***
Я медленно выходил из полудрёмы, но даже открыв глаза, не был уверен, что не сплю. Ощущение странное. Сложно объяснить, что именно я испытывал. Разочарование, конечно. Это было оно. Несомненно, это разочарование. Но я никак не мог понять, чем именно я так разочарован, и что за чувство накатывает на меня такими страшными волнами, поэтому успокаивался, чистя платком и без того сверкающую саблю. Кьёка Суигецу подрагивала, порой звенела, несколько раз позвала. Но я всё ещё никак не мог проснуться, очнуться от какого-то странного ощущения. Возжелай кто-нибудь убить меня сейчас, я бы и сопротивляться не стал. Тоска. Может быть это тоска. Не знаю. Почему мне настолько нехорошо? Ведь ещё несколько дней назад я веселился, мог учить пустых и говорить о возвышенном. Мог с удовольствием сразиться на мечах с бывшими узниками Гнезда Личинок. Мог увлечённо изучать кидо-техники, когда чувствовал реацу. Да. Мог. А теперь это всё и звучит, и выглядит как-то глупо и смешно. Зачем? Ведь я - везде. И реальность уходит из-под ног, как несущественное обстоятельство. Никаких ограничений... Не нужна поверхность, никакая, чтобы на ней стоять. Зачем стоять? Какое положение? Откуда начинать? Мир слишком зыбкий для действия. Не на что опереться, когда ты... Настолько силён. И ориентир - это только твой взгляд на вещи. Но если у тебя нет взгляда?.. Остаётся только взгляд на себя. Но... В смущении я посмотрел на лезвие Кьёка Суигецу. Она меня порезала совсем недавно, и теперь белый платок окрасился кровью. Но если ты - мерило всех вещей, начало и конец в одном... Настолько могущественный, что сам перестал быть ориентиром. Ведь ты не заканчиваешься. И сложно понять, что происходит, а что ты лишь придумал. Хотя мало что изменилось. Но явленная сила - за гранью разумного. Совсем за гранью. Я попытался улыбнуться в лезвие Кьёка Суигецу, но вышло слишком натянуто. И по-злодейски пафосно. Нужно на что-то опираться. На какое-то безусловное знание, на единственное знание, которое есть у любого живого существа. Смерть есть. Должна быть. Нужно только найти её источник. Хотя с лёту могу назвать Шинсо - именно эта вакидзаси меня достанет, ведь она создаёт своё лезвие, а боль от яда уничтожит разум. Так же есть Сокёку, который Кьёка Суигецу хотела вызволить. Отлично, с этим можно работать. Я выдохнул, но так и не разобрался в себе. Почему мне так плохо? Чем я разочарован? Под ложечкой тянет. Думаю, стоит проследовать в горячий цех столовой, чтобы там насытиться чем-нибудь простым. Говоря по-человечески: пожрать бы надо. Говорят, что большая часть проблем может решиться за обеденным столом. - Да, если еда отравлена! - захихикала Кьёка Суигецу. Усилием воли вернул всех пустых-разведчиков в Лас Ночес и дал им столь желанную человечность, затем встал и своими ножками, чтобы никого не пугать, двинулся в столовую. Она была общей, там работали, пытаясь подобрать ключик к желудку пустого и шинигами, арранкары. Под руководством пары бывших бойцов общества душ, они изобретали "традиционную кухню Уэко Мундо", и невероятно гордились этим. При моём появлении все замерли. - Вольно, работайте, - проговорила Суигецу моим голосом. А сам я не обратил на существ никакого внимания, только набрал глубокую миску абрикосов и удалился, не сказав ни слова. Вернулся по пустым коридорам. Они немного преобразились, и вместо гнетущей темноты стали таинственными от светящихся растений в больших горшках. Светились мягким синим светом длинные стебли и широкие листья, да и сам пол неравномерно обсыпали чем-то мелким, тонким, пыльцой... Я посмотрел на потолок и стены со смешком, уж слишком они хорошо смотрелись. И таинственно. Так, что мне сразу захотелось окрасить весь Лас Ночес чем-то подобным. Красиво. Но не стал, чтобы не обесценить труд Котохиме и её служанок. Вместо этого позвал женщину с серыми выгоревшими волосами в свои покои. Едва оказавшись в покоях, Суигецу выпрыгнула из ножен и начала бродить по просторному, но слишком пустому помещению в купальнике. Затем, посмотрев на меня светящимися, яркими, синими глазами, вдруг изменилась - надела наряд католической монахини с большим угловатым крестом на груди из какого-то тёмного и блескучего дерева. Очки потеряла? - Благословен Создатель, твердыня моя, - начала Суигецу, сложив руки перед собой и сделав одухотворённое лицо. - Обучающий... - Молчи, - заткнул я её. - Не веришь - не верь, но не издевайся. Она усмехнулась жёстко: - Ты запрещаешь Нам верить в тебя? Ты жестокий! - Заткнись, я сказал. Поставив на стол большую миску с фруктами, я уселся в жёсткое кресло и взял лист бумаги. Закусил губу, пытаясь подобрать правильные слова. - Мы... - Молчи, не мешай, - в третий раз приказал я. Какое слово правильно опишет состояние, в котором я нахожусь по завершении эксперимента? Ни одно из научных или около-научных - нужные термины в голову не приходили. Своими словами подобный опыт описывать нельзя. Пока запишу как есть, после поищу в архиве необходимую информацию. Лучше исходить из того, что ощущаю и сумел понять. Простой образ: я везде. Я един с... Написав слово "един" и остановив руку, я посмотрел на Кьёка Суигецу неодобрительно. Она схватила меня за правую руку, крепко прижав к груди. - А я знаю, кто ты, - заявила она. - Правда? - удивился я. - Тогда поведай, будь добра. Суигецу, прижав свою щеку к моей, взяла мою правую руку за кисть и криво дописала "ночество",ещё раз обведя букву "н". - Вот так! - сообщила она весёлым шёпотом. - Ты не хочешь это признать, но это так. В твоём внутреннем мире появилось место, где собираются, но там никого, кроме меня, никогда не будет. Суигецу зашла мне за спину и обняла, погладила по груди. - Мы счастливы занимать всё! - сказала занпакто. Едва я дернулся, Суигецу, звонко рассмеявшись, вприпрыжку убежала вглубь тёмных покоев. "Единочество", написанное разным почерком, осталось лежать. Ну... В чём-то она права. Урахара знает, что я знаю, Шихоин тоже. Это значит, удары будут наноситься не по мне самому, а по моим близким. Из близких у меня Кьёка Суигецу, да Котохиме осталась... Последняя не представляет угрозы, может стать заложником. А вот Кьёка Суигецу вполне могут уничтожить, чтобы избавиться от её влияния. - Так кто я? - переспросил я у сабли. - Придурок! - раздалось из комнат насмешливое. - Отморозок! Я смял бумагу и бросил её в угол. Взял новый лист. Вскоре придётся возвращаться в общество душ, и нужно понять, как именно будут вести себя мои противники из стражи короля. Если бы я был на их месте, то уже обрабатывал сознание Мацумото Рангику разными фразами, подрывающими доверие к своему учителю. Провёл бы разъяснительную беседу с Первой Кенпачи, Уноханой. Поставил бы Сой Фонг под наблюдение. Так же стоило бы найти вайзардов и провести переговоры с ними. Впрочем, атаковать Суигецу можно не только прямо: в моём окружении может оказаться человек, который сумеет переубедить читающий мысли занпакто. Сокрушить её внутренние связи и породить желание избавиться от "хозяина", тем самым приведя меня в глубокие заблуждения относительно действительности. В теории это возможно. Выполнить почти нереально, однако не стоит сомневаться в изощрённости разумов моих врагов. Они могут создать душу-плюс с заданными свойствами, которая "искренне влюбится" в Кьёка Суигецу. И тогда зёрна сомнения определённо будут посеяны - я так к своей сабле не отношусь, и не могу относиться. Если говорить о серьёзной и прямой атаке... Сокёку уничтожили какими-то артефактами, вид которых упорно ускользает из моей памяти. Но артефакты принадлежали Шихоин. Нет, забыл, нельзя сказать наверняка. Но это мало что меняет: Киске способен выдумать способ ликвидации как способностей, так и самой Суигецу. Ему нужно точно выгадать время и место, и тогда, при помощи живца... Семья Шиба, а конкретнее - жена Шибы Кайена. Наверняка это мезальянс между нищими теперь Шиба и крайне богатыми Шихоин. Таким образом, подготовив смертника, они рассчитывают что-нибудь сделать с Кьёка Суигецу, а вторым ударом станет скандал и ухудшение отношений. Возможно, меня отправят в тюрьму. Вернее, попытаются. Записывающую аппаратуру подготовить несложно, а Урахара уже наверняка узнал про кино. И атаковать эту женщину сразу нельзя - это выдаст меня с головой, поэтому её придётся терпеть. Есть один хороший способ от неё избавиться, если она окажется слишком близко. - О чём думаешь, создатель? - вернулась в кабинет Суигецу. - Мементо мори. Я взял новый лист бумаги. - Давай поиграем в морской бой? - вдруг загорелась Суигецу. - Ты за американцев, я - за японцев? Я покачал головой. - Нам нужно возвращаться на службу. - Наконец-то заговоры и паранойя! М! - обрадовалась сабля. - Страх и ненависть! Власть! Монахиня молитвенно сложила ладони. - О, создатель, несчастное чадо... - Заткнись! - рыкнул я. Суигецу вздрогнула, посмотрев за спину: - Ты оставил вмятину в стене. Зачем? Не веришь - не мешай другим. Прелестное и прекрасное создание. Я глубоко вздохнул. - Заговоры - это хорошо. Но лучше найди себе работу, пока не вызвали санитаров. - Ну-у!.. - заканючила Кьёка Суигецу, напомнив мне кого-то. Кто так делал? - Забудь, какая работа?! Давай просто разрушим кому-нибудь личную жизнь, мир и вообще сведём с ума?! - Налоговая этого не поймёт, - отмахнулся я, немного успокоившись. - Ну, давай!!! Прикрыв за собой дверь, в покои вошла Чинацу. Она вытирала руки о платок, очень удивилась, когда увидела нас. - Э-то... - но быстро собралась. - Кьёка-тян! Нии-сан! Вы вернулись! Она чуть поклонилась обоим. - Рада видеть вас. Кьёка-тян! - Чинацу взяла саблю за ладони, спросила очень тихим шёпотом. - С ним всё в порядке? - У него в порядке всё и всегда. Вот! - обрадовалась "монахиня". - Придумала. Химе-тян, организуй нам домик в Лас Вегасе. Можно с блекджэком. - Прости? - не поняла Котохиме. Суигецу подняла ладони госпожи Шибата к губам и дважды поцеловала. - Саша хочет спрятать тебя от опасности. Когда Чинацу взглянула на меня, я кивнул. Именно так я и хотел поступить. - Выбери шинигами, которым доверяешь, и таких же пустых, - продолжила Кьёка Суигецу. - И переселяйтесь в мир живых! - Подойди, - позвал я бывшую принцессу, поддавшись странному желанию. Немного побледнев, смущённая Котохиме обошла стол и встала рядом. Я ухватил её и усадил себе на колени, принюхался к грязной и вспотевшей голове. - Н-нии-сан! - пискнула Котохиме. Сперва она замерла, а затем начала вырываться. Высвободилась и встала, отойдя на два шага. - Нии-сан, так нельзя! - сообщила она мне. - Я не... Я не такая женщина! Чинацу подняла нос, постаравшись выглядеть гордо и бодро, но всё испортила Суигецу - она звонко рассмеялась. "Монахиня" перепрыгнула через рабочий стол, упала задницей мне на колени и, потянувшись, обвила своими руками за головой мою шею. - Видишь? - спросила занпакто. - Ей ты не нужен, ей нужна только твоя сила, твоя защита. - Ты врёшь, Суигецу, - покачал я головой. Чинацу сперва возмутилась и приоткрыла рот, а затем зло кивнула, согласившись с моими словами. - Нет, не вру, - фыркнула занпакто. Ты врёшь. Ты тешишь мою гордыню и потворствуешь алчности. Суигецу повернула голову. "Возьми своё, здесь, на столе!" - послала мысль. Уймись, Суигецу. Сабля захихикала, сказала вслух: - Она тебя боится больше всех остальных. Больше смерти. Я силой вернул занпакто в состояние сабли и воткнул в пол. - Н-нет, это от неожиданности и... - начала оправдываться моя старая знакомая. - Чинацу, поможешь нам с домом... пусть в Лас Вегасе? - передала Кьёка Суигецу. Женщина с сомнением кивнула, и тут же исчезла в шуршании сюнпо. Кьёка Суигецу расхохоталась в моей голове. Я опустил взгляд. На шнурке её рукояти висел маленький католический крестик, но он быстро растаял - занпакто убрала наваждение. Нужно запереть Суигецу в доме на Земле, когда начнутся основные события. Похожу с простым мечом. Разберусь - верну ей свободу. Ну а погибну - пусть ищет себе нового мечника. Но поддаваться я не буду. Сперва Сокёку, чтобы уничтожить без остатка всю королевскую рать, затем привыкну к нему, пары месяцев хватит. И тогда начну искать их. Я на миг прикрыл глаза, а затем выдохнул. - О-о-о! Я чувствую твоё реацу, оно просто огромно! Не мешай. Встав с кресла, я пошёл к балкону и примерился для сюнпо. Шаг - и опустился на жёлтый в свете солнца песок. - Бакудо номер семьдесят семь: Тентей Куро, - вытянув правую руку, сотворил заклинание. Дождавшись, когда через реацу пройдёт связь, выдохнул: - Братья и сёстры. Я вынужден покинуть вас. Собирайтесь, будем прощаться.***
Урахара Киске наблюдал за опытом, проговаривая для протокола происходящие в процессе эксперимента события. Японец записывал, шурша карандашом, все его слова тщательно и аккуратно, пока учёный-шинигами чувствовал духовное поле. - Привитая образцом. Двадцать минут, дух матери стабилен, дух плода стабилен, но уже чувствуются изменения в давлении. Подопытная вопила от боли и ужаса, но барьер не пропускал звуков. Отстранённый разум Урахары не испытывал никаких переживаний. Бывший капитан Двенадцатого отряда посматривал на громоздкие приборы, считывающие духовные показатели и беременной девушки, и плода, холодно фиксируя весь процесс. Она не была первой. Судя по всему, последней тоже не будет. Киске сознательно отстранялся от любых чувств, и предпочёл бы полностью вымарать эти опыты из памяти. Но нельзя. - Тридцать минут. Показатели соответствуют предыдущим результатам. Пока теория себя никак не оправдывала, но Урахара не мог сдаться. Ощущения изменились. Совсем едва. Процесс пошёл. - Тридцать пять минут, - засёк он. - Духовная сила плода ослабла до минимума. Пускайте мою рейрёку. Теперь всё зависело от слишком многих факторов. Нужно поторапливаться! Но уже через минуту стало понятно, что ребёнок погиб, а вскоре пустой съест и его мать. Теория вновь себя не оправдала, но нужно набрать статистический материал. Ещё пять женщин. Однако иного пути не было. Подчиняющие оказались занятным, но очень слабым ресурсом. Их никак нельзя было сравнить с капитаном Готей-13, а тем более с Айзеном Соске. Хогьёку не могло развить их способности до сколько-нибудь приемлемого уровня. Между капитанами и остальными всегда оставалась бездна силы. Даже не владеющий банкаем, капитан был недосягаем для лейтенанта. Максимум, что вышло у Киске - уровень второго-первого офицера. Кроме того, предсказать способности подчиняющего, на которого уходило слишком много времени, было невозможно, они зависели от слишком тонких нюансов, которые превращали науку в искусство воспитания. Это невозможно. Теперь Урахара изучал возможности временного шинигами, как концепции. - Сорок три минуты, мать погибла, - вздохнул Урахара. Он поднял чашку с крепким зелёным чаем и отпил немного, лишь чтобы почувствовать вкус и немного взбодриться. Даже если подобное было нужно для победы в ещё не начатой войне, Киске было непросто справиться с собой. Но иного выхода капитан не видел. - Идём к следующей, - вздохнул Урахара. Он на ходу смазал клинок Бенихиме особым составом, с очень малым количеством активного вещества. Сзади, гремя тележками, катила исследовательская группа. Урахара вошёл в камеру, быстро уколол духовным клинком и тут же вышел, поставив за собой барьер. - Отсчёт, - начал Киске. - Тридцать секунд, рей-вирус успешно внедрился в духовное тело плода. Рейрёку шинигами так же оказалось внутри. Несколько ужасных недель дали определённый результат. Выяснились подробности: мать должна владеть силой шинигами, при этом на уровне, близком к офицеру Отряда Готей. Тогда живой ребёнок мог заполучить свойства духа, и с самого рождения видеть и влиять. Или квинси. Или пустой - но у последних вряд ли могли быть дети хоть в каком-нибудь виде. Киске начал курить, когда переехал сюда, в Китай, на войну. Курил он и сейчас, просматривая бумаги с наблюдениями, написанные красивым и понятным почерком. Хотя его раздражал секретарь-особист, сидевший в этом же кабинете, последний был полезен. - Йо, Киске! - поздоровалась, входя, госпожа Йоруичи. - Господин капитан, найдите опиум, будьте добры, - тут же сказал Урахара. - Он очень пригодится для нашего нового исследования. - Урахара-сан? - удивился офицер. - Прошу, господин капитан, - надавил Киске голосом. Японец дёрнул веком, но поднялся и вышел. - Здравствуйте, Йоруичи-сама, - прикрыв лицо веером, улыбнулся Киске госпоже Шихоин. Та уселась прямо на стол, вынула из его рта папиросу и закурила сама. Сплюнула. - Тьфу, гадость! Зачем?! Киске пожал плечами. - Как успехи? Кандидаты в бойцы есть? Или хотя бы медики? - Вы так говорите, Йоруичи-сама, будто вокруг идёт война! - успокаивающе помахал Киске своим веером и вновь прикрыл лицо. - К чему такая спешка? - Киске, не доводи меня! - рыкнула Шихоин. - Я злая и голодная! - Йоруичи-сама... Урахара осёкся - офицер особой службы не собирался уходить далеко и надолго, - сказал серьёзно: - Даже если мы сумеем придумать что-нибудь по поводу нового героя, - он отложил веер и взял листы с аккуратными иероглифами. Записи были сверхценными, но на Йоруичи он мог положиться. - Нам нужно чётко представлять себе природу Айзен-сана. Мне нужны новые образцы. - Ничего не обещаю, - буркнула госпожа. - Мне некем пожертвовать, а Сой Фонг не удалось достать чистые материалы. Старичок очень хорошо сохранился, ничего не упускает. Шихоин добавила задумчиво: - Бабушка считает, что он воюет не с обществом душ, а со стражей короля. - Йорусаме-доно была трезвой? - удивился Урахара. - Оставь её, она полторы тысячи лет была в разведке. Но она его знает, Киске, они воевали на одной стороне в те самые времена. - Хм... - капитан Двенадцатого отряда вновь обмахнулся веером. - Мы переоценили его интеллект, в таком случае, но недооценили живучесть. Буду думать над этим... - Киске-е! - вновь зарычала Шихоин. - Это другой психотип! Он не воин и не учёный, он - жрец. Священник и наставник. - Да-да, - закивал учёный охотно. - Я хочу поставить ещё один опыт. Киске передал госпоже Йоруичи ещё один лист. Подняв бровь, женщина пробежала глазами по записям. - "Временный шинигами" - это понятно. Но матерью я становиться не собираюсь. Понятно тебе?!