Потерянная юность

Мидория и правда начал о нём заботиться. Был всегда рядом и стремился сделать жизнь раненого как можно более комфортной. Ведь Шото был лишён рук. Повязки ему снять не давали, как и делать лишние телодвижения. Тодороки раз сто говорил, что ему уже не больно. Изуку спокойно повторил столько же, что ещё не время. Бесполезно. Настолько спокойного собеседника было не переспорить. Даже есть ему не давали в гордом одиночестве. — Тодороки, пожалуйста, — сказал Изуку держа ложку и тарелку с супом в руках. — Не сопротивляйся. Ты измотан, тебе нужно восстановить силы и поесть. — но раненый был глух к его мольбам. Тодороки и рад был бы уступить любимому в такой ситуации, но это уже было слишком. Уступит сейчас — и эти оба точно не оставят его ни на одну минуту в покое. — Это лишнее. Мидория, ты ведёшь себя так, будто мне руки вовсе ампутировали. Хватит, я могу поесть сам. — А ты ведёшь себя как ребёнок, которого привели на приём к врачу и собираются сделать укол. Твоим рукам нужен покой, почему ты это не хочешь понять? — уже в сто первый раз повторил Изуку. — Неужели это настолько сложно для тебя? Я не могу позволить так грубо пренебрегать своим здоровьем, это нелогично! Я не собираюсь делать тебе больно, ну же! — похоже Шото всё-таки довёл самого спокойного человека в их компании. Тодороки пора радоваться, это всё же лучше, чем его вечное уныние и безразличие ко всему. Мидория упрямо и настойчиво ткнул ложкой в губы героя, которые тот тут же плотно сомкнул. Из-за этого суп уже начал стекать по подбородку. Шото невольно облизнулся, и в следующий же момент тарелка и ложка были оставлены на тумбочке, а Изуку к нему приблизился и жадно поцеловал в губы. От неожиданности герой чуть не подавился воздухом. Такой напор выбивал из колеи, поэтому Тодороки даже не попытался что-то сделать. — Ч-что ты делаешь? — после того, как чужой язык властно изучил всё внутри раза два, Шото отпустили и дали восстановить дыхание. Сомнений не было, кто мог провернуть такую выходку. Чем больше проходило времени, тем более резко менялись личности в этом теле местами. И каждый раз они шокировали Шото. К такому вообще можно привыкнуть?! — Прости, Тодороки-кун. Я так давно тебя целовал, что совсем не удержался. Рад тебя снова видеть, кстати. Почему ты не ешь? Тебе стоит оставить гордость. Она и без этого была пагубной для этой истории, не усугубляй ещё больше. — Деку намекал на гордость Каччана, что в итоге привела к тому, что личность Мидории не выдержала давления психологической причуды и раскололась. Видимо, злодей никогда не простит этого. Хотя, о чем мы вообще… Вряд ли Тёмный Деку способен на прощение, если дело не касается одного героя. — При чём тут вообще гордость? Я признателен за такую заботу, но это уже переходит все границы, — глубоко вздохнул Тодороки. Отлично, теперь ему ещё с ним спорить. И что-то ему подсказывало, что это будет так же бесполезно. Изуку его и слушать не станет и обязательно сделает всё по-своему. Собственно так оно и произошло. — Хм. А у меня есть отличная идея, — проигнорировал слова Тодороки Деку. — Я тоже голоден, но слегка по-другому. Мы можем друг другу помочь! Если всё, что мне нужно сделать, так это открыть тебе рот, то… — ой, не нравился ход его мыслей Тодороки. Второй поцелуй пришёлся на шею, а третий уже чуть ниже. — Не волнуйся. Так как ты ранен я буду воплощением самой нежности. — и тут же Деку вернулся к шее и укусил мягкую кожу. Никогда не верь на слова извращенцу. Стоило Шото открыть рот, как тут же появилась ложка с уже ненавистным супом. — Хорошо, я буду есть! Перестань! Э-эй, Изуку! — к счастью обращения по имени сработало, и Деку прекратил с хитрой улыбкой свои домогательства, едва ли сдерживая приступ смеха. — Это не смешно! — Ха-ха, нет. Это очень даже весело. Ты невероятно смешной, Шото. — герой недовольно фыркнул и отвернулся. — И главное очень действенно. И пяти минут не прошло, как ты перестал проявлять характер. А теперь всё же позволь мне накормить тебя. — Ты же не хотел быть нянькой! — нет, нет… Уж лучше Мидория. С Тёмным Деку этот приём пищи превратится в настоящую пытку. Чего его хитрая, насмешливая ухмылка стоит. — Не хотел и не хочу. Но кто-то же вынужден тебя наказать за то, что ты выносил мозг так долго моей второй личности. — Ты его ненавидишь, ты должен радоваться. — Брось, Тодороки-кун. Не важно какой повод, твоё лицо такое смешное, что я просто не могу сейчас себе отказать. Я уже говорил… одно удовольствие стирать с твоего лица серьёзную маску. И ведь снял же и главное — надолго. После такого обеда Шото ещё долго будет приходить в себе. Зато больше не будет сопротивляться этой навязчивой заботе и вредить своему здоровью. Лучшее окончание. *** Окружённый такой заботой Тодороки быстро встал на ноги. В конце концов, Мидория уже говорил, что серьёзных ранений герой не получил и с ним, благодаря чуду, всё будет хорошо. Теперь он ест сам и спокойно передвигается по заброшенному дому. Рядом всегда был Деку. Иногда он уходил за припасами в город. Шото хотел один раз пойти с ним, но он ему не позволил. Сказал «У тебя постельный режим, Тодороки-кун. Ни о какой прогулке по опасному городу и речи быть не может». Герой в этот день попытался найти в доме ноутбук злодея, но тот словно вовсе испарился. Так прошло несколько дней, и всё же пришло это время. Изуку долго оттягивал, но пора было уже снять оставшиеся повязки с рук Шото. Большей части уже не было, поэтому Тодороки свободно мог двигать руками. В чём же проблема? Почему ему упорно не давали снять последний слой бинтов, не говоря уже о запрете даже пытаться использовать причуду. Догадаться было несложно. С его руками явно случилось что-то ужасное, но Тодороки уже готов был принять это. Хуже его жизнь уже точно не станет. Осталось только дождаться, когда это сможет принять и Изуку. — Тебе не кажется, что тут я больше вас двоих должен волноваться? — спросил герой с улыбкой, сидя на кровати рядом с Мидорией. Обычно равнодушное лицо было сейчас таким напряжённым. — Ты ещё своего горе возлюбленного не видел, Тодороки. Он отказался в этом вовсе участвовать и это только к лучшему, — как бы между прочим сообщил он. — Я же… мы уже чуть не потеряли тебя, когда я рассказал тебе о твоём отце. Я не смогу справиться с таким же приступом и не уверен, что другой я сможет. — из-за упоминания Старателя Шото нахмурился, но взял себя в руки. — Всё будет хорошо. — герой осторожно коснулся руки Изуку и, не встретив сопротивления, сжал её в своей. — Видишь? Чтобы я сейчас не узнал, я останусь таким же. Обещаю, я больше не буду доставлять вам обоим проблем. Мидория уже хотел возразить и сказать, что он им и не доставляет никаких проблем, но остановился. Ему нет нужды это говорить. Это просто неясный порыв чувства, который ничего не может изменить. Просто нужно сделать это. Изуку осторожно снимал бинты с рук Шото. Обе кисти руки были изуродованы шрамами, похожими на трещины, которые были на стене в спальне после удара Деку. Они остались после применения причуды Шигараки. Руки пострадали слишком сильно и очень плохо восстановились. — Я… Мы… — Изуку впервые не знал, что сказать и как это объяснить. Ему не нравилось то, что он чувствовал сейчас и Тодороки видел это. Как от равнодушной маски не осталось и следа. Герой волновался за него и совсем не думал о своих руках. Он хотел прервать Деку и ещё раз повторить, что он в порядке, но Изуку нашёл силы продолжить: — Ничего не могли с этим поделать. Даже не знаю, как у тебя обстоят дела с причудой. По логике она сосредоточена в двух половинах твоего тела, но… ты всегда использовал для создание льда и пламени руки. Будет сложно учиться заново, создавать новый стиль боя. Не думаю, что после этого ты сможешь сражаться. Мне очень жаль, Тодороки. Это правда. Шото несмотря на запреты попробовал её использовать недавно, но от обоих рук не исходило ни жара, ни холода. Те будто и вовсе умерли и превратились в конечности куклы. Конечно, была надежда, что это ничего не значит, а теперь Шото получил наглядное подтверждение. Но он смирился с этим. Сам виноват, что пошёл на ту битву, что вступил в схватку с Шигараки. Гораздо важнее был сейчас Изуку. Тот уже начал дрожать и всё не отрывал взгляд от изуродованных рук. Тодороки нежно взял его за плечи и притянул к себе, чтобы заключить в объятия. — Мидория? Деку? Вы оба слышите меня? — спросил герой, осторожно поглаживая их по голове. Уже была похожая ситуация, ещё в начале катастрофы, когда Шото утешал их обоих. Не только Тодороки потрепала эта жестокая реальность. Изуку медленно кивнул. — Ничего страшного не произошло, я сам виноват. Это просто шрамы, а причуду я не потерял. Да, придётся долго учиться заново, искать способ использовать её эффективно без рук, но это ведь не невозможно. Деку, ты тем более должен воспринимать это нормально, когда хотел, чтобы люди не использовали причуды и отказались от них. Это не то из-за чего стоит переживать. «Но ты же умрёшь без возможности сражаться в этом жестоком мире, Шото», — звучит в голове одна простая мысль Шото, слегка отстранившись, взял Изуку за руку и поднес к своему лицу, чтобы уткнуться носом в шрамы на его коже. Те самые, что остались после спортивного фестиваля и их сражения, в итоге которого Тодороки влюбился. — Теперь у нас есть кое-что общее. Видимо, проклятия кривых рук действует и на меня самого. Деку не участвовал в тех событиях с убийцей героев и не слышал прошлую шутку Тодороки, а Мидория её просто забыл. Сейчас же оба смеялись одним тихим смехом. Пальцы изуродованных рук переплелись. Они есть друг у друга в этом жестоком мире и поэтому просто обязаны выжить. Шото тогда совсем не заметил, как свободная рука Изуку угрожающе сжалась в кулак. Совсем не знал, что вечно спокойный, новый Мидория впервые согласился с намерениями своей второй личности. Они даже думали в тот момент, как один человек. Их мысли были одинаковыми и вызваны из-за любви к одному и тому же человеку. Мысли переполненные жаждой скорой расправы. «Я им этого ни за что не прощу!»