведь доверяете мне? — серьезно спросила я.       — Конечно, но о чем ты, Ен Хи? Зачем начала пить таблетки? Ты ведь так усердно боролась… И чего волосы обрезала? Нет, так, конечно, тоже хорошо, но как мне это расценивать? Не крик ли это о помощи, Ен Хи? Расскажи мне все, если тебе плохо… — тихо произнес Джин.       Я чувствовала, как он хочет мне помочь, а я пришла, чтобы отказаться от его лечения. Это заставляло меня ненавидеть себя. Чувствовала, что предаю его. Заплакав, я рассказала ему все о Чоне, рассказала о том, что решила поменять фамилию и начать жизнь с чистого листа. Кроме того, я призналась, что меня согласились взять на должность хирурга в больницу «Пэкхва».       — Ен Хи, нет! Я не стану никуда передавать твою историю. Почему не посоветовалась? Зачем столько глупостей натворила? Что ты делаешь с собой?! — повысив голос, разозлился Джин.       — Пожалуйста. Ради меня… Я не могу так больше… Нет сил… Я устала чувствовать себя виноватой во всем и устала, что люди притворяются, словно все в порядке. Ничего не хорошо! Все ужасно! Если бы не обещание, которое я дала папе, я бы все равно умерла. Раз не получилось, два, три, а на десятый раз получится. Поэтому верьте мне… У меня есть цель, есть смысл жить. Я стану врачом, буду помогать маленьким деткам выжить. Это ведь прекрасно! И мне этого достаточно.       — Ты хоть понимаешь, что у меня есть все основания снова упечь тебя в больницу без твоего согласия? — прокричал Джин. — Но я не стану! Сочту это за очередной нервный срыв. Все, что ты говоришь, не имеет здравого смысла!       Разозлившись, я вышла из кабинета, громко хлопнув дверью и поехала домой.       «Никто не верит в меня. А я смогу. Сделаю все по-своему!» — думала про себя я.       Когда приехала домой, я села за учебники и читала до поздней ночи. Это даже помогло мне отвлечься от злости на доктора Сокджина.       8 октября 2020 г. Утром, когда я приехала на работу, я снова пошла к Ким Минсоку. Войдя в кабинет, я поздоровалась и села напротив него.       — Ну, что расскажешь мне? — ухмыльнулся Минсок.       — Я не смогла. Доктор Сокджин слишком упрямый… — грустно произнесла я.       — Не удивлен, что ты не смогла его уговорить, — ухмыльнулся доктор Ким. — Ладно, сам справлюсь.       Достав из стола мой паспорт, он протянул его мне. Открыв документ, я сразу же посмотрела на имя и фамилию — «Ким Ен Хи».       — Ким? Вы серьезно? — удивилась я.       — А что? Не нравится? Хочешь остаться «Ли»? — засмеялся доктор.       — Айщщщщ. Да плевать. Ким, так Ким, — фыркнула я.       — Вот и здорово. Пойдем к медсестре, подберем тебе халат и хирургический костюм. Потом проведу тебя по отделению, — встав и надев халат, сказал доктор. — Сегодня ассистируешь мне на операции, которая, кстати, через два с половиной часа.       — Чтооо? Сегодня? Почему так сразу? Я не смогу! Мне тяжело даже инъекции делать, думаете, смогу скальпель в руки взять? — удивленно, забросала вопросами доктора я.       — А кто сказал, что я доверю тебе скальпель? — посмеялся Ким Минсок. — Убийцы сегодня вытирают настоящим врачам пот, помогают менять перчатки и, может быть, подают инструменты.       «Убийцы?» — ошарашенно проговорила про себя я. — «Нет. Он точно псих. Он хочет довести меня до срыва?»       Почувствовав, что у меня вот вот случится приступ. Я достала из сумки баночку с диазепамом и, когда собиралась взять одну таблетку, Ким Минсок выхватил их у меня и запер в своем сейфе.       — Нет-нет, милочка. Теперь все будет по моим правилам. И первое, никаких таблеток. Разве ты не новой жизнью жить собралась? Возьми себя в руки, ведешь себя жалко! Думаешь, ты единственная, у кого в практике был смертельный случай? Не строй из себя самую несчастную. Хочешь жить — борись! — ухмыльнулся он, наблюдая, как я начинаю беспокоиться.       — Но синдром отмены? — повысила голос я.       — Фигня все это. Все в твоей голове! — сказал Минсок, ткнув пальцем в мой лоб, а затем схватил меня за плечо и повел к медсестре.       Когда я надела халат, доктор Ким повел меня по отделению. Я чувствовала, как трясутся мои руки, бешено стучит сердце и шумит в ушах. Но, так как таблеток у меня не было, я просто спасала себя специальной техникой дыхания.       — В общем, со временем разберешься что где. И да, предлагаю ввести «карательные санкции», — ухмыльнулся доктор Ким.       — Что? Какие санкции? — тяжело дыша, переспросила я.       — Если будешь бесить меня, будешь сидеть на приеме в две смены. А если прям сильно выбесишь — плюс ночное дежурство. И это не предложение, это утверждение. Так что старайся.       — Я уже ненавижу вас, — пробубнила себе под нос я.       — Что-что? — сделал вид, словно не расслышал, доктор Ким. — - Неудивительно, что твой парнишка забыл тебя. Какая-то ты никакая, — посмеялся Ким Минсок.       — Вы совсем? — со слезящимися глазами, спросила я.       — Кстати, завтра ты сидишь на приеме в две смены. Ты уже выбесила меня. Не люблю слезы.       — Твою мать! — психанула я. Развернувшись, я пошла в свой кабинет, но доктор схватил меня за руку и серьезно произнес:       — Милочка, кругом дети. Никому твои психи не нужны. Не нравится — проваливай! Но заметь, что у тебя не было приступов. Ты злишься, но при этом, все в порядке. Так что сдержи свой гнев, мило улыбнись и иди-ка переодевайся, через операция по резекции желудка у семилетней девочки. У бедняжки прогрессирующая лейомиома, а ты тут ноешь, что мир не справедлив по отношению к тебе. Маленькая девочка еще толком жить не начала…       То, что он сказал, заставило меня задуматься. Он прав, я должна стать сильнее, чтобы помогать быть сильными другим.       — Лааадно. Мне жаль…       — Бегом переодеваться, — улыбнулся врач.       То, что происходило в операционной — самый настоящий ужас. Когда шла туда, думала, что буду помогать в качестве медсестры, но доктор Ким сказал мне начинать самой… Он сказал взять скальпель и сделать первый разрез. Как только я взяла его в руки, у меня началась паническая атака. Как только на глаза выступили слезы, Ким Минсок накричал на меня и сказал убираться вон из оперблока. Когда он вернулся из операционной, сказал, что сегодня я остаюсь на ночное дежурство. Я была зла, но возражать не стала.       Следующая неделя была аналогичной первому рабочему дню. Я побывала на пятнадцати операциях и при этом каждый раз Ким Минсок выгонял меня оттуда. Как только я брала в руки скальпель, в голове всплывал тот ужасный день… И из-за своих же истерик, всю неделю я провела в больнице, оставаясь на ночные дежурства.       20 ноября 2020 г.       Проснувшись в своем кабинете, я сбегала в душевую оперблока, быстро переоделась и поспешила на прием пациентов. Во время обеда я спустилась в буфет и купила себе кофе и салат. Сев за первый свободный столик, я принялась за еду, размышляя о том, что же сегодня выкинет Ким Минсок. Долго ждать не пришлось…       *Телефонный звонок*       — Ен Хи, бегом в приемное отделение. Если через 2 минуты не будешь стоять передо мной, всю неделю будешь сидеть на приеме! — прокричал он.       Ничего не ответив, я бросила трубку и побежала к лифту, бросив свой обед. Судорожно нажимая кнопку вызова, я ждала, пока двери лифта откроются, но, как назло, он был на самых верхних этажах. Бросив попытки дождаться, я побежала к лестнице. Спустившись в приемное отделение, я сразу заметила доктора Кима и подбежала к нему. — Что видишь? — спросил он, стоя возле мальчика лет десяти, у которого было удушье. Малыш был в полубессознательном состоянии и судорожно хватал ртом воздух. Подойдя ближе я осмотрела его и робко спросила:       — Анафилаксия? — спросила я.       — Бинго! Делай трахеостомию? — ухмыльнулся он, кивнув на манипуляционный столик с необходимыми инструментами.       — Я? — удивленно спросила я. — Зачем, просто введите эпинефрин и преднизолон.       — Ты тупая? Гортань отекла! Думаешь, это спасет его? Я сказал делай трахеостомию! — прокричал он, явно дав понять, что нет времени.       Надев маску и перчатки, я обработала шею малыша и, взяв скальпель, осторожно поднесла его к области щитовидного хряща. Мои руки колотились, но доктор Ким пристально и злобно наблюдал за мной. Глубоко вдохнув, я начала делать разрез.       — Тише! Не так резко! — прокомандовал он.       Как только на шее мальчика выступили первые капли крови, я начала задыхаться. Из-за резкого приступа, скальпель выпал на пол из моих рук. Упав на колени, я закрыла глаза и попыталась успокоиться.       — Доделай за нее! — прокричал доктор Ким другому врачу, а сам поднял меня и отвел в кабинет.       Подбежав к сумочке, я попыталась отыскать анаприлин, но его нигде не было. Видимо, он закончился, а новый я купить забыла.       — Я же сказал, что все в твоей голове! Поэтому прекрати все сама! Ты сама можешь контролировать свои приступы!       Его фразы становились все менее и менее отчетливо слышны и в конце концов я упала в обморок. Проснулась я лежа на своем диване под капельницей. Рядом сидел доктор Ким и измерял мой пульс.       — И что это? Это так ты новую жизнь начала? Что за слабачка… А если бы скальпель упал не на пол, а пошел бы глубже по ране? Что тогда? Еще один маленький трупик в твоем списке? Да ты страшный человек…       — Прекратите, прошу вас… — сквозь слезы, умоляла я.       — Значит так, даю десять минут. Когда вернусь, чтобы уже была в себе. Капельница закончится — заклеишь себе пластырь, — фыркнул доктор Ким, оставив возле меня два пластыря.       Когда он ушел, я громко заплакала. Жить без успокоительного было очень тяжело, к тому же, слова доктора Кима постоянно задевали меня за живое. Он говорил, что мои проблемы ничто, по сравнению с тем, через что проходят другие… И от этого, я казалась себе еще более никчемной. К тому же то, что он иногда приплетал наше расставание с Чоном и случай с Ли Хеном, мне становилось еще тяжелее. Я терпела, но сейчас, когда он заставил меня делать трахеостомию, у меня случился очередной нервный срыв.       Выдернув капельницу из вены, иглой я резко и сильно провела по запястью. Упав на пол, я села, облокотившись спиной о диван и стала наблюдать, как быстро из меня вытекает кровь. Спустя пару минут в глазах начало темнеть и я осознала, что вот-вот отключусь. Я не помнила, что именно заставило меня так поступить, но я чувствовала легкость и слабость, словно была пьяна.        — Господи, послал же мне идиотку… — войдя в палату, недовольно произнес доктор Ким.       Он был абсолютно спокоен, будто знал, что я захочу сделать. Он взял в шкафу аптечку, достал два бинта и, подойдя ко мне, спокойно взял руку и наложил давящую повязку. Взяв меня на руки, он уложил меня на диван и укрыл пледом.       — Плохой пиар — тоже пиар. Хочешь умереть — вперед. Моему отделению это только на пользу. Хоть прославимся… — улыбнулся он, измерив мой пульс. — Жить будешь! Интересно, как тебе так везет? Правду говорят, каждому отведено определенное время в этом мире. Как ты не пытайся, не умрешь.       — Ненавижу вас… — прошептала я.       — В общем, сейчас придет медсестра и прокапает тебя снотворным. До конца дня поспишь, а потом мы сходим выпить, — улыбнулся доктор Ким и вышел из кабинета.       Как он и обещал, спустя пару минут в кабинет вошли две медсестры: одна отмывала пол от крови, а другая поставила мне капельницу.       Когда я проснулась, у меня ужасно болела голова и я не понимала, что происходит. Когда воспоминания постепенно вернулись, я осознала, что у меня случился нервный срыв. «Так вот о чем говорил Ким Сокджин… Я не могу контролировать себя во время приступов», — подумала я, глядя на перебинтованную руку.       Полежав еще час, я переоделась в обычную одежду и уже собиралась поехать домой, как вдруг в кабинет вошел доктор Ким.       — Уже готова? — ухмыльнулся он.       — К чему? — удивленно спросила я.       — Вооот как… Мы идем говорить по душам, Ли Ен Хи. Ты забыла, но я, так и быть, не обижусь, — улыбнулся он и сказал спускаться за ним.       Мы вышли на улицу и сели в его машину. Приехав в закусочную, доктор Мин заказал сундэ и две бутылочки соджу. Первое время мы просто молча пили, а затем доктор Мин начал рассказывать свою историю…       — Тебе ведь интересно, зачем я держу такого бесполезного работника, как ты? — ухмыльнулся он.       — Мммм, — полупьяная промычала я.       — У меня однажды была дочь. Моя любимая доченька… — грустно произнес он, усмехнувшись и о чем-то задумавшись.       Открыв в телефоне фотографию, он протянул его мне. Девушка была немного внешне схожа со мной: цвет волос, форма лица, родинки…       — Что это…значит? — удивленно спросила я.       — Она мертва, — ухмыльнулся он. — Была такая же глупая, как и ты. Она всегда была умницей и красавицей. На отлично закончила медицинский, стала детским хирургом… Даже наукой занималась… Пока во время ее операции у мальчика не случился разрыв аорты. Он умер практически на ее руках… А она, как и ты, так сильно зациклилась на одной смерти, что не смогла вынести чувства вины. Сначала бросила медицину, начала ходить к психиатрам, глотать таблетки, а по итогу, в свой же день рождения перерезала себе сонную артерию. Я пришел к ней, чтобы поздравить, а никто не открывал… Я выбил дверь, вошел в ванную и увидел ее… Моя маленькая девочка не справилась, — грустно произнес он.       Эта история так шокировала меня, что я потеряла дар речи. Я не знала, что сказать и как реагировать.       — Мне… Мне очень жаль, — тихо произнесла я, налив доктору Киму еще одну стопку соджу.       — Когда увидел твое резюме, глазам не поверил… Ты так похожа… На нее… Как две капли воды. Даже характер схож… Захотелось помочь. Хотя бы тебя спасти. Ты же сама не осознаешь, как с каждым днем все сильнее и сильнее саморазрушаешься. Я же вижу. Ну почему, скажи, почему ты никак не простишь себя? Твоей вины ведь не было! И у меня умирали пациенты, и мне было сложно, но чтобы так… Зачем?       — Потому что понимаю, что был способ его спасти. Другой. Отступи я на пару миллиметров дальше, он бы не…       Я почувствовала, как начинаю задыхаться, но внезапно, доктор Ким произнес:       — Твой парень. Он тебя вспомнит. Рано или поздно вспомнит, не надо стараться забыть его…       Вспомнив Чона, мне стало легче. Ощущения удушье и сердцебиение утихли и, осознав то, что сказал доктор Ким, я спросила:       — При чем здесь Чон? — удивленно спросила я.       — Не знаю, как это работает, но он твое лекарство… Я понял это, когда чуть ли не в сотый раз перечитывал личные записи твоего психотерапевта.       — Что? Он отдал вам их? — удивилась я.       — Конечно. Я же говорил, что смогу уговорить его.       — Но почему вы считаете, что я хочу, чтобы он вспоминал меня? Вы ведь сами знаете, я и перед ним во многом винова… — не успела я договорить, как доктор перебил меня.       — Хочешь. Ты очень этого хочешь. Ты бы не носила этот браслет, если бы действительно хотела все забыть. Ты хочешь себя винить, потому что так легче выжить?       — Мммм, да. Мне так легче, — согласилась я.       — Хорошо. Ты еще поймешь, что была не права. Время тебя научит. Просто пообещай, что ты хотя бы начнешь стараться. Раз решила вернуться в хирургию, приложи хоть немного усилий, а не занимайся ерундой…       — Прежний доктор Ким вернулся… — закатив глаза, пробурчала я.       — Конечно. А ты что думала, расскажу о себе и сразу добреньким стану? Не мечтай! Это моя методика! Я сделаю из тебя хирурга, — ухмыльнулся он, выпив последнюю порцию алкоголя.       Вызвав мне такси, доктор Ким отправил меня домой, дав мне два выходных, чтобы отдохнуть.       Все свободное время я провела одна дома, лёжа в кровати. Я настолько устала за неделю работы, что спала по 12 часов в день, а оставшееся время смотрела фильмы или читала учебную медицинскую литературу. Когда я была занята, то ни о чем не думала. Но как бы не старалась, мысли о Чоне и прежней жизни не покидали мою голову. Доктор Мин сказал, что Чон вспомнит меня, но почему он так уверен? Есть тысячи случаев, когда память к пострадавшим так и не возвращалась… Но в одном он точно прав — Чон был моим лекарством. Когда он появился в моей жизни, я впервые смогла оказать хоть какую-то медицинскую помощь, не упав в обморок. И даже мои панические атаки ему удавалось унять всего лишь своими объятиями и тёплыми словами… Но, как бы мне не хотелось вернуть все назад, я не могла себе это позволить. Почему-то все дорогие мне люди становятся только несчастнее рядом со мной. Я люблю его и не хочу для него такой тяжелой жизни, он заслуживает гораздо большего…       Следующая неделя работы была гораздо легче как в физическом, так и в эмоциональном плане. Мне показалось, что доктор Ким стал немного мягче ко мне, хотя колкие комментарии периодически проскальзывали в его словах. В остальном же, мне стало гораздо проще. Я смогла проассистировать в трёх операциях в качестве медсестры и один раз накладывала швы. Для меня это уже успех, поэтому я решила, что не стану опускать руки. Было слишком поздно отступать назад, поэтому все, что я могла — бороться со своими страхами.       Год спустя…       1 октября 2021 г.       — Йааа, Ен Хи! Быстро вставай, врачам не нужно столько сна! Забыла, что сегодня ты главный оперирующий хирург? — прокричал доктор Ким, ворвавшись в мой кабинет.       — Доктор Ким, прошу Вас, свалите! Я не буду оперировать, все это плохо закончится, вы же знаете… — промычала сквозь сон я.       — Ты мне поговори… Хотела отпуск? Будет тебе отпуск, если не встанешь! Через час начинаем. Иди готовься! — стащив с меня плед, отчитал меня Минсок.       — Я вас терпеть не могу. Я не ваша вещь! — прокричала я, встав с уютного диванчика.       — Меньше слов! То, что ты знаешь, что я не могу тебя уволить, ещё ничего не значит. Я могу устроить тебе адскую жизнь, Ен Хи. Когда ты там дома последний раз ночевала? Месяц назад? А была бы более вежливой, могла бы оказаться там уже сегодня.       — Не хочется. Дома мрак… В больнице лучше, — фыркнула я, начав чистить зубы.       — Сколько можно говорить, не чисти зубы в раковине кабинета, где принимаешь пациентов! — прокричал Минсок.       Я улыбнулась и показала пальцами сердечки. Дочистив зубы, я собрала волосы в хвост, взяла ключи и вместе с доктором Кимом вышла из кабинета.       Закончив обработку рук, я вошла в операционную. Доктор Ким должен был ассистировать мне, хотя все прекрасно понимали, что все будет абсолютно наоборот. Я могла помогать делать какие-то мелочи во время операций, но самостоятельно оперировать все ещё боялась. Хоть панические атаки случались в последнее время крайне редко, плакала я все также часто. А как-только на глаза выступала хоть капля слез, доктор Ким со страшным скандалом выгонял меня из оперблока, потому что я могу расстерилизовать всю операционную поверхность.       — Ну что, Ен Хи, какая сегодня по счету твоя неудачная попытка стать настоящим хирургом?       — Пятидесятая, — улыбнулась я и попросила подать мне скальпель.       — Юбилей? Так может сделаешь себе подарок и доведешь дело до конца? — недовольно произнес он.       — Я смогу. Я чувствую, что сегодня мой день, — ухмыльнулась я, но из-за маски доктор Ким вряд ли это понял.       — Тогда начинаем, — громко произнес он.       Сегодня мы оперировали четырехлетнюю девочку с дефектом межжелудочковой перегородки. Операция достаточно сложная и длительная. Поначалу, все шло прекрасно. Я вскрыла грудную клетку, но когда дело дошло до подключения организма к аппарату искусственного кровообращения у меня начали колотиться руки.       — Я не смогу, сделайте сами, — попросила я доктора Кима.       — Нет, ты сказала, что справишься. Не теряй время! Просто глубоко вдохни и приступай.       Я начала извлекать сердце, но дрожь в руках только усиливалась…       — Ты что творишь! Повредишь артерию — отправишь ее на тот свет! — прокричал доктор Ким. — Не спеши и сосредоточится!       Я почувствовала, как к глазам начинают подступать слезы, но, зная, что в таком случае Минсок просто накричит на меня и выставит за дверь, я постаралась успокоиться и продолжить.       — Нет. Так не пойдет! — раздражённо фыркнул он. — Отойди, я сам. Пока ты подключишь ее к аппарату искусственного кровообращения, у нее мозг откажет от гипоксии. Иди подавай инструменты, раз на большее не способна! — прокричал он.       Его слова задели меня. Я очень хорошо владела техникой этой операции, но из-за страха не могла сосредоточиться. Конечно, отчасти он был прав… Нельзя рисковать жизнью девочки, ради моего обучения, но я так надеялась, что сегодня смогу закончить все сама, что отстранение от работы слишком расстроило меня. Но, решив, что сейчас на лучшее время, для выяснения отношений, я молча уступила место и стала ассистировать Ким Минсоку.       Спустя два с половиной часа мы закончили.       Сняв перчатки, я швырнула их в контейнер с дезраствором и быстро вышла из операционной. Намыливая руки, я думала о том, как ненавижу свои загоны и упрямого доктора Кима.       Он вышел вслед за мной и, схватив меня за плечо, прокричал:       — Не нужно показывать мне свой характер! Я делаю всё, чтобы ты переборола себя. Разве я виноват, что сейчас ты, откровенно говоря, тупила? Скажи, за сколько времени мы должны отключить сердце и подключить человека к аппарату? Ты же прекрасно знаешь это. Разве твой отец умер не из-за похожей ситуации? Хирург, который оперировал его был тормозом, поэтому мозг и умер. И что, хочешь для нее того же? Для нас ежедневные операции — просто работа! Рутина! Но для родных этих пациентов, которые сидят за дверью оперблока, это время — самый настоящий ад. А в нашей работе, все ещё хуже! Мы работаем с детьми! Слышать о смерти детей гораздо невыносимее, чем о смерти родителей. Как человек, потерявший и родителей, и ребенка, я прекрасно это понимаю… Поэтому хватит! Работай со своей головой, а не показывай свой характер! Я и так знаю, что он у тебя есть.       — Что, показываю характер? Думаете, я злюсь из-за того, что вы не дали мне закончить? Вы настолько плохого мнения обо мне? Да я злюсь, потому что вы постоянно приплетаете ко всему мое прошлое! Зачем? Вы ведь видели, что у меня начали трястись руки, зачем сказали, что я сейчас убью ее? Из-за этого, стало ещё страшнее! Почему бы не сказать:"все в порядке, ты справишься». Вместо этого всегда напоминаете мне о том, что я уже убила одного ребенка. Это, по вашему, нормально? Думаете, это работает?       — Говорю так, чтобы не убила ещё одного! Что будет с тобой тогда?       — Айщщщщ. Вы все равно не понимаете! Я пойду, у меня вечерний осмотр, — психанула я и вышла из оперблока.       Вернувшись в кабинет, я села на диван и заплакала. Я так устала от бесконечных попыток доказать себе, что я все ещё чего-то стою в хирургии, что у меня начали опускаться руки. К тому же, я слишком много работала вне операционного блока, чтобы ни о чем не вспоминать о прошлом, и это выматывало меня. Я работала до такой степени, пока просто не отключалась, сев на диван или за стол.       Внезапно, дверь в кабинет открылась и ко мне подбежала Юна. Это девочка, которая лежит в нашем отделении больше двух месяцев. У нее множественные пороки сердца, поэтому нужна не одна операция. Две она уже перенесла, поэтому чувствовала себя гораздо лучше, чем при поступлении. За два месяца она стала для меня словно маленькой сестрёнкой. Обычно детки поступают и выписываются в течение двух недель, но не Юна. И это разбивало мне сердце. Из-за того, что она смотрела, как другие дети возвращаются к родителям, а она вновь остаётся одна, она много плакала. Ее мама погибла в аварии, когда Юна была совсем крохой, а ее папа очень много работал. Именно по этой причине он редко посещал ее. Больничные счета девочки были слишком большими, поэтому ее отец работал в две смены. Я хотела помочь им оплатить счёт, но доктор Ким запретил и попросил бухгалтерию не принимать оплату с моего счета. А отец Юны отказывался принимать от меня лично такую сумму… Ким Минсок сказал, что если я буду платить за каждого, к кому привязываюсь, то останусь ни с чем. Из-за этих разногласий мы с ним ссорились ещё чаще.       Юна подбежала ко мне, захлопнув дверь в кабинет, и обняла за шею.       — Ен Хи, все хорошо? — тоненьким голоском, спросила девочка, погладив меня по голове.       — Мммм. Все в порядке, Юна, не волнуйся, — стараясь успокоиться, произнесла я.       — Взрослые тоже плачут? — спросила она.       — Да, иногда, ещё больше, чем дети, — засмеялась я, вытирая слезы.       — А папа говорил, что раз я уже большая, то не должна плакать… Значит, он обманул меня? — спросила девочка.       — Нет. Твой папа просто очень хотел, чтобы ты не грустила. Мальчикам тоже говорят, что плакать не по-мужски, но они тоже плачут, — улыбнулась я, погладив девочку по голове.       — Правда? — удивилась Юна.       — Да. Все люди иногда плачут. Потому что грустно. В этом нет ничего страшного. Если ты плачешь, тебе становится легче. Но нельзя плакать по любому поводу, иначе, тебя начнут обзывать плаксой! — улыбнулась я, ущипнув девочку за нос.       — Почему так сложно… — прохныкала девочка.       — В общем, ты не должна скрывать свои эмоции. Если тебе весело — смейся, а если грустно — плачь. Вот и все, — подмигнув, сказала я и протянула девочке конфету. — Беги в палату, увидимся немного позже. Я должна пойти на осмотр.       — И в нашу палату зайдешь?       — А как же, — посмеялась я.       Юна обняла меня и побежала в палату, а я переодела хирургический костюм на одежду, надела халат и пошла на осмотр. За полтора часа я закончила, поэтому направилась в свой кабинет.       — Ен Хиии-яяяя, — прокричала Юна, подбежав ко мне.       — Мммм? — удивлённо спросила я.       — Это тебе! — улыбнулась девочка, протянув мне бумажного журавлика.       — Ты сама сделала? — удивлённо спросила я.       — Да, — улыбнулась Юна.       — Какая ты умничка. Спасибо, обязательно поставлю его на свой стол! — улыбнулась я, взяв девочку за руку.       — Ен Хи, почему ты плакала?       Я присела на корточки, чтобы быть на уровне Юны и, сощурив глаза, произнесла:       — Потому что мой начальник — придурок! Только тссс!       — Если он заставляет тебя плакать, нужно его ударить! — разозлившись, выдала кроха.       — Эй, Юна, ты не должна быть такой злой, — посмеялась я, погладив Юну по голове.       — Но в этом мире по другому никак, — пожав плечами, вздохнула Юна.       — Айгу, ну и что мне делать с таким умным ребенком, — обняв девочку, протянула я. — Все, беги в палату спать. Чтобы быстрее выздороветь и вернуться к папе, нужно много отдыхать!       — Ладно, только пообещай, что не будешь грустить, — грустно произнесла девочка, протянув мне мизинец.       Я протянула в ответ и засмеявшись, произнесла:       — Печать! Спокойной ночи, малышка, — обняв ещё раз Юну, сказала я.       Юна помахала мне ладошкой и побежала в палату. Я убедилась, что она вошла внутрь и, встав, решила сходить в буфет за кофе. Повернувшись, я увидела Чона.       Я потеряла дар речи, увидев его. На мгновение мне даже показалось, что у меня галлюцинации. Но это правда был он. Он был, как обычно, весь в черном: черные брюки, кофта и пальто. Мышцы его лица подергивались, а по лицу стекали и капали вниз слезы.       «Это ведь действительно происходит? Это он? Почему он здесь? Как он нашел меня? Или, мы встретились случайно? Почему он плачет? И что я должна делать? »       Я была растеряна и не знала, с чего начать разговор. Решив, что детское отделение — не лучшее место для разговора, я подошла к лифту и попросила его идти за мной.       Он вошёл в лифт и стал напротив меня, стоя к двери спиной. Я нажала на последнюю кнопку и, скрестив руки на груди, опустила взгляд вниз.       Мне было неловко смотреть на него, но я ощущала, как он сверлит меня своими большими черными глазами.       «Что мне сказать ему? Он спросит, почему я исчезла… Как мне оправдаться в этот раз?»       Как только мы приехали, он вышел из лифта, уступив мне дорогу, и мы поднялись по лестнице на крышу.       Немного отойдя от двери, я развернулась и, собрав всю смелость и решительность в кулак, тихо произнесла:       — Я же попросила не искать меня…       — Почему ты так поступила со мной? — громко, дрожащим голосом, спросил он, глядя прямо в мои глаза.       Я видела, как его глаза начинают слезиться. Его реакция, делала мне больно. Я вдруг почувствовала, что ему тяжело далось мое исчезновение. Но вместе с этим я злилась из-за того, что он так и не понял, почему мне пришлось оставить его. Я делала это лишь для того, чтобы дать ему шанс жить нормальной жизнью… К тому же, из-за моего сегодняшнего провала во время операции, я была на грани нервного срыва, поэтому наговорила Чону много лишнего…       — Я? Почему я так поступила? — прокричала я. — Почему ты так поступил? Почему забыл меня? Сказал, что должен ненавидеть меня, но чувствуешь, что любишь и не понимаешь почему… Знаешь, как тяжело мне было слышать это? До того, как ты потерял память, ты сказал, что спас меня, потому что это был твой выбор. Говорил, что ни о чем не жалеешь. Все было ложью? Хочешь знать, почему в последний день, когда мы виделись, я не ушла сразу? Потому что люблю тебя! Потому что всегда любила. Хотела ещё раз почувствовать то тепло, которое получала до твоей амнезии. Я хотела сохранить этот последний день в своих воспоминаниях. Можешь считать меня мразью, кем угодно, но это мои чувства. Они дороги мне! Я уже поняла, что ты не можешь вспомнить, почему однажды полюбил меня. Я поняла, что для тебя я была лишь той, кто отнял самое дорогое в твоей жизни… Поэтому, если ты здесь, чтобы сказать, как ненавидишь за то, что оставила тебя, давай, накричи на меня, даже ударить можешь, но оставь меня после этого навсегда в покое. Я не буду обременять тебя своими чувствами, поэтому не беспокойся.       Произнеся это, я пожалела о сказанном. Моя импульсивность опять подвела меня… Я осознавала, что сейчас, возможно, окончательно оттолкнула его. Возможно, это последний раз, когда я вижу его… Но, несмотря на то, как сильно я хотела извиниться, я просто грубо произнесла:       — Раз ты все понял, я пойду. Прощай, Чон Чонгук.       Не найдя сил ещё раз посмотреть на него, я просто прошла мимо, направившись к лестнице. Я чувствовала, как к глазам подступают слезы, и я осознавала, что сейчас совершила самый глупый поступок, о котором буду жалеть до конца своей жизни.       — Я все вспомнил! — чуть ли не прокричал он, когда моя рука коснулась дверной ручки. — Вспомнил каждую минуту, проведенную рядом с тобой: от встречи в кофейни до мгновения, как дёрнул тебя за руку, чтобы ты не спрыгнула с крыши.       Почему-то мне даже в голову не могло прийти то, что Чон мог все вспомнить. Я так привыкла к его амнезии, что считала это абсолютно нормальным явлением, а дни, проведенные вместе с ним, уже были словно сон. Но то, что он сейчас произнес, ввело меня в состояние легкого ступора. Фраза «я все вспомнил» не переставала прокручивать в моей голове. Из глаз градом покатились слезы. Мое сердце так сильно колотились, что я боялась, что он снова может остановиться.       — Что… Ты… Сейчас… Сказал? — ошеломленно спросила я, медленно подойдя к нему.       Я чувствовала, что нахожусь в предобморочном состоянии. В глазах темнело, а ноги подкашивались, но позволить себе отключиться я не могла, поэтому изо всех сил старалась сконцентрироваться на Чоне.       Внезапно, он упал на колени и сквозь слезы начал извиняться.       — Прости меня. Прости мой, зайчонок. Слышишь. Прости меня. Прости. Прости…       Сделав ещё пару шагов к нему навстречу, я села на колени и трясущимися руками коснулась его лица. Я не могла поверить в то, что сейчас он смотрит на меня, помня все, что связывало нас с самого начала. Его взгляд был совсем другим, абсолютно отличался от того, которым он смотрел на меня в день, когда я сбежала.       — Я так сильно люблю тебя! Слышишь меня? Сильно. Безумно сильно люблю, — закрыв глаза, прокричал Чон, продолжая рыдать, сидя передо мной на коленях.       От этих слов, я тоже начала громко реветь. Мне было невыносимо больно видеть его слезы. Он не такой человек: он не из тех, кто так просто покажет свою слабую сторону, он вспыльчивый, импульсивный, но при этом он старается быть оптимистом. А сейчас он сидел на коленях и рыдал, прося у меня прощение. Это я должна была извиняться… Не он меня бросил, а я. Не он причинял мне боль, а я ему.       Переместив свои руки с лица на шею, я прижалась к нему, уткнувшись носом в теплую кожу. Знакомый запах, заставил меня разрыдаться ещё сильнее. Крепко прижав его к себе, я сквозь слезы не переставала повторять:       — Правда? Правда вспомнил?       — Правда. Правда вспомнил. Я помню тебя, слышишь. Я все помню. Я люблю тебя! — громко произнес он, прислонившись холодным носом к моей шее.       Я заревела ещё сильнее и, всхлипывая, произнесла:       — Я скучала, псих ненормальный!       — Прости! Прости меня за все. Ты мой самый драгоценный зайчонок. Я не могу без тебя!       «Зайчонок? Он точно вспомнил меня… Он называл меня так только до потери памяти… Значит, все правда. Это правда. Он меня помнит!»       Отдалившись и посмотрев в глаза Чона, я не сдержалась и поцеловала его, крепко прижимая к себе. Коснувшись ладонью моей шеи, Чон углубил поцелуй, притягивая меня к себе ближе. Из-за слез и волнения, дыхание перехватывало и мне пришлось отдалиться, чтобы немного отдышаться.       Прислонившись лбом к его лбу, я ладонями вновь коснулась его лица со слезами на глазах я спросила:       — Ты ведь настоящий?       — Мммм, самый настоящий, — крепко обняв меня, прошептал на ухо Чон.       Я громко заплакала, крепко обняв его, а Чон гладил меня по спине и говорил, что все будет хорошо. Я долго не могла успокоиться, но когда почувствовал дрожь, вспомнила, что нахожусь зимой без одежды на улице. Чон заметил, как я трясусь, поэтому отдалился и, сняв пальто, накинул его на меня.       — Пойдем. Тебе холодно… И ты, наверное, была занята… — шмыгнув носом, спросил Чон и осторожно поправил мои волосы.       — Нет. Ерунда. У меня отпуск! — быстро протараторила я.       — Отпуск? В больнице? — посмеялся он. — Продолжаешь врать?       — Я не вру, — обиженно произнесла я. — У меня должен быть отпуск в этом месяце. С 12 декабря…       Чон посмеялся и, взяв меня за руку, повел к лифту. Мне было немного неловко находиться рядом с ним, потому что я чувствовала себя во многом виноватой. Но тем не менее мое настроение был приподнятым и я все еще не могла до конца поверить, что сейчас рядом со мной стоит Чон.       Когда мы вернулись в отделение, мы пошли в мой кабинет. Пока я надевала пальто, Чон рассматривал мое рабочее место.       — Ты сделала это… У тебя получилось… Ты справилась одна. Я горжусь тобой, доктор… что, доктор Ким? — удивленно спросил Чон, глядя на именную табличку, стоящую на моем рабочем столе.       — Ну… Я поменяла документы… Потому что…       — Потому что не хотела, чтобы я тебя нашел? — спросил Чон, опустив взгляд.       — Да, не хотела, — призналась я.       Увидев, как его выражение лица стало еще более грустным, я подбежала к нему и поцеловала.       — Простишь?       — Куда я денусь… — ухмыльнулся Чон, крепко обняв меня. — Только давай быстрее исправим это уродство. Ты Ли Ен Хи! «Ким» даже не звучит…       — Обязательно, — улыбнулась я.       — Ты ведь понимаешь, что я не отпущу тебя сегодня. Нет, я больше никогда тебя не отпущу! — серьезно произнес Чон, поцеловав меня в лоб.