***
Дождь барабанил по холодному стеклу, лениво стекая с улицы на подоконник открытого окна. Я молчу, развалившись на кровати и чуть ли не плюю с досады и скуки в потолок. Мстители засели в лаборатории Брюса и отец не даёт мне и шагу ступить туда. Мол, опасно, не хватало ему ещё одного ребёнка потерять. Передо мной раскрытая книга, которую недавно принёс Клинт, чтобы я тут не заплесневела от скуки и бездействия. Она раскрыта на второй странице — сюжет интересный, но настроение не такое. Чувствую себя маленьким несмышленышем, за которым все носятся и оберегают как могут. Раздражает. Теперь у меня тут своя комната, которая мне даже очень нравится. Прошёл всего день с появления моей новой руки, а я уже научилась двигать мизинцем. Как мне кажется, это довольно неплохой прорыв. Так через неделю я смогу и всю руку обуздать. После вчерашнего разговора с Тони, на душе у меня стало легче. Будущее не казалось таким неопределённым и беспросветным, как я раньше думала. Теперь даже вновь захотелось называть его «папа» и верить, будто маленькая девочка, что все будет хорошо. От Адель и Чарльза по прежнему никаких вестей не было. Я решила не пускать все на самотёк и первая написать сообщение обоим. Сначала Адель: 12:01 Ада, привет. С тобой все хорошо? А потом уже и Чарльзу. 12:01 Чарли, нам нужно поговорить. Позвони как освободишься. Я и не ожидала, что кто-то из них быстро ответит и поэтому сразу отложила телефон. Вновь разлеглась на кровати (на которой мог поместиться ещё как минимум Халк. И зачем делают такие большие кровати) и устремила взгляд на потолок. Я привыкла, что вокруг меня шум и суета, в соседней комнате кутежи, а здесь… Соседние комнаты принадлежали Вижну, Ванде и Питеру (сдаётся мне, это было сделано намеренно) и уж там шума не могло быть. Ожидание тянулось так медленно и тягуче, что ждать не было никаких сил. Из лаборатории, находящейся внизу слышались подозрительные звуки. Скука. На минуту закрыла глаза, чувствуя как по ногам прошелся едва осязаемый холодный ветерок из открытого окна. Дождь прошел и вышло солнце. Вдруг я почувствовала на своей щеке еле уловимое прикосновение теплых пальцев. Открыв глаза, я молча, в немом ужасе-шоке глядела на человека, стоящего у кровати. Милая толстовка темного цвета, знакомая белая футболка с формулами и графиками, растрепанные волнистые волосы цвета светлого каштана и добрые, светящиеся теплотой, ореховые глаза. — Привет, — тот же знакомый голос, будоражащий мое сознание лет так с пятнадцати. — Не разбудил? — и опять те же милые интонации, которые вызывают плеяды мурашек по светлой коже. Я приподнимаюсь на кровати и Питер садится на её краешек. Я продолжаю молчать, не в силах вымолвить ни слова. Не понимаю, что происходит, сон это или явь, но если и сон, то определенно один из самых реалистичных, которые мне когда-либо снились. — Ты покрасила волосы, — констатирует он, взлохмачивая свою шевелюру, — с темными тебе шло намного больше. Извини если обидел. Нет. Это не Питер. Тот, в присутствии любой девчонки раскраснелся бы до ушей, нес бы околесицу и не мог связать слова в предложения. Но да, мы же друзья. А перед друзьями нет смысла краснеть. С друзьями чувствуешь себя в своей тарелке. — Ты выросла, — его голос растворяется в воздухе, пока я до сих пор молчу. — Тебе двадцать, — звучит грустно и мое сердце сжимается от боли. Как хочется к нему прикоснуться, поцеловать его, притянуть поближе, запутаться пальцами в его волосах и втягивать носом его запах. Я продолжаю безмолвствовать. Слышу грохот где-то на первом этаже, чьи-то радостные вопли и шум вновь затихает. Я окончательно привстаю на кровати и сажусь рядом с ним. Вот же он, самый что ни на есть настоящий, с тобой. Так чего же молчишь? Потому что не могу. Просто не могу. Не могу что-то сказать и объяснить тоже не могу. Ничего. Он едва касается моей руки своей и только замечает холодное железо, но ничего не говорит. Я касаюсь его теплых пальцев своими холодными и чуть сжимаю. Мне его не хватало. Не хватает. Ощущаю руку на своем плече. Сейчас я в черной майке и поэтому прикосновения одновременно и болезненны, и желанны. Рука тем временем медленно двигается к предплечью, а подбородок парня мирно укладывается на голое плечо, я ощущаю как влажные губы прикасаются к коже и чувствуется горячее дыхание. Я судорожно дышу. Нет, так не годится! Тебе двадцать с лишним, а ты смущаешься какого-то малолетки! Я в упор смотрю в окно, старательно избегая существа по имени «Питер Паркер». Он что-то бормочет, пока теплые пальцы вырисовывают узоры на моем плече. Меня коробит безумное желание поцеловать его, оно буквально разрывает меня изнутри, убивая сознание. Наконец я просто не выдерживаю, когда его вторая рука приземляется ко мне на колено. Из моих уст до сих пор не вырывается ни одного звука, даже когда я ощущаю теплые и немного влажные пальцы на своем выступающем подбородке. Даже когда пальцы разворачивают мою голову, я, подобно безвольной кукле, молчу и подчиняюсь. — Мне тебя не хватало, — нежно говорит он, поглаживая большим пальцем острую скулу. Я молчу, но мне безумно плохо. Он медленно касается губами моих губ и в моей голове взрывается целый ком эмоций. Я немного неуверенно отвечаю на поцелуй, пока Паркер оттягивает мою нижнюю губу, посасывая ее. Его рука скользит по плечу и он медленно переплетает наши пальцы вместе. Я тихо соплю. Отстраняюсь и отсаживаюсь подальше. Нет. Это неправильно. Слышу знакомый рык и Питер резко привстает на кровати. Я хмурюсь и медленно подхожу к двери. Резко отшатываюсь от нее, из двери появляется морда чудовища и кривым пальцем чертит на белом комоде, который стоит около стены, непонятные закорючки кровью. Поворачиваю голову и вижу, как монстр исчезает. Аккуратно подхожу к комоду медленными шажками. Закорючки плывут и постепенно складываются в кривое слово:«Россвилл-авеню, 13. Дом, в котором жили монстры». Мне становится дурно. Такого адреса я не знала, но примерно помнила, что Россвилл находиться в Статен-Айленде и ехать до туда часа два не меньше через залив Лоуэр, учитывая, что этот район Нью-Йорка находится не на острове. Разворачиваюсь к Паркеру. Вижу, что он стоит облокотившись о подоконник и что-то бормочет под нос. Это совсем непохоже на него, это точно не Питер. Я все равно ничего не говорю. Принципы или еще какая-то ерунда. — Мне что-то нехорошо, — хрипит он и через секунду рассыпается. Я подрываюсь к подоконнику, но на его поверхности и полу только светлый пепел. И тишина. Все звуки будто бы замолкают. — Привет, — рывком оборачиваюсь с бешеными глазами и кулаками. Мои нервы натянуты как струна, мозг раздражен и зрачки расширены. Опять. Опять! Сколько можно… — Монстр, — говорит шепотом девочка, — монстр, монстр, монстр, монстр. — О чем ты? — после долгого молчания голос хриплый. — Бедные, бедные мамочка с папочкой, — у девочки на лице гримаса ужаса, — они не хотели такой смерти… — О чем ты? — громче повторяю я. — Как тебя зовут? — Ах, как они страдали! — девчонка словно не слышит меня. — Все были опутаны ложью, одна девочка всех-всех надурила. — Резко в ее руке появляется окровавленный нож. Я отхожу на два шага назад и ощущаю, как чьи-то липкие руки хватают меня. — Она была умной, слишком умной. — Убийца! — громко кричит девочка. — Монстр! Монстр! Я чувствую, как по моим щекам градом скатываются слезы. Я шепчу, чтобы она отпустила меня, но позади девочки появляются два трупа. Мужской и женский. Я узнаю их. Мои родители. — Кто ты? — в полном ужасе шепчу я, уже не сдерживая слезы. — Кто ты?! — Я? — девочка громко хохочет и тут же начинает… расти. Постепенно увеличиваясь, ее черты лица становятся взрослее, острее и похожими на… меня. Я плачу. — Я — это ты. А значит… — она всаживает нож в женщину. Труп дергается и кровь брызжет в разные стороны, марая голубое платье. Она вновь становится девочкой. — Монстр, — шепчет она. — Сестра ни при чем, брат задохнулся, собаке пустили кишки, родители вымазаны собственной кровью, бабушка в огне, а деда повесили… Ха-ха-ха! Я уже не сдерживаю рыданий. Мозг взрывается от переизбытка чувств. — Ты так ничего и не поняла? — она улыбается, — ты забыла обо всем, когда он забрал нас. Ты росла, но… — она медлит, вытирая нож о платье, — ты взрослела телом, но не душой. В душе ты — это я. Бедная мамочка, она так любила тебя. Бедный Джим, он единственный верил, что ты не потеряна. Ах, — она поворачивается к трупам. — Бедный Сэм, бедный-бедный-бедный. Посмотри на свои руки! Я молча делаю, что она прикажет. На руках кровь. Кровь. Кровь! Приходит звук сообщения и я резко просыпаюсь. Сон. Сон. Это был всего лишь сон! Обычный. Гребаный. Сука. Сон. Блять! В голове остаются выбиты слова «монстр», «бедные» и «Россвилл-авеню, 13. Дом, где жили монстры». По щекам текут слезы и я, уже не сдерживаясь, молча реву в подушку. Паркера рядом нет, а то, что я видела в этой комнате, было лишь наваждение. Я чувствую себя полным ничтожеством, единственным человеком на всей Земле, одинокой и несчастной. Вспоминаю про сообщение. Уже фиолетово от кого оно. 12:21 Привет, солнышко. Прости, что не написал сразу, был очень занят. Давай встретимся через час. Люблю и хочу тебя… поцеловать ;) Мне становится противно от собственного парня, учитывая то, что я видела его в Прогалине, учитывая, что мы вместе довольно много лет и прошли через боль вместе, учитывая, как хорошо нам было вместе днем, и жарко ночью. Но теперь, я не знала что делать. В голове царил полный беспорядок. Что мне нужно сделать? Если Питер вернётся, то… А как же Чарльз? И кого из них я действительно люблю? Боже, я совсем запуталась! Надо решать что-то с тарабарщиной в моей голове и в моих чувствах. Я знала, что Ванда умеет манипулировать сознанием и вернуть память Паркеру ей раз плюнуть. Но что потом? Положим, он все вспомнит. Положим, к нему вернутся все его чувства. Но любил ли он меня? По-настоящему, как я его? И что делать с Чарльзом? Не встречаться же мне с обоими. Какой бред. Я обязательно разберусь со всей этой неразберихой, которая плотным туманом окутала мою жизнь и мои мысли. Обязательно, но позже. Я достала из шкафа серую толстовку на два размера больше (люблю мешковатые вещи) и надела поверх черной майки. На ногах — широкие джинсы и белые кроссовки. В рюкзаке всё необходимое: расческа, наушники, проездная карточка, немного денег и телефон. Тихо, как тень, выскользнула из комнаты, закрыв ее на ключ. Подозрительные надписи кровью исчезли, будто их и не было. Конечно, это был всего лишь сон, но такой реалистичный и правдоподобный, что меня до сих пор трясло и слезы медленно катились из глаз. В коридоре было пустынно и выйти из штаба Мстителей мне не составило огромного труда, учитывая, что все супергерои были заняты в лаборатории. Я ступала неспешно и тут увидела припаркованную машину отца. Идея тут же зажглась у меня в голове. Сумасбродная? Да. А другие и не появляются. Прав у меня пока что не было (хорошо, я просто завалила экзамен), но ездить я умела. Поэтому легко завела отцовский спорткар (и когда он перестанет шиковать?) и выехала на трассу. Скорее всего, мое отсутствие скоро заметит Стив, который так любит заявляться в комнату, но это произойдет нескоро. На бумажке у меня записан адрес и я даже рада, что время поездки до Россвилла, я смогу послушать музыку. На одном из светофоров я включаю радио и из колонки звучит мелодичная bad guy — Billie Eilish. Боже, эта песня такая старая! Вышла почти четыре года назад (стоп, неужели я уже такая старая?). Эта песня прекрасно описывает мое внутреннее состояние. Я — действительно плохой человек, вот только обольщать чужого отца и девушку не собираюсь. Руль так послушно держится в моей руке, мне очень нравится ощущать гладкость кожи на своей коже одной руки. Вторая железная рука двигается со скрипом, но все же двигается. Не знаю как, но мне удалось подчинить ее себя. Пальцы двигаются еще неумело, разве только мизинец более-менее подвижный. Черт. Как все сложно. Мне нормально. Дорога до Россвилла становится все пустыннее. Сейчас в принципе город опустел, как, впрочем, и вся Земля. По дорогам теперь летают пыльные газеты, кто-то смирился с новой участью (Наташа и Стив), кто-то стал наемным убийцей (Клинт, привет), а кто-то просто хочет покончить жизнь самоубийством (как минимум, двое из Старков). Вспоминается недавняя фраза отца: «У тебя такое милое личико, Ветерок. Даже не верится, что такая прелесть как ты, такая вредная… алкоголичка». Я криво смеюсь. А что поделать? Алкоголь — единственный способ забыться в этом жестоком, грёбанном мире, который трещит по швам, а Мстители — те самые нитки, которые могут его зашить. Но не шьют. В голове все еще стоит образ Толстого Тора. Я даже не виню его, не удивляюсь этому. Все не без греха. Эти пять лет не пощадили никого. Клинт стал наемным убийцей, Тор — толстяком, я — алкоголичкой, а Кэп побрился. Отец утверждает, что женский алкоголизм не лечится и если я не прекращу хлестать виски, то точно могу попрощаться с печенью и мозгом. Не, ну с мозгом я уже попрощалась. Давно и надолго. Нет, я точно решила. Если Паркер вернется, между нами ничего не может быть. Чувствую, как слезы вновь заполняют глаза и я с ненавистью смахиваю их, чтобы не попасть в аварию. Хотя, я этому была бы очень рада. Но я просто не могу портить Питу жизнь. Он молодой, ему пятнадцать, вся жизнь буквально перед ним, да и тем более. Пятнадцать! Он ма-ло-лет-ка! Так что для его же блага, лучше ему продолжить учится в школе, завести себе нормальную девушку типа Мишель и жить как нормальный парень, хоть и двойной жизнью. Повернула руль на повороте и покрыла матом одного дилетанта, которому приспичило перестроится прямо передо мной. Услышала в ответ «Свали, буржуй!» и звук газанувшего автомобиля. Показала в открытое окно средний палец и продолжила мирно ехать. В радио уже играла другая песня, на каком-то иностранном языке, который я разобрать не могла. Вспомнила, что хозяин пекарни мне точно вставит за пропуски и попадет под разнос и Шепард. Взлохматила светлые волосы, которые постепенно начинали завиваться и моя прическа напоминала каре-парик клоунов в цирке. Не хватает красного носа, хотя скоро, как и у всех, кто злоупотребляет алкоголем, он появится. Итак, спустя двух часов с лишним, я доехала до Статен-Айленда. Улица Россвилл-авеню находилась в самом центре района и мне приходилось петлять, чтобы найти ее. Наконец, я смогла припарковаться (машин не было) и выйти из прохладного салона в душный мир. Солнце начинало слепить и печь голову, я испугалась, что обгорю. Дом под номером тринадцать было найти не сложно, он был еще более потрепан и заброшен, чем те, что стояли в округе. Людей и вправду было ужасно мало. Мимо пролетела птица и словно перекати-поле прошелестела старая потрепанная газета. Тишина. На кладбище и то веселее. Хотя, половину Нью-Йорка теперь занимает кладбище. Дом выглядит страшным. Не взирая на этот факт, я открываю старую дверь и прохожу в длинный, прямоугольный коридор. Комната сохранила остатки человеческого прибывания здесь. Не замечаю сразу, но на двери с двух сторон написано «дом, где жили монстры». Это меня настораживает и немного пугает. Но я не позволяю страху заполнить меня. Следующая комната — кухня. Большой круглый стол и пять стульев, значит членов семьи пятеро. Настораживает. Кухонный гарнитур наполовину сломан, а пыль чуть ли не ожила и общину свою не построила, настолько ее много. Дом, кажется, просто огромный. Я не обращаю внимание на кухню и иду сразу наверх. Судя по дверям, на втором этаже четыре комнаты. Я прохожу медленно, внимательно вчитываясь в каждые надписи на дверях. Первой идет белая дверь с лаконичной надписью «Афина». Второй — черная дверь с двумя надписями «Джеймс» и «Не входить!». А третья — серая дверь с надписью «Марта-Эквилон». Ком застревает к горле. Я тихо отворяю дверь и вхожу в комнату. Она выполнена в типичном детском стиле — кровать с балдахином, пушистый ковер, покрывшийся сантиметровым слоем пыли и шкафы с комодами и небольшим письменным столом. Большой сундук с игрушками, которые вывалены наружу, на пол, и головы у многих кукол оторваны, некоторые лишились ноги, а у некоторый глаза закрашены красным. Что же за монстр тут жил? Ответ очевиден — я. Мне становится не по себе в этой безобидной комнате и я стремительно выхожу из нее. Следующая комната — родительская спальня. Большая двуспальная кровать, пыльные тумбочки и большое красное пятно крови на полу. Боже. Какой кошмар! Опять же чувствую, как к горлу подкатывает ком слез и я вылетаю из комнаты. Решаю спуститься вниз и осмотреть все там. Гостиная оказывается большой, светлой и уютной. Большой телевизор и много-много дисков около приемника-дисковода. Один из дисков носит название «Детишки» и я незамедлительно включаю его. Странно, что он еще работает. Но мне на руку. Первой на экране появляется красивая женщина с роскошными кудрявыми волосами, на солнце отливающие красивым медовым оттенком. У нее на руках милая на вид девочка с такими же задорными карими глазами и веселыми кудряшками. Позади них на скатерти для пикников сидит недовольная кудрявая девушка, читающая книгу. Парень сыпет на ее волосы песок и девушка вопит. — Афина, хватит! — строго одергивает ее отец. Девушка возмущается и отец ругает парня. Запись прерывается задорным детским смехом. Я улыбаюсь как умалишенная, смотря на все это. Под ногами хрустит газета и я поднимаю ее. Все та же надпись об убийстве семью и про Чарльза. Но тут есть еще кое-что. Небольшой листок с надписями, выполненными так, будто человек торопился. Вот что там было: «Я надеюсь, что тот, кто прочтет это, поймет меня и выполнит мою последнюю просьбу. Со стороны отцовства, я поступал неправильно, держа собственных дочерей в лаборатории, но первая, — Афина, — реагировала спокойно. Мне удалось усилить ее силы. Вторая (Марта-Эквилон) была помещена туда в совсем маленьком возрасте, всего в три года, но несмотря на это, уже тогда обладала высоким интеллектом и садистскими наклонностями. Она заживо сожгла мальчика и магией выпустила собаке кишки. Несмотря на все мои старания, ее психоз только увеличивался. Я знаю, она убьет нас. Знаю, что скинет это на кого-нибудь. Так что убедительно прошу того, кто найдет это письмо, которое я кладу ей в секретный кармашек (она про него не знает) ее платья, убейте ее. Убейте мою дочь». Я сжимаю кусок бумаги в руках и ярость вновь застилает глаза. Но нет, не в этот раз. Теперь, постепенно кусочки пазла складываются в одну цельную картинку. Теперь мне все становится ясно. Но пора возвращаться обратно, иначе меня потеряют и взбучки не избежать. Я предварительно нагружаю рюкзак дисками, чтобы посмотреть позже, а листок сую в карман джинсов. Внезапно приходит звук сообщение. На этот раз от Стива. Я рывком открываю сообщение, надеясь, что это радостная новость. 15:11 Наташа погибла. Слышу звон в ушах. Нет. Ну не может быть. Наташа, милая добрая Наташа, которая всегда была готова подставить свое хрупкое плечо ради друга. А тут… теперь ее нет. На мгновение думаю, что он шутит. Но нет. Стив никогда бы не пошутил на такую тему. Не может так. Я молча скатываюсь по стене вниз и утыкаюсь лицом в колене. Слишком много слез за эти пять лет я выплакала. Слишком много. Обратная дорога занимает примерно столько же времени, сколько и в ту сторону. Слез уже нет и я молча, чувствуя абсолютную пустоту внутри, останавливаюсь на светофорах, газую и торможу. Полная обыденность и спокойствие. Я ничего не чувствую. Просто не могу. Осознание, что Романофф больше нет приходит постепенно в воспаленный мозг. Не может такого быть. Не может! Когда я еду по трассе, подъезжая к штабу супергероев, то замечаю, как рядом с моей (не моей) машиной резко материализуется… человек, словно он собирается из маленьких кусочков песчинок. Я чуть не попадаю в аварию, столкнувшись с соседним столбом. Боже мой, человек! Неужели… Безумная догадка прорезает разум. Не может быть! У них получилось? Решительно жму на газ и уже на полной мощности заезжаю на базу. Кое-как паркуюсь и быстро вбегаю в приоткрытую стеклянную дверь штаба. — Тони! — мой крик отдает эхом в пустых стенах. Где-то раздается телефонный звонок и чей-то шепот. — Стив! Стив! Снова тишина и никто мне не отвечает. Я в растерянности верчусь в коридоре и не знаю, что делать. Вдруг непредвиденно раздается свистящий звук и взрыв. Я резко осознаю, что штаб рушится и если я не потороплюсь, то могу оказаться заживо погребенной в развалинах былой мощи защитников Земли. Но я не успеваю сбежать и единственное, что я могу сделать, это быстренько образовать рядом с собой энергощит.***
От большого количества пыли я тяжело дышу и кашляю. Отодвигаю щитом обломки чего-то разрушенного и моя голова немного болит. Но больше всего мне страшно за тех, кто находился со мной в здании: Мстители. Но с ними Халк. Энергощит оказывается достаточно сильным чтобы приподнять балку, которая придавила бы меня и сдавила в лепешку. Отряхиваюсь и чувствую боль в кисти руки — ну что, опять? Небо, которое заволокло тучами и пылью, давит на меня и я ощущаю себя не в своей тарелке. Осматриваюсь и вижу три одиноких фигуры. Очевидно, что это Тор, Стив и Тони. Они… дерутся с кем-то. Но я не двигаюсь с места, спрятавшись за грудой разбитого стекла. Растрепанные светлые короткие кудряшки развеваются на пыльном ветру, а в глазах у меня слезы. Вижу большую фигуру с массивным подбородком и золотой перчаткой. Вижу огромные космические корабли, разрезающие пространства. Огромных монстров. Маленьких монстров. Монстров. Странный звук. Время мчится как бешеное. Вижу знакомые огромные порталы, которые резко образуются позади меня. Вижу много людей. И вижу… его.