***
Я завязал. Я твердо решил, что больше не вернусь на войну. Дав себе обещание купить билет на самолет до России как только меня выпишут из больницы, я не стал продлевать контракт. Дни в больнице проходили долго и скучно. Единственным развлечением были разговоры с Ульяной, да починка того медведя. Да, он тоже перенесся со мной, как и часы. Если бы не они, то я бы списал всё произошедшее со мной на простой сон. Периодически я пытался выведать у Виолы, как же я оказался в медпункте. Умирал на обочине какой-то дороги, а проснулся уже сразу на койке, слишком странно чтобы я просто забил на это. Она сказала, что меня притащил какой-то американец, а я заляпал ему весь бронежилет своей кровью. Из особых черт у него были только янтарные глаза и диковатое выражение лица... Можно было подумать, что всё это было всего лишь предсмертным сном, но кое-что не состыковывалось: я потерял свой нож, да и разгруз на мне был другой, тот что я снял с трупа в лагере. Фотографии на телефоне, как и новенькие часы, тоже остались, а также остались и мои чувства... Как бы то ни было, медведь был починен мной уже через три дня и на четвертый день был подарен Ульяне. Она оценила мой подарок и почему-то пошутила про восемь лет строгого режима. Я не понял прикола, но тоже засмеялся. Так глупо я себя чувствовал только при разговорах с Алисой. Ещё через два дня меня наконец выписали. Естественно, я сдержал данное себе обещание и, попрощавшись с Ульяной, сел на самолет до Москвы. Она решила выбраться в город и проводить меня на самолет. Попутно мы обменялись номерами телефонов и только после этого, подгоняемый костылем юной пионерки, я ушел в зону ожидания. Встречал меня мой брат. Позвонить ему я решился на третий день после своего пробуждения. Это далось мне очень тяжело, ведь мы не общались нормально уже на протяжении десяти лет. Коля сразу же поднял трубку и простил меня. Чудесный он все-таки человек. Он был очень рад меня видеть, и в честь этого мы с ним пропустили по стаканчику, прямо как я и предполагал. Затем я стал искать. Я прибег ко всем возможным способам, чтобы найти её. Поиски ничего не давали. Нигде не было ни одного упоминания об Алисе Двачевской. С каждым днем я все глубже и глубже входил в отчаяние. Спустя месяц я опустил руки. Я нашел Славю, Лену и даже Мику, которая тут звалась Машей, но во всем СНГ я так и не смог найти ни одного упоминания рыжей лисички...***
Это был обычный вечер пятницы... Или четверга? Да какая, блядь, разница? Всё равно я делаю одни и те же действия каждый ебаный день. Вот и сейчас я вяло встаю с кровати и смотрю на часы. Шесть вечера, а я только проснулся... Сильно хочется есть, а потому я медленно иду на кухню и открываю холодильник. Контейнер с жареной картошкой перекочевывает в микроволновку, которую я включаю на час и со спокойной душой иду в ванную. Холодная вода окончательно вырывает меня из плена сна и я пару минут тупо стою под струями душа. Закончив все гигиенические процедуры я выключаю душ и вытираюсь мягким полотенцем. В конечном итоге оно оказывается в корзине с грязным бельем, а я беру бритву и начинаю сбривать недельную щетину, стараясь избегать взгляда собственных глаз. Естественно у меня не получается и я понимаю, насколько я жалок. Покрасневшие глаза, густая щетина, которая уже наполовину была сбрита и покрытое шрамами лицо. В глазах нет и намека на тот огонь, что давал мне силы, когда я был наемником. Я выглядел не грозным солдатом, готовым хоть сейчас броситься в бой, а жалким стариком, который потерял смысл жизни. В принципе, это было не далеко от правды. Огонь потух в момент, когда я открыл то письмо... По всей стране не одного совпадения. Вообще, блядь, ни одного! Даже сраный интерпол не знает ничего о моём лисенке... Наверное это и выбило меня из колеи. Да, именно это. Даже не то, что я не выполнил свое обещание, а то, что я осознал — я никогда её не увижу. Поэтому я и стараюсь не смотреть в собственные глаза. Они вгоняют меня в депрессию. Напоминают о тех событиях в лагере. Кажется, что стоит просто забыть и отпустить, но я не могу. Рыжий бес слишком плотно засел в моём сердце, и я ничего не мог с этим поделать. В Совенок я не смог вернуться, хоть и очень старался. Я стал изучать этот вопрос, искать похожие на мой случаи, но ничего не было. Даже Советова и остальные девчонки ничего не могли сказать. Никто из них не помнил, как очутился в лагере. Для них это было всё равно, что сон... Это был тупик, но я не отчаялся. Подключил к поиску нелегальные источники и нащупал кое-какую ниточку. По крайней мере, это так выглядело. Мне попался какой-то парень, написавший на форуме о, цитирую: "Странном автобусе 410 и семи днях в совковом лагере". Разыскать его стало той еще задачей, но, как говориться, нет ничего невозможного. В конечном итоге, я сидел у него на кухне и в деталях слушал его рассказ об этом самом автобусе. Он точно был в Совенке — в наших историях было слишком много общих черт. Он рассказал мне об этом автобусе и я пару раз прокатился на нём. Естественно это не дало никаких результатов. Так я и оказался в этом моменте, разбитый и потерявший смысл жизни. Я существовал, стараясь поддерживать процессы своей жизнедеятельности и при этом получать удовольствие. Выходило так же как и с автобусом... Ещё одно движение бритвы, и комок волос падает в раковину. Периодически я старался обдумать всё ещё раз и понять — что же я упустил? Вроде бы я делал всё, чтобы попасть в Совенок, даже весь день проебал за переписками на форумах и после этого так же сел на проклятый автобус. Да блять, я даже одет был как тот парень! А может, я просто не так это делаю? Может, каждый попадает в Совенок по-своему? Может мне всего-то нужно оказаться при смерти... Бритва замирает в моей руке, и я начинаю медленно вдавливать её в своё горло. Ведь всего один надрез и всё, как минимум закончится, а как максимум я получу шанс вернуться и на этот раз всё сделать правильно... Кто-то прижимается ко мне со спины, и чувствую теплое дыхание у своего правого уха. Он что-то пытается мне сказать, но я не слышу его и мне приходится напрячь слух. — Не надо, прошу... Вместе с шепотом я чувствовал теплое дыхание и запах моря. На минуту во мне зажглась надежда, так как я узнал этот шепот. — Алиса... Я тут же уронил бритву в раковину и повернулся к рыжей лисичке, но позади меня никого не оказалось. Теплота её тела пропала, как пропал и запах моря, пропало даже ощущение теплого дыхания у уха... На кухне пищала микроволновка, извещая о том, что она закончила своё дело, а я сидел в ванной и рыдал. На шее был маленький порез, из которого тонкой струйкой текла кровь, смешиваясь с солеными слезами. Не знаю сколько я так просидел, но явно долго. — Куда же ты ушла?... Я свернулся калачиком на коврике и плакал, пока в ванную не вошел мой брат...***
— А теперь ничего не хочешь мне рассказать? Я отпил кофе из чашки и тоскливо посмотрел на Колю. Он стоял у кофемашины и пил свой кофе с молоком, пиля меня ответным взглядом. Я молчал. Не то чтобы я не хотел рассказать ему обо всем, скорее просто боялся услышать от него, что я поехал кукушкой. Хотя, может я и правда спятил... Мой брат печально вздохнул и сел прямо напротив меня, при этом громко отпив из своей кружки. Он старался выглядеть максимально грозно, видимо надеясь, что это заставит меня говорить. Даже как-то смешно... — Послушай, я ведь, действительно, волнуюсь за тебя, братец. Видимо, что он понял бессмысленность своей попытки и потому снова тяжело вздохнул. — Мы ведь братья, так почему ты не хочешь говорить мне, что тебя тревожит? Знаешь ведь, что я пойму и попытаюсь помочь. Я отпил ещё немного кофе и взглянул на брата. Он правда выглядел взволновано, хотя это и было ему не свойственно. Тяжело вздохнув, я все же решил рассказать ему. — В этом и проблема, ты не сможешь понять. — И почему же ты так думаешь? — Потому что сам до конца ничего не понимаю. — Ну, мы можем попытаться понять это вместе. Две головы лучше одной, верно? — Если бы все было просто... — А когда нам было легко? — Тоже верно. — И все проблемы мы всегда решали вместе, так что же поменялось сейчас? — Ладно, раз уж ты так хочешь это знать, то слушай. — Я слушаю. Рассказ про свои похождения в лагере я знатно так сократил, вырезав от туда все миссии Юли и три последних дня. Если бы я рассказал ему все, то чувствую, что даже он бы не выдержал и вызвал санитаров. Возможно, он и не сможет понять, но мне как минимум стало легче. — Мда уж, братец. Веселая сказочка. — Выдал мой братец, офигеая от услышанного. — А мне вот прям, охуеть, насколько смешно. — И что было после того как ты заснул? — Что "что"? Проснулся в своем теле в медпункте... один. Вернулся сюда, стал искать её и нихера не нашел. — Может, просто плохо искал? — Ни одна из спецслужб не знает о ней вообще ничего. Такого человека просто не-су-щест-ву-ет! — Печально... Но ведь это не повод пытаться вскрыться. Ты, блин, боец, а пал духом как малолетний сопляк! Я понимаю, каково влюбиться в тяночку и при этом не иметь возможности коснуться её, но это не повод умирать. Тебе надо отвлечься, глядишь полегчает...***
В комнате отдыха был сквозняк и от того я слегка поеживался. Всё же я слишком долго проторчал в Африке — совсем отвык от питерской осени. Не спасала даже кожаная куртка, накинутая на плечи. Ничего, вот выйду на сцену, а там будет даже очень жарко... Сейчас мне надо было сосредоточиться на своей гитаре, так как это было слишком важное выступление нашей группы. Кстати об этом — мы с братом создали собственную музыкальную группу! Охуенно, не так ли? По-моему — очень даже круто. Коля учил меня играть на гитаре с лета и в итоге это пригодилось. Кто бы мог подумать... Вообще эта идея была рождена в ходе визита в ближайший к аэропорту бар. Между прочим нам с Ульяной пришлось выжрать две бутылки водки, чтобы дойти до этого и купить ещё одну, чтобы доказать Коле, что это классная идея. Ну, по крайней мере, он после этого не ныл, а значит у нас всё же получилось. Сейчас состоялся наш первый концерт в качестве гвоздя программы, а потому я просто не мог опозориться. Все партии выучены наизусть и отработаны до автоматизма, здесь нет места глупым ошибкам. Сейчас я завершал последние махинации с собственной гитарой, как вдруг в помещение влетел Николай. — Ну ты идешь, мы щас выступать должны! — Да, секунду. — Нету у нас этой секунды, пошли давай! — Ну ладно, пойдем устроим им праздник. Я ухватил свою гитару поудобнее и пошел следом за братом. Пройдя по служебным коридорам клуба, мы вышли к закулисью. На сцене уже стояла красноволосая пионерка и ещё двое членов нашей группы. Ульяна разогревалась и развлекала публику игрой на своих барабанах, а парни проверяли инструменты. — Готов? Коля выглядел взволновано, даже не смотря на свою грозную внешность: грубые черты лица, густая борода блондинистого цвета и такие же волосы до плеч. Забавно, если так задуматься. — На все сто два процента. Давай зажжем, братишка. — Да, покажем им как зажигают Князевы. Он размял мышцы лица, и мы вдвоем вышли на сцену под аплодисменты небольшой, но преданной группы фанатов. Конечно, у нас было слишком мало фанатов, но даже это количество радовало нас с ребятами. — Вы готовы зажечь?! Коля тут же вышел к самому краю сцены, где стояли микрофон и его гитара, а я занял место ближе к центру. Толпа заголосила, и мой брат, подбирая гитару, начинает играть свою партию, по которой мы и понимаем, что сейчас будет звучать. Первой вклинивается в гитарное соло Ульяна, потихоньку повышая громкость ударов. Следом идет скрипка и моя игра, ну и в завершении включается синтезатор. Концерт проходит просто замечательно. Коля во всю надрывает горло, пропевая текст и при этом не забывая отыгрывать свою партию. Ульяна вся отдалась музыке, творя чудеса на своих барабанах, ну и я отрываюсь во всю со своим соло. Все идет просто замечательно... пока я не смотрю в зал. Прошлое — оно как провал. Сколько не беги от него, оно всё равно настигнет тебя и чем дольше ты бежишь, тем дольше падать. По началу всё было неплохо: я видел радостных фанатов, подпевающих песне и двигающихся в такт музыки, но вот в толпе промелькнуло что-то яркое. Оно юркнуло и растворилось в толпе. Затем всё в той же толпе я заметил мимолетный взгляд глаз цвета чистейшего янтаря... Один взгляд. Всего какой-то там взгляд и всё идет в пешее еротическое. Этот взгляд я узнал бы из тысячи, но я думал, что успел забыть его. Глупая ошибка, если так задуматься. Снег спал, оголяя прогнивший и воняющий труп. Душевные раны очень нелегко залечить, и порой они напоминают о себе в самый что бы то ни было не удачный момент. Этот момент явно относился к "не удачным". Я растерялся на секунду и слишком сильно дернул струну. Она со свистом лопается, и я сбиваюсь. Пытаюсь снова сосредоточится, но эти глаза по-прежнему смотрят мне прямо в душу. Вернуться в строй музыки не получается и вся "конструкция" сыплется на глазах. Вскоре музыка и вовсе затихла. Все смотрели на меня, в том числе и она. Выдержать это было выше моих сил и потому я убежал со сцены. Бегу по переплетению коридоров, сбивая всех, кто встречается у меня на пути. Выбегаю на улицу, перед этим забрав куртку из комнаты отдыха, и нашариваю ключ от автомобиля в кармане. Машина пискнула сигнализацией, но то был не мой внедорожник. Впрочем сейчас мне было не до выяснения в чью машину садится. Я открываю дверь и со второго раза попадаю пальцем по кнопке запуска двигателя. Перевожу коробку передач на нужную ступень и выжимаю газ. Машина со свистом срывается с места, и я выезжаю с парковки клуба, чуть при этом не сбив выбежавшего следом за мной Колю с Улей и вылетаю на встречку. Легковой автомобиль вынуждено вильнул вправо, а я гнал по прямой, подальше от этих обвиняющих глаз. Двигатель ревел как бешеный, а в зеркале заднего вида удалялись три фигуры, из которых только две были реальными... Пронесся по ночному городу на максимальной скорости и, выехав за городскую черту, я позволил себе затормозить. Выжав ручник я пустил машинку в занос и в итоге чуть не впечатался в отбойник. Крик моего отчаяния сменился слезами горя, а на улице как раз начинался дождь...***
Стоял тёплый осенний день. На горизонте не было ни облачка. Радио играло лёгкую и приятную песню, пока я сидел в салоне с приоткрытой дверью и пил пиво из горла бутылки. Телефон был на приборной панели, закрепленный на специальной подставке. Я уже давно не проверял пропущенные вызовы, все равно я бы не смог перезвонить, даже если бы захотел. Уже пробовал, но сразу же как только на том конце провода отвечали, я бросал трубку. Стыд брал своё. Сейчас я стоял на парковке у придорожной забегаловки. Посетителей тут почти никогда не было, а потому я вполне спокойно похмелялся купленной тут же бутылкой пива. Моя машина привлекла к себе внимание, но дальше чем "желание сфотографироваться на фоне" это не заходило. Я брал за это деньги и на эти же деньги покупал себе алкоголь. Так я живу уже месяц. Целый месяц я сплю за рулём, тут же пью и тут же похмеляюсь. Так сказать не отходя от кассы. Когда голова уже не так сильно болела, я завёл двигатель и с визгом выехал на дорогу общего пользования. Съехал с шоссе я потому, что дальше оно вело к границе страны, а пересекать её в мои планы не входило, потому сейчас я ехал где-то под Астраханью. Как обычно я запивал свою душевную боль алкоголем. Появилось желание выжать педаль до максимума, да и так бы я и поступил, если бы мотор неожиданно не зачихал и не заглох. Теперь мне оставалось только вырулить на обочину дороги и включить аварийку. Пьяный мозг туго соображал, а потому сразу после остановки, я вылез из машины и пнул колесо, как будто бы от этого машина бы починилась. Естественно чуда не произошло. На небе появились грозовые облака и сорвались первые капли дождя. Я был вынужден вернуться в машину. Дождь забарабанил по крыше и по лобовому стеклу, пока я опустошал новую бутылку пива. Закрыв глаза, я откинулся в кресле и закурил. Сладкий запах табака, вкус пива в горле и звуки дождя убаюкивали, расслабляли, позволяя забыться хотя бы на секунду. Вдруг пассажирская дверь открылась, впуская звуки дождя в салон вместе с прохладой и кем-то незваным. Я уже было потянулся к спрятанному в дверной карте пистолету, но вспомнил, что это не моя машина и пистолета тут, соответственно, нету. — Кто ты и что тебе нужно? Я не стал открывать глаза, слишком много чести незваному гостю. — Нужна помощь. Нежный, добрый и чистый голосок раздался во тьме. Так же, как и тогда в жарких песках Африки. И снова я в схожей ситуации, только теперь вместо песков Сахары — степи России. Локация сменилась, а я всё так же нахожусь при смерти... Слишком грустно, но смешно. Я все же раскрыл глаза и увидел, что рядом со мной сидит Юля. Все то же коричневое платьице, все та же странная повязка на правой ноге и все те же уши с хвостом. — Давненько мы не виделись, а ты все так же не изменилась. — Я могу принять любой облик, просто подумала, что так будет лучше. Уже пыталась поговорить с тобой, но вышло неудачно. — И ты угадала. Зачем тебе понадобился старый алкоголик, доживающий свою жизнь на дне бутылки? — В Совёнках неспокойно, многие пионеры сходят с ума, пытаясь выбраться. — И вам нужны чистильщики, так? — Я бы выразилась помягче, но да. В машине воцарилась тишина, лишь стук дождя о крышу прерывал её. Юля давала мне время подумать, это было очевидно. Я же выкинул сигарету в открытое окно, запив головную боль от выветривающегося алкоголя новой дозой пива. Мне выпал шанс вернуться назад. Вновь встретить её, обнять, тепло улыбнуться ей и никогда больше не отпускать. Я сделал выбор, ещё там в автобусе. Теперь же просто небольшая формальность и Юля это прекрасно понимала. Она наперед знала мой ответ и лишь выжидала. Естественно я не обманул её ожиданий: — Я согласен. Что от меня требуется? — Для начала, подготовь снаряжение. Можешь найти себе напарников, задание будет непростым, но помни, что я не могу гарантировать им безопасность. — Это всё? — Еще брось пить, а то она не шибко обрадуется, встретив побитого жизнью пьяницу. Юля по-доброму улыбнулась, а я повторил за ней этот жест. Впервые за месяц я искренне улыбнулся и для этого был весомый повод. Снова она пришла на помощь в час нужды и вытащила меня с того света — так почему бы не улыбнуться? — Обязательно. Когда я отправлюсь туда? — Поверь, ты не пропустишь этот момент. Удачи. Кошкодевочка вылезла из машины и быстро упрыгала в кусты. Как только она пропала из зоны видимости, приборная панель ожила и я решил попробовать провернуть ключ. Мотор отозвался хищным рыком и я понесся вперед, сквозь пелену дождя, выкинув из окна недопитую бутылку хмельного напитка.***
За окном падал первый снег. В кафе было тепло, а кружка крепкого свежесваренного кофе отдавала теплом в руках. Было приятно. На тарелке лежал оставшийся кусочек чизкейка, который я ковырял ложкой. А все же в Питере хорошие пекарни... Периодически я смотрел в окно, расположенное прямо у моего столика. Мне всегда нравились подобные места в кафешках. Всегда есть возможность просматривать горожан. Единственное, что меня нервировало — возможность незаметно следить за мной. Хотя сейчас на такие подозрения не было никаких оснований,но моя боязнь вражеских снайперов никуда не делась. Впрочем, сейчас я не старался высмотреть блеск вражьего прицела. Прохожие спешили по своим делам, не обращая никакого внимания на снег. Машины вяло передвигались по дорогам, освещая путь своими фарами. Иногда водители и прохожие засматривались на мою машину. Ну да, не часто встретишь на улице американский спорткар. Здесь куда чаще встречаются каены, нежели, действительно, хорошие машины. Однако сейчас они меня не интересовали. Я высматривал определённую фигуру, которая как раз нарисовалась на дороге. Чёрный спортивный мотоцикл остановился возле моей машины, и мотоциклист заглушил мотор. Наверняка на дороге на него смотрели как на ебанутого, ведь какой придурок решит садится на мотоцикл при угрозе гололёда. Да даже психи подумали бы дважды, и все равно бы передумали, но этот байкер был не таким. Он поставил своего "коня" на подножку и пошёл по направлению ко входу, на ходу снимая мотоциклетный шлем. Колокольчик над входной дверью зазвенел, и в кафе зашла Ульяна. Она остановилась у двери, высматривая меня, и затем пошла к моему столику. Её куртка перекочевала на спинку стула, а шлем оказался рядом с ней на диванчике, она села напротив меня. Официант принёс ей меню, и она сделала свой заказ. Затем он наконец-то ушёл, оставив нас двоих. — Привет. Давненько ты не появлялся здесь. — Всего-то месяц. Официант вернулся к столику и поставил перед пионеркой кружку чёрного кофе. Ульяна поблагодарила парня и вдохнула аромат свежего кофе. — Кстати об этом — что это за херня была? — Долго объяснять. Я позвал тебя по делу, Уль. — И что же это за дело? — Я возвращаюсь туда. Она поперхнулась своим кофе, и мне даже пришлось постучать ей по спине, чтобы пионерка снова смогла дышать. — Ты что?! Совсем тронулся. — В Совёнке нынче неспокойно, и там нужна моя помощь. Я уже сделал свой выбор, Уль, и менять его не собираюсь. Она печально вздохнула, понимая, что переубедить меня не выйдет. Я понимал её опасения, ведь как я позже выяснил, она была в заточении лагеря очень долго и видела много чего. Каждый раз ей стирало память, и она даже не могла вспомнить о своём прошлом. Потом она по ошибке попала в тот лагерь, где я её и спас, и после этого Юля предложила ей работу. Ульяна, как никто другой, знала, почему этого лагеря стоит боятся и почему возвращаться туда всё равно, что играть в русскую рулетку с всего одним незаряженным патроном... — Что ж, раз ты уже всё решил, то я не буду тебя переубеждать. Когда планируешь возвращаться туда? — Пока не знаю, Юля сказала: "Ты не пропустишь". — Понятно. Раз ты возвращаешься, то нам потребуется снаряжение. При том подогнанное под наши молодые версии, есть идеи где можно такое достать? — Ты идешь со мной? — Естественно. Илья, ты спас меня тогда от кучи зомби, а перед этим ты героически отвлек их на себя, Я при всем желании не могу тебя отпустить в этот чертов лагерь одного. Мы друзья, а друзья в беде не бросают. — Я рад это слышать, подруга...***
Сегодня утром я проснулся со странным чувством. Вроде бы всё было как обычно, но в то же время что-то изменилось. Странное ожидание чего-то необычного тлело в моей груди. Сегодня мы собирались отпраздновать выпуск нашего альбома и подвести итоги "возрождения" группы. Коля смог понять и простить меня за ту выходу, а потому жизнь вернулась в своё обычное русло. Я встал с дивана и подошёл к окну, вглядываясь в просыпающийся город. Сегодня точно что-то случится, в этом я не мог сомневаться. Я хмыкнул в предвкушении и пошёл готовить завтрак. Я иду, Алиса...