Abyss

      В своей жизни совершить смелый поступок достаточно сложно. Верн никогда не делал ничего подобного. Он только убегал, но не от других, а от себя. Отказываться от своих чувств, желаний и мыслей, вот, что можно назвать трусостью и смелостью одновременно. Возможно, он поступил смело, потому что отказался от своего счастья, чтобы был хорошим сыном, а потом и мужем. Ему нужно сделать то, что от него требуется.       Эддингтон сидит на траве рядом с затухающим костром. В нем лишь пепел, но совсем недавно там была вся его жизнь: эскизы, мысли, он сам, а теперь этого нет. Песчинки летят в разные стороны, попадая на него. Ему с самого начала своего рождения не нужно было ничего ожидать от жизни. Вера в судьбу была важной частью, и он верил, правда, но, кажется, что сейчас он послал все к черту, потому что ему надела бороться за свою судьбу, и если она есть, то он будет менять её в другом направлении. Именно поэтому он это делает. Если честно, то второй раз страшнее, ведь ты точно знаешь, что уже будет.       Оказавшись рядом с домом Джастина Стивенса, внутри все сжалось, а пятая точка запульсировала. Он шел на ватных ногах, начиная уже отсчитывать их встречу. Нечего сказать, ведь его сразу же встречают. Джастин лежит на кровати, читаю книгу. Верн мнется у двери, а затем снимает пиджак, расстегивая рубашку. Он оголяет верхнюю часть, а теперь ложится рядом со Стивенсом, который продолжает читать.       — Трахни меня, — хозяин дома, словно не слышит этих слов, продолжает читать. Эддингтон закусывает губы, придвигаясь ближе к мужчине. Он зарывается в волосы, притягивая за подбородок, целуя. Джастин отвечает медленно, нехотя, поэтому скоро Верн отстраняется, нахмурившись.       Мужчина пронзительно смотрит на парня, впиваясь взглядом. Эти глаза всегда смотрели сквозь, всегда так, словно знают больше других. Верн ежится от такого взгляда, собираясь уже отвезти, но его грубо припечатывают к кровати. Эддингтон ерзает, зарываясь в волосы. Джастин мнет соски, а затем перемещается к паху. У них нет лишних слов, нужны лишь действия. Верн ухмыляется, когда между их губами образуется вязкая слюна, которая тут же рвется. Он помогает снять с себя одежду, поэтому, когда оказывается полностью голым, то сильней раздвигает ноги. Приходится хмурится, все еще непривычные ощущения внизу, но он молчит, заставляя Джастина снова поцеловать его. Стивенс глубже проталкивает пальцы в анус, начиная раздвигать его стенки внутри. Верн мычит, прикусывая чужую губу.       Он вовсе не чувствует себя неловко, хоть и полностью голым перед почти незнакомым человеком. Верн никогда не мог понять Джастина, ведь он был полной противоположностью своей сестры. В комнате так жарко, поэтому запах пота в комнате отчетливо витает, делая атмосферу более тяжелой. Джастин придвигает его ближе к себе, устремляя взгляд прямо в глаза. Верн застывает, переставая дышать. Они непрерывно смотрят друг на друга, пока Джастин медленно входит. Верн издает стон, хватаясь за покрывало, пытаясь не прерывать зрительный контакт. Он хмурится, прогибаясь сильней, открывая рот, откуда медленно вытекает слюна. Они резко прерывают зрительный контакт, когда Джастин сильнее давит, входя полностью. Внутри так пульсирует и распирает, что Верн не может собраться с мыслями и уловить момент, когда в нем начинают двигаться, а он отвечать стонами.       — Твой голос такой громкий, — с его слов звучит, как оскорбление. Но, неужели, так громко? Верн прикрывает рот, пытаясь сосредоточится, но быстро хватается за подушку, снова давая голосу прорваться. Он звучит слишком высоко, но со временем начинает хрипеть. Эддингтон краснеет, ведь голос звучит до ужаса развратно.       Интересно, а Джастин тоже хотел с ним переспать, потому что он был девственником. Сейчас он такой развратный, стонет под мужчиной, не смущается и просит, чтобы в него входили сильней. Он сам только сейчас обратил внимание, что повторяет, чтобы Джастин входил сильнее. Что они такого нашли в сексе? Это приятно, ужас как, но неужели он так важен, когда есть множество других вещей. Кто вообще придумал, что можно заниматься сексом, чтобы иметь детей, делать определенный позы в спальне. Кажется, он пошел против всего, потому он не девушка, значит родить детей не сможет. Хм, если бы он был девушкой, то Джастин женился бы на нем; у них были бы дети. Наверно, это было бы нормально, отец точно бы был счастлив.       — Джастин, если бы я был был девушкой, то ты бы женился на мне? — Стивенс почти не реагирует, продолжая вылизывать между ног. Внутри чувствует его сперма, которая медленно стекает.       — Нет, потому что, если бы ты был девушкой, то не оказался здесь, — Верн всхлипывает, хоть слезы уже давно высохли. Джастин кусает внутреннюю сторону бедра, оставляя глубокие следы от зубов, — Если бы ты был девушкой, то я бы не смог сделать вот так, — он приподнимает его, заворачивая нога на плечи, входя. Эддингтон стонет, когда Стивен начинает сразу двигаться. Хлюпанье и сперма, которая вытекает не дает сосредоточиться.       — Но все же?       — Нет, потому что ни одна девушка не сможет так сжимать меня внутри, — эти слова вгоняют в краску, но Верн пытается не думать о том, какое сейчас у него лицо.

***

      Время длилось вечность, а на деле прошло всего два часа. На улице стало прохладней; ветер дул прямо в лицо, сдувая листья с деревьев. Приходилось прикрывать глаза, чтобы пыль не попала в глаза. Эддингтон быстро шел по улице, надеюсь, что никто не обратит на него внимания. Он почти сбежал от Джастина, когда все закончилось. Он быстро натянул одежду, не позаботившись о том, что тело потное, а изнутри вытекает сперма. Идти было неприятно, даже казалось, что слышится, как неприятные хлюпанья исходят от него.       К счастью, до реки удается добраться, никого не встретив. Он быстро идет к самому далекому берегу, быстро снимая одежду. Нужно срочно ополоснуться. Нельзя же делать это после всего этого. Верн быстро умывается, немного хмурится, раздвигая стенки ануса. Чувствуется вязкая жидкость, которая не спешит выходить. Он совершенно не понимал, что делать после такого.       — Ты пытаешься соблазнять рыб? — он резко убирает руку, смотря на мужчина на берегу. Теодор смотрит на него, не дожидаясь ответа снимает часть одежды, тоже погружаясь в воду.       — Не твой дело. Убирайся. — Крейтон не слушает его, подходя в плотную. Верн не успевает сообразить, как его пальцы оказываются внутри его. Он дергается, но его держат. Крейтон поднимает его, заставляя забраться на него. Верн жмется, чувствуя чужой член. Теодор засовывает в него пальцы; отчетливо слышится хлюпанье. Эддингтон морщится, издавая стон, когда пальцы нажимают на нужное место. Теодор повторяет свое действие, вызывая повторный стон.       — Забавно, — Верн скребет ногтями по спине, выгибаясь, когда Крейтон вставляет головку. Ветер обдувает со все сторон, а вода просто ледяная, что почти ничего не чувствует, минимум, как ноги, которые заледенели. Внутри все сжимает. Проход растянут, потому что недавно так уже был другой член, поэтому Крейтон с легкостью входит. Теодор держится его, хотя это явно не удобно. Член не спеша насаживается, доходя до конца. Теодор делает медленные точки, чем очень раздражает. Он вынимает член, сопровождая разочаровывающий стон Верна. Крейтон веден его к берегу, вынимая из воду.       Возбуждение не пропало, но они быстро одеваются. Ветер морозит мокрую кожу, но становится лучше, когда они оделись. Крейтон смотрит на парня из подлобья, прижимая к себе. Верн облизывает губы, грубо целуя. Они пытаются взять контроль над поцелуем, поэтому кусаются, быстро шевеля. Нет никакого романтики, они дико пропитались эротизмом. В итоге, Верн сдается, позволяя грубо целовать его, кусать губы до боли, что кажется из ранки начинает течь кровь. Они тут же останавливаются, чувствуя металлический привкус крови. Верн морщится, дотрагиваясь до губы, которая кровоточила.       — Лучше шлюхам не играть со мной, — Эддингтон морщится, со злостью смотря на мужчину, но быстро берет себя в руки, ухмыляясь. Он закатывает глаза, складывая руки на груди.       — О, а не ты только что не смог сдержаться перед шлюхой. Трахнул меня, как кабель. Не можешь держать все при себе.       — После свадьбы буду делать это с твоей сестрой. — не получилось отбиться от него. Ситуация наоборот сильнее ухудшилось. Эддингтон непрерывно смотрит, пока не шмыгает носом; глаза начинает щипать и он отворачивается, прикрывая лицо. Становится до ужаса стыдно. Бежать тоже не вариант, поэтому он просто садится на корточки, прикрывая лицо руками, сдерживая всхлипы.       — Не честно… — голос хрипит, а слова, которые должны звучать грубее, слишком жалкие. — Если бы я родился девушкой, то смог бы шить и выйти замуж. Наверно, за мной бы ухаживали, но я мужчина, потому меня просто грубо берут. Нечестно… — Крейтон молчит, а потом Верн понимает, что он уходит.

***

      Голова идет кругом, он он продолжает кричать в подушку. Все тело мокрое, поэтому кровать тоже намокает. Верн замолкает, скручиваясь. Тихий всхлип вырывается, когда он дрожит от холода, а внутри все горит. Эддингтон смотрит на потолок, пытаясь сосредоточиться на своих ощущения. Он прикрывает глаза, тяжело дыша. Хрипы из груди четко отдает в ушах, поэтому он ничего не слышит и не видит, сосредотачиваясь на своем дыхании.       — Верн, — голос старшей сестры прямо над ухом, поэтому он резко распахивает глаза, вскакивая, но Элайн хватает его, не давая встать с кровати. Верн смотрит немного загнанно, но руки не убирает. — Пожалуйста, поговори со мной. Я очень сильно переживаю. Ты же знаешь, что я всегда помогу. — младший отрицательно качает головой, вытирая снова покатившиеся слезы.       — Мне уже никто не может, — его голос срывает на шепоте. Он смотрит на сестру, которая метается глазами по ему, сжимая руку сильней. Верн смотрит ей прямо в глаза, говоря совсем тихо, почти губами, — я спас с мужчиной несколько раз. Это такое чувство, что я умираю. Приятно и противно одновременно. Все это вызывает отвращение! — нелепая фраза повисает между ними. Первую секунду ничего не происходит, как и дальше. Элайн смотрит на их переплетенные руки, сжимает сильней, а затем снова смотрит в глаза в брата, улыбаясь совсем под доброму, что внутри парня внутри все застывает, а глаза расширяются.       — Все будет хорошо, солнце, — он аккуратно целует его в лоб, поглаживая по щеке. Верн, как завороженный спокойно подчиняется, когда сестра заставляет его легчи обратно и ложится рядом с ним. Эддингтон смотрит нее, пытаясь найти в её взгляде хоть что-то, но она лишь продолжает улыбаться.       — Элайн…       — Давай поспим, а потом поговорим, пожалуйста, — улыбка не сходит с её лица, но взгляд у неё грустный, а голос в конце дрожит. Верн прикрывает глаза проваливаясь в сон.

***

      Это так глупо. Он просыпает один. На улице уже заходит солнце и лучи слегка падает в его комнату. Эддингтон встает, быстро спускаясь вниз. Он босиком, поэтому ноги мерзнут. Хочется быстрей одеть обувь, но он замирает в коридоре, слыша знакомые голоса.       — Вы считаете меня дурой?! — голос сестры звучит звонко, хоть и не очень громко.       — Ни в коем случае. Мисс Эддингтон, вы очень плохо обо мне думаете. Я не имею понятия и ни малейшего отношения к похождениям вашего брата.       — Не говорите подобное. Мой брат не такой. То есть…       — Вы сами знаете, что ваш брат спит с мужчинами и его поступок нельзя оправдать. Я не знаю, что вы хотите добиться, с спрашивая меня, я ли с ним спал. Запомните, я не спал с Верном Эддингтоном… Раз уж мы откровенны, то признаю, в моем поведении были достаточно явны и жирные намеки на постель, но он всегда мне отказывал. Ваш брат просто шлюха, которая стоит из себя сучку и спит со всеми, — каждое слово Теодора звучало резко и быстро, как и пощечина, после того, как он закончил говорить.       Верн вздрогнул от подобного звука, слушая теперь тишину, пытаясь уловить, хоть малейший звук из гостиной, но было лишь слышно шипение мужчины. Звуки начали появляться постепенно, когда послышалось шуршание бумаг, а потом скрип стула. Тяжелое тело упало на стул, ударив по столу так, что чернильница звякнула, но, к счастью, не упала. Через пару секунд кто-то с=уже другой сел за стол, но уже более спокойно.       — Пишите, что отказываетесь брать меня в жены. Покажите её моему отцу и уедет из нашей деревни. Я не собираюсь проводить остаток своей жизни с таким, как вы. Уезжайте, чтобы я никогда вас не видела. — Элайн говорила сдержанно, хоть голос и звучал грубо и были слышны нотки раздражения.       — Когда я впервые вас увидел, то сразу решил, что вы отважная женщина, которая вовсе не мечтает выйти удачно замуж. Это действительно восхищает. Но, к сожалению, наше общество не одобряет, чтобы женщина решала подобные вопросы. Они могут только строить заговоры, надеясь, что мужчины посчитают их дурами, чтобы обвинить в чем-то. Они пользуются тем, что они женщины. Вы начинаете совсем не с того.       — Я сама решу с чего мне начинать. Точнее, я уже решила. Я хочу, чтобы вы оставили Верна в покое.       — Уже лучше, — в голосе явно слышится усмешка, отчего Верн сжимает кулаки, поджимая пальцы ног, когда уже не чувствует их. — ваша проблема не в том, что вы не хотите замуж за меня, а в том, что вы переживаете за брата, но вам не кажется, что он уже не ребенок. Или вы думаете, если я уеду, то Верн перестанет любить мужчин. Увы и ах, потому что я знаком с подобными людьми. Как же они описывали подобное чувство… любить мужчину — это раздвигать ноги и стонать; приятно, волнующе, до дури грязно, словно ты подсел на обдирание кожи. Кусочек твоего кожного покрова пропадает, ты становишься похож на чудовище, но это до дури приятно чувствовать внутри себя мужской орган.       — Да как вы…       — А что? Вы женщина, поэтому рано или поздно почувствуете мужскую плоть. А вы знали, что есть женщины, которые занимаются сексом с мужчинами не использую вагину? Через задний проход… поэтому, по-моему, женщина более универсальна для постели.       — Как вы смеете употреблять нечто такое в моем присутствие?! И вообще, чего тогда вам надо было от Верна?       — Мне нравятся, как мужчина, так и женщины. Ваш брат был девственником, поэтому этим он меня и подловил. — между ними повисло молчание.       Верн все больше кривился, слушая каждое слово Теодора. Некий комок нарастал, заставляя осесть в коридоре. В голове всплывали мысли, воспоминания, которые давали задумать о том, всегда ли ему нравились мужчины. Он не мог вспомнить ни одного случая, когда ему хоть немного кто-нибудь нравился. Ему было приятно общаться в пекарем в конце главной улицы. Его светлые волосы всегда торчали в разные стороны, поэтому он частенько их поправлял, на что пекарь, Симон, ярко улыбался, в шутку целуя его в шею, пока никто не видит. В эту секунду сердце как-то странно себя вело, и он всегда улавливал запах свежего хлеба от него. Неужели это были шутки? А Джастин… разве он давал ему какие-нибудь намеки? Он всегда шутил над ним в детстве, устраивая шалости, но став старше, перестал, лишь подколы. В подростковом возрасте они оставались наедине и почему-то Стивенс продолжал его подкалывать, хлопал на жопе, хватал за плечи, начиная массировать шею. Это всегда казалось каким-то издевательством. И было не странно набрасывать на него, валить на землю, сражаясь сверху. Джастин гораздо сильней, поэтому мысль о то, как он его валил была непонятна. Сейчас, кажется, что ситуация выглядела до дури странно, когда Верн сидел на нем сверху, нанося удары, на что Джастин посмеивался, ложа руку за бедра, якобы пытаясь спихнуть, но лишь поглаживал, на что Верн упорно не хотел обращать внимание.       Все карты на столе. Очень давно. Ему нравились мужчины очень давно. Он нравился мужчинам, но просто пытался игнорировать подобный факт. Слезы начинают подступать, а в горле образуется ком. Ту нет вины Тео, который якобы соблазнил его. Здесь нет виды Джастина, ведь только идиот или слепой не мог понять его намеком. И тот факт, что ему не казалось чем-то странным или отвратительным чувствовать член в себе. Было до дури приятно, ноги приходилось раздвигать шире и не было мыслей, что это как-то не мужественно. Как и сказал Крейтон — ему нравятся мужчины и нравится с ними спать.       Размышления просто из него лились, пока он снова не начал прислушиваться к разговору. Далеко мысль не ушла, но диалог стал уже не таким сдержанны, как ранее, и теперь лишь распался, даже Теодоро.       — Мисс Эддингтон, я прямо заявляю, что мнение женщины меня не интересует. Если вы так горите желанием отменить помолвку, то говорите это вашему отцу. Только не забудьте упомянуть вашего брата и его проблемы. И пусть он перестанет подслушивать этот бессмысленный диалог меня с вами! — кажется, что сердце у Верна останавливается. Он не двигается, продолжая сидеть на полу, даже когда слышался звук каблуков Элайн в его сторону.       — Верн? — голос сестры звучит тихо, но помогает очнуться, как от крика. Он быстро вскакивает, смотря на Элайн большими глазами. Пытается что-нибудь сказать, но закрывает рот, отворачиваясь, чтобы не смотреть ей в глаза. — Как давно ты здесь?       — Думаю, что почти с самого начала. Я его сразу заметил, в отличии от вас, так как вы были ужасно злы, — девушка обвиняюще посмотрела на мужчину. Они втроем стояли в коридоре, почти в темноте, но Эддингтон младший четко видел, как Тео окинул взглядом, бесшумно хмыкнул. Хотелось провалиться сквозь землю.       — Думаю, я пойду. Время позднее, если задержусь, то соседи могут неправильно нас понять. Всего доброго, — Элайн кивнула, уходя с ним к прихожей. Парень чувствовал, что полностью облажался.

***

      Сейчас утром. Они все семьей завтракают, как обычно. Родители точно ничего не заметили, но Элайн сегодня не сказала ни слова Верну. Она ушла с Теодором, а вечером они так и не поговорили. Эддингтон чувствовал некое напряжение. Родители вели себя, как обычно, и не было ничего удивительного, когда отец завел разговор о замужестве Элайн.       — Милая, вчера мы все обсудили с Теодором и его отцом и решили, что нечего долго откладывать, тем более ты ему нравишься, поэтому свадьба будет через неделю в деревне. — всего на секунд Элайн поджала губу и еще лицо выглядело так, если бы прокатилась лицом об землю, но девушка быстро взяла себя в руки и улыбнулась отцу самой очаровательное улыбкой.       — Рада это слышать. Но это так быстро… у меня даже нет подходящего платья…       — Не переживай, солнышко, мое платье, в котором я выходила за твоего отца будет тебе в пору. Ох, не думала я, что ты уже такая взрослая. Оставишь нас, уедешь в город…       — Как в город? — Элайн удивленно посмотрела на мать, которая просто светилась от счастья.       — Конечно, Теодор Крейтон уважаемый дворянин, а его отец губернатор города Щит. — отец спокойно говорил, продолжая трапезничать. Мужчина посмотрел на дочь так, словно она не поняла самой очевидной вещи. — После того, как выйдешь за него, то станешь одной из благородных дам. Такой шанс выпадает очень редко. Теперь ты станешь гордостью нашей семьи, в отличии, — мистер Эддингтон смерил младшего сына взглядом, не продолжая своё мысль.       — Ох, уже много времени. Дорогой, ты же к господину Фуфну насчет документов? — мужчина быстро закивал, вытер свой рот тряпкой и поспешил удалиться с кухни. Мать что-то вытерла и тоже ушла.       Повисла тишина между братом и сестрой. Верн тяжело вздохнул, доставая из своей сумки книгу. Красно-темный переплет сильно потрепался, а название книги, которые ранее было золотым превратилось в серое. Девушка вспыхнула, её глаза загорелись, а руки тут же схватили книгу, быстро, но аккуратно, словно боялась, что она исчезнет тут же от её прикосновений.       — Где ты её нашел? — Верн улыбнулся такой реакции сестры, немного расслабившись.       — Если честно, то две недели приезжал один торговец, вот я и выпросил у него её продать. Не было подходящего момента, но вот, кажется, так сказать в знак извинений, — девушка гладила страницы книги, но после слов брата остановилась, серьезно посмотрев за неё.       — За что? — Эддингтон хлопал глазами, пытаясь подобрать слова с открытым ртом.       — Ну, так… прости, что вчера подслушивал твой разговор… я правда не смогу изменить себя, теперь ты сможешь уехать в город и общаться с более достойными людьми, чем я.       — Не правда! Лучше тебя не может быть! Кому какое дело до подобного до подобного. Я говорила об этом с Теодором, потому что переживала за тебя. Даже если ты его любишь, то он не тот человек… то есть, я не хочу тебе приказывать… — парень не дослушивает, обнимая Элайн.       — Я понял, спасибо. Вовсе он мне не нравится. Я счастлив от того, что я разобрался в себе и своих чувствах. Это все благодаря тебе.