Стеклянная

Атсуко с трудом разлепила глаза. Тело знобило и голова болела. Рядом тут же зашевелились. Она повернула голову натыкаясь взглядом на Йуу который сидел у её постели. Самурай выглядел немного уставшим. Он пересел на пол, что бы лучше видеть лицо хозяйки и отчётливей слышать её. Девушка постаралась улыбнуться, но всё тело казалось онемевшим. - Йуу… - скорее прошипела она. Губы заболели и она ощутила сухую корку кожицы на них. Юноша ничего не ответил. Лишь встал и покинул поле её зрения. Когда же он вновь вернулся, в руках его была чашка с водой. Самурай ловко, одной рукой приподнял хозяйку. Сел позади неё так, что бы она облокачивалась о его торс и бережно поддерживая её, поднёс чашку к губам. Всё ещё ослабшие ручки поднялись. Она взяла чашку, но та начала трястись, в такт её пальцам. Самурай лишь помог своей силой вернуть стабильность объекту. Ему нравилось, что она, даже в таком состоянии старается самостоятельно справится со всем. Она боролась. Как и сказала своему другу детства – вырывала каждый вздох и удар сердца всеми силами. Когда вода была выпита мечник лишь отставил чушку на тумбу рядом, и, натянув одеяла посильней на худенькое тельце, крепко прижал девушку к себе. Она улыбнулась полностью расслабляясь и понемногу переставая дрожать. Сейчас, когда служанки оставили её лишь в ночной сорочке. Он наконец мог полностью оценить масштаб «трагедии». Девочка была очень маленькой, тонкой и хрупкой. То, что всегда скрывалось от него за большим хаори или за слоями одежды, сейчас осталось лишь в лёгкой ночной ткани. Он точно мог, почти, дважды охватить талию хозяйки одной рукой. При этом, сам Йуу не был крупным, рослым юношей. В их клане это было особенностью. Все они выглядели как утонченные аристократы и лишь ближе к 50-ти начинали приобретать массивность. Он по себе мог утверждать, что обладал куда как большей силой, чем можно было сказать на первый взгляд. - Я, долго сплю? – вывел его из задумчивости слабый голосок. - Да. Для меня, ты спала целую вечность, - он прижал её к себе сильней, утыкаясь носом в изгиб шеи, - я так боялся, что ты оставишь меня, - прошептал он, - с этого дня, я стану ещё серьёзней относится к твоей безопасности. - Ты же… - Тебе нужно как можно больше отдыхать сейчас. Когда наберёшься сил, обязательно накажи меня, что бы я не позволял себе такой вольности, - он позволил себе оставить лёгкий поцелуй на её виске. - Мне всё нравится, - улыбнулась она, однако, глаза её вновь прикрылись, погружая в очередной долгий сон. Йуу одолевали смешанные чувства. Но одно из них, выходило за все рамки. Оно заставляло его делать то, что непозволительно охраннику делать по отношению к своему господину. Когда же дыхание девочки вновь углубилось и он понял, что она точно спит. Самурай так же аккуратно уложил её в постель, вновь присев рядом. Он позволил себе убрать белоснежные, за долгое время сна, пожирневшие, но не отвращающие его, белые пряди. Затем сердце его издало гулкий удар от чего он шатнулся и как завороженный склонился к её губам. В следующую минуту, он сжал свои уста и отодвинулся. Мечник отвернулся; сел на пол, спиной упираясь в кровать и уперев свой меч в пол перед собой, словно единственное, что сейчас могло удержать его. ****** Ещё через пару дней, девушка наконец смогла встать с постели и полноценно питаться. Она всё ещё была слаба и потому, самурай категорически отказался тренировать её. Единственное, что он мог ей предложить это медитации, но к своему удивлению, девчушка в этом была даже лучше него. К концу недели, к щекам её начал возвращаться цвет и казалось, она уже почти здорова, но в ней поселилось беспокойство. Только Йуу она рассказывала, что чувствует – скоро придёт беда. Он слышал по ночам её беспокойное барахтанье сквозь сон, но сделать ничего не мог. Он не видел, не чувствовал и не слышал тот мир, что его госпожа. Незаметно настала зима. Снег всё ещё не упал, но было уже очень холодно. Время шло к полуночи, а Атсуко всё не хотела ложиться спать. Йуу, впрочем, не настаивал. Это было её право. Он сидел у стены, наблюдая как хозяйка, в приподнятом настроении, следит за ночным небом. В следующую секунду, её лицо озарило счастье и она, вскочив со своего места, подбежала к нему. - Идём Йуу! Пошли! – весело просила она таща его за руку. Самурай не понимал причину такого оживления, но всё же поднялся и последовал за ней. Девочка беспечно побежала вперёд, выскакивая на улицу, под ночное небо только в ночной сорочке и хаори поверх неё. Босые ноги ступали по промёрзшей земле. Йуу не нравилась эта черта его хозяйки. Она чаще ходила без обуви, ступая босыми ногами по полу и земле. Она объясняла ему, что так она получает энергию от природа, но ему всё равно не нравилось это, ведь она могла простыть или поранится. - Атсуко-сама, - вздохнул он стоя на пороге и наблюдая, как светящимися глазами девочка смотрит в небо, - что вы делаете? Вы же заболеете! Он взял с пола её сандалии и порадовался, что оставил свою тёплую накидку тут же. Мечник поспешил к хозяйке. Он надел на её плечи своё теплое хаори и поставил перед девочкой обувь. Она удивлённо посмотрела на него. - Пожалуйста, - вздохнул он и она, скривилась, как нашкодивший ребёнок, но затем вздохнула и поспешила надеть сандалии. Он поддерживал её когда на его щеку приземлилось, что-то колючее и холодное. Самурай удивлёно моргнул и посмотрел на девочку она счастливо улыбнулась и задрала голову к небу. Йуу последовал её примеру и тоже поднял глаза к небу. В серебристом лунном свете, он видел падающие с чёрного неба белоснежные хлопья. - Моя восемнадцатая, лунная зима, - прошептала девочка. Он резко взглянул на неё. Медленно, но до него дошло. Он встал перед ней на колено заставляя удивлённо взглянуть на него. - Мои поздравления, госпожа Хакатори Атсуко-сама! - Ты слишком официален, - посмеялась девочка, - но большое спасибо. Он встал с колена наблюдая, как волшебно выглядят белые волосы, в которых застревали снежинки. Он хотел коснуться её прямо сейчас, незамедлительно, и всеми силами сдерживал себя. - В мой день рождения, всегда и первый снег. - Вы… прекрасны, Атсуко, - с придыханием выговорил Йуу. - Ты тоже, Йуу, - то ли от холода, то ли от смущения, лицо её покраснело. Пальцы самурая дрогнули и он уже не мог контролировать это. Рука сама потянулась и зарылась грубыми пальцами в мягкие белые волосы. Нежно проводя, словно расчёсывая их, заставляя снежинки взметнутся и засеребриться, в лунном свете. - Прошу простить меня, - упал тут же на колени самурай. - Э… всё… хорошо, Йуу, - она чуть задрожала, - идём в дом. На улице очень холодно. Они не поднимали эту тему, но засыпала девушка рассматривая внимательно лицо самурая. Он же не позволял себе уснуть пока в сон не погрузится его госпожа. Да и как уснуть под столь пронзительным взглядом. А на утро, произошло то, чего хотелось меньше всего. Оказалось, что в день первого снега, врата их дома раскрываются для всех. Даже старик Мэсэйоши, ходил мрачнее тучи. Он бухтел себе под нос, а затем заперся в чайной и лишь изредка туда бегали служанки, однако, в этот день, казалось, даже они были освобождены от работы. Атсуко с первыми лучами уже была одета в необычную одежду. Это были тёмные, сине-черные одежды с выгравированными на них синими змеями и алыми листами дуба. Проявлялись, как отпечатки, и растения падуба. Волосы были собраны в плотный, тугой пучок на самой макушке и зафиксированы золотым украшением-обручем. От него спадала длинная сетчатая материя которая, словно скрывала своим белым цветом тьму одежд. На сетке были вышиты золотые журавли и лотосы. Атсуко запретила ему присутствовать в комнате, где будет происходить всё действо и потому, самураю пришлось в тайне от хозяйки, спрятаться за перегородкой. Он видел её, но она его нет. Девушка сидела в центре небольшой комнатки, которую никто не посещал до этого дня. Она восседала на алой, бархатистой ткани и дверь в помещение была открыта, выходя на улицу и пуская в комнату ледяной воздух и несколько снежинок. Люди приходили к ней по одному и молились. Она не говорила с ними. Они высказывали ей всю свою боль и переживания, предварительно взяв её за руку. Все приходили опечаленными или подавленными, но покидали комнату, словно с новой силой. Это продолжалось и продолжалось. И даже слуги дома преклоняли чело пред жрицей. На лице её была надета маска чёрного цвета с золотыми глазами. Выражение никак не удавалось классифицировать и оно просто было словно ровный лист, который стирал личность за маской. Все знали, что за маской человек и кто это, но сейчас, они приходили к жрице, воплощению божественной силы и рассказывали ей о своих печалях, болезнях, страданиях, потерях и несчастьях. Как только последние лучи солнца исчезли - врата закрыли, но за ними оставалось ещё очень много людей. Йуу тихо наблюдал, как его хозяйка сняла украшение с головы, позволяя волосам рассыпаться по её плечам и спине. Затем, дрожащими руками она сняла маску и Йуу застыл. Всегда милое и улыбчивое красивое лицо исказила гримаса страдания. Девочка обхватила себя руками дрожа всем телом. Она с трудом дышала свернувшись вот так на полу клубочком. Самурай хотел выйти к ней, но в его голове словно из неоткуда прозвучал голос показавшийся своими мыслями - «не смей!». Он так и замер ещё долго наблюдая за мучениями жрицы. Затем она очень глубоко вдохнула и выдохнула от чего даже закашлялась. Она шатаясь встала на ноги и медленно побрела за другую ширму. Йуу понял, это его шанс улизнуть, ведь когда его хозяйка переоденется, то придёт в его укрытие дабы сложить там все принадлежности.       Он быстро и бесшумно скользнул во всё ещё раскрытую дверь и отойдя чуть подальше от входа устроился у перил, ограждающих коридоры вокруг дома. Атсуки вышла через время в своей повседневной одежде, как всегда, украшенной мотивами мотыльков. Она устало посмотрела на самурая и взволновано поспешила к нему. - Не говори мне, что ты всё это время простоял здесь! - Я обязан быть максимально близко к вам Атсуко-сама, - сообщил самурай, чуть склонив голову. - Тут холодно. Ты замёрз? Идём скорее в дом. Поужинаем и ляжем отдыхать в тёплую постель. Она взяла его за руку и он ощутил, что вся она словно сделана изо льда. Она уже не дрожала, но силы в её пальцах не было. Сейчас он понял, что руки её сокрыты длинными рукавами и даже через ткань он чувствует… мертвецкий холод от неё. Они вместе поужинали, как она и говорила вот только сама Атсуко, выглядела уставшей и подавленной. Он как всегда дождался её после купален и провёл спать. Она вырубилась стоило ей только коснуться подушки. Ему даже пришлось уложить её ноги на постель и накрыть тёплым одеялом. Тело оставалось слишком холодным. Дверь комнаты с тихим шуршание открылась и Йуу увидел на пороге старика тот хмуро посмотрел на спящую, а затем прошел внутрь и сел на стул возле её стола. Он перевёл взгляд своих глаз на самурая и по старчески, с звуками: «Ох-хой-хоё-ёой…» - вздохнул. - Как она? - Госпожа очень устала и мгновенно уснула. - Рад, что ты заботишься теперь о ней. Мне это было… в тягость. - Мэсэйоши-сан, что вы хотите этим сказать? – нахмурился Йуу, поглядывая на спящую. - Она не проснётся, даже если здесь произойдёт взрыв, - ухмыльнулся старик и вновь вздохнул, - жива она, не бойся так, просто совершенно обессилена. Она так похожа на свою мать, что моё сердце скоро не выдержит наблюдать за тем, как она себя убивает. Я обещал брату, что позабочусь о ней, но судьбу их дома, решать должна она. Она так похожа… на неё… - уже тише добавил он, - во всём. Самурай молчал. Он просто не видел смысла, что либо спрашивать или отвечать, потому что старик сейчас, говорил словно с пустотой, печально, влажными глазами, внимательно глядя в лицо спящей. - Асула, была прекрасна и сильна. Она была великолепной мико этого дома. И тоже выступала, в качестве посредника меж богами и людьми. Нет, она не обладала такими способностями как Атсуко, но она всегда была добра и чиста. Я так долго любил её, что и не заметил, как остался одинок и стар. К сожалению, моя любовь выбрала моего брата, но… я не мог перестать любить её, просто был благодарен тому, что мог оставаться рядом с ней, но… - старик вновь тяжело вздохнул, - я был трусом, мальчик, - ухмыльнулся он после затяжного молчания и посмотрел лукаво на самурая. – Не будь таким же трусом, как и я. Держи её крепче иначе, она, как и её мать, уйдёт в мир, которому так преданно служит. Старик встал и медленно пошаркал к выходу. Йуу чувствовал себя так, словно его самую сокровенную тайну только что раскрыли. Он чуть дрожал внутри и мозг внезапно запаниковал. Однако, ещё до того как Мэсэйоши покинул комнату, он повернулся. - Как умерла, мать Атсуко-сама? - Как…? – замер старик уже положив руку на дверь, - она родила Атсуко, но так уж произошло, что это был день, когда выпал первый снег. Она была ослабшей и всё равно гордо исполняла роль жрицы. До последнего прихожанина. А после, всего через час, она умерла, со слезами глядя на свою новорожденную дочь, с которой, так и не провела ни дня своей жизни. Атсуко, родилась очень слабым ребёнком, в физическом плане, но очень могучим в духовном. Она любима богами и всеми духовными сущностями. Все эти бабочки… хорошо… когда их нет. Старик ушел оставляя Йуу наедине со своими мыслями. Парень не знал, стоит ли говорить о таком с самой Атсуко, но он не смел запрещать ей, что либо или мешать традициям её дома. Не имел права, но он ведь уже не раз нарушил это, а значит сейчас он тоже должен защитить её. Его долг – хранить её здоровье и жизнь.