Погладь меня, я помурлычу.

— Спайди! Спайди! — На пробу кричит Питер. Раньше, в молодости, пес пропадал на сутки, бегал на соседние фермы, где его все знали. Дядя Бен часто совершал объезды вместе с собакой. Спайди сидел рядом с ним на пассажирском сиденье, высунув морду в окно, ловил пастью потоки воздуха. В городе и его округе знали: рыжий пес — пес Паркеров. Но сейчас Спайди слишком стар для таких прогулок, и его отсутствие немного озадачивает. Питер возвращается в дом, потому что серое низкое небо словно давит на голову, которая и так гудит после долгого сна и вчерашних приключений. Желудок напоминает, что стакана воды с утра ему явно мало, и он не против подкрепиться чем-то более существенным. В духовке обнаруживается керамическое блюдо с тушеной тыквой, медом и грецкими орехами. Такое извращение могла приготовить только Мэй, но выбирать не из чего. Положив в тарелку на пробу несколько ложек тыквы, Питер отправляет ее в микроволновку, попутно включая чайник. Парень смотрит на свои ладони и тихо стонет – они все покрыты тонкими царапинами, а под ногтями засохла грязь. События прошедшего вечера всплывают перед глазами так отчетливо, что мальчишка краснеет. Боже! Что он вчера творил! Он же так себя никогда раньше не вёл! Пока разогревается еда и закипает чайник, мальчик достает аптечку и, хотя поздно уже, промывает руки антисептиком. Вытаскивает парочку заноз, смазывает царапины зеленкой, надеясь, что у Мэй не возникнет вопросов по этому поводу. Вся вчерашняя поездка медленно всплывает в памяти, складывается, словно детальки пазла. Только не хватает одной. Тони вчера сказал, что в его крови есть что-то постороннее, но Питер не помнит, чтобы принимал таблетки. Однако вчерашние ощущения и сегодняшний отходняк явно указывают на то, что он действительно что-то принимал. До этого Паркер дела с наркотиками не имел, но видел, как они действуют. Сначала ты веселый и гиперактивный, а на утро будто умираешь. Велик соблазн списать всё его неадекватное поведение на наркотики, но Питер отчетливо помнит все свои желания, которые просто имел смелость озвучить. Что о нем подумает Старк? То он пьян, то под стимуляторами! Образ заучки из Нью-Йорка безвозвратно разбит. Ах, да! Старк же остался ночевать у него! В очередной раз нарушил из-за него свои правила. Хреновые из них конспираторы. Пищит микроволновка, Питер достает из нее дымящееся блюдо, наливает большую чашку чая и поднимается в свою комнату. Тыква на вкус оказывается не такой противной, как на вид. Сочная и сладкая, она буквально тает во рту. Когда выпита половина чашки чая, у Питера мелькает мысль о душе, но как она возникает, так и пропадает. Сил нет. Паркер заворачивается в одеяло и проваливается в сон.

***

Второе пробуждение происходит уже под мерный стук дождя о стекло и карниз. На часах четыре. В голове туман рассеялся, и Питер чувствует себя отдохнувшим. На телефоне куча сообщений, которые Паркер обязательно прочтёт, но сначала он решает сходить в душ. От него действительно плохо пахнет. Позже он постарается во всем разобраться. Встав под горячие хлесткие струи воды, Питер в блаженстве прикрывает глаза, расслабляя плечи, чуть опустив голову. Невероятно, как порой такие обыкновенные вещи, как душ, могут приносить наслаждение. Паркер щедро выливает на мочалку гель, проводит ею по рукам, груди и животу. Царапины на ладонях немного припухли, от пены их щиплет. Питер не хочет плохо думать о ребятах, с которыми веселился вчера, но кто-то из их компании явно подмешал всем наркотики. Вспоминая поведение других, Питер отмечает, что только Нед вел себя адекватно. Нет, виновен был не Лидс, просто ему повезло не попасть под раздачу. Подростки всё время были друг у друга на виду и разделились только один раз, когда Паркер пошел за Недом к лавкам с хот-догами. Тогда у него Лиз забрала стакан с пивом. Все складывается. Сначала попытка напоить его на вечеринке Флэша, потом непонятная химия у него в стакане с пивом. Питер сжимает кулаки. Вот идиотка! А если бы у него или у кого-то ещё была бы аллергия на лекарства? Хотя мальчик сам виноват, надо было поговорить с Лиз еще задолго до того, как она себе что-то напридумывала. «Пидорасы!» вспомнил он вчерашнее восклицание Флэша. Что ж, как быстро, после разговора с Лиз, Флэш будет знать о нем то, чего знать не следует? Питер уверен: обиженная, посчитавшая себя обманутой Элизабет все расскажет Томсону. Они же друзья детства. И тот Паркеру житья не даст. Возможно, он сгущает краски, и Лиз не такая. Ну, немного стерты рамки адекватного поведения. Вряд ли она всем желала зла, предлагая наркотики, но она явно не понимала, к каким последствиям это могло привести. Питер никогда не сталкивался с рассерженной девушкой, но по классической литературе, да и по глупым фильмам для женщин, которые иногда смотрела его мама, Паркер знал: ничего хорошего точно ждать не придется. А Лиз уже дала понять, что, по её мнению, на войне все средства хороши. Паркер чувствует себя пауком, который сидит в центре паутины, а на концах каждой ниточки все те, с кем он должен объясниться. Он только и может, что дергать за эти ниточки, еще больше окутывая паутиной лжи людей, которые ему дороги. Кроме, Лиз. С ней решено было прекратить всякое общение. Некрасиво и неправильно, но какой еще выход? Сказать правду? Точно нет. Тони был прав насчет нее. Вечером мальчик все-таки заставляет себя сесть за книги, которые ему надо прочитать за лето. Даже готовит маркер, чтобы выделить особо важные места. Но книги только лишний раз напоминают о том, что ему придется уехать отсюда. Что у него другая жизнь за несколько сотен километров, в большом вечно не спящем городе, где нет места красивым мужчинам, которые идут в комплекте с черным хищником. Бездумно водя маркером по страницам несчастного учебника, Питер понимает: ему надо поговорить об этом с Тони. Это ничего не даст, Паркер уверен, что мужчина и так все прекрасно понимает. У него же главное правило ни к кому не привязываться, никого не подпускать к себе. Да, Питер ближе, чем кто бы то ни было, наверное. Но лишь по прихоти судьбы. К девяти часам вечера во дворе останавливается машина Мэй, хлопает дверь и наступает тишина. Питер привычно ждет хлопка входной двери и шаги тети на кухне, но они не следуют. Выглянув в окно, он видит только часть крыльца, на котором сидит женщина. Нахмурившись, Питер накидывает на футболку рубашку и спускается вниз. Женщина так и сидит на сыром крыльце. Длинные волосы перекинуты на одну сторону, обнажая часть шеи. Ее плечи опущены и дергаются. Мэй плачет. По спине проходит неприятный холодок. За всю свою жизнь он не видел, как плачет тётя. Нет, он знает, что женщина способна на слезы, он видел иногда её покрасневшие глаза. Но горевала Мэй обычно без посторонних глаз, считая слезы признаком слабости. А слабой она никогда не была. А тут она сидит на крыльце, такая внезапно маленькая и беззащитная, с трогательно открытой шеей, что у Питера сжимается сердце. — Мэй? — Он выходит на крыльцо. Холодный ветер тут же вцепляется в голые щиколотки острыми зубками, заставляя поежиться. Влажность такая, что, кажется, капли дождя буквально висят в воздухе. За день земля перед домом превратилась в грязь, как, наверное, везде вокруг. — Что случилось? Мальчик встает рядом с Мэй, замечая, что она что-то держит в руке. В свете фонаря он узнает предмет. Тонкий ошейник, расшитый бусинами с медалькой посредине. Ошейник выглядит потрепанным, кое-где нарушен фрагмент рисунка. Сердце болезненно сжимается. — Он был старый, — тихо начинает говорить Мэй. Несмотря на слезы, ее голос такой же, как всегда, — и я была готова к тому, что однажды его не станет. Но не таким образом. — Что случилось? — Повторяет Питер свой вопрос. — Не знаю. Он пропал, я думала, ушел гулять, вспомнить молодость, и даже не волновалась особо. А потом мне принесли это. Нашли на поле. Вместе с тем…. С тем, что от него осталось. У Питера такое ощущение, что его сильно ударило по голове. Звенит в ушах, а голос Мэй словно доносится из-под толщи воды. «Увижу ту пигалицу еще раз рядом с тобой, загрызу ее собаку!» «Кстати, у Лиз нет собаки» Да, у Лиз не было собаки, но она была у него, у Питера. Когда он это сделал? Наверное, еще до того, как Питер приехал. А потом ждал его у дома, трахнул, показывая кто тут главный, как ни в чем не бывало лег в его постель, обнимал. Питера мутит. В груди зарождается раскаленным шаром злость. — … они сказали, это могли быть волки или местные собаки, — до него доносятся слова Мэй. — Бедный Спайди, он не заслужил такой смерти. Но теперь он бежит по радуге к своему хозяину. — И женщина так рыдает, что у Питера подкашиваются ноги. — Пойдем в дом. Не хватало заболеть еще, сидишь на сырых досках. Женщина поддается на его уговоры, позволяет отвести её в дом и посадить за стол. Питер включает чайник и смотрит на ошейник в руках женщины. Теперь, в теплом свете лампы, мальчик видит, что ошейник словно пожеванный. На нем нет крови – помыли, перед тем как отдать Мэй. Питер прикрывает глаза. Бедный Спайди пострадал из-за него, из-за его лжи. Впрочем, Паркер знает, на кого направить свой гнев. Мэй отказывается от ужина и с чашкой чая поднимается к себе в комнату, оставив ошейник собаки на столе. Питер ждет еще немного, накапливая в себе злость, которая медленно перерастает в ярость. Схватив ошейник и запихивая его в карман, мальчик выходит во двор, водит по темноте глазами, пытаясь отыскать велосипед. Так быстро он не крутил педали никогда. Но ярость словно придёт ему сил и выносливости. Дом Старка в темноте выделяется лишь одним окном, в котором горит тусклый свет. Питер в таком настроении, словно готов разнести это страшное жилище по доскам. Бросив велосипед у дороги, он решает дальше идти пешком. Ноги увязают в грязи, которая от обилия осадков превратилась в кашу, пачкает старенькие кроссовки. Плевать на всё. Тони, безусловно, уже знает, что он тут. И когда Питер подходит к дому, мужчина стоит на крыльце. Вид у него встревоженный, и, когда Питер подходит ближе, механик хмурится. Он чувствует, в каком Питер состоянии, словно его злость идет впереди него, но Тони ничего не делает, позволяет Питеру подойти близко. Мальчишка налетает на него, сильно ударяя в грудь ладонями. — Зачем ты это сделал? — Яростно кричит Питер. Здесь никого нет, и он точно не собирается сдерживаться. С таким же успехом он мог налететь на стену – Старк и с места не сдвинулся. — За что? За что? — У Питера на глазах слезы злости, и лицо мужчины расплывается. Смахнув влагу рукавом, мальчик снова кидается на Тони. Мужчина ловко перехватывает его руки, заводит их за спину, обездвиживая. — Что ты, блядь, делаешь? — Его голос низкий и едва дрожит от раздражения. Питер его не слышит и продолжает вырываться. Перед его глазами стоит заплаканное лицо Мэй, и Спайди, еще живой, машет своим пушистым хвостом. А во всем виноват Питер, который понадеялся, возгордился, навыдумывал, будто имеет какую-то власть над Старком. Пусть тот ел с его рук, но что это меняет? Ничего. Наконец Питер затихает, икает только и слегка дрожит. Тони осторожно его отпускает и отходит на шаг, в любой момент ожидая повторной атаки. Паркер на мужчину кидаться больше не собирается. Это то же самое, что молотить по стене ладонями. Он подозревал, что Старк очень сильный, но сейчас ощутил это на себе. Как легко Тони его держал! — А теперь объясни спокойно, что случилось! — Строго просит Старк. Питер ничего не говорит, лишь вытаскивает из кармана потрепанный ошейник Спайди и кидает его Тони чуть ли не в лицо. Тот его ловко ловит и заинтересованно рассматривает. — И? — Он поднимает на Питера глаза. — Не узнаешь? — Питер обхватывает себя руками, пряча замерзшие пальцы подмышками. — А должен? — Теперь в его голосе слышится раздражение. — Питер, сейчас не время загадывать загадки. Говори прямо — что это?! — Это ошейник Спайди. Он погиб. Мэй сказали, что его растерзали собаки или волки. Но я…. — Дальше говорить Питер не может. Как и не может поверить в то, что Тони действительно сделал это. Тони смотрит на ошейник у себя в руках, потом на Питера и хмурится. — Постой, ты думаешь, это сделал я? Паркер зло смотрит на мужчину. — Питер. — Тони делает шаг вперед, Паркер делает такой же шаг назад. — Это не я. Его голос не содержит ни злобы, ни раздражения. Но Питер не спешит верить. — Это же ты сказал, что готов загрызть пса Лиз, на что я ответил тебе, что у нее собаки нет. И я уехал, не сказав тебе ничего. Это ли не повод. Но зачем Спайди? Это такой удар для Мэй. Ты же с ней ладил! У Тони странное выражение лица, словно его ударили, и ему очень больно. Питер сомневается, что Старк вообще чувствует боль, как и некоторые человеческие чувства. — Малыш! — Старк тянет к нему руки, но Паркер шарахается в сторону, представляя, что он делал с бедным псом этими руками. — Питер! — Не подходи! На улице влажно и холодно, а мальчик в одной рубашке – как был, уехал из дома. У Тони буквально разрывается сердце от тех чувств, что исходят от пацана. Злость, недоверие, страх, горе, и чуть-чуть надежды. — Питер! Пойдём в дом и нормально поговорим. Хорошо? — О чем мне с тобой говорить? — Тихо отвечает Питер. — Об этом. — Тони показывает на ошейник. — Ты обвиняешь меня, даже не выслушав. Позволь мне сделать это, а потом можешь уехать, и, если ты хочешь, мы больше не будем видеться. — Хорошо. — Неуверенно говорит Паркер, но лишь потому, что действительно холодно. Его гнев сходит на нет, мозг начинает более-менее осознанно мыслить. Предложение Тони больше не видеться приводит в чувство. Нет, разве Питер может о таком думать? Они идут на кухню, минуя комнату, Питер только мельком заглядывает и видит, что матрац теперь стал большой полноценной кроватью, с необходимым им двоим комплектом спальных принадлежностей. На кухне горит небольшая лампочка под потолком. В углу Питер замечает мотки проводов и коробки, кажется, со светильниками. Тони ставит на плитку чайник и поворачивается к Питеру. Мальчик, словно воробушек, хохлится, садится на краешке табуретки. От влажности его волосы закручиваются в тугие колечки и красивым рисунком ложатся на лоб. На бледном лице выделяются глаза, которые влажно блестят в слабом свете лампочки. Губы синие от холода. Старк ставит перед мальчиком большую чашку чая, положив туда мед и немного черничного варенья, себе же готовит кофе. Питер берет в руки чашку, долгое время просто сидит с ней, грея об ее горячие бока свои озябшие пальцы. А после первого глотка, в блаженстве прикрывает глаза, невольно испытывая благодарность мужчине. Старк тут же подмечает его меняющееся настроение и начинает говорить: — Когда я говорил тебе, что никогда не причиню тебе зла, я не врал. — Его голос звучит мягко, немного с хрипотцой. Запрещённый прием. — Мои угрозы и то, что случилось – просто совпадение. Питер, я прошу тебя, поверь мне! Тони подходит близко, и, чтобы заглянуть ему в лицо, Питеру приходится запрокинуть голову. — Ты, может, этого и не делал. — Отвечает мальчик. — А он? — Он и я – одно целое. — Тони тянется ладонью к лицу Питера, ожидая, что тот отклонится в любой момент, но мальчик этого не делает. Дает провести себе по щеке, прикрывая глаза от теплоты ладони. — Я клянусь тебе! Я этого не делал! Питер открывает глаза, в них стоят слезы. Он не знает, что делать. Верить Тони хочется неимоверно. Но можно ли? — Тогда кто же? — Хватается он за факты. — Странно получается: ты только сказал про это, и это случилось. — Я же пришел тогда с тобой поговорить об этом. — Мягко напоминает Тони. Его ладонь все ещё на щеке мальчика, большим пальцем он нежно гладит по скуле. — Не спорю, меня очень разозлило, что ты уехал и ничего не сказал. Но, Питер, я же не запрещаю тебе видеться с друзьями. Я вообще тебе ничего не запрещаю. И мне жаль, что ты решил что-то скрыть от меня, подумав, что я по какой-то причине попрошу тебя остаться. Ты же сам мне сказал, я не имею права тебе приказывать. Питер, ну ты же умный парень! Слова не всегда означают действия. Да, я бы хотел запереть тебя в этом доме и не выпускать никогда, — мальчик испуганно посмотрел на мужчину, и Тони продолжил: — но если ты сам этого хотел бы. У нас доверие, помнишь? — Я сам не знаю, почему не сказал. — Отвечает Питер, делая из кружки большой глоток горячего и вкусного чая. — Я боялся, что ты появишься, как тогда у дома Флэша. Мне хотелось просто забыть обо всем. — Обо всем? — Переспрашивает Тони. — О нас, что ли? — Нет. О том, что происходит тут. Знаешь, я же приехал сюда отдыхать. Развеяться, жить, не думая ни о чем. Я приехал вот для таких вот поездок с друзьями. А не для утешения Мэй, потому что умер ее любимый пес, не для угроз Рамлоу, не для спасения огромных кошек. Это лето должно было пройти легко и просто. А в итоге я, словно в каком-то кино, которое настолько плохое, что выходит сразу на DVD. — Понимаю. — Тони? — М? — Обними меня. — Просит Питер, отставляя кружку. — Обними меня так, чтобы я почувствовал: все, что сейчас происходит не напрасно. Обними меня так, чтобы я поверил. — Если ты прислушаешься к себе, то поймешь — ответ ты знаешь. — Тони тоже отставляет в сторону свою чашку и притягивает к себе Питера. Тот утыкается носом ему в живот и обнимает за талию. Тони склоняется над ним, зарываясь носом во влажные волосы, которые пахнут дождем и немного мятой. Питер не чувствует, что эти объятия какие-то особенные. Это все тот же Тони. Его руки все такие же теплые и нежные. И Питер по-прежнему чувствует себя в безопасности рядом с ним. — Прости меня. — Говорит он в живот мужчине. — Я увидел слезы Мэй, и мне сорвало гайки. — Гайки? — Переспрашивает Тони. — Ну, это выражение такое. — Питер усмехается. — Потерял контроль. Прости. — Тшш… Ты имел право так подумать. — Тони проводит по голове мальчика. — Мне очень жаль. Мэй сильно расстроена? — Я увидел, как она плачет. А она никогда не плачет открыто, всегда наедине с собой. Спайди был собакой дяди Бена. Это большой удар для нее. Тони ничего не отвечает. Он легонько отстраняется и смотрит в глаза подростка. Питер снова берётся за чашку. — Очень вкусный чай. — Говорит он, неуверенно улыбаясь. Теперь перед Старком ему стыдно. Прибежал, устроил черт знает что, расплакался. Мужчина садится на свое место, взгляд у него теплый и такой родной, аж сердце щемит. — А теперь скажи мне, что случилось, когда вы уехали. — Спрашивает Тони, и, когда Питер непонимающе на него смотрит, поясняет: — В твоей крови были наркотики. — Это Лиз. Я так думаю. Она что-то подмешала мне. Ты был прав, не стоило мне с ней общаться. — Иногда женщины идут на разного рода ухищрения. — Тони усмехнулся. — Каждый мужчина должен испытать это на себе. — Мне не понравилось. — Питер кривится. — Но я сам виноват. Мне следовало с ней объясниться с самого начала, а я боялся и тянул почему-то. А теперь боюсь еще сильнее. Мне надо просто резко оборвать с ней общение. — Она ведь нравилась тебе? — Каждое лето лет с одиннадцати по ней с ума сходил. — Признаётся Паркер, улыбаясь. — Представляешь. А сейчас не знаю, как от нее отвертеться. Какая ирония! — Мы всегда хотим того, что не можем получить. — Не всегда. Я вот хочу тебя и получаю. — Питер скрывает свое смущение за чашкой. Старк хохочет. Да так заразительно, что Паркер тоже тихо посмеивается в свою чашку. — Не хочу говорить пафосные слова, но мы то, что в природе существовать не может. Но вот же, существует, как ни странно. Мог ли я подумать, что у меня будет пара? Да никогда! — Так мы пара? — Решает уточнить Питер. — В полном смысле этого слова? — В нашем смысле. Питер не совсем понимает, что это значит, но на душе становится одновременно тепло и тоскливо. — Знаешь, — продолжает Тони, — мне надоело тебя делить со всеми. Что скажешь, если я увезу тебя на пару дней, покажу красивые места. Проведем несколько дней только вдвоем. И, возможно, я исполню то твое желание, маленький извращенец. Питер аж давится слюной.  — Ты серьезно? В смысле, я о поездке. Ты хочешь провести со мной несколько суток на природе? — Что за вопрос! Конечно, хочу. Я же только что сам тебе это предложил, — отвечает Тони, а потом, что-то решив для себя, добавляет: — Но сначала мне надо кое-что сделать. Давай договоримся о поездке через несколько дней. К тому времени и погода наладится. — Я очень рад! Это будет здорово! Но как я объясню это Мэй? — Питер хочет обнять Тони, но ему неловко после всего, что он устроил. — Мэй я возьму на себя. — Обещает Тони. — А теперь поедем, я отвезу тебя домой. Уезжать не хочется, но Питер понимает, что сейчас нужен Мэй. Перед выходом он заглядывает в комнату, чтобы рассмотреть новую кровать. Старк остаётся в коридоре, наблюдая за мальчиком. Больше ничего в комнате нет, если не считать старенькую кастрюльку, стоящую у стены, в которую с потолка капает вода. Питер задирает голову и произносит: — Знаешь, а я ведь только сейчас понял, что никогда не был на втором этаже. Там же есть комнаты? Я уверен, что есть. — Есть. Питер смотрит на кастрюльку еще раз, потом на Тони. — Но ты сам не поднимаешься туда, да? — Не могу найти в себе сил. Или мужества. — М? — Мы жили в тех комнатах. Наверху моя комната и спальня родителей. Я боюсь, что Стейн все поменял там. А еще больше боюсь, что нет. Вероятно, там осталось все так, как и было. Какие-то личные вещи. Мои и мамины. А, может, там просто пустые стены, и старик все выбросил. Поэтому я не хочу подниматься туда. Мне проще думать, что там все как было, чем проверять. — Понимаю. Мне так важно, что ты делишься этим со мной. — Это глупо. Мои страхи. — Нет, вовсе нет. — Уверяет Питер. — Это не делает тебя слабым, если ты беспокоишься об этом. Это делает тебя человечнее. Тони усмехается. — Что ж, я всегда именно к этому и стремился. Тони задумывается и Питер полагает, что его замечание невольно всколыхнуло ненужные сейчас воспоминания. Машина Старка легко выруливает со двора, и даже не увязнув в жиже, что была перед домом, выезжает на дорогу. Опять начинается дождь, приходится включить дворники, Питер лениво наблюдает, как они машут из стороны в сторону. После эмоционального взрыва он чувствует себя обессиленным. И еще ему стыдно перед Тони. Мужчина, кажется, уже и забыл о том, что случилось. Одна его рука лежит на руле, вторая – на колене Паркера. Питеру приятно ощущать её тепло даже через грубую ткань джинсов. Тони хочет подъехать к самому дому, чтобы мальчику не надо было идти по грязи, но Питер говорит: — Мэй не знает, что я уехал. Тем более к тебе. Пусть так и будет. А ноги все равно все мокрые. — Как придешь домой, завари чай с медом, ноги опусти в горячую воду, а потом в носки. Не смей заболеть! — Тони дает советы с совершенно серьезным видом. Питер кивает, такая забота ему нравится. Перед тем, как выйти, он увлекает Тони в поцелуй. — Прости меня, ладно? — Тихо шепчет Питер в губы мужчины. — Я понимаю, правда. А что ты еще мог подумать? Я не злюсь. — Скажи, — неуверенно начинает Питер и, дождавшись от Тони кивка, продолжает: — ты же не один такой. Если бы объявился кто-то другой, ты же сказал бы мне? — Конечно! — Без запинки отвечает Тони. — Но тебе не о чем беспокоиться. Люди-кошки не покидают своего укрытия. — Твой отец покинул. — Напоминает Питер. — Да. Но это исключение, не опровергающее правило. Не думай об этом. Хорошо? Питер кивает. Выходить из теплой машины не хочется. Дождь только набирает обороты, и Паркер чувствует, как намокает рубашка, а за шиворот текут холодные капли. Тони выходит вслед за ним, помогает достать из багажника велосипед и ставит его на дорогу. Волосы мужчины намокают и ложатся на лоб, Питер отмечает, что ему даже больше так нравится. Они целуются под дождем ещё несколько минут. Было бы романтично, если бы не было так холодно. А потом Старк поддакивает Питера к дому, отвешивая увесистый шлепок по заднице. — Не забудь о нашей поездке. Я дам знать за два дня! — Удачи с делами! — отвечает Питер и катит велосипед к дому.