Судьбе вопреки

      Дни текли своим чередом. Ничто не омрачало мирное существование возрожденных эльфов в благом краю. И Тьелкормо, по правде сказать, потерял им счёт. Все слилось в единый монотонный поток, череду событий, не таящих в себе ничего особенно интересного. Неудивительно, что вскоре Светлому это стало надоедать, и он в одиночестве начал уезжать из дома всё дальше в леса или выше в горы. Надеясь как-то разнообразить дни, мог сутками выискивать цепочку замысловатых следов или же взбираться как можно выше, к самым истокам ручьёв, в которых вода была холоднее льда.       Вот и сегодня Туркафинвэ вернулся в Форменос посреди ночи. Это было время утренней зари, когда землю ещё покрывает мрак, но далеко на горизонте появляются первые отблески ладьи Ариен.       Крепость спала, и нолдо, отведя Армеля в конюшню на отдых, окинул беглым взглядом стены. Ничего не изменилось. Всё так же, как и было день, неделю, месяц назад. От осознания этого он невольно вздохнул, но тут взгляд Светлого зацепился за слабый красноватый отблеск в одном из окон библиотеки.       Тишину коридоров Форменоссэ не нарушало ничего, кроме слабых шорохов шагов и складок ткани на одежде. Тьелкормо плавно, не замедляя своего движения, открыл дверь в библиотеку, где застал отца с братом. Оглядев родственников и весьма странные предметы вокруг них, приподнял бровь и вкрадчивым голосом поинтересовался. — Айя. А что тут происходит? — Тьелко? Ты что не спишь? — Фэанаро обернулся на вошедшего Светлого. Возможно, он сможет помочь. — Да вот немного экспериментируем с палантиром. Как, по-твоему, можно заставить кровь не сворачиваться слишком быстро? Нам нужно вещество, которое используют пиявки. Добудешь? — Да как-то не спится, когда верхом, — по привычке съязвил Тьелкормо, подходя к столу и разглядывая емкость с испачканным кровью палантиром. Провёл пальцем по загустевшей жидкости. — Решили проникнуть в тайны мироздания? Кажется, вам обоим есть, о чём рассказать мне… Кровь… Есть даже несколько способов это сделать. Только вот зачем? — Курво тебе всё расскажет. И захвати оружие из арсенала, — попросил отец, надеясь, что Атаринкэ осанвэ успел поделиться своими снами со старшим братом. — Это ещё зачем? — спросил Туркафинвэ через плечо, стремительно направляясь к выходу из библиотеки и обдумывая, каким ядом лучше воспользоваться. — Турко, оружие используют для защиты и нападения, разве ты забыл? — несколько язвительным голосом начал Искусник, показав брату осанвэ свои видения и активировав руками окровавленный палантир. От полученных образов Светлый невольно застыл в дверях, а Куруфинвэ продолжил уже вслух. — Торон, я не видел Тьелпэ в Чертогах, как тогда считал из-за его выходки в Нарготронде. Теперь я в этом не уверен. Скажи, ты встречал его там или, может быть, при тебе кто-то из братьев упоминал об этом? — Искусник напряжённо замер в ожидании ответа. — Тьелко, время не ждёт. Одна нога там — другая здесь, — поторопил сына Фэанаро, которому казалось, что кем-то отпущенный срок подходит к концу, и неизвестно, сколько ещё ждать следующей возможности. — Если нам выпал шанс оказаться в прошлом, почему бы не использовать его? Чем дольше будет испаряться кровь, тем больше времени у нас будет. — Да забудешь тут. В чертогах и то веселее, — фыркнул Светлый на реплику Искусника, заодно переведя взгляд на отца. — Образы, образы… Что нам теперь до них. К чему это вспоминать сейчас? Осенняя хандра, торонья? — Сейчас не время для пустой болтовни! — Нет, не видел и предпочитаю ни с кем не обсуждать это унылое место, так что… — Туркафинвэ хитро прищурился. — Кажется, у вас возникла какая-то интересная идея по поводу Мандоса? Курво, хочешь проверить, что Тьелпэ не было в чертогах?       Договорив, мельком глянул в окно, рассвет был всё ближе. — Хорошо, я принесу средство, хоть и не понимаю ваших целей. — И прошу, поторопись! — крикнул вдогонку Светлому Искусник. Его тоже не покидало ощущение, что ещё немного, и можно опоздать, а Тьелпэ уже никогда не вернётся из Эндорэ. Проводив брата долгим взглядом, Атаринкэ обернулся к отцу, который задумчиво взял в руки свиток с портретом внука. — Атто, что дальше? — Ждём Тьелко, — не глядя на сына, Фэанаро отложил рисунок в сторону и начал выводить кровью руны на поверхности ёмкости, в которую теперь был заключен палантир. Слова заговора или песни сами собой слетели с его губ. — Огонь. Огонь, иди за мной. Разомкни кольцо и верни…       Пламенный на полуслове оборвал себя и уставился на появившуюся надпись.

***

      Вбежав в свои покои, Тьелкормо без особого труда нашёл склянку с соком одного достаточно редкого растения, которое росло на болотах. Кроме неё прихватил, сам не понимая зачем, в дополнение к тому, что сейчас было при нём после похода в горы, несколько кинжалов и пополнил запас стрел.       …Как только Туркафинвэ скрылся в коридоре, Атаринкэ задумался, что может, а точнее что должен, сделать прямо сейчас. Просто так ждать он не мог, да и нельзя было бездействовать и медлить. Искусник заметил, что отец замолчал, однако неожидано для себя уловил обрывки фраз и услышал мелодию. Замер, стараясь не оборвать связь, что сейчас возникла, и в следующее же мгновение голос Мириэли-Эру начал песню.

Кровью трёх поколений, Пламенем ваших сердец, Сможешь достать из забвенья Сына — творца колец. Путь вам откроется скоро, Тенью Анар закрыт, Тьелпэ оставишь ты дома, Но там, где ещё он разбит. Надо вам торопиться, Времени нет почти, Скоро затменье случится — Оно вам откроет пути. Помни, что крови мало — Надо добавить нить. Ту, что давно связала, Что память рода хранит. Когда же, внук мой, запомни, С Анара исчезнет тень — Дороги закроются в полдень, Останется этот лишь день.

      Песня закончилась, а Куруфинвэ всё пытался понять, что не должен забыть и о чем надо срочно рассказать отцу. Или же нет, рассказать он всегда успеет, нужно найти эту нить. Что же имелось в виду? Нить… верёвка? Нет… Вайрэ вышивает свои гобелены нитками… в них хранится информация о прошедшем… что может хранить знания об эльда?       Не говоря ни слова Искусник вылетел за дверь и побежал в спальню Тьелпэ — найти его волос, то, что принадлежит сыну и что хранит информацию о нем самом. Ему повезло, на столике под зеркалом лежали заколки. На одной из них за камень зацепился волос. Схватив ценную находку, рванул в библиотеку в третий раз за ночь.       Торопливо рассказал отцу про затмение, что должно открыть дорогу в прошлое и про временнОе ограничение — полдень. Что такое разрушенный дом, Атаринкэ пока не понял, но вскользь упомянул и о нём.       В это время в библиотеку вернулся Тьелкормо и торжественно передал отцу стеклянный пузырек. Стекло красиво преломляло лунный свет, и казалось, что жидкость внутри оживает. Усмехнувшись, Светлый оперся на стол и обратился к младшему брату осанвэ. — Ты же не думаешь, что я так просто отпущу тебя? — Возражать не буду — у троих больше шансов на успех, — Атаринкэ, едва дождавшись, когда Турко отдаст пузырек отцу, подошёл к старшему брату. Взял у него пару кинжалов, которые тут же убрал за голенище сапог.

***

      Когда Тьелпэринквар замкнул вокруг себя круг из светящихся рун, он в изнеможении распластался на сыром каменном полу. Под действием яда его душа стремилась покинуть тело, но липкая паутина заклинаний Саурона удерживала фэа эльфа в плену. Перед глазами забрезжил свет Древ, тут же стремительно погасший, но темнее не стало — дух Тьелпэ парил над благим краем, купаясь в лучах света, исходящего от ладьи Ариэн. Как здесь всё изменилось… Душа нолдо рвалась домой, он отчётливо слышал голос отца — они скоро будут вместе. Да, атто, помоги мне, дай сил выдержать пытки. Небеса померкли, их голубизна исчезла в хлынувшем кровавом потоке, который окрасил всё вокруг багрово-красным… — Мой дорогой Тьелпэ, прими эту чашу… — пленник с трудом разлепил глаза и увидел входящую в темницу Галадриэль. Дева с улыбкой внесла сверкающий сосуд. — Испей.       Келебримбор судорожно сглотнул и, привстав с пола, протянул руки навстречу спасительнице: он не помнил, когда в последний раз пил обычную воду. Кристально-чистую, прозрачную, ледяную. В ушах раздалось тихое журчание ручья, а эльфийка почти вложила в ладони пленника чашу, но злые чары не дали ему взять сосуд. Артанис вздохнула и сделала шаг навстречу узнику. — Надеюсь, Саурон не знает, где кольца? Ты так и не сказал ему?       Келебримбор отрицательно мотнул головой. Перед глазами поплыло, пол закачался, и лорд Эрегиона несколько раз судорожно вздохнул. — Тьелпэ, надо перепрятать кольца, я сделаю это, скажи только, где они… — Хорошо, — нехотя, словно через силу, отозвался мастер. — Кольца гномов у глав кланов и у потомков Нарви, сама же понимаешь, я не мог иначе поступить, — Тьелпэринквар устало замолчал, переводя дух и облокотившись рукой на пол. Галадриэль шагнула к нему и случайно наступила на руны. Ее облик вдруг замерцал…       Видение девы исчезло, морок пропал: вошедшая в камеру орчиха в испуге расплескала отраву, которая была у неё в чаше.       Нолдо прикрыл глаза и глухо застонал. Всё-таки Саурону удалось вызнать, где находятся кольца. Обман, кругом сплошь видения, вокруг него только призраки… Увы, нельзя никому верить, здесь одни враги!       В отчаянии грохнув цепями о каменный пол, Келебримбор прикрыл глаза. Он вновь увидел свет, что разгорался ярче и ярче. Картинка становилась всё отчетливее: они с отцом верхом возвращались домой, в Тирион. Всадники весело переговаривались между собой, шутили, довольные результатами поездки. Эльфы ездили в гавани, чтобы испытать и установить там новые, усовершенствованные светильники. Сколько же ему было? Двадцать пять, тридцать? Эльда отчетливо помнил то радостное чувство, которое тогда охватило его душу — он помог отцу, он многое сделал сам! Нолдо вздохнул, вспомнив, как чинил двум малышам-телери игрушечный кораблик… Как же давно это было!       …Келебримбор всё глубже погружался в прошлое. Мастерская отца, его спокойный и уверенный голос, первая удачная работа и похвала. «Атто, прости меня! Забери к себе, » — шептали губы мастера, а когда он открыл глаза, то перед ним возник такой знакомый и родной силуэт. — Нет! — нолдо шарахнулся прочь. Это не отец, это морок!

***

      Когда волос был обмотан вокруг основания палантира и погружен в кровь, Фэанаро вдруг покачал головой и отставил в сторону призывно сверкавший пузырек с ядом. — Неверный ход. Отрава всё исказит.