"Искушение"

Пока ждали скорую, бизнесмен горько завывал, пытаясь привести в чувство своего художника. Он нежно водил большим пальцем по его губам, а охранник Лео, сняв свой пиджак приложил к ранам, сильно надавив на них, пытаясь остановить кровотечение. Через четверть часа приехала полиция и скорая: первые разогнали всех с места преступления, а вторые аккуратно погрузили тело на кушетку, плотно фиксируя Эдварда в машине. Когда полиция оградила территорию, где произошло покушение на жизнь, они стали расспрашивать всех и каждого, пытаясь разузнать — не видел ли кто-нибудь нападавшего или нападавших. Стоило одному молодому сержанту задать немного некорректный вопрос, — по мнению Джеймса, — как галерист накинулся на него с кулаками, за что его едва не арестовали за «покушение на сотрудника полиции при исполнении». Мужчина хотел отправиться в больницу вместе с Эдвардом, но его не пустили, поскольку переживали за целостность своих сотрудников. Хорошо, что неподалеку стояла машина Лео, и он единственный из всей компании, кто был трезвым. Всю дорогу Джеймс винил себя — он должен был пойти вместе Эдвардом. Хотя откуда ему было знать, что кто-то захочет его прирезать? Всё было хорошо — все смеялись и радовались, и никто не мог представить, что может случиться такое несчастье. Быть может, это проделки Каммингсона? Он ведь угрожал ему, презирал за то, что художник любит мужчин, а не женщин. Когда они приехали, на Бёрке не было лица — он нервно дёргался, поглядывая в сторону операционной, ожидая доктора. Операция длилась несколько часов, и это не на шутку напугало мужчину. Когда же доктор наконец-то вышел, он выглядел крайне озадаченным, не дожидаясь вопросов, старичок снял свои очки, и стянув с себя маску, с сожалением глянул на Джеймса. — Мне очень жаль, мы сделали всё, что могли… Но, к сожалению, раны очень тяжёлые, к тому же, он потерял очень много крови. Вообще чудо, что он дожил до операционной… — Он поправится? Вопрос прозвучал как нельзя по-идиотски. Глядя на доктора Бёрк понимал, что всё очень-очень плохо, а учитывая, что доктор начал с фразы «Мне очень жаль»… Нет-нет-нет! Эдвард жив! Мальчишка не может умереть, он не может оставить его, после всего, что произошло. Он живой! — Эдвард жив, правда, просто в тяжелом состоянии? — Если это состояние можно назвать жизнью, то да, юноша жив. Мистер Бёрк, Мэллоу в коме, глубокой коме. Мы не уверены в том, что он очнётся. Если вы близкий родственник, то вам надо подписать документы об отказе жизнеобеспечения пациента. Поверьте, это безнадёжно. — Враньё! Я читал о том, что люди 13-15 лет проводили в коме, а потом из неё выходили! Они писали, что чувствовали всё, что с ними происходило и слышали всё, что им говорили! — Да, я тоже читал о таких случаях, и смотрел их медицинские карточки. Поверьте, их жизненные показатели были сильнее и стабильнее. Не все люди могут выйти из комы. Есть много факторов, по которым мы просим людей подписывать такие бумаги. Я понимаю, это тяжело для вас, но поверьте — такое состояние ничем не лучше смерти. Представьте: вы лежите с закрытыми глазами и не можете ничего ни сказать, ни пошевелить пальцем, слышите, как люди говорят с вами, как вас трогают, но ответить им не можете — вы узник собственного тела! Чем дальше, тем сложнее: идёт отмирание головного мозга, атрофируются мышцы, даже если человек выходит из комы — он уже не тот. Человеку вышедшему из комы приходится заново учиться ходить, говорить, ходить в туалет, в конце концов! Я понимаю, этот человек вам дорог, но подумайте о нём, а не только о себе. — Я не буду подписывать эту бумагу! Я знаю, он выйдет из комы! С вашей помощью или без. — Я вас предупредил, мистер Бёрк. Мы будем поддерживать его в больнице месяц, но если не будет улучшения… Нам придётся его отключить, вы сами поймёте это. — Хорошо-хорошо! В какой палате сейчас находится Эдвард? Я хочу, чтобы он был в хороших условиях. — Если хотите, мы можем перевезти его в VIP палату, но поверьте, палата, которую мы ему предоставили сейчас — ничем не хуже. Кроме него там ещё трое человек в состоянии комы. Вы можете навещать его в любое время, вы ему не помешаете. Палата находится на…— доктор на мгновение закрыл глаза, наморщив лоб и пытаясь вспомнить важную информацию, — Третьем этаже, восточное крыло, № 37Б. — Спасибо, доктор, — едва слышно проговорил Джеймс, двигаясь в сторону большой лестницы. Когда он вошёл в палату, то увидел мраморно-белого Эдварда, лежащего на таких же белых покрывалах. Мужчина пододвинул стул поближе к кровати и, сев рядышком, упал головой на грудь своего художника, громко завывая от отчаяния. Но это завывание сбежались медсёстры, дежурившие на этаже: им пришлось вколоть мужчине успокоительное и перевести Эдварда в другую палату, где было всего две кровати. На одну из них уложили Джеймса. Позже, когда он пришёл в себя, он пододвинул кровати так, чтобы лежать как можно ближе к Мэлоу. — Эдвард, мой грифончик, проснись, пожалуйста. Я знаю, ты очень устал после экзамена, тебя сильно вымотали, но сейчас не время для того, чтобы отдыхать. Мужчина ткнулся носом в шею и с ужасом для себя заметил, что пульс едва ощутимый. Поглаживая влажные волосы, бизнесмен наблюдал за датчиками, пытаясь понять, что это всё значит. Жаль, что он не медик, тогда бы Бёрк смог его спасти. — Малыш, я знаю, ты меня слышишь. Я хочу попросить у тебя прощения, я долгое время боялся серьёзных отношений, потому что не хотел, чтобы моё сердце снова ранили… Но ты удивительный человек. Ты умный, добрый, весёлый, а тепло от твоей улыбки разморозило моё окаменевшее сердце. Знаю, я тот ещё подарок, но уверяю тебя, как только ты выйдешь из комы… Как только ты проснёшься и получишь свой красный диплом — я женюсь на тебе. Ведь я так хочу быть только с тобой, и я буду только с тобой. С этими словами мужчина опять беззвучно заплакал, поглаживая волосы и лоб молодого художника. Каждый день после работы он приходил к нему, и сидел до самого утра. Питер тоже приходил и приносил разные угощения, которые измельчали в однородную массу и подавали Эдварду через трубку. День за днём состояние не улучшалось, но и не ухудшалось. Однажды Питер сказал, что по щеке художника потекла слеза, но поскольку мальчик был подавлен, врачи не придали этому значения, в отличии от Джеймса. Бизнесмен не хотел ни на минуту покидать своего любимого, поэтому договорился, что он будет жить в палате вместе с Эдвардом — за определенную плату, разумеется. Его перестала интересовать его галерея, ему было абсолютно всё равно, что там творится. Но мир не без добрых людей. Его правая рука и лучший друг снова вернулся к нему, их примирение было таким же неожиданным, как и ссора. Бухгалтер просто пришёл навестить Эдварда и предложил свою помощь в галерее, бесплатно. Джеймс ценил то, что Рэй вернулся — он был хорошим другом, хоть и вел себя иногда, как последняя скотина. Именно благодаря ему «Искушение» не почувствовало отсутствие своего лидера. Бёрк всё время лежал возле Эдварда, читая ему разные книги. Они вместе смотрели фильмы, сериалы и даже мультики. Слушали музыку и популярных блогеров на Ютюбе. Джеймс вёл себя так, будто его возлюбленный заснул всего лишь на мгновение. На третьей недели комы доктор принёс документы. Он ничего не говорил — просто положил папку на тумбочку возле кровати, и молча покинул палату, тяжело кивая головой. Всё безнадёжно — говорили они. Но Джеймс видел, улучшения есть. У Эдварда стал дёргаться правый уголок губ и пару раз проскальзывали слёзы. Как-то раз, во время очередного массажа тела, чтобы не было пролежней и мышцы не атрофировались, мужчина заметил, что пальцы художника на левой руке еле-еле дёргаются. Он провёл тёплой ладонью от щиколотки до бедра, нежно чмокнул внутреннюю часть бедра, проводя языком до мошонки, затем едва коснулся губами члена, поднимаясь выше к лобку, затем к пупку. Всё это время его ладони массировали каждую мышцу любимого тела. Когда его губы оказались на шее, он почувствовал сильную пульсацию и блаженно выдохнул. Пара его слезинок упала Эдварду на грудь, и тут он услышал, даже не услышал, почувствовал короткий стон художника. — Я знал, что тебе понравится, — ласково проговорил мужчина, разминая мышцы на груди юноши, — Я долго думал об этом, но боялся. Врачи говорили, у тебя были сильные внутренние кровотечения… Какой же я дурак, нужно было сразу поцеловать каждую твою ранку. Не знаю, кто это сделал с тобой, но я найду его! Из-под земли достану, но найду, и жестоко отомщу. Джеймс нежно целовал студента в уголок рта, потираясь носом о впавшую щеку. Потянувшись за баночкой с аромамаслом, бизнесмен снова смочил им слои ладони. Тяжело было видеть обнажённого Эдварда неподвижным, но он тешил себя мыслью, что рано или поздно Эдвард проснётся, и тогда отомстит ему за все неумелые ласки, которые он пытался сделать. Пока ладони разминали мышцы на руках и плечах, губы Бёрка нежно целовали шею молодого художника, и он чувствовал, как набухает плоть Эдварда. Его ласки ставали всё более решительным и Джеймс едва касался пульсирующего члена, в надежде, что такая пытка заставит студента очнуться. Такие сеансы эротического массажа делились на три дня, а на четвёртый день… Эдвард открыл глаза. — Привет, любимый, — ласкового произнес Джеймс, взяв бледное лицо Эдварда в свои ладони, — я так соскучился за тобой. Юноша попытался что-то сказать, но из его горла вырвался непонятный хрип, но галеристу хватило и этого. Мужчина радостно завопил, крепче обнимая своего художника. На эти звуки сбежались медсёстры, готовя очередную порцию успокоительного, но, увидев, что пациент открыл глаза, радостно завизжали, хлопая в ладоши. Пробуждение Мэлоу было для всех большим сюрпризом — для всех, кроме Джеймса, его сына и друзей. — Ты проснулся как раз вовремя, солнышко, — ласково проговорил мужчина, глядя в любимые глаза, — через 10 дней у тебя выпускной. На лице Эдварда появилась слабая улыбка. Он попытался шевельнуть рукой, но единственным, что ему удалось — это пошевелить мизинцем на левой руке. — Ничего страшного, скоро ты восстановишься, я тебе обещаю. И действительно, с помощью друзей и любящего, будущего мужа, Эдвард очень быстро пошёл на поправку. Пока что он прихрамывал на обе ноги, и у него были проблемы с речью, но он жил! Больше всего друзья переживали, что Эдвард не сможет писать картины, поскольку он не мог держать в руках кисточку. Но за три дня до выпускного он умудрился нарисовать небольшую картину, на которой был запечатлен Ниагарский водопад. Эдвард не мог держать в руках кисточку, и он решил рисовать пальцами. Результат налицо: картина «Ниагарский водопад» висела на выставке маринистов в музее «Метрополитен». Искусствоведы были изумлены талантом Эдварда и его желанием творить. Во время вручения дипломов, в стенах любимого альма-матера, Эдвард плакал от счастья — рядом с ним были все, кого он любил. И хоть его речь не до конца восстановилась, он уже мог говорить короткие, но целые предложения, а его хромота почти прошла. Больше всего художник был поражён тем, что вытянул красный диплом, поскольку он прекрасно помнил, что у него было как минимум четыре тройки. Но директор напомнил его уговор с профессором Каммингсоном, который гласил, что если Эдварду удастся пробиться в галерею «Искушение» на конкурс пейзажев, то он получит выше отметки по всем предметам. То, что профессора отстранили от должности и завели на него уголовное дело, не значит, что уговор расторгнут. На радостях Мэллоу крепко обнял директора, а по его щекам бежали слезы. Когда студенты подбросили вверх свои шапки, Джеймс крепко прижал к себе художника, подарив ему страстный поцелуй. — Не знаю, как ты, но я намерен сравнять счёт. Помнишь 3-0? Эдвард похотливо закусил губу, нежно поглаживая шею своего мужа. За несколько часов до церемонии они успели обвенчаться в ближайшей церкви, а свидетелями выступили Питер и Рэй.  — Я — за, — коротко, но очень чётко проговорил художник, — я рассчитываю на эпический секс. Ты меня… — юноша запнулся, сделал глубокий вдох и продолжил, — раздразнил пока… Я лежал. Тебя нужно научить как это, — очередной глубокий вдох, — правильно делается. — Ты почти перестал проглатывать слова, — улыбаясь ответил Джеймс, начиная вальсировать, — Ещё немного и ты полностью восстановишься. Помнишь, а я ведь обещал. Ну что, хочешь сбежать с выпускного вечера, или немного потусуемся? — Давай немного… повеселимся, — юноша прижался к груди бизнесмена, прикрывая глаза от удовольствия. Ближе к утру они оказались дома, уставшие, измученные, но счастливые. Реванш решили отложить до утра, ну, точнее, когда они проснуться, потому что стоило Джеймсу упасть на кровать, как он тут же заснул. Эдвард умостился под боком мужа, чуть прикусив губу — всё-таки сегодня первая брачная ночь… Но стоило мальчику глубоко вздохнуть… — Неужели ты правда подумал, что я вот так вот отключусь в нашу первую ночь, солнце моё? Эдвард широко улыбнулся, залезая на бёдра своего мужа. Как давно он об этом мечтал! Бизнесмен мягко провёл ладонью по прекрасному телу, игриво прикусив губу — Эдвард теперь его, и только его, пока смерть не разлучит их. Хоть оба были дико уставшими, но витавшее в воздухе вожделение подпитывало их, немного прибавив заряд энергии. Привстав на локтях, Джеймс впился в сладкие губы художника, чуть покусывая и посасывая их. Мэлоу отклонился назад, потянув за собой мужчину, и упал на спину, позволяя Бёрку быть сверху. Сильные ладони блуждали по его шрамам, нежно поглаживая их, горячий язык игриво теребил то один сосок, то другой, и юноша тихо постанывал в кулак, не ожидая такой нежности. Столько лет он спал с мужчинами, делая, что они хотят, и никогда не задумывался, как бы ему хотелось, чтобы его трахали. Секс с Бёрком не был исключением, он всегда старался уважить своего покровителя, и тот редко проявлял инициативу, но сейчас… Сейчас бизнесмен из кожи вон лез, чтобы его супруг получил небывалое наслаждение. Эдварду было щекотно, когда кончик языка блуждал по его груди и торсу — он тихо хихикал, поглаживая заросшую шевелюру галериста. Закрыв глаза и откинув голову, мальчишка прислушивался к себе — ему нравились такие ласки, но для него это было слишком мало. Когда язык остановился у пупка, тело Эдварда резко напряглось, а в животе зашебуршали бабочки. Бёрк, не отрываясь от живота, поднял хищный взгляд на бывшего студента, и от этого взгляда щёки Эдварда дико покраснели. Бёрк утробно хохотнув, повёл языком ниже, к паху, и ощутил, как сжимается ладонь юноши на его затылке. Но мужчина помнил, сколько раз он чуть ли не терял сознание под Эдвардом, и был намерен сравнять старый счёт. Потершись носом о лохматый лобок, галерист медленно провёл кончиком языка по всей длине члена, вырывая тихий стон из груди художника. Он игрался с головкой, чуть посасывая и вылизывая её, а Эдвард от нетерпения, закинул ему ноги на шею, плотнее прижимая голову бизнесмена к паху. — Ещё… Сдавленно простонал мальчишка, прикусив костяшки пальцев и завороженно наблюдая за мужем. Бёрк широко улыбнулся, поглядывая, как извивается юноша, не в силах сдерживаться. Он вобрал в рот член, медленно двигая головой. Его руки нежно поглаживали бедра мальчишки и когда он почувствовал, как сильно пульсирует головка у него во рту, резко отпрянул, вытирая тыльной стороной ладони влажные губы. — Нравится? Ответом прослужил жалобный стон и мольбы не останавливаться, но мужчина был непоколебим в своем решении. Наклонившись, он стал нежно целовать внутреннюю часть бедра, поглядывая на измученного художника. Поудобнее умостившись в ногах Эдварда, он чуть приподняв таз любимого юноши, он стал медленно водить языком по мошонке, вырывая всё больше похотливых стонов. Эдвард плотно зажмурил глаза, полностью отдаваясь своему бизнесмену, моля его о большем. Когда его перевернули на живот, мальчишка чуть приподнял задницу, понимая, что его ждёт. Прикусив костяшку пальца, он с нетерпением ожидал проникновения, но Бёрк, как на зло, нежно целовал его ягодицы, а его ладони чуть поглаживали плоский живот. Юноша томно простонал, выгибая спину как кошка, поддаваясь назад — он хотел ощутить в себе горячий член, но Джеймс лишь приставил к его анусу два пальца. В растяжке не было нужды, его мышцы и так достаточно разработаны благодаря долгой работе жиголо. Джеймс знал это, и всё равно хотел помучить его. Находясь в нервном возбуждении, мальчишка, тихо вскрикнув, ощутив вместо пальцев горячий язык. Художник не мог понять, щекотно ему или нет, чувства были такими смешанными и необычными, но одно он понимал точно — ему это приятно. Облокотившись о предплечья, мальчишка стал плавно двигать бёдрами, ощущая, как ладонь бизнесмена накрыла его возбуждённый член. Вся эта прелюдия длилась слишком долго. Ощутив, как мужская грудь плотно прижалась к его спине, художник широко улыбнулся, и повернув голову, чуть прикусил нижнюю губу своего партнёра. Одной рукой Бёрк водил по его члену, а второй опирался на кровать. Широко улыбаясь, он коротко целовал шею юноши, всасывая кожу, оставляя темно-бордовые следы. Махнув бёдрами, он резко вошёл в горячее тело, и стал двигаться как можно медленнее, заставляя Эдварда сильнее прижаться к нему. Он ощущал дикую дрожь в теле художника, а в его глазах всё потемнело. Нежный секс, не его конёк. Сорвавшись, бизнесмен пошёл на поводу у своих инстинктов и каждый новый толчок становился всё более резче, а крики Эдварда — громче. В конце концов, мужчина стал бешено вбиваться, задевая одну и ту же точку, заставляя художника извиваться под ним, выкрикивая разные пошлости. Он чувствовал, как парень сжимает мышцы, принося им ещё больше удовольствий и Бёрк, утробно рыча, ткнулся носом в шею Мэлоу, крепче сжимая головку его члена. В комнате раздались оглушительные вскрики, и оба повалились на кровать, судорожно дыша. Джеймс перевернулся на спину, в глазах у него всё плыло, Мэлоу, кое-как, умостился на горячую грудь, широко улыбаясь. Юноша не мог сфокусировать свой взгляд, его всего пробивала мощная дрожь — такого оргазма он ещё никогда не получал. Он положил голову на плечо, в ложбинку у шеи своего мужа, и сладко зевнул. Его рука обессилено лежала на груди, а пальцы чуть поглаживали ореол вокруг правого соска. Бизнесмен, широко улыбаясь, нежно поглаживал руку и плечо выпускника и кое-как дотянувшись до простыни, стал насухо стал вытирать его и Эдварда живот. Они вымоются дочиста, когда силы восстановятся, а сейчас им дико хотелось спать. — Какой счёт? — едва слышно пробормотал Бёрк, ткнувшись носом в макушку Мэлоу. — Неважно… Это было… мощно, — кое-как проговорил Эдвард, плотнее прижимаясь к своему мужчине. И хоть Бёрк не смог найти виновника случившегося, он был уверен, что рано или поздно та мразь получит по заслугам. И действительно, спустя три месяца после выпуска Эдварда, на свалке обнаружили тело Майка, изуродованного до неузнаваемости, а возле тела лежало пышное красное перо. Ещё через две недели какой-то молодой человек, побитый и со следами пыток, обратился в полицейское отделение, сознавшись, что он с друзьями долгое время, — по просьбе своего профессора и куратора мистера Каммингса, — избивал Эдварда Мэлоу. Он также признался, что в день последнего экзамена избил художника возле туалета в центральном парке, но клялся, что не резал его ножом. Полицейский поверил, поскольку орудие убийства было обнаружено вместе с телом Майка. Но он всё равно посадил хулигана вместе с его дружками — за множественные преступления. — Жаль, что до Майка добрались раньше, — устало проговорил Бёрк, читая газету, — Я бы из него всю душу вытряс. — Я же просил, давай не будем вспоминать об этом… Лучше ешь, тебе на работу скоро, — Эдвард метался по кухне, накрывая на стол. — Мы уже несколько месяцев вместе, а ты всё никак не научишься готовить… Ну как, КАК можно пожарить то, что нужно сварить? — мужчина тихо хохотал, наблюдая, как его художник пытался отшкрябать прожаренные хинкали. — Меня кое-кто отвлек, — улыбаясь проговорил юноша, садясь галеристу на колени, отбирая газету и жадно впиваясь в сладкие губы. Джеймс тут же забыл про нашумевшее убийство и про хулиганов. Его больше не интересовал тот Таинственный Мститель — был только он и его возлюбленный, остальное не имело никакого значения.