Последний круг - Земля

«ДжоВайн» был забит людьми. Приглушенные шум посетителей и музыка доносились из-за закрытой двери. В вип-кабинке под номером три тоже были гости. Пара крепких молодцов стояли возле входа, пока их начальник нервно старался ослабить слишком тугой галстук. Филипп, расслабленно сидящий напротив, болтал оставшееся на донышке пиво в бутылке. — Ты ведь сказал, что мы встретимся на днях. С каких пор «на днях» превратилось в «завтра»? Фрэнк кинул на парня раздраженный взгляд. — События стремительно развиваются, поэтому времени у меня немного. Я тебя из тепленькой постели той шлюхи выцепил? — Твое разбитое сердце никак не может забыть отказа от нашего милого француза? — съехидничал Филипп, допивая пиво. — Шарль всегда чувствовал мудаков. Фрэнк скрежетнул зубами и, плюнув на дурацкий галстук, откинулся на спинку кресла. — Не зарывайся, Баюн. Ты просто заносчивый мальчишка, которому дали пушку и указывают пальцем, кого надо прикончить. — Может, оставим обмен любезностями на потом? Ты вроде как хотел поговорить о деле, а не о моих любовных похождениях. Зам смерил парня ненавистным взглядом. Тот одарил его лучезарной улыбкой. — Первый, — окликнул Фрэнк одного из охранников. — Принеси нам еще пива. Первый кивнул и вышел из кабинки, впустив на пару мгновений внешний шум. — Что там у тебя? — подал голос Баюн, вытаскивая сигареты из кармана. — Видимо, сильно обосрался, раз пришел к мальчишке, который только и умеет, что стрелять и трахаться с теми, кто тебе нравится. — Какой же ты сученыш, — побагровел Фрэнк от гнева, сжимая кулаки. — Но я тебе нужен, поэтому перестань строить из себя крутого и говори, что надо. — Парень вальяжно развалился на кресле, выпуская дым изо рта. Зам помолчал какое-то время, испепеляя взглядом собеседника. Дверь снова открылась, и вернувшийся охранник поставил на стол четыре бутылки. Фил благодарно кивнул ему. — Короче, — начал Фрэнк, включая свой браслет. — Я сейчас отошлю тебе данные. Это планы некоторых помещений в головном офисе «Голд-энд-Айрон». Скажем так, нужно будет подчистить хвосты. Это все подземные этажи. — Браслет Филиппа пиликнул, и парень открыл присланные файлы. — Чувак, что ты там делал? — присвистнул он. — Даже мне туда вход заказан. — Меньше знаешь — крепче спишь, — отрезал зам. — Все основные указания в файлах. Мне самому туда соваться снова будет опасно. — Это же натуральное самоубийство. — Наемник поднял глаза на Фрэнка. — Охраны дохрена, все напичкано камерами и датчиками. Любой просчет — и я труп. Ты сам как туда вообще попал? — Это тебя не касается. Парень приподнял одну бровь, изучая недовольное лицо зама. — Цена вопроса? — произнес он, наконец. — Сколько ты хочешь? — надменно спросил Фрэнк, но было видно, как он расслабился. — Десять миллионов и сразу, без всяких «половина сейчас, половина потом». — Лицо Филиппа утратило всю лукавость и стало серьезным. — А где гарантии? Это очень много. Как я могу быть уверен, что ты не свалишь после оплаты? — Тебе придется мне поверить и заплатить, так как больше никто не сможет разгрести твое говно. А еще ты слил мне инфу, так что тут уже я ставлю условия. Головой научись думать, пока она еще у тебя на плечах. Филипп потушил сигарету и, открыв одну из бутылок, сделал глоток. Взбешенный Фрэнк резко вскочил на ноги и перевернул стол. Из разбившихся бутылок на полу растеклось вспенившееся пиво. — Сукин ты сын! — взревел зам, подскакивая к охраннику и выхватывая у него пистолет. Через мгновение Филипп был на мушке. — Что мне мешает грохнуть тебя прямо сейчас и не плясать под твою дудку? Руки у Фрэнка дрожали, пистолет так и прыгал. Наемник же спокойно сделал еще один глоток из единственной оставшейся целой бутылки, а после, аккуратно поставив ее возле кресла, бесстрастно посмотрел на разбушевавшегося зама. — Все, что ты мне скинул, автоматически отправилось к моему напарнику, а его ты достать не сможешь, как бы ни хотел. Это во-первых. Во-вторых, ты понимаешь, что твою задницу спасти могу только я. Поэтому заканчивай эту драму, переводи деньги и катись нахуй, пока я не передумал. Выбор у тебя был до того, как ты ко мне обратился. Ощетинившиеся охранники по обе стороны от Фрэнка тоже держали парня под прицелом, ожидая указаний от главного, но тот медлил, скрежеща зубами и захлебываясь от ярости. Лицо его раскраснелось, ладони вспотели, но он не стрелял, наблюдая, как Баюн достает вторую сигарету и неспешно подкуривает. В конце концов зам опустил пистолет и поднял запястье с браслетом. Вызвав меню на ладонь, он нажал несколько сенсорных кнопок. Браслет Филиппа снова пиликнул, и тот улыбнулся. — С тобой приятно иметь дело, Фрэнк. — Дым от сигареты медленно тянулся к потолку. — И да, в следующий раз, когда захочешь кого-то пристрелить, не забывай про предохранитель. Зам злобно сверкнул глазами и, пихнув охраннику его же пистолет, пулей вылетел из кабинки. Парни вышли следом. — Кишка у тебя тонка, Фрэнк, чтобы руку на меня поднять, — пробормотал наемник, потянувшись за бутылкой. Позже этим же вечером черная машина, как и всегда, остановилась за два дома от церкви в Дишансе. Стройная фигура в голубой сутане забралась в автомобиль, и водитель дал по газам. Теодор вежливо поздоровался, пристегиваясь и избегая зрительного контакта. — Как у тебя дела, двойной агент? — весело поинтересовался парень, выезжая на главную дорогу. — Все как обычно, — тихо ответил юноша, внимательно изучая пейзаж за окном. — Как поживает аббат Христоф? — С ним тоже все как обычно. Отец Йонас только заходил сегодня. Хочет на ближайших выходных снова выступить с речью. — Вот как, — хмыкнул Фил. — Старый немец все никак не уйдет на пенсию. До гробовой доски будет лить свой бред в уши дураков. — Филипп, — начал было Теодор, но тот перебил его. — Так, даже слушать не хочу, что ты его будешь как-то оправдывать. Поехавший старик меня уже… — Вы не так поняли, — вставил послушник, посмотрев наконец-то на водителя. — Я вовсе не согласен с ним. — О, — удивленно поднял брови парень. — Серьезно? — Да, — кивнул юноша, возвращаясь взглядом к окну. — Речи отца Йонаса пропитаны ненавистью, но я не понимаю ее. Как можно ненавидеть кого-то, если Господь учит любви к ближнему своему. Слова и убеждения аббатов отличаются от истинного учения божьего. Вы заставили меня, Филипп, задуматься, кто окружает меня и во что верят эти люди, с которыми я делю одну религию. За то короткое время, что я провел с вами, многое в моей душе подверглось сомнению и испытаниям. И сейчас я… в растерянности. Наемник сбавил скорость, внимательно слушая послушника. — Вы были правы, говоря, что я смотрю на мир через розовые очки. Мне так не хотелось признавать этого, но встреча с вами все изменила. И Алекс… И вы тоже… Послышался тихий всхлип. Филипп вскинул брови и повернул голову в сторону Тео. Тот вытирал слезы рукавом. Машина резко остановилась у обочины. Сзади недовольно просигналили, объезжая. — Теодор, ты чего? — в недоумении спросил парень, разворачивая юношу к себе лицом. — Ну-ка посмотри на меня. Посмотри, я сказал. Тео поднял покрасневшие глаза. — Зачем вы вчера меня поцеловали? — выпалил он внезапно. — Что? — оторопел Фил, никак не ожидавший такой резкой смены темы. — Вчера грех полностью поглотил меня ночью. Я думал о вас и снова видел во сне. Во мне растет запретное чувство, я ощущаю этот яд в венах, но наслаждаюсь им. Хоть и понимаю, что все это неправильно. — Тео ухватился за чужие ладони, исповедуясь перед единственным человеком, который может его услышать. Горькие слезы прозрения текли по его щекам. — Я нарушаю обеты, поддаваясь грешным мыслям о вас, и противоречу логике, ведь для вас я просто ненужный свидетель, а до этого был надоедливым послушником. В вас сидит лишь плотское желание, знаю, и я буду лишь очередной вашей победой. Это разбивает мне сердце, так как вчера я поддался своим мыслям и позволил себе думать, что мы могли бы… могли бы… Слезы хлынули новой волной, и Теодор, как ребенок, ищущий поддержки, бросился на шею парня. Тот в полнейшем ступоре на автомате обнял содрогающееся в рыданиях тело. — Этот мир так несправедлив, — лепетал сквозь всхлипы юноша, пока Филипп гладил его по голове. — Почему они пятнают имя Господа, будто это он велел уничтожить женщин. Люди прикрывают свою жестокость религией и в свое время искалечили множество семей, убили столько людей ради своей выгоды. Я не понимаю этого и не хочу понимать. Почему вы должны скрывать этого прекрасного ребенка от общества, словно это какое-то преступление. Я был так слеп, Филипп, пока вы не встряхнули меня, грубо и жестоко. Я почувствовал на себе, каково это — бояться за свою жизнь лишь потому, что, как и женщины тогда, стал просто ненужным звеном в чьей-то жизни. — Тео, — вклинился в поток рыданий пришедший в себя парень. — Тише, тише. Успокойся, пожалуйста. Юноша лишь крепче обнял его за шею, цепляясь за чужую рубашку. — Ну ты даешь, — попытался разрядить обстановку Фил. — Начал за здравие, а кончил за упокой. В голове одна каша какая-то, да? — Угу, — утвердительно всхлипнули в ответ. — Поехали в бар. Тебе нужно расслабиться, Тео. Слышишь меня? Филипп все еще гладил юношу по голове, подавляя желание оттянуть ее назад за волосы и накинуться на послушника с поцелуями. Тот так сжал пальцами его рубашку, что не хватало только усадить мальчишку на колени и услышать стоны. Наемник постарался прогнать эту заманчивую картинку из головы. Теодор вывалил на него такое честное и искреннее признание, что в первые секунды Баюн даже не знал, как реагировать. У него самого на многое хватало смелости, но тут пацан его переплюнул. Находясь в максимально зависимом состоянии, он не побоялся высказать, что было у него на душе, открывая свои слабости перед человеком, которого нужно опасаться в первую очередь. Какой же дурак. Милый и искренний дурак. — Тео, — позвал он юношу еще раз. — Ты меня слышишь? Мягко отстранив его, парень аккуратно вытер мокрые щеки. Вспомнилась сцена в церкви, где послушник точно так же плакал перед иконами. Тогда он переступал через себя, лишь бы побороться за Алису. Интересно, как бы он сейчас отреагировал на поцелуй, если бы Филипп повторил его? Он выглядит таким беззащитным и прекрасным. Внезапно наемник почувствовал теплые нежные ладони на собственных щеках. — Филипп, — срывающимся голосом пробормотал Тео. У парня румянец проступил при взгляде в эти чистые и невинные глаза. — Я готов повидать Алекса. Мне стыдно, что я так долго избегал этой встречи из-за страха неизвестного, но сегодня я окончательно понял, что любовь к этому ребенку только возросла. Бедное дитя не заслуживает меня, трусливого предателя, который оттолкнул его, когда узнал правду. Я должен загладить вину. «Он хочет меня убить своей совершенностью», — подумал Филипп, завороженно рассматривая лицо послушника. Наемнику до зубного скрежета хотелось сказать Тео, что всё будет хорошо. Прижать к себе, отвезти домой, чтобы юноша был частью семьи. Они могли бы плюнуть на всё, уехать с Алисой из страны и вместе ее воспитывать. Как хотелось поцеловать его! Сказать, что он тоже нравится Филиппу, что хочется видеть его по утрам в собственной постели, сжимать в объятиях, слышать его смех, чувствовать его пальцы на своих плечах по ночам и спокойно жить где-то на отшибе. Нужно просто сказать пару слов. — Я тебя отвезу сегодня к Алексу, — только и смог произнести наемник. — Но сейчас мы поедем и расслабимся где-нибудь, хорошо? — Да, хорошо, — кивнул в ответ Теодор, благодарно улыбаясь и убирая руки. По дороге в Тинсток они молчали. Тео успокоился и теперь задумчиво смотрел в окно, в то время как Фил сидел как на иголках. Он даже не мог перестроиться на обычный флиртующий лад. Перед глазами стояло заплаканное лицо юноши и возникало дикое желание утешать его, вытирая слезы, баюкая у себя в объятиях, словно забитого котенка, и осыпая поцелуями. Бросив украдкой взгляд на пассажира, Баюн только сейчас сообразил, что тот в сутане. — Сделаем небольшую остановку по дороге, — оповестил парень, заворачивая на парковку около торгового центра. — Зачем? — встрепенулся юноша. — Не в этом же прикиде идти в бар. Нас сразу выгонят за оскорбление чувств атеистов. Через час гуляний по магазинам и многочисленных примерок уставший Теодор и воодушевленный Филипп с пакетами возвращались к машине. На юноше красовалась черная водолазка, скрывающаяся под черной тканевой накидкой до колен, а ноги обтягивали черные кожаные штаны, заканчивающиеся иссиня-черными ботинками на платформе. — Ходячий секс. Зуб даю, ты своей фигурой и кудряшками уведешь любого мужика, — резюмировал наемник, когда послушник надел окончательно утверждённый вариант на сегодня, чем заставил последнего ужасно смутиться. Все пакеты с новой одеждой закинули на заднее сиденье. Сутана же осталась в одной из мусорок торгового центра. В машине Тео постоянно ерзал, поправляя и оттягивая штаны. — Они хорошо на тебе сидят, так что прекрати их трогать, — не выдержал парень, выезжая с парковки на дорогу. — Мне непривычно в таком. Они так сильно обтягивают, что я чувствую себя голым, — пожаловался юноша, вздыхая и оставляя все попытки что-то изменить. — Ох, Тео, Тео, — щелкнул языком наемник. — Видел бы ты себя сейчас со стороны. Тебе лучше помолиться, чтобы я держал себя в руках. Послушник стыдливо отвернулся, залившись краской. Через полчаса, проехав почти через весь Тинсток, они остановились напротив скромного заведения с вывеской «Сентери». В отличие от множества клубов и баров, музыку оттуда почти не было слышно, хоть главные двери и были открыты нараспашку. Машин вокруг было мало, однако место не казалось пустынным. Напротив, создавалось впечатление приятного уединения. — Ты вообще выбирался раньше с друзьями куда-то? — поинтересовался Филипп, когда они вылезли из машины. Тео помотал головой, оглядываясь вокруг. — Все свое время я отдавал Богу. — Тогда понятно, почему ты так шугаешься каждого куста в Юнити, — хмыкнул парень, проходя первым ко входу. Внутри их встретили приглушенное освещение, негромкая музыка, несколько столиков по периметру зала, барная стойка в углу и парочка посетителей за ней. Было непривычно тихо и спокойно. Все было оформлено в стиле ретро, даже песни играли старые. — Садись, а я принесу что-нибудь выпить, — дал указания Фил, направляясь к бару. Юноша кивнул и направился к столику у окна. Пакеты они оставили в машине, родной одежды под рукой не было, поэтому послушник не знал, чем себя занять в ожидании. Люди за стойкой тихо о чем-то разговаривали и были совсем не похожи на тех, кого видел Тео, разъезжая с наемником по знакомым тому местам. Никакой грязной одежды, пьяных выходок или болезненного вида. Было видно, что мужчины приходят посидеть сюда отдохнуть и провести время в приятной компании. Здорово, наверное, приходить вот так с друзьями и о чем-то беседовать, смеяться с шуток и слегка выпивать. Теодору все это было неведомо. Даже среди других послушников не нашлось кого-нибудь, с кем юноша мог разделить дружеский вечер. — Нравится тут? — спросил подошедший Филипп. В руках у него было два бокала. — Да, — кивнул Тео, принимая свой коктейль. — Тут так спокойно. — Верно, — согласился с ним парень, усаживаясь напротив. — Люблю сюда приходить и впервые прихожу с кем-то. — Почему? — поднял на него глаза послушник. — А кого я сюда приведу? Шлюх? С ними я в других местах встречаюсь. Джек? Он обычно сидит с Алисой, а втроем мы мало куда можем пойти. — Филипп достал сигареты. — Нет, это место чисто для меня. — Тогда я, получается, исключение? — спросил юноша, мешая трубочкой лед в стакане. — Ты во всем вышел исключением, — подмигнул ему парень, подкуривая. Тео опустил глаза, улыбнувшись. — Вообще я не так часто хожу сюда, — продолжил наемник. — Это место спасает меня, когда воспоминания давят так, что голова пухнет. Здесь получается расслабиться, разобраться с мыслями, чтобы на следующий день делать все те нехорошие вещи, которые приносят большие деньги. Филипп замолчал на какое-то время, выпуская дым и глядя невидящими глазами на стол. — Насколько нехорошие дела вы делаете? — осторожно спросил Тео. — Лучше нам не касаться этой темы. Тебе будет достаточно знать, что с моим «хобби» приходится постоянно ходить с оружием. — Наемник слабо улыбнулся, поднося стакан ко рту. Теодор последовал его примеру. На удивление, коктейль был очень вкусным. — Я бы хотел, чтобы моя мать тоже имела возможность ходит в такие места, видеть других людей, контактировать с ними. — У вас есть мать? — чуть не поперхнулся послушник, округлив глаза. — Была, — поправил его Филипп с грустной ухмылкой. — Ее убили у меня на глазах. Просто расстреляли за то, что она была женщиной. Алиса очень на нее похожа, и иногда мне кажется, что я просто вижу маму в детстве. Такие же волосы, такие же черты лица, заразительный смех и страшная тяга к богу. Понятия не имею, заложена ли религия в генах, но у Алисы это точно наследственное. Даже во мне живет что-то святое, раз меня так к тебе влечет. Парень рассмеялся, заметив, какое выражение лица было у Тео. — Понимаю, информации много и ее надо переварить. Ты молодец, Теодор, держишься. Любого другого я бы уже давно пристрелил, истеричек навидался и трусливых крыс тоже. А ты даже на волоске от смерти разговариваешь со мной уважительно и рассудительно. Хотя это, наверное, потому, что ты в меня тоже слегка влюблен. — Я? — смутился юноша, не зная, куда себя деть. — Филипп, простите мне мою эмоциональность сегодня. Я не… — Да хватит уже, — прервал наемник. — Что ходить вокруг да около, если все очевидно. Я к тебе сколько клинья подбивал, думая, что просто хочу тебя трахнуть. Случай помог нам узнать друг друга немного ближе. Да и тебе отрицать что-то бесполезно. Если бы я тебе не нравился, стал бы ты вот так спокойно сидеть со мной после всего произошедшего? — Я… — Да не отвечай, — махнул рукой парень, стряхивая пепел с сигареты. — Не будем раньше времени что-то обещать друг другу. Пусть все идет своим чередом. Пораженный Тео так и застыл с трубочкой в пальцах. Меньше всего он ожидал такого поворота событий. — Филипп, насчет вашей ма… — Погоди-ка, — поднял палец тот, вслушиваясь. — Это же моя любимая песня! Пошли потанцуем. Бросив недокуренную сигарету в пепельницу, он схватил Тео за руку и потянул за собой на пустой танцпол. Играла одна из старых медленных песен. Каждая нота дышала ушедшей эпохой. Оказавшись посередине зала, парень положил чужие руки себе на плечи, а сам взялся за талию Тео, начав плавно двигаться в такт мелодии. Глаза его блаженно прикрылись, а на губах заиграла легкая улыбка. Теодор не переставал удивляться, каким другим был сейчас Филипп. — Слышал, что он поет славную песню и что у него неповторимый стиль, — тихо начал подпевать Фил, чуть ли не мурлыча прямо в ухо юноше. — Я подошел посмотреть на него и послушать. И вот он — молодой паренек, незнакомый мне. Причиняющий мне боль. Поющий в своей песне о моей жизни. И нежно убивающий меня. Послушник покрылся мурашками от низкого голоса, сжав пальцы на мужских плечах. От такой близости ноги не слушались. Внезапно его прижали ближе, отчего у юноши вырвался еле слышный вздох. — Знаешь, Тео, — прошептал наемник, проводя носом по чужой щеке, чем вызвал вторую волну мурашек послушника. — Эту песню мне часто пела мама. И именно ее я пою всем, кого собираюсь убить. Ты первый, кто будет жить после нее. В этот раз Теодор почувствовал, что дрожит от страха. Пальцы на плечах сжались сильнее, а дыхание перехватило. «Тортуга» мягко перекатилась под кожей, стоило юноше опустить голову. Танец продолжался, Филипп тихо мурлыкал слова, обнимая юношу крепче, пока тот перебирал деревянными ногами. — Страшно? — послышался шепот так близко от уха, что Тео вздрогнул. — Да, — честно ответил он. — Но тебе все это нравится, — усмехнулся парень, забираясь ладонями под черную накидку и ныряя теплыми пальцами под водолазку на поясе. Ужас смешался с трепетом от нежных прикосновений. Послушник потерялся в ощущениях. Самый опасный для него человек проявлял ласку. Теодор животом чувствовал пистолет, спрятанный за пазухой наемника, отчего вставал ком в горле. И в то же время мужские губы скользили по шее Тео, поднимаясь к щеке, и юноша сам не заметил, как запустил пальцы в чужие волосы. Филипп шумно потянул носом воздух. — Давай мы завершим все дела на сегодня, а потом спокойно проведем время наедине, — сказал он негромко, слегка отстраняясь, чтобы видеть лицо Теодора. Тот посмотрел на него затуманенным взглядом, не сразу соображая, какие еще дела вообще у них были сегодня. Парень еле удержал себя от поцелуя, понимая, что ему сорвет крышу в таком состоянии от любого взаимодействия. — Ты ведь помнишь, что надо удалить небольшую дрянь из твоей руки? Послушник кивнул, приходя в себя. — Тогда поехали сейчас, чтобы вернуться домой пораньше. «Ля Фэдэз» был полон посетителей. Как и весь Юнити-Стейшн, бордель заманивал к себе людей музыкой, выпивкой и развлечениями. Теодору было неловко заходить внутрь. Он помнил свой предыдущий поход, и внутри все похолодело от воспоминаний. Гостей и правда было много. Все диваны были усеяны клиентами, вокруг них порхали французские нимфетки, раздавая алкоголь и поцелуи. Часть шлюх танцевала в центре зала под одобрительные пьяные возгласы. Одежды на них, казалось, вообще нет — настолько прозрачные и легкие ткани облегали их стройные тела. Один из красивых парней с длинными каштановыми волосами приметил их и поднялся навстречу. На нем красовался воздушный пеньюар, развевающийся облаком от каждого шага. — Баюн, милый! — пропел юноша, грациозно подбегая к парню и протягивая руки, чтобы его обнять. — Ты уже соскучился по мне? Я так рад тебя видеть. Изящные пальцы пробежались по мужской груди, и проститут потянулся за поцелуем, но Филипп увернулся, и пухлые губы чмокнули лишь щеку. На лице юноши отразилось удивление. — Не сейчас, Шарль, — отстранился наемник. — Я приду к тебе позже. Поднимайся к себе. И он взял Теодора за руку, оставив Шарля позади. Марсель работал в своей комнате. Дым стоял такой плотной завесой, что даже Филипп закашлялся, когда зашел. — Старик, ты на мои деньги скупил всю табачку в округе? — проворчал он, подходя к грязному окну и открывая его настежь. — Ты мои деньги не считай, парень, — прокряхтел Марсель в ответ с сигаретой в зубах. — Лучше переводи следующую сумму и без лишних разговоров. — Не в настроении? — Баюн открыл сенсорное меню. Тео нерешительно прошел вглубь комнаты, морща нос и развеивая рукой густой дым. В горле запершило с новой силой, и он не удержался от кашля. Техник повернулся в его сторону. — А, снова этот пацан. Джек звонил вчера, помню. Таскаешься с этим сосунком, как с золотым петухом прям. Когда это ты в няньки записался? — Ты прямо весь ядом исплевался, — усмехнулся наемник. — Что случилось? — Просто бухло закончилось. Да и думаю съехать отсюда. Шарль достал своими лекциями о вреде алкоголя. Будто я его папаша на пенсии. — Он проявляет заботу, а ты ведешь себя как неблагодарная свинья. — Буду благодарен, если он оставит меня в покое. Вино полезно для здоровья. — Если это пара бокалов в день, а не пара бутылок, — рассмеялся Фил, закрывая меню на браслете. — Все, я тебе перевел и с надбавкой. Оставляю мальчишку тебе. Скоро вернусь. — Иди уже, — махнул ему рукой Марсель, возвращаясь за свой стол. Шарль ждал в своих покоях. Как только парень появился в проходе, он вскочил с кровати и подбежал к нему. — Милый, что-то произошло? Ты как-то странно себя ведешь, — проворковал он взволнованно, ласково обвивая мужскую шею. — Шарль, — начал Филипп, убирая его руки, чем вызвал у юноши еще большее недоумение. — Возможно, я еще приду сюда, но не к тебе, а к Марселю. С тобой мы сегодня попрощаемся. — Попрощаемся? — голос Шарля задрожал. — Но почему? Ты нашел себе другого? — Это уже тебя не касается, — отрезал парень. — Так просто надо. Я не хотел просто исчезать, поэтому решил поговорить в последний раз. — Это тот мальчик, с которым ты пришел? — По бархатной щеке юноши покатилась крупная слеза. — Ты ведь с ним же в прошлый раз приходил, так? Лу рассказал мне, что видел вас, когда вы уже уходили. Ты теперь с ним? — Что значит «теперь»? Ты говоришь так, будто у меня до этого были отношения с тобой. Шарль прикрыл маленькой ладошкой рот, а в глазах появились новые слезы. — Мы просто спали и ничего больше. Ты привлекательный, добрый и милый, мне с тобой было хорошо и не только в постели, но мы не встречались никогда. Ты прекрасно знаешь, что я спал и с другими во время нашего общения. Да ты и сам понимал все с самого начала. Ты был шлюхой, а я твоим клиентом. Филипп позволил себе поцеловать юношу в лоб, мягко приобнимая его за плечи. — Раз я был для тебя только шлюхой, тогда заплати мне за весь секс, что у нас был и убирайся, — с болью с голосе воскликнул Шарль, отталкивая наемника. Красивые глаза покраснели, его трясло, а на лице читалось такое горе, что Филиппа кольнула совесть. Но так надо было. Пусть лучше у него будет разбитое сердце, а не голова. — Хорошо, — только и ответил Баюн, включая браслет. Запястье Шарля пиликнуло, но он даже не обратил на это внимания, глядя на бывшего любовника через слезы. Добитый до конца этой унизительной подачкой, он рухнул на кровать, дав волю рыданиям. Филипп молча ушел. Внизу он дождался, когда Марсель закончит свою работу, и забрал Тео с собой. У того было перебинтовано предплечье. В машине никто из них не произнес ни слова. Юноша переживал бурю эмоций, пытаясь совладать с потоком чувств, вызванных одним вечером. Наемник же тупо смотрел на руль, жалея, что приходится обижать хороших людей, лишь бы они не пострадали. Когда его самого после отъезда будут искать везде, куда только доберутся в надежде найти хоть какую-то зацепку, любой, кто хоть как-то связан с Баюном, пострадает, поэтому чем меньше вокруг него будет людей, тем лучше для них. — Поехали домой, Тео, — произнес, наконец, парень, заводя автомобиль.