Меня зовут Роберт

Питер щурится, рассматривая открывшийся ему панорамный вид, купающийся в разноцветных огнях, звуках и яркой не-совсем-ночи, к которой ньюйоркцы давно привыкли. Улицы и авеню словно рассматривают его в ответ, такие знакомые и одновременно чужие. Время от времени его взгляд просто скользит по городу, иногда внезапно останавливаясь и возвращаясь обратно, фокусируясь то на здании, то на целом квартале, то на обыкновенном перекрестке и замирая до тех пор, пока ему не удается обнаружить некую деталь, которая не совпадает — это то же самое как играть в громадную, непрекращающуюся игру «найди отличие». Это просто…раздражает. Конечно, разбросанные там и тут кварталы выглядят почти идентично кварталам из его мира, но большая часть города, целые районы ощущаются…не так. Даже линия горизонта не та: с домами, вырастающими из тех мест, где их не должно быть, или же наоборот, оставляющие зияющую пустоту на месте, где они должны были бы стоять. Например, как в ситуации с Башней Мстителей, или, точнее, в отсутствии таковой. Питер сжимает зубы и отрывает взгляд от места, где она должна была находиться. Он проводит ладонью по грубой поверхности небоскреба. Это его второе по привлекательности место, где он может позволить себе посидеть и побыть угрюмым. Хорошо хотя бы Эмпайр-Стейт-Билдинг остался таким же, каким он его помнит, с совершенно идентичным расположением камер слежения и слепыми пятнами — серьезно, каковы шансы были на это? Уже в четвертый раз с момента его появления, он задается вопросом, каким образом он вообще вышел на этот ужасно неудобный окольный путь. Скорее всего в этом виноват его ужасный географический кретинизм, решает он. Его топографическая дезориентация — она действительно соответствует своему названию — скорее всего настолько плоха, что его Мультивселенно-квантовые пространственно-временные проводник-часы закоротили.Господи, как же много всего (слов в названии часов, не его болезней). Всем было бы лучше, зовись они Гаджет. Или Гизмо? А может Губер? Окей, с этих пор он будет называть их Губером. Питер вздыхает и переводит полный вселенской покорности взгляд на этот кусок техники. Честно говоря, его действительно предупреждали о возможности развития именно такого сценария — что-то насчет одного шанса к десяти тысячам, или как там сказал мистер Бек? — что само по себе является впечатляюще маловероятным, уже принимая во внимание масштабы их нынешних достижений в этой области. И опять, если быть честным, не то чтобы Питер действительно был…удивлен, особенно учитывая его везение в предыдущие месяцы. Он знает, что его должно это волновать. Он должен быть более обеспокоен этим. Он должен быть Человеком-пауком, должен делать все то же самое, что он делает, когда попадает в новый мир: внимательно изучать его, искать безопасное место, собирать информацию. Узнавать, не нужна ли этому миру его помощь: потому что не имеет значения, какая это вселенная, не имеет значения, какое это измерение — люди всегда остаются людьми. Но он так устал. Вечно сражаться, спасать людей, делать добро. Все чаще и чаще он осознает, что ему хочется убежать настолько далеко, насколько это возможно, в место, которое не нуждается в постоянном спасении. «Ты даже не обязан это делать», — иногда ворчит тихий голос в его голове. — «Ты бесполезен. Ты так никого и не спас. Ты не смог спасти его.» Питер знает, что этот голос не прав, (потому что у него есть суперспособности, и если он перестанет ими пользоваться, то за что тогда умер дядя Бен?) и все же он не может просто отмахнуться от него. И это тяжело: тяжело не ощущать себя молодым, глупым и одиноким, когда он осознает, что больше не услышит слегка раздраженного голоса, отвечающего на его звонки — усталого, но никогда не вещающего трубку, пока он болтает о школе, или о своих новых идеях, или о своей повседневной супергероике. Потом, даже прежде чем он сам это осознает, он совершает подвиги больше чтобы держаться самому, а не ради того, чтобы помочь другим. Просто чтобы почувствовать себя живым, а не помочь кому-то остаться в живых. Он невесело усмехается. Держаться. Люди всегда спрашивают, как он держится. Даже люди, которые, как он знает, любят его. Мэй. Пеппер. Хэппи. Он злится из-за того, что они просто не могут понять этого. Как будто каждый может просто держаться. Просто жить дальше. Как будто он когда-либо сможет забыть то мгновение, когда погас голубой свет реактора. Они все говорили, что он «чтит великую память», как будто это должно было утешить его и он должен был сразу повеселеть. Ладно, окей, может это должно было придать его жизни смысл, но в некоторые ночи становится…тяжело. В ночи, когда костюм натирает и обжигает его кожу, в ночи, когда воздух становится удушающим и когда он снова видит слишком много красно-золотых граффити в память о- Питер глубоко вздыхает и заставляет себя успокоиться. Он достаточно хорошо преуспел в этом деле. Он закусывает губу и моргает. Какой же он жалкий, приходит в голову мысль, наполовину шутливая, наполовину горькая. Даже по прошествии четырех месяцев, он все еще находится в этом лимбо. Эти брошюры и руководства — все это просто куски дерьма, потому что все не стало…не становится…не станет лучше. Это чувство, оно все еще тут, подкрадывается к нему сзади, даже когда он научился прятать его под ширмой сарказма и остроумных шуток. Оно дистиллируется, конденсируется, реверберирует; иногда переполняя его. Перезарядка и калибровка займет у часов три дня. Три дня, которые он должен провести в этом странном альтернативном измерении, в этой менее шикарной версии Нью-Йорка, с более грязным воздухом и более тяжелыми тучами, а также снова люди, снова шум и суета, снова эта бушующая энергия. Но без…него. Всегда без него. Питер искал. Он уже побывал в шести других вселенных. Без него. Он поворачивается и прислоняет свой лоб к холодному стеклу. Его чернильно-темная поверхность пульсирует и танцует вместе с огнями города позади. — Я скучаю, мистер Старк, — его дыхание облачком оседает на гладкой панели небоскреба. Он чертовски сильно пытается, чтобы его голос не дрожал. Он пытается вздохнуть, чтобы подавить в себе растущее напряжение. «Пожалуйста…позвольте мне найти вас». Тишина отвечает ему молчанием, как она всегда это делает. Вибрация становится первым, что он замечает, пробираясь через бетон, камень и сталь здания; она же и щекочет ему ступни, словно подавая сигнал в паутине. Питер слегка наклоняет голову, чувствуя, как хрустят и щелкают затвердевшие шейные позвонки. Он может поспорить, что сидит на одном и том же месте вот уже как час. Когда до него начинают доноситься слабые отзвуки мелодий, он осознает, что эти вибрации — это музыка. Очень громкая музыка. Немного неуклюже, Питер слегка поворачивает голову и запрокидывает ее, смотря туда, где верхушка, и так впечатляющего своей высотой Эмпайр-Стейт-Билдинг, пропадает в ночной темноте. Он пожимает плечами. Хуже не будет. К тому же музыка достаточно хорошая — незнакомая и немного другая по стилю, но хорошая. Он стреляет паутиной и взбирается наверх, осторожно избегая камер. Уже подбираясь к верхушке, он замечает яркие лучи света, бьющие в небо. Теперь он может разобрать смех и гул разговоров. Он слышит восклицания и аплодисменты, сопровождаемые щелчками фотокамер. Это хорошо, что Эмпайр-Стейт является точной копией небоскреба в его мире, иначе он бы был уже обнаружен. Питер раскачивается и со знанием эксперта прыгает в слепые пятна камер, поэтому скоро он уже находится под смотровой площадкой. Где сейчас вечеринка в полном разгаре. Уже будучи практически на площадке, Питер выглядывает из-за поручней и, полагаясь на свое Чутье, пытается определить места, где толпы людей самые малочисленные. Везде видны мужчины в смокингах и элегантные женщины: они смеются и танцуют, держа бокалы с шампанским в руках. Похоже, что люди потихоньку движутся только в одну сторону смотровой площадки, поэтому Питер, не упуская возможности, перепрыгивает перила и перебирается на расположившуюся выше террасу. Тут должно быть сегодня собралось около сотни людей. Питер считает, что они либо бизнесмены, либо как-то связаны с индустрией развлечений: он замечает парочку экстравагантных платьев, полыхающих красками и одетых явно напоказ, поскольку выглядят они абсолютно непрактичными, даже для того, чтобы просто передвигаться. Питеру становится интересно, в честь чего вообще затеяна вечеринка. Хотя, с другой стороны, это его не так уж и волнует. Он занимает себя тем, что наблюдает, как двигаются люди, как они говорят. Костюм помогает отфильтровывать самые яркие огни и самые ужасные звуки, поэтому он просто приклеивается к стене и тихо смотрит уже оттуда. Прошло столько времени с тех пор, как он в последний раз был на вечеринке. Когда он вообще был, этот последний раз? Ах, да, это была вечеринка, затеянная Благотворительной организацией Старк Индастриз, на которую Тони заманил его еще за несколько месяцев до Таноса. «Пеппер заставила меня прийти сюда, поэтому сейчас я заставляю прийти тебя, — сказал тогда мужчина, широко улыбаясь. — Страдания любят компанию, парень». Это было словно век назад. Питер вздыхает. Он, конечно, может распознать здесь некоторых людей, хотя это не те люди, которых ему хотелось бы распознать. Он уже видел шесть воплощений Кардашьян во всех посещенных им вселенных, и его рот дергается от отвращения при мысли о встрече с их седьмым воплощением. Он злится, думая о том, что такие люди как они существуют в мультивселенных, но не существует тот, чей теплый саркастичный голос он слышит во снах, чья рука могла бы взъерошить ему волосы после миссий, после чего он мог бы сказать: «Хорошая работа, пацан». Он прогоняет эти мысли. Так вот, угадай что? Жизнь работает не так, как тебе это хочется. Смирись, Паркер. Взрыв громоподобных аплодисментов отвлекает его от своих размышлений. Питер фыркает. Скорее всего только что прибыла очередная знаменитость — либо это, либо сейчас кто-то будет толкать речь. В любом случае, ему до этого нет никакого дела. Этот кто-то прочищает свое горло. — Здравствуйте, здравствуйте! Питер чуть не падает с антенны. Он поворачивает голову, чтобы внимательно прислушаться к голосу, как корабль, нашедший спасительный луч маяка. Он стягивает маску, и мир ударяет по нему своим обилием информации, звуков и света; его пульс наверняка подскакивает свыше 150, безжалостно отдаваясь в висках. Он все это игнорирует. Все это не имеет значения. Он сам не имеет значения. Он направляет свой взгляд в сторону, откуда раздается наибольшее количество аплодисментов. Все что имеет значения — это голос, тот самый голос, его голос — Питер задерживает дыхание: он чувствует, что задыхается; его сознание — это попурри из отрывков слов, и бессвязных мыслей, и сомнений, и сомнений, и сомнений. А под всем этим… намек на нечто, опасно напоминающее надежду. — Спасибо, спасибо всем вам большое за то, что пришли! Это он. Это обязан быть он. Этот тембр, эта уверенность, эта скрытая насмешка. Эта теплота в голосе. Питер никогда так быстро не бегал в своей жизни. Он бежал, подпрыгивал, перескакивал. Он мог бы попытаться перебросить себя при помощи паутины, но его всего трясло, поэтому он боялся промахнуться с целью. Он останавливается на конце террасы, тяжело дыша, хотя этот короткий спринт должен был быть для его усовершенствованного тела сродни обычной прогулке. На долю секунды он колеблется. Потом смотрит вниз– Это он это он Это Он ЭТО ОН ЭТО ОН. Он здесь, он в этой вселенной. Он живой, живой, живОЙ, ЖИВОЙ, ЖИВОЙ. Питер валится на пол, будучи едва способным контролировать громкость своих рваных вздохов. Он часто дышит, вздохи сотрясают его стройное гибкое тело — волны радости и облегчения, смешанные с еще одолевающими его сомнениями. Он резко запрокидывает голову, выглядывая из-за бетонной стены и боясь моргнуть, как будто мужчина может внезапно исчезнуть, словно мираж или голограмма, являющаяся одной из жестокий симуляций М.О.Р.Г. И он снова его потеряет. Но нет. Мужчина все еще тут, все еще находится рядом, прямо здесь. Разговаривает. Смеется. Держит бокал шампанского в руках. Произносит тост, болтает с разными знаменитостями, отпивает шампанское. Питер смеется. Это тихий смех, почти истеричный. Наполовину сумасшедший. Семь миров. Семь вселенных. «Я нашел тебя, — думает он. — Я нашел тебя». Он думает об этом с такой силой, с такой яростью, что почти может представить свои мысли прорезающими воздух, будучи громче чем иной крик или декларация. Я нашел вас, мистер Старк. — Пока, милая! Люблю тебя! Роберт откладывает свой смартфон и нежно улыбается, глядя в сторону Хэмптонс, невидимого на фоне горизонта Нью-Йорка и его пульсирующей, искрящейся ночи. Всего в нескольких минутах езды отсюда, его ждет Сьюзан с детьми, помнящие о его обещании поесть «Поп-тартс» и устроить ночь семейного просмотра фильмов. Нет, ничего из КВМ. Экстон сейчас находится на стадии восхищения Бэтменом, а Эйври во всем боготворит своего брата. Ну, он хотя бы посмотрит для разнообразия на другого миллиардера супергероя на экране! Роберт смеется и качает головой. Головокружительный пресс-тур закончился не так давно, и в целом, он провел несколько хороших дней. Это просто восхитительно наконец найти шанс немного успокоиться и насладиться заслуженным обедом-двумя с друзьями и коллегами, не говоря уже о нескольких (даже больше, чем нескольких!) видеочатах с семьей. Шум от вечеринки позади него становится все громче. У него была возможность удалиться подальше от этого гама под предлогом звонка Сьюзан, и поэтому он сейчас стоит, вдыхая ночной воздух и особо не торопясь возвращаться назад. Ему всегда нравилась энергетика и доброжелательность, исходящая от фанатов, но одиннадцать лет и десять фильмов спустя, возможность завершить свой путь именно таким образом, приносит одновременно и грусть, и невероятное облегчение. Благотворительный бал будет последним официальным обязательством, по крайней мере на какое-то время, после чего он сможет насладиться тишиной и покоем (хотя не то чтобы жизнь была совсем тихой и спокойной с семилетним и четырехлеткой). Тихий голос доносится из-за его спины: — М-мистер Старк? Роберт фыркает. Нет ему никак покоя. Тем не менее он разворачивается, слегка выгибая бровь и без труда входя в роль. Банальная доброта с его стороны может сделать чужой день лучше, так почему же не поиграть в Тони еще немного? — Ладно, ты нашел меня, — произносит он с легким пожатием плеч. Свет, исходящий от шпиля небоскреба на какое-то время ослепляет его, поэтому он может разглядеть только тень от фигуры. — А ты у нас…? Ну же, подойди поближе. Однако фигура остается на месте. Роберт щурится. Это мужчина, думает он — не слишком высокий (что что-то да значит, особенно из его уст) и крепко сложенный. Скорее всего кто-то приглашенный из гостей помоложе. Он еще раз подзывает его. Он знает, как это бывает с шокированными фанатами. — Давай, — говорит он, в этот раз добавляя в голос немного тепла. — Я не запущу в тебя ракетой. Если ты, конечно, не из Гидры? Молодого человека всего трясет, что видно Роберту невооруженным глазом, причем настолько сильно, что даже находясь в десяти футах от него и с его силуэтом, затемненным падающим сзади светом, пробирающая его дрожь очевидна. Актер пожимает плечами. Иногда фанаты прямо-таки переполнены большим количеством эмоций — не ему судить. Он делает шаг поближе и слышит шмыганье носом. Что ж, этот похоже уже посмотрел Эндгейм. Но потом, наконец, человек чуть придвигается к нему. От удивления у Роберта отвисает челюсть, после чего его губы сразу же расходятся в улыбке: — Том? Я думал ты сейчас в Мексике! — он делает шаг вперед, открывая руки для объятий. — Ты должен был сообщить, что собираешься заглянуть сюда! Том как-то странно молчалив, но Роберт слышит безошибочный вздох, когда его руки обнимают парня за плечи. Наступает небольшая заминка длиной в полсекунды, после чего Том обнимает его в ответ, сжимая почти до неудобства сильно. — Воу, воу, — говорит Роберт, будучи немного удивленным. — Неужели настолько плохой пресс-тур? Том не отвечает. Его все еще трясет. Роберт хмурится, ощущая непривычную ткань под своими пальцами. — Это…? — он опускает взгляд и смеется. — Ты что, стянул его со съёмочной площадки? Том все еще молчит. Внезапно он… всхлипывает: жалобный, тихий звук, какой-то надломленный. — Мистер Старк, — хрипит он и зарывается лицом в плечо Роберта. После это, вначале тихо, потом уже сильнее, он начинает рыдать. Роберт растирает напряженные плечи своего коллеги. Учитывая, что все это пранк, Том действительно выкладывается по полной — слезы льются из его глаз, и ткань его смокинга уже мокрая. «Ты будешь должен мне новый костюм», — думает он мягко и подстраивается под эту сцену. Ему интересно, где находятся камеры и как они собираются использовать этот материал: возможно на пресс-туре для «Вдали от дома»? Он ожидает, что сейчас кто-то сбоку закричит «Снято!». Том все еще не прекращает рыдать, его хватка еще крепче чем была до этого. Но проходит минута, и все, что он слышит это жужжание разговоров позади, иногда доносящийся свист ветра и тихие, опустошённые всхлипывания Тома. Он исподтишка осматривает террасу. Он уже достаточно долгое время вертится в этой индустрии, чтобы знать каждый возможный ракурс постановки камер, которым его можно было бы удивить и…он не видит их. Даже ни одного дрона. «Это он, — осознает Роберт, ощущая укол в сердце. — Просто он». Он никогда не видел молодого актера настолько паникующим — только может быть на самых ранних этапах представления Человека-паука в КВМ, в самом начале, и то, даже тогда Том никогда не был…таким сломленным. Роберт не спрашивает почему он сейчас здесь на вечеринке, почему в костюме, как и не задает миллиона других вопросов, требующих ответа. Это может подождать. — Эй, — говорит он, мягко ероша волосы молодого человека. — Эй, эй. Все хорошо, приятель. — Извините, — с трудом, задыхаясь, произносит Том. — Извините, мистер Старк. Роберт хмурится. Он во второй, в третий раз, проверяет, что камер нет и только потом опускает взгляд на мальчика в его руках. Это не имеет смысла. Почему Том не выходит из роли? И эмоции кажутся очень убедительными. — Ты не хочешь ненадолго зайти внутрь и поговорить? — в конце концов предлагает Роберт, будучи уже неуверенным пранк это или нет. Том несколько секунд обдумывает предложение и потом кивает. Почти робко он отступает на шаг от Роберта, все еще шмыгая носом. Парень делает дрожащий вдох, видимо успокаивая себя. — Мне очень, очень жаль, мистер Старк, — говорит он, смотря себе под ноги. — Похоже…похоже меня зовут Том в этом измерении, но я… — он замолкает. Роберт хмурится еще сильней. Прежде чем он задает новый вопрос своему молодому коллеге, его смартфон издает жужжание, и он автоматически достает его из кармана. Это сообщение. От Тома. [Том Холланд]: только что завершил свой пресс-тур в Мексике! [Том Холланд]: слышал, что вы тоже на последнем этапе, Босс, так что поздравляю [Том Холланд]: о, и джейк передает привет [Том Холланд]: увидимся в сша! передавай привет сьюзан и детям от меня:) [Том Холланд]: отправил фотографию Роберт открывает фотографию. Это Том и Джейк, делающие вид, что стреляют паутиной, и идущие на посадку в самолет, с толпой фанатов позади них. Том стоит перед ним, в костюме, со все еще опущенной головой. Он опускает взгляд на свой смартфон. Дважды проверяет время отправки сообщений. Том в Мексике. Собирается вылетать. Роберт ощущает головокружение. Он переводит взгляд с одного Тома на другого, потом фокусирует свое внимание на Томе, стоящим сейчас перед ним. Он тянется рукой и проводит ею по его щеке, пытаясь разглядеть, есть ли там грим или маска. При прикосновении, Том приподнимает голову. Его глаза покраснели и все еще слезятся. И лицо полностью настоящее. — Кто…ты такой? — шепотом спрашивает Роберт. — Я… Я Питер, — бормочет парень. — Питер Паркер, — он выглядит так, словно снова готов заплакать. — Мистер Старк, вы даже не представляете, я был– я был в таком количестве измерений и- — Я не мистер Старк, — ошеломленно произносит Роберт. Он щипает за щеку, за свою в этот раз. Это больно. И все происходит на самом деле. — Меня зовут Роберт. Не-Том выглядит так будто хочет что-то сказать, но просто моргает. За долю секунды он прыгает вверх — на десять футов — через Роберта, через балкон, через перила. У Роберта почти останавливается сердце. Он подбегает к краю площадки и смотрит вниз с плохо затаенным страхом. Паренек не упал. Вместо этого он распластался на краю здания — ни тросов, ни ремней безопасности, никакой экипировки. Он просто…прилип. Роберт моргает. Моргает еще раз. Его голова внезапно кажется пустой. Не-Том словно чувствует что-то и поднимает голову. Их взгляды пересекаются. Не-Том улыбается ему слабой, благодарной улыбкой. — Роберт? Мужчина подпрыгивает. Он разворачивается, чтобы увидеть приближающуюся Гвинет, которая тоже была приглашена на мероприятие. — Оу, привет, — говорит он. Он сглатывает, хотя его рот кажется ему сухим. — Привет. Гвинет улыбается: — Ты тут пробыл так долго, что они послали меня найти тебя. Дома все хорошо? — Э-э, да! Конечно, конечно. — Приятно слышать. Давай, пошли, они ждут твоей речи, — и с этими словами она возвращается назад. Роберт выдыхает. Он бросает один последний взгляд через перила. Не-Том все еще там, цепляется за здание. Питер еще там. Мальчик не отводит глаз, и перехватывая взгляд Роберта, они как будто начинают сиять. — Подожди меня, — выпаливает Роберт. — Я хочу поговорить с тобой. Питер удивляется. Но потом кивает. — Хорошо.