***
Солнце ярко слепило и Афина молча сидела перед зеркалом, укладывая вьющиеся волосы в строгий пучок. Она подкрасила ресницы и румянами выделила острые скулы. Острый нос придавал ей еще больше строгости. Она сделала серьезное лицо. Мама всегда говорила, что когда ЭмЭви, как она называла младшую дочь, вырастет, то будет точной копией старшей сестры и хоть Афина иногда и не признавала с младшей родство, была рада это слышать. Внезапно резко открылась дверь. — ЭмДжей, если это ты, то свали-ка, — пробубнила строго сестра и в зеркале увидела маленькую сестру, коленки которой были в кровь избиты и исцарапаны, — иди к маме или Джиму с такими проблемами, а от меня прошу отстань. У меня нет времени заниматься этим. — Не хочу. Мама и Джим ушли. Помоги, пожалуйста, — девочка всхлипнула и вытерла грязным кулачком дорожки слез. — Что опять? — проворчала сестра, разворачиваясь к младшей, — Март, когда ты перестанешь носится по двору и просто молча посидишь? — Я — ребенок, — пробормотала сестренка, — а детям свойственно… — Так, все. Иди сюда, зануда, — Афина наклонилась и осмотрела колени сестры, — где это ты так? — Мальчишки. Они толкнули меня. — Скажи об этом Джиму, он разберется, — сестра достала из своей маленькой аптечки перекись водорода и ватный диск, усадила сестру на кровать. — И не лезь к ним… А почему они тебя обижают? — Они называют меня ведьмой, говорят, что меня нужно сжечь на костре, — сказала Марта-Эквилон, — говорят, что у меня дурное имя и что вся наша семья дурная. Говорят, что мама сумасшедшая, папа — психопат, а ты и я — ведьмы. — Вот как, — приподняла брови старшая, — а ты знаешь почему у нас такие имена? А у Джима обычное? — Нет, — помотала головой девочка. — Наша мама очень любит Древний мир, его историю, понимаешь? А папа — нет. Вот они и спорили еще до нашего рождения. Папа сказал, что если родится девочка, то назовут, как хочет мама, а если мальчик, то как папа. — А почему у меня двойное имя? — спросила младшая, немного зашипев, пока сестра обрабатывала рану. — Такая договоренность. Родилась я, девочка, — назвали как хотела мама — Афина. Родился Джим, назвали как папа. А потом родилась ты и они выбрали двойное имя — Марта-Эквилон. — А что оно означает? «Ведьма»? — Мы не ведьмы, ЭмДжей, — ответила Афина, — ты — богиня северного ветра, а я — мудрости. А эти мальчишки, они могут похвастаться такими интересными именами? Нет? Вот видишь. Отличаться — не значит быть плохим. Запомни это на всю жизнь. Откуда-то снизу раздался страшный, звериный рык, похожий на крик смеси льва и гориллы. — Что это? — испуганно спросила Эквилон. — Не волнуйся, — заметно помрачнела Афина, перевязывая раны марлей, — это папа.***
Голова так ужасно болела, будто ее кто-то огромный разрывает на части. Я чувствовала странную слабость везде по всему телу, видела размыто и слышала фразы лишь урывками. Левая нога жутко немела, но весь ужас в том, что я не могла подвигать даже кончиками пальцев. — Как она? — кажется голос принадлежит Наташе. Перед глазами мелькают ее рыжие волосы. — В норме, — голос напоминает интонации Брюса, только они какие-то странные. Хоть я и не общалась с доктором Беннером, русская мне много про него говорила. И вновь забвение. Вижу какие-то размытые лица и силуэты, внезапно острой болью отдает рука и я вновь проваливаюсь в небытие. Такое чувство, будто ее скоблят, режут и выдавливают из нее все кости и нервы, все мышцы и связки. — Надеюсь с ней все будет хорошо, — встревоженный голос Стива разрезает тишину и я чувствую теплое прикосновение ко лбу. Чувствую запах хвойного леса и костра, и понимаю, что это точно Роджерс. — И я надеюсь, — это точно голос Тони. Мне даже становится удивительно. Его интонации рваные, истеричные и в один момент я ощущаю прикосновение сухих губ ко лбу, ощущаю жесткую острую бородку и мне становится так стыдно и плохо от того, что я нагрубила ему. — Тони, у нее большие проблемы с печенью, — констатирует Брюс, — ты ведь понимаешь, что она много пьёт? — Это у нее от папаши, — тихо говорит, по моему, Пеппер. — Споил мне ребенка! — Ей двадцать и она вполне самостоятельная, знает, что много пить — плохо. — Ну конечно. Ты-то у нас специалист по тому, как не пить, ага. — Ой, Роуди, да помолчи ты. — Где ее нашли? — спрашивает какой-то новый голос. Механический, женский, я его впервые слышу. Он такой, словно это — закаленный многими боями воин, сухой и исполнительный. Но вопрос этой женщины остается без ответа. — А она крепкая девчонка, — еще кто-то новый. Голос как у странного животного, если бы оно обрело способность говорить. — Ого, крутая рука! Можно взглянуть одним глазком? — Завались! Слышу хриплый смех, это кажется Клинт. Ничего себе, все Мстители в сборе, не хватает только накаченного Тора для полноты картины. Хочется их всех увидеть, узнать и познакомится с обладателями новых странных голосов и наконец нормально поговорить со Старком. Чувствую, как мне что-то в вену уцелевшей руки и немного шиплю от боли. Кто-то говорит что-то по типу «все хорошо» и меня наконец оставляют в полной покое. Слабость во всем теле проходит не сразу и когда я впервые приоткрываю глаза вижу, что около меня сидит Наташа и читает толстую книгу. Я нахожусь, очевидно, в новом штабе Мстителей, в чьей-то комнате и лежу, прикованная к кровати. Я медленно открываю глаза и стону, когда поворачиваю голову и вижу, что вместо моей обычной бледной руки стоит железный протез. Руку мне отгрызли начиная с локтя и теперь почти пол руки состоит из железа. Ну здорово, теперь у Леншерра будет еще один повод посмеяться. Шея безумно затекла и я вновь поворачиваю голову к Наташе. Романофф переводит взгляд на меня и на ее пухлых губах начинает играть добрая улыбка. — Ты как? — она поправляет мне одеяло и я с болью вспоминаю, как Тони делал также, когда я была маленькая. Я не могу вымолвить ни слова, в горле всё пересохло и я мычу невразумительное, указывая на стакан с водой, стоящий на белом комоде. Русская все понимает и аккуратно подносит к моему рту стеклянный стакан, чуть приподнимая голову. Я начинаю с жадностью пить воду, которая кажется мне сейчас самым лучшим напитком во всем мире. Наташа бережно убирает мои волосы, прилипшие ко лбу, за ухо и помогает приподняться. — Сможешь пойти? Все очень хотят видеть тебя. Я киваю, но на самом деле не очень-то хочу кого-то видеть. Стива и его нравоучения еще потерплю, но остальных… Нет, увольте. Романофф помогает мне встать и я, перекинув здоровую руку на ее шею, осторожно встаю кончиками пальцев босых ног на теплый ковер. Немного кружится голова, если бы не Наташа, то я бы точно упала. Она аккуратно обувает мои ноги, предварительно усадив меня на кровать, в теплые тапочки с совиными мордочками и накидывает на плечи толстовку яркого красного цвета. На самой мне сейчас надета черная футболка с черепами и широкие пижамные штаны. Кто-то явно знает, что я люблю. С поддержкой Наташи, я медленно вхожу в главную комнату, где обычно и собирались все Мстители и вижу всех своих знакомых. Некоторых вижу впервые. Мою голову посещает догадка, что странная синяя лысая женщина, похожая на дикую смесь инопланетянина и робота, и есть та говорящая которую я сравнила с войном. Около неё сидит енот в жилете. Ничего необычного. Почти все привстают, а Стив тут же подходит, помогая Наташе придерживать меня: — Ты как? — тихо спрашивает он. Я медленно киваю, а моя левая рука беспомощно болтается, потому что я даже не чувствую ее. Неторопливо перевожу взгляд на Тони, который скромно сидит на стуле и грызет ноготь, смотря куда-то в пустоту. Он переводит взгляд на меня и я ощущаю внезапный стыд. Перевожу взгляд на соседнее кресло и вижу. Вижу это. Господи. Боже ты мой. — Охереть… Что с тобой? — удивленно хриплю я, во все глаза удивленно глазея на очень растолстевшего Тора. Он показывает мне «козу» и я еле удерживаюсь оттого, чтобы не сказать «всем писс». В руках у бога грома в отставке бутылка пива, а его волосы нещадно заросли и обрасли космами, немного смахивающие на дреды. Наташа и Роджерс бережно усаживают меня на мягкое кресло и Стив садится рядом, продолжая поддерживать меня и спрашивать «как рука?» Я закатываю глаза. Разумеется, я благодарна Кэпу за его доброту и любовь ко мне, но, мужчина опомнитесь, мне двадцать и я вполне могу посидеть одна на кресле. Насчёт новой руки испытываю двоякое чувство. Сейчас, как мне кажется, под различными успокоителями мои ощущения немного притупились и моё лицо постепенно принимает свой обычный вялый вид. Ничего не чувствую по поводу железного протеза. Протез был и у Баки, и в этом нет ничего плохого. Зато у меня хотя бы не оттяпали половину туловища, будем честны. Стив приобнимает меня и я кожей чувствую исходящую от него поддержку. За эти пять лет мы с Роджерсом очень сблизились и я уже не обращаю внимание на то, что он старше меня на восемьдесят с лишним лет. Со Стивом все как-то проще, нежели с Тони. Невозможно ужиться двум экспрессивным людям, а особенно в одном доме. Молчание. Все молчат. Вижу, как этому странном еноту прямо невтерпеж что-то сказать и он еле сдерживается. Все молчат. Всем неловко. Они определенно о чем-то говорили до моего вторжения. Я перевожу взгляд на Тони. Он немного нервно теребит обручальное кольцо на пальце и я нервно сглатываю, потому что мне такое явно не светит. Тор хлещет пиво. Енот болтает ногами на стуле. Наташа сидит. Клинт поправляет новую прическу. Какой-то высокий мужчина поджимает губы. Инопланетянка-робот тоже молчит. Наконец я не выдерживаю: — Не, ну вы продолжаете. Я не буду перебивать. Тони хмыкает. — Боюсь, тебе не понравится то, о чем мы говорим. Ты же в это не веришь, — говорит он и мои внутренности съеживаются. Стив хмурится. — О, я во много что не верю. И кому, — язвлю я и Роджерс пихает меня под бок. — Особенно после Титана. Старк мрачнеет. Синяя женщина сжимает кулаки. Я понимаю, что сказанула однозначно что-то лишнее и прикусываю язык. Ну вот надо же было такой непутевой родится! — После Титана я тоже много чему не верю, — отзывается Тони и его щеки краснеют. «Тони…», — бормочет Наташа, явно понимая, что разговор заходит в опасное русло. — И не думай, что ты одна по нему скучаешь. Но есть способ… Способ вернуть их всех. — Даже если и не получится, то… — Наташа переводит взгляд на Стива в поисках поддержки. Ну и Роджерс, прямо всеобщая жилетка! — Попробовать стоит. — Объясните, пожалуйста, — я почти не смотрю на Старка, уютно устроившись под боком у Кэпа. — Что вы собираетесь сделать? — я очень даже спокойна. — Путешествие во времени, если говорить коротко, — впервые подает голос доктор Беннер, который только зашел в комнату. — Наша главная проблема и цель — камни бесконечности. Они где-то в прошлом. Ого, ты покрасилась? Я в немом ужасе смотрю на это создание, именуемое доктором Беннером. Халк, скорее всего, победил его вторую «личность». Теперь Брюс похож на огромного, перекаченного зеленого монстра с лицом Беннера и в его одежде, только на семь размеров больше. — Достанем камни и вернем распыленных, — договаривает за Беннера Наташа. — И все будет как прежде. Хочется сказать, что ничего не будет как прежде. Но, если они хотят попытаться, то пусть. Надеюсь, что Мстители не сделают хуже. Они дают людям надежду. Я не могу долго сидеть на этом собрании, начинает болеть голова. Слова, которые они говорят, мешаются в голове в непонятную кашу. Рука все еще безвольно болтается около туловища. От осознания собственной безобразности теперь, хочется плакать. Я, шепнув Роджерсу, что мне нужно уйти, встаю и сопровождаемая многими удивленными взглядами, выхожу из комнаты, закрытой стеклом. Иду вглубь по коридору и мимо меня мелькают множества дверей. На дверях написаны совершенно разные имена и от их прочтения у меня сжимается сердце: «Вижн», «Ванда Максимофф», «Сэм Уилсон». Я встаю напротив одной двери, на которой написано «Питер Паркер». Я знаю, что он не жил тут, отказавшись от всего и оставшись дружелюбным соседом, который живет с тетей. И снова ком в горле. Честно, я рада, что Мэй рассыпалась вместе с ним. Ей не пришлось страдать. Боже, Эв, да не делай ты из себя страдалицу! Тони тоже не сладко! Можно сказать, по его вине произошло это. И такой груз ответственности. Срочно нужно извинится. Но не сейчас. По полу начинает тянуть сквозняком. Иду по нему и нахожу небольшой балкончик с разложенными (разбросанными) на полу подушками. Присаживаюсь на одну из них и смотрю вверх. Уже стемнело. Звезды такие красивые. Совсем не верится, что где-то там царит такой же беспросветный мрак, где-то тоже погибли живые существа. Слышу шаги сзади себя. Это та самая странная синяя женщина. Ее лицо почему-то свирепо, но мне бы говорить о лице. Она молча садится рядом и вытягивает ноги вперед. Она меня немного пугает, учитывая подобные конструкции тела. — Страшно? — она указывает на мой протез. Я морщусь и киваю. — Не страшно. Непривычно. — Небула, — она протягивает мне руку. Здоровой я жму ее, ощущая холод металла. — Ты кем-то приходишься Старку? — в лоб спрашивает она. Её голос сухой и твердый, как сталь. — С чего ты взяла? — спрашиваю. — Он так заботился о тебе, пока ты была без сознания. Часами мог сидеть у кровати. — Ого, — присвистнула я. — Отец. Приемный. — Ты не родная ему? — спрашивает Небула. — Нет, — чувствую неловкость. — Я тоже. Приемная. Мне даже отвечать ничего не хочется. Мы просто молчим. Мне она нравится, понимает. У нас, кажется, много чего общего. Все-таки приятно найти человека (существо), которое понимает тебя без слов. Потому что вы прошли через многое. — Эй, злючка, — слышу знакомый отцовский голос. — Дай с дочерью поговорить. Небула резко встает и уходит, не сказав ни слова, чеканя шаг словно робот. Тони садится на одну из подушек и немного неловко мнется. Он вновь поправляет кольцо. — Ты… Это… Прости меня за тот раз. И за Питера прости. Я не знал, что он так важен для тебя. И за Стрэнджа прости. Да собственно. За все прости. — Первый раз извиняешься, — я усмехаюсь, придвигаясь к нему поближе, но все равно сохраняя дистанцию. Вечерний ветерок треплет короткие светлые волосы. Наташа уже успела их похвалить. Но у меня в планах изменить их. — Роджерсу ни слова, а то заклюет, — отец усмехается в точности как я. Он обнимает меня одной рукой, утыкаясь в волосы. — Ты же знаешь, малышка, я люблю тебя. И даже наплевать, что не родная дочь. Отец не тот, кто зачал, а то кто воспитал. — Да, — мне абсолютно нечего сказать и я просто молча утыкаюсь ему в грудь, обнимая в ответ. — И мы вернем его, слышишь? Я верну ему память, он вспомнит тебя и все будет хорошо. И… когда все это кончится, ты переедешь к нам. И будем все вместе жить: я, Пеппер и две дочери. Идет? — Да… — я чувствую, как размякаю и слезы медленно подступают к глазам. — Ты поседел, — я провожу кончиками пальцев по волосам отца. — А ты посветлела… и что за ужас с глазами? Все, с Роджерсом больше не общаемся! — он полушутливо тыкает меня в бок. — Сначала волосы в светлый, глаза в голубой, а потом что? Фамилию его возьмешь? Извините, но мне Паркера хватило. — Возьму двойную, — бурчу я, — и вообще многоженство есть, а как же с мужьями? — Тогда уж всех забирай, — хохочет отец и я улыбаюсь. Он понижает голос до шепота, — вот Ракета, енот — отличный выбор. — Ой, нет! Енота нам еще не хватало!.. Люблю тебя, па, — я обнимаю его, чувствуя как по телу разливается приятное семейное тепло. — А с этим? — я указываю на железную руку. — Справимся. Возьмешь пару уроков у Небулы или Барнса, когда вернем, — от упоминания Баки его передергивает. — Уж лучше чем калекой остаться, да? — он играет бровями, явно намекая на Чарльза. От упоминания имени моего парня я мрачнею. Я так и не решила вопрос с ним. Но отец видит это и обнимает меня еще сильней. И вот сейчас, действительно зарождается надежда. — Завтра… завтра мы вернем их. И… Эви, не пей много, ладно? Ты веришь мне? — киваю. — Я всегда буду с тобой, Ветерок.