Куриный супчик и другие деликатесы

Еще никогда у Симы не бывало таких занятных глюков. Все происходило словно в режиме замедленной съемки, и Сима, прижав к груди толстенную, исписанную рецептами тетрадь, с искренним интересом наблюдал, как обстановка кухни буквально переворачивается вверх тормашками. Вот стулья прижались к потолку и расплющились об него, будто раздавленные гигантской лапой. Вот посудный шкафчик обрушился в раковину, а кран закрутился причудливой витой спиралью. Вот лопнули пакеты с крупами и баночки со специями осыпались стеклянным крошевом… Звук пришел позже. А еще чуть позже Симе прилетело в лоб черпаком, и на вспыхнувший огненной пентаграммой ковер он уже не обратил внимания, слишком занятый ощупыванием пострадавшего лба. Лоб был сухой и очень горячий. А теперь еще и с шишкой. Когда все стихло, Сима оставил в покое свою несчастную черепушку и поднял слезящиеся глаза. К его удивлению, глюки и не думали развеиваться. Его кухня, его чистенькая аккуратная кухонька, лежала в руинах. Ковер превратился в пепел. А на слое пепла стоял высокий, совершенно голый, рогатый мужик и взирал на Симу с откровенным ужасом. — Ты! — мужик нервно хлестнул длинным тонким хвостом себе по голени. — Ты должен был быть женщиной! Слишком громкий голос неприятно резанул уши, усиливая гул в голове — Сима поморщился. — А ты должен был быть куриным супом, — сипло огрызнулся он. — Но я не ору об этом на полгорода. Исчезни! На последнем слове Симу — от пыли и болезни — разобрало на чих, и он отвернулся раскопать из-под обломков стола пачку с бумажными платками. А когда повернулся обратно, мужик почему-то и не думал исчезать. Стоял на том же месте и глядел с таким негодованием, будто это не он, а Сима нагло, без приглашения, вторгся в чужой дом, причем в непотребном виде и с сопутствующими разрушениями. — Исчезни, — повторил Сима. — Ты мой температурный глюк. Тебя не существует. Это был какой-то неправильный глюк. Слишком яркий, слишком детальный, слишком осязаемый. Под ногами хрустели щепки, поддувало из разбитого окна, хвост мужика с тихим, но отчетливым звуком постукивал об остатки плиты, а на завитых рогах играли солнечные искры. Обоняние, пусть и изрядно убитое насморком, улавливало нотки гари от того, что минуту назад было ковром. Странно. — Ты же глюк? — слегка усомнился Сима и потянулся потрогать. — Эй! Руки прочь! — без малого взвизгнул мужик — что с учетом его роста и комплекции прозвучало смешно. — Извращенец! Сима вздрогнул и уронил руку, а мужик безошибочно выхватил из-под покореженной дверцы шкафчика фартук и завязал на поясе. После чего вроде бы немного успокоился и снова уставился на Симу — на сей раз, с видом скорее задумчивым. Симе ничего не оставалось, как глядеть в ответ. Вот только он, в отличие от своего пышущего здоровьем глюка, чувствовал себя отвратно и с каждой минутой все больше мечтал заползти под одеяло и тихонько там окочуриться. — Так, — решил Сима, когда голову заломило совсем уж нещадно, а в носу и горле обосновался клубок колючей проволоки. — Мы сделаем вот что. Я сейчас выпью еще одну таблетку, посплю, а когда проснусь, здесь будет полный порядок и не будет тебя, и я смогу, наконец, сварить себе куриный бульон по бабкиному рецепту. Договорились? И, не дожидаясь, пока глюк ответит, Сима поплелся в спальню — к вожделенным лекарствам и одеялу.