OutLand

«Есть такая теория: Вселенная и время бесконечны, значит, любое событие неизбежно, даже невозможное».

Истинное лицо человека обнажается, когда он, совершенно неподготовленный, оказывается на отшибе собственной зоны комфорта. Той уютной и привычной среды, из которой крайне легко выпасть в современном мире. Будь то пролитая на ноутбук с полугодовым отчётом чашка кофе, пробитая посреди часа пика покрышка или забытый на парковой скамейке телефон, и многое другое, что случается не вовремя и как будто намеренно. Порой эти мелочи бьют куда больнее, чем действительно страшные события. Ведь подобные рутинные проблемы случаются довольно часто, а значит они нам хорошо знакомы и их мы в состоянии осмыслить. Но такое не менее редкое явление как смерть, почему-то воспринимается как нечто вопиющее. Хотя каждый день погибших и умерших естественной смертью в мире не меньше, чем сдутых покрышек на автострадах Америки. Забавно также то, что в некоторые моменты рутинные проблемы пугают нас чуть ли не сильнее, чем собственная смерть. А всё из-за того, что эти досадные стечения обстоятельств воспринимаются нами куда реальнее, чем невнятная перспектива навсегда исчезнуть из этого мира. Но когда смерть непрошеным гостем заявляется в наш дом, общество куда охотнее учит справляться даже не с этим, а с более понятными ему неурядицами. Такими, например, как школьные издевательства. В жизни юного Паркера тем самым «представителем общества» был дядя Бен. Он нередко на жалобы племянника отвечал просто: «Будь выше этого, Пит. Они не стоят твоего внимания» или «Им совсем скоро надоест». Питер никогда не был ни плаксой, ни трусом. Его всегда дразнили иначе: «дохляк», «зубрила», «ботаник» и только с появлением Флеша — «Пенис Паркер». Смутно понимая значения дядиных слов, юноша с трудом сдерживал себя, чтоб не оскорблять обидчиков в ответ. Он всё ждал и ждал того обещанного дядей момента, когда его перестанут задевать. Этим самым переломным моментом и стал укус радиоактивного паука, а терпение задир в итоге оказалось совершенно ни причём. Но «Пенис Паркер», самое обидное прозвище, неизменно преследующее его, держалось ещё долго. До тех пор, пока весь мир не узнал, кто же скрывается под маской Человека-паука. На смену унизительному оскорблению пришли иные. Самым ужасным было: «Убийца». И выходило так, что Питер Паркер, как воспитанный и порядочный человек, молча сносивший оскорбления, дождался лишь того, что старые прозвища перестали его задевать. Но невыносимее осознания того, что почти весь мир уверен в том, что он убил Мистерио, было то, что подобного молчаливого терпения и понимания от него ждут и в отношении смерти Тони Старка. Он не раз слышал, как Хеппи или Пеппер говорили Морган, что она должна гордиться своим отцом. Ведь он спас половину Вселенной и их в том числе. Но шестилетней девочке сложно было это понять. Этот, полный трагичного пафоса, ответ никак не объяснял ей того, почему папа бросил её. И Питер тоже этого в действительности не понимал. На похоронах ему говорили нечто похожее. Что он должен быть благодарен, что Железный Человек спас его. И он действительно был убеждён, что был благодарен. Благодарен наставнику не столько за себя, сколько за Мэй, за Неда и ЭмДжей. Так же, за возможность сделать для мира что-то хорошее, сделать его лучше. Но затем объявился Бек. А после этого Паркер уже нередко ловил себя на мысли, что не может принять такой победы. Что Мстители, а особенно Морган, заплатили слишком несправедливую цену. «Было бы ради чего» — созерцая сотни собственных изображений и статей, где вместе с его именем (именем убийцы) нередко мелькало имя Старка. Словно мир, как собака, реагирующая на громкий оклик, уже и забыл кому должен быть благодарен за второй шанс. Та боль, что Питер ощущал от смерти Тони Старка, смешавшись с чувством вины, не стала слабее. А из-за уродливых, лживых и страшных иллюзий Бека стала только ядовитей. Мистерио знал, что Питер отдаст ему Эдит, как и знал куда бить. И теперь, созерцая очередное, как он думал, безумное и жестокое творение мастера иллюзий, юный герой переживал агонию. Непроизвольный, резкий хрип-стон вырвался из его груди, как призыв о помощи. Из-за чего ЛжеСтарк снова сделал решительный шаг в его сторону. Питер, страшно хрипя, замотал головой: «Нет. Не надо». Он на инстинктивном уровне опасался, что эти лжегерои нарушат его личное пространство, а за этим последует боль. «Бек жив» — вспышкой в голове озарился ответ Эдит. И такие мысли, как «Это невозможно. Фьюри подтвердил его смерть» — не имели ни значения, ни силы. Был лишь страх. Всепоглощающий ужас. Боль, сдавливающая грудную клетку, на их фоне ощущалась эфемерной. Питеру действительно казалось, что он умирает. Задыхаясь, с широко распахнутыми глазами он продолжал вглядываться в героев, не веря, что они перед ним. Стащив с лица очки, он взглянул на героев своими глазами, но те по-прежнему были на месте. Их лица были как никогда чёткими, более вещественными. Помимо этого Питер видел абсолютно всё, видел, как за окном утренний Нью-Йорк начинает жить своей суетливой жизнью. Видел, как деформируется из-за распределения света блик на любимой кружке Сокола. Он даже различал пугающе глубокую и такую неуместную складку на лбу капитана Роджерса, плотно сжатые в тонкую полоску губы Романов, и беспомощно распахнутые, и испуганные, как у ребёнка, глаза Железного Человека. Видел всё так чётко, будто это было на самом деле. Паркер жаждал отключиться, но бурлящая в венах кровь и вместе с ней распространяющийся ужас не позволяли этого сделать. Чутьё предупреждало об опасности, но только потому что он сам испытывал страх. Он не видел изъянов и не чувствовал их. Но инстинкт самосохранения требовал бежать, спасаться, скрыться от того, что всё было слишком реально. И это сводило с ума. Но больше всего Питер не хотел видеть, как страшно бледный и напуганный ЛжеСтарк, безуспешно вырываясь из внезапного захвата капитана Роджерса, пытается добраться до него. Чтобы сделать что? Обнять? Утешить? Или убить? Последнее заставило Паркера вжаться в стену позади себя сильнее, в ушах всё ещё грохотало собственное разрывающееся от страха сердце. Он не слышал, а лишь видел, как лжегерои переговариваются, открывая рты. Как гримасничают, пытаясь прийти к какому-бы то ни было решению, словно в каком-то драматично-комичном спектакле. Романов, самая спокойная из собравшихся, медленно и уверенно приблизилась к Пауку, но не предприняла попыток коснуться его. Она тихо позвала его по имени, чтоб он обратил на неё внимание. И Питер резко, как ужаленный, обернулся. Он разглядывал её, впитывал в себя каждую черту её лица и не находил не соответствий. Она была точь-в-точь как реальная Чёрная Вдова. Взгляд, как и тогда в аэропорту, сосредоточенный, цепкий и проницательный. С той лишь разницей, что теперь она смотрела на него с долей мягкого беспокойства, так, будто ей не всё равно, что с ним. — Всё в порядке, — мягко улыбнулась она. — Это мы, — добавила она. Не заметив со стороны Паука положительной реакции, шпионка мягче прежнего, но крайне серьёзно проговорила: — Всё хорошо, Питер. Мы не причиним тебе вреда. Она медленно протянула руку, собираясь коснуться его плеча. Из-за внезапно сократившегося между ними расстояния Паркер сильнее прежнего запаниковал. И на последнем издыхании, позвал: — Сэм. Это вырвалось необдуманно и резко. Лицо Наташи превратилось в удивлённую маску. И всё тем же слабым голосом Питер позвал солдата вновь. Он продолжал звать его до тех пор, пока красивое лицо Вдовы не заменило недоуменное, но уверенное в собственных возможностях лицо Сокола. Свои отношения с Сэмом Уилсоном Питер не назвал бы стабильными, скорее, они были натянутыми. Бывший военный не мог в полной мере принять его, как он утверждал, инфантильной тяги к авантюрам. Всегда жёстко пресекал его «идеи», запрещал покидать башню, и ни в коем случае (в отличии от подполковника Роуди) не потакал ему. Но Паук всегда знал, что Уилсон ни за что не бросит его в беде. Возможно, именно это и заставило его, не рассчитывая силы, вцепиться в предплечье героя. — Полегче, парень, — спокойно, на сколько позволяла болезненная хватка, проговорил солдат. Паркер, не обращая внимание на страдание героя, лишь сильнее сжал его руку. Юноша вяло заговорил, неся какой-то даже ему самому неясный бред, а Уилсон, спокойно и как никогда мягко, без растерянности и оглядки на прочих героев, касаясь его плеча, уверенно заверял, что всё будет хорошо и что они со всем разберутся. Только для начала необходимо успокоиться, иначе приступ не пройдёт быстро. На все заверения бывшего солдата юноша, плотно сжимая челюсти, мотал головой. Он с трудом сдерживал жалобный скулёж. После стольких месяцев отчуждения и травли со стороны общественности он был уверен, что ничего хорошего уже произойти не может. Питер резко замер, ведь он только сейчас ощутил, что рука на его плече по-человечески тёплая. Он хотел было отшатнуться, но Сэм был его связующей с реальностью нитью, по крайней мере, так хотелось думать его измученному сознанию. И он, сам не понимая до конца зачем, кивком указывая на героев, хриплым голосом растерянно спросил: — Почему они здесь? Новый Капитан Америка, быстро оглянувшись на остальных, на замершего в оцепенении бледного Старка, на хмурую Наташу и настороженного Стива, снова взглянул на Питера и ничего не ответил. Его взгляд отражал ту же растерянность, что и растерянность остальных. Эта тень сомнения, заставила юношу осознать ошибочность вопроса, точнее само допущение того, что это происходит в действительности. И он холодно спросил иное: — Это по-твоему смешно? — Что? — не понял Уилсон. — И как долго ты это планировал, Бек? С Лондона? — зло ощетинился Паркер, сдавливая предплечье лжесолдата сильнее прежнего. Болезненный стон Сокола прозвучал одновременно с ошеломлённым возгласом лжеРоджерса: — О чём ты, Питер? — Ты, видимо, наслаждался каждой статьёй Джеймсона? Верно, Бек? — прошипел юноша, не замечая ничего вокруг, и глядя исключительно в искривлённое от боли лицо лжеУилсона. Охватившая Питера ярость была продиктована инстинктами. Они требовали от него моментальной реакции. Агрессивной атаки. Всё, лишь бы избежать того мучительного калейдоскопа жестоких иллюзий. «Если бы ты был настоящим героем, то Тони Старк был бы жив!» — всплыла в затуманенном страхом сознании насмешливая фраза Мистерио. — Давай же! — отчаянно и зло прорычал Питер  — Покажи своё лицо! Он сжал предплечье героя, но ожидаемого хруста не раздалось. Резкий удар слева, заставил его разжать хватку прежде, чем это произошло. — Да что с тобой такое, Пит? — непривычно живо воскликнул Барнс. Наташа, помогающая Уилсону подняться, оглядывала юношу без тёплого участия, а с холодным сосредоточением. — Хорошая попытка, Бэк! Но с меня хватит! Я больше не куплюсь на это! — оглядывая застывших в болезненном напряжении ЛжеМстителей, со злой усталостью в голосе протянул Паркер. Он не хотел смотреть на лжеСтарка, но взгляд помимо воли с крайней частотой возвращался к нему. Тот был сильнее прочих растерян, его лицо выражало крайнюю степень обеспокоенности, а глубокая складка над переносицей сообщала о напряжённом мыслительном процессе. Паркер болезненно поморщился и хотел было отвернуться от лженаставника, но в последний миг их взгляды встретились. Паука обдало волной острых, как иглы, мурашек. Это было не чутьё, а предчувствие, что возникает за миллисекунду до катастрофы. — Кто ты? — спросил Тони Старк. Питер, на мгновение забывший как дышать, казалось, впервые за всё это время по-настоящему услышавший голос лжеСтарка, ощутил, как земля уходит из-под ног. Это был он. Не смодифицированная и хорошо оцифрованная запись голоса героя. И не иллюзия его голоса. Это действительно был Железный человек. Так и не дожидаясь ответа, миллиардер обратился к ИИ: — Пятница, кто это? — Это Питер Паркер, сэр. — Нет, — хмуро гладя на Паука, качнул головой Железный Человек, — Ты ошиблась. Это не он. Питер, охваченный неуместным приступом болезненной тоски, обвёл взглядом героев, что неотрывно следили за ним. Его дыхание снова сбилось, но не от ярости или ужаса, а от искреннего непонимания. — Это не взаправду… — жалобно протянул он. Сомнения, страшные и болезненные, закрались в его душу. Но его наставника никак не могло здесь быть, ведь он мёртв. Он собственными глазами видел его смерть! Капитана и Вдовы также не должно было быть здесь. Питер хмурился, пытаясь разглядеть за этой пугающе чёткой картинкой дронов и Бека, но он по-прежнему ничего не ощущал. — Вас здесь нет! — замотав головой, отчаянно воскликнул он. — Кто ты? — снова спросил Железный человек. Его лицо теперь не выражало растерянность. Брови были сведены, глубокая складка и плотно сжатые губы выдавали крайнюю степень напряжения. — Где Питер? — ужасно твёрдым голосом спросил он. А Паркер игнорируя вопрос, снова озвучил свою отчаянную мысль: — Вас не должно быть здесь! Воцарившаяся тишина была звонкой, почти оглушительной, единственное, что было различимо в ней, так это через равные промежутки времени ниспадающую с крана каплю воды. — Пятница, протокол одиннадцать. Проникновение, — как приговор озвучил Железный человек неясную Паркеру формулировку. — Тони! — воскликнул Роджерс, хмуро сведя брови. Тем самым выражая крайнюю степень несогласия, что явно не пришлось по душе миллиардеру. — Нет времени на разглагольствования, Кэп, — ощетинился тот. Питер наблюдал всё словно в замедленной съемке. Он подметил, как Вдова ненавязчиво двинулась в сторону дивана, как Зимний солдат, готовясь к внезапной атаке, выставил ведущую ногу вперёд, как Уилсон отступил. Они были уверены, что он нападёт, но Паркер был уверен в обратном. Резко вскочив, оторвавшись от пола, Паук оказался на потолке. Гонимый страхом и разъедающими душу противоречиями, он бросился прочь. Осколки, приставшие к его одежде, градом посыпались с потолка. И, совершив отчаянный рывок, он мгновенно оказался в коридоре. Питер мчался туда, где, как ему казалось, был выход. Но он метался бездумно. Стена, потолок, дверь — всё мелькало в бешеном калейдоскопе серых пятен, острые и яркие квадраты окон, прозрачные стёкла, непреодолимая преграда на пути к свободе. С каждым мгновением усиливающийся страх, что он так и не вырвется из этой западни, поглощал всё вокруг. Лабиринт из некогда родных стен башни представлялся бесконечным, выматывающим и злым. В отчаяннее свернув дважды налево, оказавшись на развилке, Паркер на мгновение замер. В конце коридора был свет. Это был солнечный квадрат, окно — его выход. Почему именно оно? Юноша не знал. Как всегда бывало в экстренных ситуациях, чутьё подталкивало его и он следовал его указаниям. Остаточной энергии его костюма должно было хватить на одну единственную трещину в стекле, а всё остальное сделает его паучья сила. Последний рывок и он будет на свободе. Эта мысль дарила мнимое облегчение. Питер был уже у самого окна, он уже вытянул руку вперёд, готовый сделать меткий выстрел, когда его внезапно сбили с ног. Это был Зимний солдат. Он вылетел из смежного коридора, который, измученный переживаниями, юноша не заметил. Быстро и на автомате лягнув нападавшего ногой, Паук вывернулся из захвата. Отскочив от стены и используя этот рывок как усиление, он сумел повалить солдата на пол. Это был реальный бой, но Питер, тренировавшийся с Барнсом довольно часто, знал, что сейчас этот новый перед ним солдат по какой-то причине сдерживается. Не бьёт в полную силу и отчего-то медлит. Или же помощники Мистерио плохо проделали свою работу и не смогли в полной мере продумать и визуализировать манеру ведения боя Зимнего солдата. — Мы не причиним тебе вреда, — часто дыша, твёрдо проговорил солдат. И эта реплика сбила Паркера с толку, даже не тем как она была произнесена, а скорее тем, что её произнёс лжеБарнс. Подобное было вероятнее услышать от Роджерса, чем от Зимнего солдата. Затравленно усмехнувшись словам лжеБаки, Питер снова бросил взгляд на квадрат окна. Ему было плевать на заверения героя, он просто хотел выйти отсюда. Сбежать куда угодно, лишь бы не находиться в склепе с призраками важных для него людей. — Мстители больше не воюют со Ск… — одним точным ударом в челюсть Паркер не дал Барнсу договорить. Совершив очередной рывок, вскочив на стену, в надежде таким образом обойти солдата, Питер проиграл. Как оказалось, лжеБарнс был хорошо осведомлён о приёмах Человека-паука и о его манере скрываться на стенах и потолке. Пространства для манёвра в узком промежутке коридора не было, паутину юноша берёг для экстренных ситуаций, так как её было крайне мало (всему виной Росс). Осадив резким и быстрым ударом ноги Баки по голени, Питер выиграл себе мгновение свободы, этого вполне хватило бы чтоб прицелиться и чётким выстрелом нарушить цельность стекла. Но быстро среагировавший Зимний солдат, вывернувший руку юноши, помешал ему прицелиться, из-за чего выстрел вышел смазанным. Теперь с одного удара его не разбить. Сдавленно выругавшись, Питер, раздосадованный промахом и на мгновение утративший контроль над ситуацией, оказался в руках Зимнего солдата. Барнс применил излюбленный им удушающий захват. Ощутив острую нехватку кислорода, Паркер, как и учил его Баки, прихватил за локоть металлическую руку и попытался сдвинуть локтевой сгиб, чтоб избавиться от давления на сонную артерию. Это вышло криво и нелепо, но юноша, не оставляя попыток вырваться, ухватился за ворот светлой рубашки. Но солдат, распознавший намерения Паука, пресёк всё в одно мгновение, впечатав того в стекло. Привкус собственной крови отрезвил юношу. Быстро вскинув ногу, он оттолкнулся от стекла, но ожидавший этого Зимний солдат лишь пошатнулся. И Питер, понимая, что это не поможет, отчаянно прохрипел: — Прошу, Бак. — сдавленный хрип — Отпусти. Солдат, опешивший от неприкрытого отчаяния и мольбы в голосе мальчишки, замер. Эта заминка позволила юноше совершить очередной рывок к свободе. Он сделал ложный выпад, затем подсечку, но ему не хватило скорости, реакция солдата была моментальной. Баки, словно издеваясь зло усмехнулся: — Ты меня не проведёшь. Ты не он. И я не могу отпустить тебя, — в итоге странно дрогнувшим голосом закончил мужчина. Питер, продолжавший предпринимать попытки вырваться, был на грани. Воздуха катастрофически не хватало. Лёгкие жгло. Мир - смазанное и некрасивое пятно, в один миг поблёк. А затем, переливаясь яркими всполохами цветных пятен, начал съёживаться в одну мутную точку. И как только всё норовило угаснуть окончательно, юноша ощутил болезненную свободу. Хватаясь за горло, Питер начинал ощущать незримое давление стен и потолка, он словно снова погружался на дно колодца собственных кошмаров. Вот он наблюдает за покойным наставником, а сейчас вот захлёбывается, запутавшись в собственном парашюте. А сейчас он действительно с секунды на секунду ожидал, что здание рухнет прямиком на него и на этот раз он точно умрёт. Бросив быстрый взгляд на внезапно сжалившегося над ним солдата, Паркер услышал его растерянный возглас: — Ты не Скрулл. Сплюнув кровь и желчь, юноша мотнул головой: — Кто? А лжеМститель, глядя на его кровь, снова выдохнул непонятное ему слово: — Скрулл. — Баки, — окликнул солдата женский голос. Это была Чёрная вдова, она быстро приближалась с зажатым в руке пистолетом. Зимний солдат, шагнув между шпионкой и Паркером, быстро и глухо проговорил: — Старк ошибся. Он не Скрулл. Но шпионка, проигнорировав слова сокомандника, вскинула руку с пистолетом. Три громких выстрела сотрясли спёртый в коридоре воздух. Питер, в ужасе застывший, не почувствовав вслед за выстрелами боли, отмер. Он не видел, но слышал, как толстое стекло позади пошло микроскопическими трещинами, и продолжало трескаться, когда опешивший Барнс рыкнул на шпионку: — Какого чёрта, Нат?! Но та не смотрела на солдата, она смотрела только на Паука. Их взгляды пересеклись. Но в глазах Романов Питер не нашёл прежней настороженности или суровости. В глазах Романов была решимость. И юноша на краю сознания подумал, что именно с таким взглядом, в котором кроме осознанного сделанного выбора и бескрайней любви ничего другого не было, она и решилась пожертвовать собой на Вормире. Уловив чутким слухом стремительно приближающиеся шаги Капитана Роджерса и Железного человека, Паркер ощутил острую безысходность. Вдова еле заметно кивнула ему. И собрав остатки сил, Питер совершил последний рывок. Стеклянная крошка неприятно мазнула по рукам и лицу, но сильнее этого было облегчение от оглушительно-взрывной свободы.