3 августа 2ХХХ года.
UnderLife, Inc. Модель CS-95 Серийный номер: 336 494 803-22 Восстановление предыдущей сессии… Отказ. Причина: Слот памяти пуст. Загрузка системы… Активация… Проверка биокомпонентов… Успешно. Активация биосенсоров… Успешно. Загрузка модулей… Успешно. Состояние памяти… Запуск системы… Успешно. Готово.
— …Серийное производство андроидов п-пока не планируется, особенно после неоднократных инцидентов с Меттатоном… Вокруг был мрак; лишь лампочка накаливания, на которой подсвечивались пылинки, одиноко свисала с потолка, слепя оптический блок. Отрегулировав параметры восприятия света и глубину резкости, андроид медленно осмотрел помещение. Это была довольно просторная, но захламлённая пустыми картонными коробками комната. Помимо него… здесь были ещё двое. — Но если испытательный срок пройдёт хорошо, — вновь зазвучал из тени робкий женский голос, — т-то я займусь реализацией проекта. Она развернулась к свету, предоставив обзор второму незнакомцу, и указала на андроида: — Это экспериментальная модель. В его заводские установки входит ежедневная уборка и поддержание чистоты в доме, стирка и глажка, трёхразовая готовка, а-а также блестящий навык механики, так что о проблемах с ремонтом можно забыть. — А ночью? — пониженным голосом отозвался незнакомец из тени. — Автоматически переходит в режим охраны и-или в спящий режим. Боевые способности совершенствуются в практике: обучение и все расчёты происходят прямо во время битвы. Все параметры можно настроить вручную или сбросить п-по умолчанию. Что скажешь? Лёгкий, слегка нетерпеливый вздох. — То, что надо. — Отлично, — с облегчением выдохнула она. — Регистрируем имя? Не сводя с андроида внимательного взгляда, он кивнул. Тогда незнакомка встала перед ним, прямо под свет горящей лампы — она оказалась рептилией, — и обратилась к андроиду: — CS-95, запиши своё новое имя. Обработав голосовую команду и активировав запись, тот сфокусировался на низкорослом скелете, занявшим освещённое место, внимая движению чужого рта: — Папирус. Мгновение — и на вытянутом лице появилась синтетическая улыбка. — Моё имя — Папирус.***
Синхронизация. Сбор данных. Обработка.
Этим нехитрым комплексным процессом и занимался Папирус по дороге к новому дому. Каждая деталь, которая привлекала его внимание, тут же подвергалась распознанию и изучению, будь то лабиринты высоких сосен, мельчайшие кристаллы парящих снежинок или потёртые шейные позвонки молча идущего перед ним скелета. Ни кожи, ни волос. Видимо, в чём-то скелеты и андроиды действительно были похожи. — Как я могу обращаться к Вам? — нарушил тишину Папирус. С последним словом его владелец брезгливо, словно от скрежета мела по доске, пожал сутулыми плечами. — Санс, — сухо отозвался он; андроид запомнил это имя. — И давай без формальностей, — скелет бросил через плечо пренебрежительный взгляд, — просто на «ты». — Понял, Санс. Выйдя из леса, они оказались перед двухэтажным коттеджем, украшенным по-рождественскому ярко; правда, разноцветные лампочки гирлянд, обвитых вдоль столба и по крыше заснеженного дома, совсем не горели. Поднимаясь по ступенькам за Сансом, андроид уловил боковым зрением стоящие возле дома два почтовых ящика: один — битком набитый вываливающимися из него письмами и квитанциями — пожелтевшими, местами размокшими от мокрого снега до чернильных подтёков; другой — абсолютно пустой. Как только они зашли внутрь, Папирус аккуратно закрыл за ними дверь и невесомо провёл кончиками пальцев по ручке. Никаких отпечатков пальцев. Ещё одно преимущество — и недостаток — любой бескожной расы. — Начинай с уборки, — окликнул его скелет, плюхаясь на диван в чём пришёл. Откинувшись на спинку, он повернул голову к андроиду, и выражение его лица стало неоправданно опасным: — Только первый этаж. После займёшься ужином. Папирус кивнул. Первое, за что он взялся, — сбор мусора и разбросанных по полу в гостиной вещей: пустые бутылки и мятые алюминиевые банки; перепачканные соусом коробки из-под лапши с так и не распакованными палочками; куча перепачканной одежды, которую, судя по лицевой стороне, надевали не раз; исписанные до нервных штрихов и после — нещадно скомканные бумажки. С ужином придётся повременить, отметил андроид в своей программе. Ползая по полу на четвереньках и собирая весь мусор в мешок, а одежду — в корзину для белья, датчиками задней панели Папирус непрерывно чувствовал на себе чужой тяжёлый взгляд, но решил не придавать этому особого значения. В конце концов, у него есть приоритет задач. Однако в процессе уборки фоновый анализ подмеченных изъянов перетекал в автономный поиск не решений, а причин. Выключенная гирлянда. Пустой почтовый ящик. Закрытый доступ на второй этаж… — Папирус. Андроид выпрямился, усевшись на колени, и обернулся на голос. Несмотря на непринуждённую позу, скелет, кажется, колебался. — Ты мог бы… не молчать? На чужом лице появилась прежняя запрограммированная улыбка. — Хорошо, Санс, — Папирус встал, прижав корзину с бельём к бедру, и подошёл к дивану. — О чём мне стоит рассказать? Искоса наблюдая, как легко чужие тонкие пальцы цепляют брошенную на соседней сидушке майку, Санс слабо отозвался: — Всё равно. Андроид бросил секундный взгляд к лежащей на тумбочке рядом книге и тут же начал: — Работа навигационной системы, используемой по сей день, основана на свойствах времени и уравнениях теории относительности. Именно она позволила представить четырёхмерный пространственно-временной континуум… — Чёрт, лучше молчи. И Папирус продолжил уборку в тишине. Когда с сортировкой было покончено, он заметил у телевизора запылившийся носок. Но не столько сам носок привлёк его внимание, сколько то, что было на нём: поочерёдный ряд записок с просьбой убрать его — крупным почерком, и в ответ — с краткими и, как было видно, безрезультатными согласиями — мелким. Возможно, этот почерк… — Не трогай! Андроид замер с протянутой вперёд рукой. Выждав секунду, перевёл стеклянный взгляд на едва ли не соскочившего с дивана Санса. — Оставь этот носок, — уже тише попросил тот. — Я… уберу его. Внося корректировки в свою программу, Папирус снова кивнул и отправился на кухню, оставляя несколько сконфуженного хозяина позади. С этой частью дома дело обстояли гораздо хуже: грязная плита со следами неудачных кухонных экспериментов; пугающе чёрная по краям духовка — Папирус решил перенести проверку этой техники в конец списка приоритетов; забитое на удивление устойчивой горой мусора ведро — это объясняло предыдущий беспорядок. В холодильнике, утратившем заводскую белизну от осевшей пыли, лежал лишь пустой пакетик из-под чипсов. После оперативной влажной уборки андроид вынес два полных мусорных пакета в контейнер на улице. Затем вернулся в дом, достал губку, мягкую, но шершавую на ощупь, чистящее средство и принялся отмывать плиту, попутно просчитывая, как можно безопасно реанимировать духовку. Это не важно. Так думал Санс, отрешённо наблюдая за мелькающим на кухне андроидом и его монотонной работой, рассеянно вслушиваясь в звуки бьющей мощной струёй проточной воды и усердного трения губки по эмали. Вся эта кропотливая работа никогда не имела для него такого значения, какое она — безусловно, на уровне программы — имела сейчас для Папируса. Однако скелет не мог не признать безупречность искусственной целеустремлённости. Да, эта рутина не составляла для лишённого сознания и воли андроида особого труда, но слепая самоотдача, верил он, — лучшая награда. А этот андроид был готов к максимальной самоотдаче. Что бы Санс ни задумал, что бы ни приказал — и он здесь, такой послушный, податливый, безотказный… — Санс, — окликнул его андроид, выходя с кухни, — ужин готов. — Так быстро? — удивлённо отозвался скелет, поднимая глазницы, огоньки в которых тут же погасли. Папирус, как ни в чём не бывало, держал на тарелке свою отсечённую голову. На его лице сияла широкая улыбка. — Bone appetit! Истошно закричав, Санс резко проснулся в холодном поту; в его глазнице вспыхнул яркий огонёк синей магии — в резонанс мягкому голубоватому свечению светодиода на правом виске Папируса, обеспокоено нависшего над ним. — Санс? Пытаясь успокоить бешено колотящую в рёбра душу, скелет не сразу осознал, что судорожно сжимает протянутой рукой чужое холодное плечо. — Ты в порядке? — в чужом голосе прозвучала синтетическая нотка тревоги. Поспешно убрав руку и окинув андроида растерянным взглядом, скелет проморгался. Голова на месте. — Д-Да… — вышло слишком тихо из-за вмиг осипшего голоса, поэтому Санс прочистил горло и повторил: — Да. Сколько же он проспал? Скелет перевёл взгляд к непривычно чистому окну; снаружи сгущались сумерки. Папирус же, приняв чужой ответ за чистую монету, выпрямился и улыбнулся ему. — Ужин на столе, — и скрылся на кухне, откуда веяло теплом. Рассеянно закивав, Санс съехал на край дивана и лениво просунул ступни в ровно поставленные перед ним розовые тапочки. Проводя ладонями по лицу и смахивая остатки сна, он не без лёгкого удивления отметил чистоту, которая кардинально преобразила его жилище — скелет уже не помнил, когда в последний раз здесь был такой безупречный порядок. И всё же он не чувствовал себя ни на йоту счастливым. Скорее, наоборот. С такими угнетающими мыслями Санс встал с дивана и, бессознательно шаркая тапочками, уселся за стол. Факт того, что домашний камень, отодвинутый вместе с тарелкой в сторону, был предусмотрительно оставлен андроидом на этом же столе, не мог не вызвать у Санса лёгкую, едва уловимую улыбку. — Продуктов было немного, поэтому я приготовил что мог, — мягко произнёс в своё оправдание Папирус, ставя перед скелетом тарелку аппетитных горячих спагетти. Время шло, но для Санса оно застыло. Уставившись немигающим взглядом — а моргал ли он когда-нибудь вообще? — на блюдо, он молчал. Молчал, продолжая сверлить мёртвым взглядом макароны, от которых медленно, причудливо извиваясь, шёл пар. В затянувшуюся паузу Папирус, покорно ожидающий рядом, решил выбрать аккуратный подход: — Не нравятся спагетти? От неожиданного вопроса Санс слегка вздрогнул, а затем, виновато улыбнувшись, покачал головой: — Нет, Папс, я просто… И так же неожиданно умолк. Что-то промелькнуло в его взгляде — и эту мимолётную нежность заполонила прежняя апатия. Папирусу, чей внешний чип-индикатор мигнул жёлтым, банально не хватило данных, чтобы вычислить причину этой странной реакции. Несмотря на принятую атмосферу взаимного безразличия, они оба вдруг почувствовали себя здесь лишними. Но первым, кто дал заднюю, оказался Санс. Выругавшись себе под носовую кость, он встал из-за стола, неприятно скрипнув стулом, и направился к выходу. В попытках выстроить логическую цепочку, Папирус последовал за ним. — Куда ты, Санс? — В бар, — хмуро отрезал тот, застёгивая куртку, а затем пригрозил пальцем: — Ты остаёшься здесь. — Хорошо, — послушно отозвался Папирус. Так и не повернув ручку двери, Санс остановился в ожидании сам не понимая чего. Ему не давала покоя эта свобода действий, к которой он уже давно привык, но которая лишь сейчас пробуждала в нём тягу к сопротивлению чужим указаниям. А Папирус молчал. И скелет прекрасно понимал, что заблуждается, но не мог развидеть в этом беспрекословном подчинении, заложенном в программном коде андроида, слепое равнодушие. И эта навязчивая идея одушевления пугала его сбитое с толку сознание. — Жди меня, — только и вымолвил он, прежде чем скрыться снаружи. И Папирус ждал. Но никто не пришёл.