Люди X. Драбблы

— Где ты была, Чарли?! — Там, где ты меня оставил Эрик. Ты оставил меня в отчанье, в одиночестве, с пониманием, что даже родные могут предать. И я боролась с этим, цеплялась за всех, до кого могла дотянуться. За Хэнка, Шона, Алекса… За Рейвен. Ты знал, что она возвращалась ко мне? На краткий срок, чтобы удержать меня на этом свете. А потом она ушла. До нее ушел Шон. Он просил скрыть нас в его памяти. И Алекс, что просил о меньшем, но забвении. Хэнк дал мне избавление — способность ходить. И я сделала шаг, потом другой, третий. Пока не поняла, что убежать от мира не выйдет. И я снова открыла школу. Я вернулась к обучению, села в кресло, отказавшись от ног, набирала детей, учителей, радовалась каждой незначительной мелочи. Я снова пыталась жить, Эрик. А потом случилась война во Вьетнаме, и, конечно, в бой бросили мутантов. Они ушли — все старшие курсы, все учителя. Призвали не только мужчин, но и женщин — сила мутантов ставила их на один уровень с прочими бойцами, но так же делала их пушечным мясом, которое не жаль бросить в бой. Они был другими, непохожими, и избавиться от них было почти облегчением для «нормальных» бойцов. Я закрыла школу — временно, как думала. Я боролась за них, за всех и каждого, пыталась добиться, чтобы их если не вернули домой, то хотя бы не отказывали в медицинской помощи. Ты знал, что большая часть мутантов погибла, потому что их отказались лечить? И я пыталась с этим бороться — но так, чтобы не могли сказать, что во всех приказах виноват мой дар. И я знала, что Шон погиб. Знала. Я была там, с ним, до последней секунды. Он вспомнил меня… в конце. Я коснулась его разума, надеясь задержать ещё на пару минут, вцепилась в него, держала изо всех сил. Моя завеса на его памяти слетела, и он вспомнил всё. Он несмешно шутил, а я смеялась — только бы не останавливался, только бы не уходил. Он видел в тот миг меня насквозь со всеми тайнами, желаниями, скелетами в шкафу, со всей темной мерзостью, что не могу принять в себе даже я. И он держался за нее крепче, чем за всё остальное, за мою неидеальность. Но я не смогла, Эрик, упустила его на полмгновенья. И он ушел тут же. Вспыхнул искрой где-то за пределами моей силы и погас. Ты спрашиваешь, где я была? Я была с ним. Со всеми ними. До конца. Я сломалась на семнадцатой смерти, на семнадцатом разуме, что вспыхнул, чтобы погаснуть. И я вернулась туда, где ты меня оставил, Эрик. В отчанье, в одиночество, в понимание, что нельзя спасти всех. И если нельзя… то есть ли смысл пытаться, Эрик? Молчишь? Впрочем, я не жду ответа. Пропусти меня. Я хотела бы заварить чай.