Приключения египтолога

Спустя полчаса после перепалки с Сетом, а следовательно, спустя десять минут после моего обещания помочь Ра завоевать мир, я решил, что было бы неплохо укрепить свои позиции в глазах богов. Первым пунктом в списке "точек соприкосновения" стояла Уаджет. Я пал перед ней на колени, рассыпаясь в благодарностях за то, что она вступилась за меня перед Сетом. — Немногие из великих богов Та-Мери* рискнули бы принять сторону смертного в его споре с Сетом! Это делает тебе честь, о великая Спутница Мертвых! — обратился я к ней. По ее огромному, покрытому бирюзовой чешуей телу, скользнула тень от облака, зацепившего своим краем солнце, а узкие зеленые зрачки сощурились от удовольствия, когда она ответила: — Он давно дейс-с-с-твовал мне на нервы и напраш-ш-ш-ш-шивалс-с-с-с-я на хорош-ш-ш-ш-ий урок. Ис-с-с-с-с-стинную благодарнос-с-с-с-ть зас-с-с-с-луживаеш-ш-ш-шь ты, с-с-с-с-смертный. Признаться, я был весьма удивлен: открыто перед всеми богами высказать свое отношение к Сету, не будучи смертным?! Это добавило Уаджет несколько очков в моих глазах. Следующим в "списке влияния" шел Гор. К нему я обратился так: — О сокологлавый бог Небо*! Молю и тебя о защите против Сутеха коварного! Знаю, что есть свои счеты у тебя с этой тварью надменной! И потому я прошу: помоги мне в борьбе с Сутехом! Вперед выступил Гор. Он был таким, каким его изображали на папирусах: стройное тело, загоревшее под ярким солнцем, жилистые руки, способные растолочь в порошок бивень взрослого слона. Но особого внимания заслуживала его голова. В отличие от ястребиной головы Ра, покрытой коричневыми перьями, голова Гора была покрыта белоснежными, как снег, перышками. Левый глаз его походил на каплю воды, блестящую на солнце, на месте же правого "красовалась" окровавленная глазница, прикрытая синей повязкой*. Он ответил: — Открывший Врата, знай: не могу я помочь против Сета, поскольку теперь отомстил я за трон моего отца — могучего бога Усира*. Но обещаю тебе: не приму в кознях Сета участья против тебя. После этого я обратился к богу мертвых: — Великий и мощный бог Инпу! Да продлятся дни твои в счастье, шакалоголовый друг мумий! Из сонма выступил он. Тот самый бог, при появлении которого я потерял сознание. Он был худ, загорел, как и Гор. Но если худобу Гора можно было сравнить с натянутой тетивой лука, то худоба Анубиса наводила на мысль о мече или рапире. Его икры бугрились мускулами, а шею венчала черная как смола голова шакала с темно-синими, как сапфир, глазами. Его ответ был таков: — Знай же, о богопочтительный смертный, открывший Иалу, что в смерти не будешь страдать ты — об этом я позабочусь. Вскоре, закончив петь дифирамбы Себеку, Исиде и Сахмет, я обратился к Ра: — Бог милосердный и мощный, мое предложенье послушай. Я предлагаю тебе на восходе светила в Каире власти добыть. Проведу я богов до Каира мне лишь известной тропой. Из богинь же пойдет пусть лишь Сахмет. Ибо прекрасной Исиде не должно крови врагов быстротекущие реки узреть: ужаснется она от их вида. А с ней ужаснутся и те, кто к картинам войны не привычен. Мое предложение было единогласно принято сонмом богов.