Потерянная юность

Тодороки видел, как он погиб. Старатель бы сильным огненным героем и победить его было не так просто, но противников было слишком много. Его окружили злодеи. Тот смог их убрать со своего пути. Это было проще простого, и Шигараки было плевать. В этот момент он хотел просто убить новый, неудачный символ мира и готов был пойти на такие жертвы. Пока мелкие злодеи его удерживали, лидер подобрался достаточно близко, чтобы использовать свою причуду на максимуме. Касание всеми пяти пальцами в пылу схватки — герой отвлекается, и на него накидывается оставшаяся орава пешек Томуры и он не может прервать этот контакт. Не успевает их сжечь вокруг себя, ведь в тот момент начинает превращаться в пыль. Ужасная простая смерть, не так должен был погибнуть нынешний сильнейший герой. А всё ради того, чтобы его сын пережил этот день. — Тодороки, с тобой всё хорошо? — осторожно спрашивает Изуку, тут же осознавая глупость своего вопроса. Конечно, всё плохо. Человек, который вырастил его погиб. Ни у кого в такой момент не может быть всё хорошо. — …Понятно, значит так всё было, — ровным голосом произнёс Тодороки. Его глаза были пусты, а губы сомкнулись в тонкую линию. После этого выражения лица Деку всерьёз задумался о психическом состоянии Шото и поставил под сомнения выбор рассказать всё сейчас же. — Не надо молчать. Если хочешь кричи, злись сколько душе угодно и плачь тоже, но только не держи это в себе. Тебе нужно выпустить всю эту скорбь и боль, чтобы жить дальше. Ты это понимаешь, Тодороки? — Я не хочу, устал уже. Я в порядке, Мидория. Это не та новость из-за которой нужно устраивать истерику, которая будет совсем не к месту. — Ты не в порядке. И я считаю, что смерть твоего отца это достаточный повод для того, чтобы выйти из себя ненадолго. — Я не чувствую скорби, и ты прекрасно знаешь почему. И даже если бы это не был именно мой отец, то моя реакция была бы такой же. Какая эта смерть по счёту? Киришима, Урарака, Иида и большинство наших одноклассников, наши учителя. И очень много невинных людей. В нашей жизни смерть стала повседневностью и цикличным событием. Было бы странно, если бы никто не умирал. — Это не хорошо. Это значит, что ты становишься бесчувственным. А с этим придёт и тьма в сердце, такими темпами ты сам превратишься в одного из злодеев. Тодороки, пожалуйста, не надо закрываться в себе. Слышишь меня? — во взгляде Мидории наконец-то появилось подобие волнения. Видимо, Шото нужно радоваться, что его всё-таки ещё волнует чувства героя. Но не было этой радости. Внутри просто появилась дыра. Каждый раз, когда кто-то умирал, кусочек внутри отваливался. От человечности, способности сочувствовать. Изуку не знал, что ему делать. Внутри него такая же дыра, которая уже уничтожила его едва ли не полностью. Остались лишь какие-то жалкие остатки. Так он не сможет до него достучаться. Но кое-кто тоже мог попробовать. Мидория не считал эту идею хорошей, но если это пойдёт на пользу Тодороки… Идея и правда была так себе. Первое, что сделала уже его тёмная половина, так это ударила Шото, отвесив ему звонкую пощёчину. Он-то был полон разных эмоций, и большая из них часть была негативной. — Хватит! Приди в себя, Тодороки! Чёрт возьми. — лицо Деку было полно злости. Он дёрнул героя, схватив его за плечи. Раны дали о себе знать, и боль вернула Шото в этот мир. А полные ярости глаза Изуку уж тем более. — Я не буду снова две недели вытаскивать тебя из депрессии. Сколько уже можно вести себя как дурак?! О чем ты только думал?! Я думал, что твой папаша не даст тебе пойти на такую операцию! Что ты там вообще забыл?! — так и было. Старатель был против того, чтобы он пошёл. Но разве Тодороки слушал своего отца? Он всё решил для себя. А после той ссоры, когда Шото едва ли не окончательно переехал к Деку, они и вовсе почти не виделись. Поэтому… некогда было решить этот вопрос до конца. — Ты чуть не погиб! Почему ты ничего не сказал?! — Прости. Прости, что я чуть не погиб на операции по спасению героя, который был схвачен по твоей вине. — и снова это произошло. У Тодороки опять сдали нервы, он не мог просто молча слушать его. — Прости, что я был ввязан в войну, которую начал именно ты. Прости, что я не умер раньше, при твоей попытки отправить ко мне Даби. — Это всё, что ты хочешь сказать? Прекрасно! — от такой ненависти в голосе Шото передёрнуло. Он и забыл с кем вообще говорит и насколько много тьмы в этом человеке, большую часть которой Деку просто не показывает. — Да, я просто ужасен, настоящее чудовище, но вот кто такой ты?! Герой? Сомневаюсь. Тодороки-кун, ты полон двойных стандартов. Когда всё прекрасно, тебе совсем не смущает то, что ты проводишь так много времени в компании такого чудовища, целуешься с ним и трахаешься! А когда твой папаша превращается в пепел, чего он, кстати, заслужил, то сразу начинается обратная ситуация. Весь в своего отца, не смог стать настоящим героем, как бы не старался. — если другой Мидория даже не собирался осуждать Тодороки за некоторые его сомнительные поступки, то Деку был щедр на слова. Тут же ему всё и припомнил, как впрочем сделал до этого и Шото. Герой уже пожалел о том, что начал этот разговор, но остановиться не мог. Эмоции просто поглотили его. Хотелось кричать, ссориться, лишь бы не возвращалась эта боль после очередной трагедии в его жизни. — Ты просто ничтожная фальшивка, вся ваша семейка и этот чёртов мир фальшивый. Я сделал всем одолжение, для общего блага, кто-то должен был! Поэтому я его и уничтожил и не собираюсь об этом жалеть! — Твоё поведения ничем не лучше! Ты вообще сам хоть понимаешь, что ты говоришь?! Ты либо просто марионетка убеждений убийцы героев, либо просто… ребёнок, что сам не понимает чего он хочет! Обиженный ребёнок, что просто родился без причуды, с которым несправедливо обошлись из-за этого факта. Что из-за этого просто решил назвать весь мир фальшивкой и уничтожить то, что ему так не понравилось! Для общего блага?! Чёрта с два! Это было просто детским капризом, не более того! Да ты просто… — Шото не смог закончить свою полную гнева речь. Чужой кулак в опасной близости к его голове внезапно ударил стену позади кровати. Наверняка была использована причуда, ведь от места удара тут же пошли трещины. Удивительно, что тут вообще дыра не образовалась. Возможно, Деку бил в полсилы, или это то о чём говорила его другая личность. Из-за конфликта личностей причуда раскололась, и каждый не мог использовать её на полную. В любом случае, стена выдержала, а Тодороки тут же в испуге вжался в спинку кровати. Ведь следующий удар мог быть нацелен прямо в него, а Шото не может больше сражаться. — Заткнись! Я не собираюсь слушать это ещё и от тебя! Мне хватает этого ублюдка в моей голове, ты же просто не имеешь права говорить подобное! — прошипел Деку. Шото смутно припоминал, что Мидория уже называл свою вторую личность обиженным на мир ребёнком. Оказывается, это сильно задевало Деку. — Как же бесит… как же ты раздражаешь. Невозможно слабый, ничтожный. С этими своими испуганными глазами. Которые иногда смотрят так, будто им и правда не всё равно на такое чудовище. Хватит на меня так смотреть, Тодороки-кун. Путать меня, вводить за нос, я не люблю когда со мной играют. — сейчас злодей улыбался своей жуткой улыбкой, а его мутные зелёные глаза теперь горели ярким огнём. Но… там было столько боли, столько нечеловеческой муки, что в испуганных глаза Тодороки против воли появилось что-то другое. То самое, что так сильно и раздражало Деку. — Ха-ха… Ну, вот опять. Тебе так нравится издеваться надо мной? Так хочется вырезать тебе эти глаза. Чтобы к этому шраму прибавились и две чёрные дыры. Может, тогда всё встанет на свои места? Как думаешь, Тодороки-кун? — рука злодея абсурдно нежно коснулась шрама на лице, проводя по коже рядом с глазом. Шото чувствовал, видел, как его руки не могут перестать дрожать. Он не станет, не сможет решиться, даже несмотря на эту жуткую улыбку, что всё не сходит с лица. Потому что эти зелёные глаза не врут. К такому пониманию приходит герой и успокаивается. Мягко улыбается, смотря в лицо злодею. — Думаю, это не поможет. Даже если просто убьёшь меня. Это то, что внутри тебя самого и это нельзя просто так вырезать, — уверенно говорит Тодороки. — Всё можно. Твой же дорогой любимый вырезал боль, пусть и ценой своих воспоминаний, — ровным и жёстким голосом отзывается в свою очередь Деку. Он опускает руку и больше не трогает Шото. Тот смог спокойно вздохнуть, а через пару минут… — Прости, Тодороки. Не думал, что всё получится так. Ты… не пострадал? Он ничего плохого тебе не сделал? — Мидория снова вернулся, и в его голосе слышались ничтожные нотки беспокойства. Впрочем, они тут же потонули в океане уныния. Да, Изуку смог вырезать всю скорбь. Некоторые чувства все ещё пробиваются через этот барьер, но… возможно, он уже никогда не сможет стать самим собой. — Всё хорошо. — Прости, у меня не было другого выбора. Только он мог привести тебя в чувства, правда я не думал, что он ещё настолько не успокоился. — Когда ты рассказывал о том, что произошло ты упоминал истерику. Что с ним такое успело случиться? — Не уверен, что я должен тебе говорить. Хотя бы потому что я ненавижу его и не обязан вам помогать. Но… с тебя на сегодня хватит впечатлений, — сказал Изуку и посмотрел на повреждённую стену. — Думаю, если я всё правильно понял, то он просто волновался за тебя. Но выражалось это волнение в злости, уж такой этот человек по натуре. Это просто его способ сказать «Я переживал, что ты умрёшь». Если бы ему было всё равно, он не вышел бы из себя так просто. Он бы смеялся, издевался, но не ломал стены в этом доме. Странное поведения. Должно быть, твои чувства взаимны. Но ты похоже уже знаешь об этом. — глаза Мидории оставались равнодушными. Казалось, его вообще не трогал факт влюбленности Деку в Тодороки, как и то, что последний уже в курсе об этом. Он показал такую же реакцию, когда Тодороки в разрушенном классе академии сказал, что любит их даже после всего, что произошло. Ему было больше интересно почему. Но сейчас это не так. В груди засело неприятное чувство, и хотелось это изменить. Ревность? Чувство собственности? Но он же не любит Шото. Вроде бы… Изуку не понимал природу своих чувств. Знал лишь, что они становились всё сильнее и настойчивее, тревожили старые раны. Понять бы, что с ним происходит, но для этого надо сблизиться с Тодороки ещё больше, чем на экскурсии в более… романтическом или интимном плане. А для этого не время. У Шото только что умер отец. И правда уже достаточно впечатлений. Тем более… новая личность Изуку такая холодная, и ни разумом, ни сердцем не умела выражать свои чувства таким образом. Это просто нелепо. Лучше засунуть эти чувства куда подальше. От предположения Изуку герою не стало лучше. Наоборот. В глазах Шото появилась вина. Он закрыл лицо рукой и тяжело вздохнул. — Чёрт. Я не хотел это всё ему говорить, — в голосе героя был полон сожаления. Не стоило ему вообще на него кричать. — Ты не виноват, Тодороки. Мы все устали и я тоже. Этот конфликт личности утомляет нас обоих, а тебе пришлось очень тяжело. Нам всем просто нужно отдохнуть и переварить случившаяся. Дай ему время, и он сам успокоится, по крайней мере когда ему надоест злиться на всё живое вокруг. После этих слов Изуку ушёл, оставив Шото отдыхать после тяжёлой битвы. Тот же завернулся в одеяло, как будто оно могло укрыть его от этого жестокого мира. Раны болели, а на душе было противно. Ссора всегда оставляет неприятный осадок, а ссора с человеком, что не безразличен тем более. Уж лучше бы он не знал ни о чувствах Деку, ни о своих собственных тем более. Лучше бы продолжал любить одного и ненавидеть второго. Не было бы так всё сложно.