Better than morning coffee

Намджун помнил, как хорошо ему было с Юнги. Они вместе снимали квартиру, курили, пили и трахались. Иногда вместе выходили в город. Нам даже покупал омеге цветы, отчего тот весь сиял. Ким любил его больше жизни и постоянно говорил об этом, особенно под кайфом. Мин в такие моменты заливисто смеялся и тянулся за поцелуем, отвечая взаимностью на все слова его бойфренда. Они дышали друг другом, могли все выходные не покидать постель, куря одну сигарету на двоих. Юнги носил футболку Джуна, готовил, и снабжал их наркотой, а Ким убирался и подрабатывал в местном баре. Они уж начали о свадьбе думать, мечтали оторваться как следует, а потом завязать и завести ребенка, но тут на горизонте прекрасного синего океана, появляется айсберг. В один из дней Юнги приходит домой с меткой на шее, подавленный и грустный, закуривает травку и долго рыдает. Потому что Намджуна он по настоящему любит, а к Хосоку его тянет по природе. Они вместе пытаются найти решение, но Хосок от Юнги без ума и отпускать его не намерен. Через пару месяцев они устают бороться и приходит время прощаться. Чон собирается забрать Юнги в другой конец страны, от чего тот, правда, не в восторге, но спорить боится. Они прощаются долго. Никакой пошлости, лишь чистая, искренняя любовь. Мин долго покрывал шею альфы укусами и засосами, чтобы они остались надолго, в память о их совместной, чудесной, по мнению обоих, жизни. В объятиях друг друга, они провели всю ночь, иногда лениво целуясь и разговаривая. Мин сдерживал слезы до самого вокзала. Но стоя перед Намджуном, возможно, последний раз в жизни, он не сдержался. Разревелся, кинулся в объятия того, с кем провел более пяти лет и не хотел отпускать, пока Хосок его все-таки не заставил. Джун тогда ушел в себя. Надолго, может, безвозвратно. Стал курить и пить еще больше. Часто срывался, ломал что-либо и резался. Этот Хосок испортил всю его счастливую жизнь. И когда Ким думал, что хуже уже не будет, в его жизни, будто издевательство, появляется Джин — его истинный. Противоположность Юнги. Слишком правильный, скучный, высокий омега. Джун в шею его гнать хотел, но иногда природа побеждала и они спали, хотя Нам и не хотел бы этого. Он представлял, что Хосок с Юнги поступает так же, используя против воли его милого омегу, и срывался еще сильнее. Может, Ги позабыл его уже? Они с Чоном зажили счастливо и задумываются о детях? Как когда то сам Намджун думал об этом с Юнги. Такие мысли приводили в бешенство и Нам опять бил кулаком в стену, создавая вмятину и разбивая костяшки. Джин же, всегда рядом. Пытается что-то изменить, поддержать, но Джуну абсолютно похуй на него, помощи он не ждет. Если надо, трахает омегу где захочет и как захочет. Для Кима, Джин лишь игрушка, с которой он лишь спит и не более. Тот имел полный доступ к квартире и деньгам Намджуна, как хоть какая-то благодарность (?), но Джин не пользовался этим, отчего альфа считал его дураком. Тот правда был мальчиком на побегушках, который прибегал к Наму по первому зову, а потом уходил после первого же «проваливай». Но несмотря на ужасное отношение к себе, омега любил Намджуна по настоящему. И хоть все его друзья говорили, что альфа губит его, сам Ким этого не замечал и все равно оставался игрушкой для своего истинного. Иногда метка на шее очень сильно жгла, как и сердце. Сокджин часто плакал, мечтал о ласке и любви, но вновь и вновь становился отвергнутым. И, наверное, в один день он все-таки сломался. Кричал, истерил и матерился на альфу, что по началу был спокоен, но потом просто смотрел на омегу с широко раскрытыми от удивления глазами. Будто очнулся. Он потушил тогда сигарету, на ватных ногах подошел к омеге и со всей теплотой обнял его. Чувствовал себя ужасно, понимал, что ведет себя, как полная дрянь и не заслуживает такого светлого омегу. Джин тогда долго не успокаивался. Все рыдал, бил Джуна кулаками, хоть и не было сил, а потом осел вместе с ним на колени. Нам бережно вытер слезы и пообещал так больше не поступать с омегой, сказал, что постарается принять его всем своим разбитым сердцем. Джин поверил. Уже второй раз. Кажется, очень зря. После этого скандала Намджун изменился. Он больше не злился, не пил и не курил, не спал и мало ел, отчего стал еще более худым, чем был во время употребления наркотиков. Под глазами синяки, и весь огонь жизни в зрачках погас. Он часто плакал. Джин впервые видел его таким беззащитным и открытым. Джун просто плакал, изливая душу пустоте, потому что как только в поле его зрения появлялся омега, тот сразу же вытирал слезы и старался улыбаться. Парень говорил часто сам себе о том, как ненавидит себя. Как недостоин жизни, как ему бы хотелось умереть, как сильно он проебался. О том, что не должен был издеваться над Джином, что должен был отпустить Юнги сразу, для его же блага, и что все зашло слишком далеко. Старший не лез в это. Просто напросто боялся сделать ещё хуже, однако отпускать Нама не хотел. Что-то тёплое внутри просто не давало ему уйти, хотелось защитить своего истинного от всех бед в этом мире, спрятать в своих объятиях и никогда не отпускать. Джун правда много страдал. Его жизнь — это и есть сплошное страдание. Но Ким не знал, как мог помочь. Все пошло по наклонной еще сильнее, когда Нам всерьез начал пытаться убить себя. Сначала таблетки и лезвие, потом голодовки и петля, а в конце, в тот самый момент, когда Джина не было рядом — крыша. Сердце на секунду остановилось. У Джина началась истерика ещё тогда, когда ему позвонили и сообщили о трагедии. Стоя у больничной кровати альфы, слушая прогнозы врача и понимая — он чуть не потерял самого дорогого душе человека, у Кима правда случился приступ истерии. Джун был в коме. У него были множественные переломы, сотрясение головного мозга и истощение. Вокруг — трубки и больничная техника, Ким, окружённый всем этим, в белой рубашке и с мëртвенно белой кожей выглядел как никогда изящно и умиротворëнно. Будто именно это юноша искал всю свою жизнь. Но ведь ему было ещё рано уходить. Он был ещё молод и лучшие годы жизни были ещё впереди. -Вряд-ли он вернется к жизни. Извините, господин Ким, но если он не очнется до конца следующей весны — мы будем вынужденны отключить аппарат жизнеобеспечения. Как ножом по горлу. Больно, будто адским огнём обожгли все тело. Джин приходил каждый день. Прошёл почти целый год, как его счастье, заключённое в одном единственном человеке — спит мертвым сном. В конце апреля он решил рассказать обо всем Мину. Тот явно захотел бы приехать и проведать Намджуна. И, возможно, отправить его в последний путь. Юнги сперва не поверил, но когда Джин чуть ли не взахлеб начал говорить о том, как больно Киму было отпустить омегу, у него тоже все установки полетели к чертям. В начале мая Мин уже был в Сеуле. Стоя у кровати Намджуна, он держался как мог, но слезы сами стали течь по щекам. Он долго просил прощения, умолял Джуна вернутся, сжимал железную перегородку кровати до побелевших костяшек и чуть ли не задыхался от боли и отчаяния. Тогда, Джин впервые с сочувствием и поддержкой обнял его. Он тоже приходил каждый день к Наму, рассказывал о своей жизни, и так Сокджин узнал, что у того есть маленькая замечательная дочка, которую звали Джуна, в честь первой и единственной любви Юнги. Так же он узнал, что Мин начал проходить психологическую реабилитацию, чтобы избавиться от демонов своего детства и что у Чон Хосока большая дружная семья, в которой Юн все равно не чувствует себя уютно. За все время пребывания Юнги в Сеуле его руки начали жутко трястись. У Джина не было мотивов ненавидеть Ги. Его тоже жизнь потрепала, он по-настоящему любил и любит Намджуна и боится потерять так же сильно, как и Джин. Они были почти в одной тарелке. Только Джин был предназначен Джуну судьбой, а Юнги — сердцем. Близился конец мая. Все потеряли надежду, но Ким все равно хотел верить и верил в то, что Джун очнется. Парень сидел днями у его кровати. Держал его холодную руку и просил не бросать его одного. -Ты не можешь просто уйти, слышишь? Не ради меня, ради Юнги останься здесь, хорошо? Я уверен, ты захочешь познакомиться с Джуной, вдруг, и самому Юнги удастся уйти от Хосока и вернутся к тебе? Ты же хочешь тихой семейной жизни с ним? Борись, прошу, тебе рано в рай, мой ангел. Я не смогу жить, зная, что не уберёг и не спас тебя. Он говорил это будто в пустоту, а щеки вновь обожгли горячие слезы. Они стали обыденностью настолько, что Джин даже не вытер их, позволяя капать солёной воде себе на одежду. Прошло еще три дня, потом еще два и до отключения аппарата жизнеобеспечения оставалась неделя. Мин поник окончательно и уже был в состоянии прыгнуть в скорую могилу Намджуна. Джин чувствовал себя не лучше. И хотя у Юнги была причина жить — его маленькая дочь, которая ждала папу, то у Джина кроме Кима не было никого. Опустошение наполняло его до краёв. Он стал меньше спать, его мучили кошмары и бессонница. Было ощущение, будто это не его альфа умрет через неделю, а он сам. Все изменил лишь один звонок. -Он пришёл в себя. Столько разных эмоций одновременно парень не чувствовал никогда. Он бежал в больницу наплевав на правила дорожного движения, наплевав на то, в чем был одет, он просто должен был убедиться, что это правда. Должен был вновь увидеть открытые, живые глаза его истинного. У входа в палату его остановили. -Господин Ким, будьте предельно осторожны. У него может быть повреждена память из-за травмы головы. Сокджин лишь кивнул и тихонько вошёл в палату. Неважно, даже если Намджун не вспомнит его, он просто должен был заглянуть тому в глаза, попросить прощения и потом, возможно, начать все с начала. С истерзанной душою, но зато живым Джуном. И вот, он видит его, сидящего в постели и общающегося с медсестрой. Бурная радость накрывает с головой прежде, чем Намджун его замечает и улыбается. -Джин-и, привет. Чего ты такой удивленный, будто призрака увидел? Джин медленно подошёл к его постели и рухнул на колени, закрывая уже заслезившиеся глаза ладонями, чем напугал Нама. -Я увидел ангела, Джун. Ангела, который наконец вернулся на землю с небес. Альфа не понимал, почему медперсонал и Джин так удивлены, пока ему не сказали, что он чуть меньше года пролежал в коме. Нам смотрел на свои порезанные руки с таким же искренним удивлением. Он не помнил ничего, что случилось после расставания с Юнги. Так Джин узнал, что еще в самом начале их знакомства, когда Мин только — только уехал, альфа не испытывал ни ненависти ни гнева по отношению к нему. Наоборот, он видел в омеге новую надежду на счастье и собирался окончательно расстаться со старой жизнью. Что пошло не так, не знал ни Сокджин, ни сам альфа. Омега впервые почувствовал самое искреннее тепло исходящее от Джуна, когда тот, стараясь успокоить его, взял за руку. -Я ведь здесь, видишь? Со мной все хорошо и я не намерен отпускать тебя. Эти слова, будто сладкая карамель, растеклись по венам. Это был уже третий раз, когда Джин доверился Киму. Мин тоже очень быстро появился в больнице, радостный, раскрасневшийся от долгого бега, и чуть ли не накинулся на Джуна с объятиями. Они улыбались друг другу и это казалось самым правильным, что могло случиться в этом мире. Будто они истинные, а Джин тут третий лишний. Но что-то во взгляде Нама изменилось. Он не смотрел на младшего омегу с болью, он отпустил и смирился, оставляя любовь к тому просто добрым воспоминанием. -Надеюсь, ты познакомишь меня со своей дочкой? -Ты слышал… -Конечно. Ведь только ваши слова помогли мне выбраться. Джун кинул взгляд на Сокджина и тот понял, о чем говорит альфа. Он ведь сам молил его остаться. Тянулся рукой сквозь тьму, окутывающую младшего с головой, взывал к небесам, и когда все вокруг смирились со смертью альфы, он один не смог. И у него вышло. Сейчас Джун улыбался ему и, перехватив протянутую руку, помогал держать равновесие. Если судьба и существует, то она явно решила сжалиться над ними. Дала еще один шанс почувствовать себя счастливыми и наконец отпустить прошлое. Через неделю Намджуна выписали. Юнги, наконец спокойный и смиренный, предложил стать Кимам крестными родителями Джуне, и те охотно согласились. Их прощальные объятия были словно точкой в незаконченной поэме о несчастной любви. И хоть сам Мин знал, что никогда не полюбит истинного, он был рад, зная, что его любовь, частица его сердца, сможет полюбить кого-то другого. Он уехал, забирая с собой всю горечь и кровавые следы на теле. Намджун с Джином продали старую квартиру и купили новую. Старший вернулся на свою старую работу, а Джун решил закончить институт, наконец думая о своём будущем. Раны еще долго не затянутся, сказанные слова не будут забыты, а для Джина, что помнил весь тот ужас, что им пришлось пережить, это и вовсе было невозможно. Но они хотя бы пытались. И каждый раз, когда у кого-то прокладывались плохие мысли, другой делил со своим истинным эту боль, заключал в объятия и делал эту пытку менее болезненной. Они справятся. Вместе. Держась за руки. А в будущем, разделят свою общую любовь со своими детьми и никогда не допустят, чтобы те пережили то, что и их родители. Ты мой ангел. И даже если твои крылья сломаны, я отдам все, чтобы ты вновь смог взлететь