«Нет такого предательства, такой низости, на какие этот мир неспособен».
Усталость. Печаль. Апатия. Неприятие происходящего. Болезненная тоска. И въевшиеся за месяцы отчуждённости презрение ко всему лишним грузом легли на плечи юного героя. «Судьба преподносит лишь те испытания, что человеку под силу!» — пафосно, на манер мудрецов из восточного кино, любил вещать Вонг, когда Питер, по своему обыкновению, сломленный очередной гнусной «разоблачительной» статьёй Бьюгл, искал утешение в храме. Это неприятное заявление выводило Паркера из себя! Крайне глупым ему казалось испытывать человека, будучи заведомо уверенным в его успехе. Ведь тогда само испытание лишено всякого смысла! Но, приученный уважать старших, Питер из вежливости кивал. Но как-то раз, страшно измученный, он не сумел перетерпеть раздражающую тираду о «терпеливости» и «принятии». Не сдержался и едко высказал свою мысль главе магической библиотеки в лицо: — Скажи, Вонг, если судьба знает, что я справлюсь с этими, так сказать, «трудностями», — скривился он. — Тогда в чём смысл раз за разом обваливать их на меня, как потолок? Это бессмысленно, не находишь?! Вонг, не на шутку растерявшийся, забавно свёл брови, тряхнул головой, открыл рот, но так ничего и не сказал. Весь его облик выражал крайнюю степень возмущения и обиды. Так нередко случается с мудрецами, чьи непреложные истины, что необходимо принимать на веру, юнцы подвергают критическому анализу. Паркер тогда сдержал невежливое «Ха! Я прав!» только из-за внезапных слов Верховного мага. Стрэндж всегда выслушивал его извивания о Бьюгл, о Россе, о Роуди и Мэй с умеренным участием. Он почти ничего на это не говорил, иногда отпускал короткие и насмешливые замечания, но лишь для того, чтоб в очередной раз подчеркнуть, что юный Мститель крайне драматизирует. Но в тот раз Доктор Стрэндж был раздражён и балансировал на грани спокойствия. Об этом свидетельствовал стальной блеск в глазах и плотно сжатые в тонкую полоску губы. — Те испытания, которые мы с таким трудом преодолеваем для Вселенной ничто, Питер, — демонстрируя испещрённую шрамами руку, сдерживая злость в голосе, проговорил маг. — И сколько бы ты ни жалел себя, ей плевать. Людям, которых ты спас, тем более на это плевать, — подавив горькую усмешку, Стрэндж продолжил: — Тот путь, что мы избрали, никогда не будет лёгким и радостным. И если ты этого не понимаешь, то остановись сейчас. — Я знаю, что геройство — это не развлечение! — огрызнулся тогда Паркер, возмущённый и задетый за живое. — Тогда перестань жалеть себя! — рыкнул в ответ Стрэндж. — Я не жалею себя! — Ты купаешься в жалости к себе. Почти что захлёбываешься в ней! Задаёшься бесполезными вопросами, что привело к этому? За что «Я» заслужил подобное? Разве «Я» мало страдал и мало сделал для всеобщего блага? Слишком много «Я» для героя, — осадил юношу Верховный маг. Паркер чуть ли не задохнулся от возмущения. Глаза обожгло огнём, но хуже этого было рассматривать бледное от ярости лицо. Питер впервые видел Стивена злым и разъярённым. Даже когда они все вместе боролись с Таносом на Титане, маг был спокоен, как Будда. А сейчас, неведомым ему образом, он сумел его вывести из равновесия. Маг быстро взял себя в руки. Всё тем же напряжённым тоном, но уже без злости, а с еле различимой грустью, маг начал перечислять: — Стервятник. Танос. Мистерио. — И что? — напрягся юноша. — Я справился с ними, — вскинув подбородок, быстро проговорил он. — Да. Справился. По крайней мере, обстоятельства сложились подобным образом, — качнул головой Верховный маг. — Но именно из-за этого ты так и не сумел ничего понять. Юный Мститель, снова задетый за живое фразой: «…обстоятельства сложились», вспылил: — И чего же я не понял? — Ты так и не понял, что примириться с произошедшим - не значит проиграть, — просто и вместе с тем запутанно, с печалью во взгляде, ответил Стрэндж. Эта фраза, как и прочие мотивирующие реплики Вонга, ничего Питеру не дала. Она была такой же несвязной, как и другие слова Стрэнджа: — Есть битвы, где победить значит проиграть, а проиграть значит победить. — Это какие же?! — ощетинился юноша, на страшный миг вообразив, что Верховный маг Земли напрямую заявляет ему о необходимости подписания Заковиианского договора. Но бывший хирург имел ввиду иное, а именно - свою битву с Дормамму. Но если Питер и не понимал, что Доктор Стрэндж хотел донести ему, то был уверен, что тот видит его насквозь. Это вызвало облегчение, но сиюминутное и мимолётное. В большинстве случаев это вызывало приступы раздражения и досады. Ведь когда Стивен заявил ему, что он, Питер Паркер, жалеет себя, это было постыдной правдой. Юноша не ощущал, что может справиться. Конечно, в нём, как в некогда наивном энтузиасте, ещё тлела крохотная надежда на то, что он в итоге со всем справится. Но он уже не хотел ни с чем справляться. Ему хотелось тихо отойти в сторону и громко возопить жалкое: «за что я заслужил всё это»?! Особенно сильно ему хотелось сделать это сейчас. Но подобного в переполненном вагоне метро он позволить себе никак не мог, поэтому, плотно сжав зубы, зажмурил глаза. Паркер вообще терпеть не мог метро: давление стен и узкие тоннели нервировали, а замкнутость пространства и ощущение движения неуловимо напоминали летающий «пончик»! Но он не мог покинуть вагон. У него по плану были ещё две остановки, переход на другую станцию, а затем ещё четыре остановки. После чего он в общем потоке страшно спешащих людей выберется из-под земли на Центральный вокзал. Но до того момента придётся потерпеть ещё около получаса. Резкий лязг и вспышка девичьего смеха в конце вагона заставили его вздрогнуть. Его взгляд, бесконтрольно мечущийся от одного лица к другому, выдавал панику! А мелко дрожащие руки получалось контролировать через раз. Из-за чего, когда поезд замедлил свой ход перед очередной остановкой, юноша испуганно схватился за лямку чужой сумки и не смог «отлепиться»! Спасло одно — девушка в страшно узких джинсах и тонкой куртке, чью сумку он схватил, увлечённо читала бульварный роман и явно не собиралась выходить на этой станции. Подобных казусов с «прилипанием» у Питера не было ещё со времён средней школы, когда он только-только стал Человеком-пауком, и теперь такое было унизительным. Мысли рваными и разрозненными кусками плавали по его сознанию. И одна настойчивая раскалённой иглой жгла его сейчас — Если бы Стрэндж вновь предложил ему сбежать в Камартадж, он не раздумывая согласился бы. Но на Бликер Стрит он ничего не нашёл! Где всегда была массивная дубовая дверь, вход в храм, теперь была обычная современная, как и во всех торговых центрах, револьверная беспрерывно крутящаяся дверь, что вела в тот злосчастный магазин нижнего белья! Разочарование, в тот миг охватившее его, было столь ощутимым, что он чуть не осел на тротуар, но вовремя сообразив, что это привлечёт ненужное ему внимание, герой пошёл дальше по улице. А теперь, сжимая лямку сумки из поддельной кожи, Питер призывал себя сосредоточиться на подавлении разрастающемуся в его сердце страхе. Вопрос о пропаже храма вместе с Верховным магом был второстепенной проблемой, сейчас было куда важнее остаться незамеченным. Сделав два глубоких вдоха, он подумал о Баки. «Суета и паника выдают в первую очередь. Хочешь убежать далеко — беги быстро, хочешь спрятаться надёжно — заляг на дно» — извечно повторял Барнс, когда на него нападала неодолимая тяга поделиться обширным опытом с юным и навязанным ему правительством протеже. Правда тяга «делиться опытом» проявлялась у Зимнего солдата редко, от того Питер жадно впитывал каждое его слово. Сжав и разжав правую руку, юноша ощутил свободу. Вором теперь его точно не назовут, а то, что на ладони остались частички краски — это ерунда. Во избежание подобных эксцессов, Паркер обеими руками вцепился в декоративную пальму, и мыслями снова вернулся к солдату. Бак мог часами рассказывать о разнообразных способах маскировки, как грамотно избавляться от слежки. Но если речь заходила о Германии или смежных с ней темы, солдат быстро замыкался в себе. И Питеру приходилось мириться с непреодолимой стеной отчуждения, что по-прежнему была, и он был уверен, что будет между ними. Что касается бегства, у Сокола, как и у Зимнего солдата, был немалый опыт. Но делился Сэм им с крайней неохотой, ещё хуже, чем Бак. Порой новый капитан Америка агрессивно обрывал Паркера, когда тот норовил задать ему вопрос о том временном отрезке. Пауку потребовалось время, чтоб понять, что тут совершенно не причём их натянутые отношения. Просто Сэм не нашёл необходимых слов, чтоб пересказать события тех лет, которые он провёл с Наташей и Стивом, мотаясь с ними из одной страны в другую, перебираясь из одного дешёвого отеля в другой. Это было личным. Отчасти юноша понимал нового Капитана Америку. Ему, как и Уилсону, было тяжело говорить о Титане, о Таносе. Ему всё казалось, что никто не сможет понять того, что там произошло. Видимо, Сэм боялся того же самого. Из водоворота ненавязчивых мыслей Паркера беспардонно вырвал недовольный голос. Недоуменно переведя взгляд на грузную женщину, что вошла на двадцать третьем вместе с десятками прочих недовольных жизнью Нью-Йоркцев, надвинув на глаза безбожно яркую оранжевого цвета лыжную шапку, он устало переспросил: — Что, простите? — У меня сумки. Уступи, — пробасила женщина, зло сверкая глазами-бусинками на малиновом лице. Питер смерил напряжённым взглядом сначала её, а затем весь остальной, полностью забитый, без свободных мест, вагон. Усталость, сковывающая не хуже стальных перьев Стервятника, отозвалась в мышцах болью, но нацепив на лицо вежливую маску, Паркер уступил. Правда всё из-за той же непозволительной рассеянности он чуть не опрокинул пальму на засаленный пол вагона. — Праздник? — усаживаясь на сидение, беззлобно поинтересовалась грузная дама. Паркер, искривив губы в подобии улыбки, кивнул. — Я могу подержать, — слегка стушевалась женщина, заметив, с каким напряжением юноша стискивал обёртку горшка. — Вам не сложно? Я буду только рад! — с наигранным воодушевлением согласился он. Ему не было тяжело, ему было плевать. Это несчастное растение, добытое им как прикрытие, утомило его. «Но что не сделаешь для привлечения всеобщего внимания?» — горько усмехался Питер. Цепь рассуждений Паука была несколько странной, но не безосновательной. Как опытный борец с преступностью, он хорошо знал, как ведут себя преступники. Они прячутся. Пытаются затаиться и уйти на самое дно. Но в этом, как ни странно, и заключается их ошибка. Они ОЧЕНЬ стараются не привлекать к себе внимания, оттого у них никак не выходит влиться в толпу. А когда ты в безбожно яркой куртке рассекаешь по самой многолюдной улице, никому и в голову не придёт, что ты прячешься. Подобный приём он позаимствовал даже не из фильмов, а у мисс Романов. Она не только была самой известной в мире шпионкой, но и самой разыскиваемой. Но тем не менее, ей удавалось сохранить инкогнито, куда бы они со Стивом и Уилсоном не отправлялись. А всё потому, что она не пряталась. В этом и весь фокус — использовать ожидания людей против них самих же. В вагоне было душно, жарко и неприятно. Освободившейся рукой поправив воротник недешёвой лыжной куртки, он тяжело вздохнул. Купил куртку он, как и шапку с парой обуви, в первом попавшемся спортивном магазине на Манхеттене. Времени на сомнения и стенания о цене этих вещей у него не было, да и с Эдит он мог позволить себе купить весь тот магазин и яхту в придачу и всё равно бы бедняком не стал. Мистер Старк оставил ему весьма немало, и это не считая того, что теперь он держатель двадцати процентов акций Старк Индастриз! Что означало, что в будущем он непременно займёт должность в управлении компании. Питер хотел бы сказать, что был рад узнать об этом. Но это было не так. Узнал он о своём наследстве, как и все, из Дейли Бьюгл. Тогда разгорелся страшный скандал, что был лишь одним из многих, потрепавших нервы юного Мстителя. Питер догадывался, что в сокрытии наследства Старка был замешан госсекретарь Росс, оттого и не мог спокойно относиться к завещанному. Он не исключал возможности, что Таддеус Росс просто приберегал это как один из рычагов давления. Ведь если нельзя надавить, можно попробовать купить. Стиснув зубы, Паук старательно игнорировал лязг металла и окружающих его людей. После панической атаки не так уж и легко было расслабиться в металлической коробке, что катится сквозь мрак под многомиллионным Нью-Йорком. Питер сейчас отдал бы пять процентов своих акций за возможность забиться в угол на крыше одной из высоток. Но он не мог останавливаться, да и терзающие его мысли-сомнения на ходу одолевали не так рьяно. Выловив в соседнем вагоне спортсмена в зелёной, как и у него "вырви-глаз" куртке, что качался подобно маятнику из стороны в сторону, герой осознал, что должен выйти на следующей станции. Это было несколько не по плану, но зато это был неплохой способ запутать следы ещё больше. «Спонтанность — это ключ к победе» — как-то раз упоминал Уилсон. Хотя, может, он этого и не говорил в действительности, но юноша уже успел убедить себя, что так оно и было. Поезд замедлил своё движение и, когда он окончательно остановился с бьющим по ушам отвратительным визгом, Паркер выскочил из вагона вслед за таким же, как и он, зелёным пятном. Оклик женщины, которой он презентовал пальму, Питер проигнорировал. За спортсменом он не последовал и, сделав несколько кругов по платформе, вернулся на прежнее место, где остался ждать следующего поезда. Рука сама на автомате потянулась к Эдит. В кармане куртки он сжал остывшие очки, но так и не решился достать их. Он не знал может ли ей доверять. (Поэтому Паук решил использовать Эдит только в критическом случае). В целом, Питер не был уверен, что может доверять и себе. Чутьё молчало, но это не исключало опасности. Подобное молчание вполне могло означать, что Бек научился обходить его «чуйку». Поэтому, как бы сильно ему сейчас не хотелось покинуть мрачную обитель метрополитена, он не мог. И как бы сильно он не нуждался в совете Эдит, использовать её он не мог. Вынув руку из кармана намеренно расслабленно и небрежно, Питер в сотый раз оглядел станцию. В подземке на Манхеттене он бывал не часто, поэтому решил использовать возможность запечатлеть её в сознании по максимуму. Повсюду, слева и справа от него были люди. Одержимые Нью-Йоркской суетой и собственными важными рутинными мелочами, они ни на что не обращали внимание. Кто-то молча вглядывался в собственный смартфон, кто-то бегло листал книгу, а кто-то разговаривал по телефону. Стайка чрезмерно накрашенных старшеклассниц, что были позади него, активно что-то обсуждали и смеялись. Говорили они, как казалось Питеру, не по существу. О каких-то парнях и какой-то новенькой учительнице, что перевели к ним в конце семестра. Чуть поодаль от них был старичок. Он странно покачивался, кривил лицо и тут же вслед за гримасой улыбался. Было похоже, что он уже успел где-то перехватить стаканчик пива, возможно, не один. А люди всё прибавлялись и прибавлялись. Нестройными потоками спускались по эскалаторам и заполоняли с каждой секундой уменьшающееся пространство станции. С появлением паутины Паркер стал ненавидеть метро! Ведь как можно хотеть передвигаться наземным и подземным транспортом, когда в твоём распоряжение небо? Нервничая всё сильнее, он уже начинал жалеть о своей выходке. «Надо было не бросать пальму» — досадливо закусывая губу, подумал он. Но тут внезапный возглас слева вызвал острый всплеск паники: — Ты видел то чумовое видео с Пауком? — ДА! На физике посмотрел. Он там прям крут! — живо отозвался один из них. Питер затаил дыхание. Двое школьников, которые, как и он, ждали поезда, жестикулировали и громче положенного обсуждали видеоролик, где Человек-паук сражался с каким-то очередным из многих чудищ. — Жаль, что финал так и не залили, — удручённо закивали оба. Оцепеневший Паркер пытался вспомнить, когда это в последний раз обыватели считали его «крутым», и когда это он сражался с чудищем (Конфликт с Россом он в расчёт не брал). Герой столь глубоко погрузился в себя, что очнулся, когда двое школьников, вместе с людским потоком затащили его в вагон. Странным образом он не ощутил паники, да и не достатка кислорода не почувствовал. Но и радости из-за реплики одного из мальчишек он также не ощутил, вместо неё была настороженность. И убедив самого себя, что ребята имели ввиду что-то другое, Питер стал считать станции до необходимого ему перехода.***
«Человек-паук и Зловещая шестёрка! Полный перечень побед героя. Судьба злодеев. Читайте: третья и шестая страницы». «Тони Старк - миротворец? Герой вернулся в ряды Мстителей?». «Капитан Америка: эксклюзивное интервью о миссии в Ваканде». Питер читал заголовки газет и журналов и никак не мог сообразить, на что же он в действительности смотрит. Вытянув из кармана Эдит, он нацепил очки на глаза, и взяв глянцевый журнал, на котором был изображён ухмыляющийся Тони Старк, спросил: — Эдит, что это? — Это Newsweek. Был основан в тысяча девятьсот тридцать третьем году бывшим редактором «Тайм» Томасом Мартином… — без промедления отозвалась ИИ. — Я понял, что это «Newsweek», — огрызнулся юноша, раскрыв журнал на главном развороте, посвящённый миллиардеру. — Он настоящий? — стиснув зубы, напряжённо спросил он. — Это не иллюзия, Питер, — также спокойно отозвалась Эдит. Но и без ответа ИИ, сжимая в пальцах страницы, он ощущал их реальность. Но буквы, складывающиеся в слова, а слова, складывающиеся в статьи, не внушали доверия. — Это тебе не читальня, парень! Покупай или проваливай! — рыкнул на юного Мстителя озлобленный продавец киоска. Озадаченный Паркер грубость обиженного жизнью человека проигнорировал. — Это свежий номер? — спросил он. Продавец, зло отчеканив короткое «конечно свежий», снова промычал о том, что он не библиотекарь. Питер молча сунул ему в руки сотню баксов, а когда тот попытался заикнуться о её подлинности, юноша накинул сверху ещё одну. Также молча схватив с прилавка ряд смущающих его газет и журналов, двинулся прочь. На этот закуток с газетами Паук наткнулся совершенно случайно, когда искал по указателям зал ожидания. Прибыв на вокзал, он немедля двинулся к кассам. Купив один билет до Торонто, он купил ещё один до Сан-Франциско, но уже на другой кассе. И у него оставалось около сорока минут до первого поезда и более двадцати до второго. На самом деле, ни на один из них по-настоящему садиться он не собирался, то был очередной отвлекающий манёвр. Его план состоял в том, чтоб пробраться на третий поезд, что идёт через окраину Бронкса и захватывает окраину Куинса, а там выбраться и добраться до Мэй. Конечно, этот план был не без изъянов, но это лучшее, на что он мог рассчитывать без паутины и костюма. Выловив в зале ожидания в самом дальнем углу пустое место, он двинулся в его сторону, но занять так и не успел. Выловив ещё одно место, но уже в центральной части, между старичком в хорошем костюме и молодой женщиной в строгих очках, Питер без желания двинулся туда. Газеты и журналы неприятно жгли пальцы. Вежливо поинтересовавшись, может ли он присесть, и получив не менее вежливое согласие со стороны обоих, Питер, бросив себе под ноги эту злосчастную стопку макулатуры за двести баксов и расстегнув раздражавшую его куртку, опустился на жёсткое сидение. Он некоторое время пялился на обложку «Newsweek». Тони Старк всё ещё ухмылялся с неё так странно и живо, как будто это всё на самом деле. Поборов нерешительность, Паркер быстро схватил журнал и раскрыл его на первой странице. Там, как и полагалось для журнала, фотографии миллиардера перебивались гармонично за скомпонованным текстом. Статья с громким названием «Тони Старк - миротворец?» сообщала о недавних событиях на ближнем востоке, где бывший герой Железный человек с участием Короля Ваканды урегулировал давно назревавший конфликт. В статье также отмечалось, что сложная ситуация была улажена мирно, без применения силы. Питер вглядывался в идеалистические пейзажи на фотографиях, но в один миг, снова наткнувшись на изображения покойного наставника, резко закрыл журнал, так и не осилив и половины хвалебной оды Тони Старку. Быстро схватив журнал, где с главной страницы автор обещал рассказать всё о победах Человека-паука, Питер с язвительным смешком раскрыл его на середине. Там рассказывалось о неком учёном, об Отто Гюнтере Октавиусе, прозвище которого было до банальности смешным — Доктор Осьминог. Но больше четырёх разумных щупальцев-механизмов доктора юношу поразило иное, а именно то, что автор статьи не имеет ни малейшего понятия о том, кто скрывается под маской Человека-паука. Также автор статьи подметил интересную деталь, что Мстителем «Дружелюбный сосед» официально стал только два года назад, именно тогда, когда Железный человек объявил миру о своей отставке. — Эдит, — севшим голосом обратился парень к ИИ. — Да, Питер? — Найди мне всё на Джозефа Робертсона, — попросил Питер. Он знал, что его просьба бессмысленна, что личность репортёра не имеет никакого значения, но это было хоть какой-то альтернативой бездействию. Уж слишком долго он просто плыл по течению. Пролистав ещё две газеты и осилив только половину журнала о Стиве Роджерсе, он стянул очки. Устало откинувшись на спинку жёсткой лавки и прикрыв не надолго глаза, Питеру всё-таки удалось подавить неуместный порыв заскулить. Наблюдая, как солнечные лучи плавно переходят от одной балки к другой, как играют с застеклённой поверхностью потолка, герой постепенно успокаивался. Но силы, что ничтожными остатками плескались в его теле, окончательно иссякли. Ему было пора идти, но герой не мог сдвинуться с места. Он не мог сдвинуться даже вне пространства, не мог преодолеть ментальный тупик, куда его загнала окружающая реальность. Глубоко внутри он знал ответ на вопрос, что не так с этим миром, но ожог от лжи Бека был всё ещё силён, и Питер не хотел спешить с выводами. Особенно когда ему казалось, что и так всё кристально ясно. Опустив взгляд с застеклённого и умиротворяющего потолка на громко капризничающего мальчишку, который упирался и не хотел идти в двух проходах от него. Была ли у мальца адекватная причина не хотеть сесть на поезд, что отвезёт его с родителями домой или к родственникам? Навряд ли. Но плакса продолжал упираться и никак не поддавался на уговоры отца, из-за чего последнему приходилось тащить пятилетнего нарушителя всеобщего спокойствия в сторону нужной платформы. Эта сцена всколыхнула ранние воспоминания, и Питеру действительно в тот миг, пока мальчишка и его отец не скрылись за углом, показалось, что подобный эпизод имел место быть в его раннем детстве. А эта мысль в свою очередь натолкнула Паркера на воспоминания о дяде Бене. Лжёт всякий, кто заявляет, что страшен только первый прыжок. Всё это - откровенная чушь. Прыгая впервые, срываясь вниз с высотки в бездну, Питер не осознавал всего. Оттого первый прыжок для него хоть и был непростым, но страшным не был. В первый раз он сдерживал приступы истерического смеха, от факта, что он сейчас вот подойдёт к краю и спрыгнет. Но всё обошлось. Первый полёт прошёл великолепно! Та свобода и ощущение собственной силы воодушевляли. Но отчего-то бездна за крышей сразу привлекательнее от этого не стала. Во-второй раз было хуже. Он трясся с головы до ног! Сердце в груди стучало, как подстреленная птица! Паркер всё ещё хорошо помнил то мерзкое чувство, что отгоняло его прочь от края. Тот животный страх, приковывающий миллионы людей к земле и заставляющий их страшиться полётов на самолётах и открытых лифтов. И то чувство Питер мог сравнить только с ощущением потери дяди. Пустота от утраты оглушила и парализовала, как и первые мгновения свободного падения. Терять Бена было больно. Отчасти страшно и неприятно. Но Питер старался быть сильным ради Мэй. Ведь он лишился дяди, а она потеряла любовь всей своей жизни, свою опору и поддержку. Так что, с первой полноценной потерей Паркер справился сносно. Он в полной мере не примирился с нею, но научился жить в мире без Бена, как и научился летать на паутине. А со смертью Старка произошло иное — его паутина оборвалась. Он рухнул вниз и падал до сих пор… На освободившееся по правую руку от Паркера сидение опустился человек. Он будничным тоном, словно они договаривались о встрече, вместо приветствия проговорил: — Прости за задержку, Пит. Пришлось сделать крюк. У Делмара, представляешь, не было сдачи с сотни! — воскликнул Клинт Бартон, оправляя ворот чёрной, самой обычной и крайне неприметной куртки. Не было никаких сомнений, что это был Соколиный глаз. Углубившиеся морщины и лёгкая седина в волосах никак не сказались на герое, подвижная мимика и острый взор по-прежнему были при нём. — Делмар? — внезапно охрипшим голосом переспросил Паркер. Помнится, владелец закусочной не пережил те пять лет после щелчка Таноса. Его сын, когда Питер спросил его о мистере Делмаре, проговорился, что тот не справился с одиночеством и тоской по исчезнувшим близким. — Он самый, — кивнул Мститель. И вручив юноше всё ещё горячий сэндвич, развернул свой и откусил кусок. — Думал по-быстрому забежать к нему. Порадовать тебя сэндвичем, да только время потратил, — пожаловался он. Паркер хотел было спросить, как же его выследили, но передумал. В голове всплыло одно нравоучение Барнса, смысл которого дошёл до него только сейчас. «— Что означает, если кто-то за тобой гонится очень медленно? — спросил его как-то Баки в краткий перерыв между изнурительными тренировками. — И что же? — легкомысленно отозвался он тогда, яростно пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Это означает, что они знают где ты и знают где ты будешь. Оттого у них и нет причин преследовать тебя, — просто кивнул солдат». Последнее юноша озвучил вслух. На что Бартон, кивнув согласился, что они его и не теряли. — Да и как мы могли потерять своего сокомандника?» — бодро воскликнул Соколиный глаз. Питера задел и одновременно смутил этот ответ. Скривив рот в подобии улыбки, так и не развернув сэндвич, он обратился к герою: — Мистер Бартон… — Дружок, мы уже как шесть лет на ТЫ! — подавившись, закашлялся лучник. — Да мои дети любят тебя больше, чем меня! Особенно Лайла. Вечно о тебе спрашивает, — живо отозвался он, а затем, встретившись с недоумённым взглядом юноши, добавил: — Только ты ей не говори, что я тебе это рассказал. А то она снова объявит мне бойкот и будет разговаривать со мной только через Лору… «Кто такая Лайла?» — хотел было спросить Питер, но осёкся. Бартон продолжал также увлечённо вещать о недавнем бойкоте своей дочери, когда Паркер резко севшим голосом оборвал его. — Мистер Бартон, — вопреки разглагольствованиям Соколиного глаза, обратился к нему Питер хриплым шёпотом. — Что произошло двадцать третьего апреля две тысячи восемнадцатого года? Он ощутил страшную необходимость задать именно этот элементарный вопрос. Соколиный глаз, вмиг утративший напускную беззаботность, вглядываясь в напряжённое лицо юноши, растянул губы в улыбке, но не насмешливой, а нейтральной. Словно та извечно натянутая на его лицо улыбка, как маска, давала ему время в минуты крайней растерянности. — Двадцать третьего? Если мне не изменяет моя старческая память, то в две тысячи восемнадцатом не произошло ничего грандиозного. Если, конечно, не считать свадьбу Старка и мисс Поттс, — уже с весёлой усмешкой кивнул он. — Это было пышное празднество. Грандиозное! В стиле Тони, конечно. Но как по мне, это был вульгарный цирк, — смеясь, добавил он. Питер часто задышал. Ответ, что дал ему Клинт был неверным. Но пугало юношу иное, в его мире не было того, кто не мог ответить на этот элементарный вопрос. Каждый, от мала до велика, знал, что двадцать третьего апреля Великий титан Танос уничтожил половину Вселенной. Обратил в прах. Низвёл до атомов. А Клинт Бартон, Ветеран среди Мстителей и герой Финальной битвы, дал ему неверный ответ на простой вопрос! — Мистер Бартон, что произошло второго августа год и четыре месяца назад? Соколиный глаз долгое время молчал. Он не торопился с ответом, а Пит внутри, напряжённый, как струна, пребывал в агонии. Где-то глубоко внутри он знал, что не получит такой необходимый ответ. Это пугало, но вместе с тем он ощущал иррациональную, ненормальную радость. Из-за чего он уже с трудом сдерживал рвущийся наружу смех. — Пит, что произошло? — напряжённее и тише прежнего спросил герой. Его голос, лишённый наигранной беззаботности, прозвучал как отрезвляющий удар по лицу. Паркер в один миг утратил желание рассмеяться и также как и герой напряжённо замер. Юноша отчаянно вглядывался в обеспокоенные глаза Бартона, в которых не было отпечатка сотни убийств, и понимал, что сложись обстоятельства иначе, они действительно могли бы стать друзьями. И он, Питер, действительно мог бы стать частым гостем у Бартонов дома. Но пришёл Великий титан Танос и всё это обратилось в прах. Хриплый стон, полу-рык вырвался сам собой. Острая боль в груди согнула его пополам и только когда широкая ладонь лучника коснулась его плеча, Паук ощутил как его бьёт крупная дрожь. Он не замер и не завис, он по-прежнему падал куда-то в бездну.