***
— Эй, ты держишь биту, как обезьяна! — крикнул мальчик с позиции шорт-стопа. Я едва сдержалась, чтобы не показать ему язык, но это было бы глуповато для такой взрослой дамы. Я восседала на крыльце дома Патаки и увлеченно следила за игрой, попутно прокручивая колечко на пальце. Полем для игры в бейсбол, как во времена моего детства, служила проезжая часть улицы около моего дома, а питчерской горкой — возвышение канализационного люка. Словно с тех пор ничего не изменилось. Питчером был самодовольного вида мальчишка, которого я здесь раньше не видела. Он то и дело щурился, глядя на застывшего в боевой стойке бьющего. — Еще посмотрим, кто здесь обезьяна! — процедил бэттер, не сводя взгляда с питчера. — Ваш капитан рыдал, как девчонка после нашего последнего хоум-рана, черт вас подери! Пропустить это я не могла себе позволить. — Робби! Не выражайся! — крикнула я ему. — Еще один страйк, и ты в ауте, — снова подал голос шорт-стоп. — Без тебя знаю, зануда! — огрызнулся Робби, взмахнув битой. Это был последний, решающий иннинг для этого матча, все порядком подустали, в том числе я. Напряжение росло с каждой секундой, а послеполуденная жара лишь накаляла обстановку, делая противоборство питчера и бьющего похожим на сцену из какого-нибудь бравурного вестерна. Команду, которая сейчас была в нападении, от победы отделяло всего несколько очков. В аут были выведены уже двое. Игроки на второй и третьей базах считались самыми быстрыми бегунами из всей команды, и теперь всё зависело от бэттера и от того, как он отобьёт мяч. — Ну, давай же, дубина! — выкрикнул Робби, не меняя положения. Питчер лишь закатил глаза и приготовился к броску. Все затаили дыхание. Мяч выскользнул из рук и полетел через поле, но тут же гулко стукнулся о деревянную поверхность биты и взмыл высоко вверх. Это мог быть отличный флайбол, если бы мяч не угодил прямиком в лоб нерадивому шорт-стопу, который настолько приблизился к левому аутфилдеру, что сбил того с ног. Разумеется, о продолжении игры не могло быть и речи, и все ринулись к игроку, который в этот самый момент считал птичек и звездочки у себя над головой. Первее меня рядом с шорт-стопом оказалась только кэтчер — девочка в очках, страшно напомнившая мне Фиби в детстве — ну и, конечно, несчастный филдер. Я ощупала лоб мальчонки. — Так, жить будет, — сказала после короткого осмотра. — Отведите его домой кто-нибудь и приложите лед ко лбу. — Да, мэм, — двое игроков с баз взяли под руки пострадавшего и повели прочь, чуть позади за ними поплелась девчонка-кэтчер. Команда нападения тоже как-то молниеносно разбрелась. На асфальте сиротливо осталась валяться бита Робби, а сам он, опустив голову, сидел на крыльце рядом с Арнольдом. Ах да! Забыла сказать — этот маленький засранец, лучший бьющий среди юниоров никто иной, как мой юный брат Роберт Патаки-младший. Боб, наконец, заполучил себе наследника мужского пола, а я — союзника и единомышленника. Я подошла поближе, сжимая в руке биту. — Всё не так плохо, чемпион, — увещевал его Арнольд, — вот я однажды так заехал мячом в лоб питчеру, что тот пообещал прикончить меня через двадцать четыре часа. — А твоя сестра каждые пятнадцать минут объявляла, сколько ему осталось до смерти, — улыбнулась я, протягивая Робби его биту. — Эх, если бы не этот Гек, мы бы обязательно победили, — грустно промолвил он. — Для нас ты всегда победитель, — Арнольд потрепал мальчика по голове, и Робби чуть слышно фыркнул. — Отличный удар, шкет. В любом случае. Дай пять! — воскликнула я, занося ладонь вверх. Робби хоть и был расстроен, но на мой жест ответил звонким шлепком. — Во время реванша вы их разгромите в пух и прах, уверена. — А если я тебе подарю карточку с автографом Микки Кейлона, ты перестанешь дуться, а? — спросил Арнольд. Лицо брата тут же просияло. — Правда? Правда, подаришь? — Конечно, — пожал плечами Арнольд, — но с тебя мороженое! — Идёт, — согласился Робби, поднимаясь на ноги. — А теперь мне пора. Он деловито отряхнул брюки и отворил входную дверь. — Урок виолончели? — полюбопытствовала я. — Ага. До скорого! — брат убежал в дом, прихватив свою излюбленную биту. —Все-таки до чего он на тебя похож, — сказал Арнольд, прокручивая кольцо на безымянном пальце. В точности повторяя моё движение. — Конечно-конечно! Где же моя виолончель? — парировала я. — Я не о том, — возразил он. — Видела, как он отбивает? А ведь я знаю только одного человека, который в девятилетнем возрасте мог дать фору любому двенадцатилетнему. — И это мне говорит человек, который положил полкоманды защиты своими ударами? — засмеялась я. — Ну да, — Арнольд почесал затылок. — Рука у меня и правда тяжелая. А ты, кстати, подумай насчёт виолончели. Учиться ведь никогда не поздно. — Ну, хоть не рояль и не Бранденбургский концерт. Мы просидели на крыльце, которое всегда было нашим излюбленным местом для бесед, почти до вечера, болтая о всякой ерунде. Когда солнце уже почти упало за горизонт, мы решили, что пора отправляться домой. — Может, сделаем небольшую петлю через парк, дорогая? — спросил Арнольд, когда мы, попрощавшись, зашагали прочь. — Почему бы и нет, — ответила я, взяв его под руку. Контрастная прохлада зеленого массива после жаркого асфальтированного города показалась просто божественной. А запустение парка, нетипичное для выходного дня, делало это место земным воплощением рая. — У меня для тебя сюрприз, — произнес Арнольд около самого моего уха. — Какой же? — поинтересовалась я, чуть приоткрыв один из зажмуренных глаз. Мы сидели на той самой скамейке, с которой все началось десять лет назад. С того момента она ничуть не изменилась. Лишь ее кованые ножки покрылись легким налётом ржавчины. — Я сменил подвески у Паккарда. — Неужели? Эта ветошь снова на ходу? Мы сможем съездить к Ольге на своих колёсах, а не лететь самолетом? — Именно. Тем более до Вермонта пустяк ехать. Я придвинулась поближе к Арнольду, и он приобнял меня рукой за плечи. — Кстати, в Вермонте есть отличная обсерватория, — сказал он, — можем заехать по пути. — Робби будет в восторге! — Конечно, не может же твоя маленькая копия в мальчишеском исполнении не любить наблюдать за звездами, верно? — Разумеется, — ответила я серьезно. — Ведь моё желание сбылось. Не нужно было глядеть на Арнольда, чтобы угадать, что в этот момент он улыбается в своей волшебной манере, чуть приподняв уголок рта. Над узорчатой панорамой вечернего Хиллвуда зажглась первая звезда.Конец