Хороший эльф — мертвый эльф

      Даже черт не разобрал бы того, что творилось в Замке Трех Отцов, а творился там кромешный беспредел. Еще вдалеке было заметно, сколько людей скопилось внутри: больше, чем мух в навозной куче. Вокруг замка стоял неприятный гул ругани и живописной брани, который только усиливал головную боль и вызывал желание всех перестрелять, как уток, чтобы бы они хоть на минуту заткнулись и прекратили галдеть. Еще и небо тучами затянуло — не хватало еще, чтобы пошел дождь, и она вновь промочила сапоги. Конечно, был вариант остаться в гетто белок, но… Работа есть работа — ничего тут не попишешь.       Она тяжело вздохнула, переводя взгляд на затылок Иорвета. Все это время он не гнал ее прочь и не бросал косых взглядов, может, потому что он наконец привык к виду ее порванной морде, но, скорее всего, потому что он просто забыл про ее существование и не обращал никакого внимания, как если бы во всей этой суете перестал замечать одинокую вошь, случайно запутавшуюся в волосах. И все же, какими бы ни были причины не гнать ее взашей, Бринна понимала, что сейчас, пока от нее не пытались отделаться, как от шелудивой псины, она должна была быть как можно ближе, как можно полезнее для этого ублюдка. Как бы парадоксально это не звучало, учитывая, что она все-таки собиралась его убить.       — Да дайте ж сказать! — послышалось отчаянное завывание из замка, и Иорвет, стоящий во главе небольшой стаи диких лесных белок, ускорил шаг. Эльфы активно засеменили вслед за бравым командиром. Бринне, скрипя зубами, пришлось последовать их примеру, стараясь не запнуться в собственных ногах и не поскользнуться на ведущих в замок многочисленных ступеньках.       Внутри оказалось людно и неудивительно душно. Встревоженная толпа тут же расступилась перед скоя’таэлями, словно в замок нагрянула не банда заеденных клопами эльфов, а целая армия Черных во главе с Его Императорским Важножопием. Однако Бринне от этого, естественно, было ни тепло, ни холодно — она за спинами обычных людей ничего не видела, а теперь, стоя за этими двухметровыми столбами, и подавно. И все же, изловчившись, можно было поймать отдельные детали происходящего на «главной театральной сцене Вергена».       — Давайтя прынца! Под цепы его! — заорал какой-то вахлак в одних засранных портках. При виде его не только Бри, но вся беличья братия скривилась от искреннего желания блевануть. Впрочем, Иорвет гордо держал рожу кирпичом.       — Стоять! — все вокруг охнули, и в воздухе на мгновение повисла почти могильная тишина. Даже Бринна тихо вздохнула от крика эльфа и сквозь собственный стыд почувствовала, как липкий холодок прошелся по хребту. Она тут же поспешила сбросить с себя ледяные мурашки.       — Иорвет!       — Белки…       — Если хотите уйти целыми, держите лапы подальше от оружия. Мне все одно, мужик или господин. Надо будет — всех перебью, — угрожающе прохрипел эльф. Никто не осмеливался возмущаться. Казалось, у всех языки от страха к нёбу присохли. Еще бы у них ничего не присохло. Достаточно было только взглянуть на эту бандитскую рожу, чтобы тут же сделалось дурно. А вообще, на эльфа и в мирное время косо поглядывали, а теперь, когда он начал разбрасываться угрозами, храбрость тут же поспешно сбежала от своих владельцев.       Она покинула всех, кроме ведьмака. Его каким-то остроухим разбойником было не пробрать.       — Что тут происходит? — бесцветный голос отрезвил помутившиеся от ужаса рассудки. Это касалось и Бринны в том числе. Голос эльфа действовал на нее как-то совсем неправильно.       Так, не время было устраивать несвоевременные мления. Она же не просто уши погреть притащилась.       — Слуга, тот, что вино разносил на пиру, говорит, что принц и жрец Ольшан отравили Саскию! Мы хотим справедливости!       — Вы хотите мести. Это разные вещи, — устало заявил ведьмак, стараясь образумить толпу. Впрочем, как казалось Бринны, пустая трата времени и сил. Он же не первый день жил, чтобы не знать, что такое разъяренные крестьяне. Хотя, она, конечно, не претендовала на звание эксперта в области взбешенных кметов, и, возможно, их еще можно было образумить мирными разговорами и пустыми обещаниями. В конце концов, всякие чудеса на свете бывают.       — Нам все одно! Саския без чувств лежит, а принц-отравитель и дворяне только ждут, чтоб нас на поле загнать и Хенсельту продаться. Не позволим!       — Ты лжешь, Кальтен. Никто здесь не собирается продаваться. А виноватого надо схватить и судить по закону, — вступился за «прынца» один из благородных индюков, коих в замке тоже скопилось немало. Этого, например, величали Танельмом из благородного рода ван дер Ирмлит. Его короткие темные волосы уже тронула седина, а одутловатую морду — резкие морщины, застывшие в гримасе постоянного раздражения. Да уж, у Танельма был тот самый тип лица, которому "хотелось" безоговорочно верить.       Бринна нахмурилась, оглядывая дворян и вспоминая слова Торака. Странно, что крестьянская ярость обратилась сразу же к принцу, упуская из внимания его позолоченную свиту? Ей, например, упитанные и запорошенные пудрой лица дворян доверия совершенно не внушали. Что могло помешать этим людям устроить заговор против Саскии с самого начала? Какая-то крестьянская девка вдруг поднимается так быстро и высоко, что ее тень падает не только на аристократию, но и на самого принца… Вряд ли дворянам это могло понравиться.       — По вашему закону? — скривился барич, когда Кальтен вновь раскрыл зловонную пасть. — И что вы ему сделаете? Штраф наложите и по гузну отшлепаете? Мы его сами отшлепаем — секирой по горлу!       — Где этот слуга? — ведьмак, казалось, уже не обращал внимания на крестьян, разговаривать с которыми было бесполезно — что о стену горох, и сразу обратился к Иорвету.       — В безопасности. Его охраняют скоя’таэли.       — А что принц заперся? — вновь влез в разговор Кальтен, наверняка оскорбленный тем, что его так беспардонно, как высокосветскую даму, обделяли вниманием. — Что не выходит, ежели невиновный?       — Хватит! — не выдержал одноглазый, по-звериному зарычав. — Если кто возьмется за оружие, сначала прострелю руку. Потом полетят головы.       Она притворилась, что не почувствовала, как волосы встали на затылке, мысленно проклиная эльфа и эту неестественную гнусную силу в его голосе. Девушка прикусила губу.       — Нас больше. Со всеми не сладишь…       — Ты, — выплюнул Иорвет прямо Кальтену в лицо, чтобы смысл слов наверняка дошел до кмета, — будешь первым. А теперь расходитесь.       Иорвет проводил нехорошим взглядом разошедшееся по замку сборище. Этот Кальтен никак не успокаивался, продолжал что-то бурчать и коситься на эльфа. Чтобы было понятно всем, что Иорвет не шутил, он снял лук. Теперь чернь, казалось, немного угомонилась, но ненадолго. Лица дворян же передернуло — видно не понравилось, что какой-то эльфанутый на голову пес угрожал им, великим аэдирнским лордам, черт бы их побрал, но вякать или высказывать возмущений они не смели.       — Нам надо действовать быстро, — выловил скоя'таэль из толпы ведьмака.       — Что ты задумал? — недоверчиво прохрипел Геральт.       — Я их припугну, а если будет надо, пущу немного крови… дам тебе немного времени, но их долго не удержишь, — ведьмак согласно кивнул. — Расспроси крестьян, дворян, поговори с краснолюдами. Может, Стеннис что скажет.       — Иорвет, — отчего-то Бринне это показалось удачной возможностью доказать свою полезность или смекалистость, если, конечно, таковые у нее вообще имелись, — а что, если выдать им Торака, пускай сами с ним разбираются?       Он обернулся. Его паскудный взгляд ничего хорошего не предвещал.       — А ты здесь зачем?       Ну вот, опять началось…       — Но… — она с видом оскорбленной невинности посмотрела на Иорвета, на этот раз совершенно не понимая причину его недовольства. Бринну с самого начала раздражало его отношение к ней, каждая брошенная в ее сторону фраза казалась комком грязи, который обстоятельства заставляли ее глотать. Но сейчас она чувствовала себя вполне сытой, спасибо этому остроухому ушлепку, и больше не собиралась есть помои.       Бринна, решив не закачивать в очередных оправданиях, замолчала и нарочито медленно перевела взгляд на ведьмака. Может, в нем ей удастся отыскать более рассудительного собеседника.       — Геральт, мы нашли одного кузнеца, который изготовил тот самый кубок для Саскии, он сейчас как раз у белок. Правда нам он ничего интересного не рассказал, кроме того, что ничего не знает. Зато поделился догадками, что за всем стоит не принц, а дворяне. Но на этом, увы, все. Никаких доказательств, только лютое желание не оказаться в компании накеров в ближайшей пещере, — договорив, девушка бросила в мужчину тот самый насмешливый взгляд, говорящий "если ты понимаешь, о чем я". Отчего-то Бринне не хотелось озвучивать эти слова. А вдруг ей еще удастся задеть нежные эльфийские чувства одной одноглазой лесной феи? В ее случае это было бы совсем некстати.       — А кто заказал у него кубок? — задумчиво свел брови ведьмак.       — Жрец — кто же еще, — в конце концов, снизошел добавить Иорвет уже сдержанным тоном. Неужели на него присутствие ведьмака оказывало такой успокаивающий эффект?       — Понятно. Спасибо, — проронил Геральт и тут же скрылся в толпе.       Эльф медленно повернул к ней голову. Бри была готова почти к любому его взгляду, пусть в нем была злость или презрение. Она думала, что эльф тут же накинется на нее с гневными тирадами или ядовитыми плевками, будет метать молнии и пригрозит, что не ровен час, и она на собственной шкуре познает, что такое муравьи и мед. Но вместо этого эльф вперился в нее каким-то пустым, совершенно отрешенным взглядом.       — Только не смотри на меня с таким видом, точно у тебя запор, — не подумав, брякнула Бринна. — Я ничего такого не сказала…       — Думаешь, дело всегда только в тебе одной? — отразил эльф и напряженно осмотрел залу. Крестьяне вновь начинали нервничать и возмущаться, и даже скоя’таэли, казалось, их совершенно не пугали. Если соберется больше мужичья, вряд ли Иорвет сможет сдержать их. Точно не одним страхом.       Рыжая обиженно отвернулась от эльфа. Мудло и последняя скотина, вот он кто. Словами было просто не передать то, как сильно девушка его ненавидела. Она еще удивлялась, как ей до сих пор удавалось держать себя в узде и случайно не наброситься на выблядочного скоя’таэля, как бешеная кошка. Наверно пока ее спасало благоразумие. И осознание того, что если у нее не получиться, то ее крики услышит даже Дикий Гон.       Тогда, в кузне, она почти сделала это. Так сказать, была в шаге от безрассудного поступка. Иорвет стоял к ней спиной, словно специально дразня, а рукоять ножа так удобно легла в ладонь, что убийство казалось легким и нехитрым делом. Правда в том, что казалось. Да, может они и были наедине в той кузне, однако она сгорала от лихорадки, руки тряслись от озноба, ноги еле держали потяжелевшую тушку. А Иорвет прослыл мастером меча и убийцей охотников по его голову. Так что очень вряд ли ее действия обрели бы успех.       Но сейчас она в который раз пожалела, что упустила свой шанс. Этот одноглазый хер не заслуживал жизни.       Пока крестьяне продолжали ругаться, а Иорвет — шипеть на всех вокруг, Бринна незаметно разместилась на одинокой каменной скамеечке, решив переждать бурю в какой-никакой тихой гавани и тихо зализать свои раны. К тому же, шел как второй день, а она еще не смыкала глаз. Ей был необходим отдых, хотя бы минимальный. Веки вдруг показались тяжелыми, и, на мгновение прикрыв глаза, Бри не заметила, как голоса постепенно смешались в назойливый шум, а она провалилась в сон.       — Зовите наших! Не дадимся за так! — разорался какой-то вонючий мужлан из толпы, заставив Бринну чуть ли не подскочить. Девушка оглянулась вокруг ошарашенными глазами, не понимая, что происходило вокруг. Постепенно до нее дошло, что она ненароком заснула.       Где-то над головой раздался знакомый звук выстрела, за которым тут же последовал вопль боли.       — А-а-а! Рука! — смельчак, корчась от боли, схватился за простреленную часть тела. Люди вокруг него охнули и перевели запуганный взгляд на скоя’таэлей.       — Следующему, кто захочет попытать счастья, я отрежу башку, — рявкнул никто иной как Иорвет. Этому ушастому херу, бес бы его загрыз, каким-то образом удавалось все еще сдерживать крестьян. Эти мысли внушали ей какое-то странное спокойствие, и девушка позволила себе снова прикрыть глаза. Только на секунду!       Вновь она подняла голову только тогда, когда кто-то дотронулся до плеча. Предельно осторожно, как будто она была зверем каким. Бринна еле как открыла слипшиеся глаза и, превозмогая головную боль, недовольно уставилась на посмевшего потревожить ее сон эльфа — а ведь так сладко ей давно не спалось. Она сразу узнала знакомое лицо барда, но, увы и ах, припомнила его имя. Альдар? Эльдан? Не важно…       Пока она пыталась выбраться из сонного беспамятства, скоя’таэль аккуратно дотронулся удивительно ледяными пальцами до ее лба и тут же отдернул руку, словно ошпарился кипятком. Одинокая морщинка залегла между его ухоженных бровей.       — Дьявол, — прошипел он. — У тебя жар.       — Что? — кое-как промямлила девушка, пытаясь взглядом просверлить дыру в эльфе.       — Поднимайся, это не лучшее место для сна — скомандовал он, но совершенно не так, как это сделал бы тот же Иорвет. — Как только мы уйдём, — добавил он уже более мягко, — эти dh’oine тут же вспорют тебе глотку. Им нужно выпустить пар. Если не на принце, то на нелюде. А сегодня скоя’таэли испортили им такую славную забаву, — промурлыкал эльф.       Бринна нашла глаза мужчины. Теплые и темные. Кажется, она нашла единственного эльфа из отряда Иорвета, которого не мутило от ее лица.       Рыжей потребовалось некоторое время, чтобы понять весь смысл его слов. И когда до нее дошло, она удивленно осмотрелась вокруг, к своему ужасу замечая, как все постепенно начали расходиться. Видимо, шоу закончилось, а она все пропустила. Молодец. Так держать. Наверное, Иорвет похвалит ее за это. Впрочем, уже было не важно, что скажет ей этот психованный эльф — Бринне уже осточертело нализывать его тощий зад.       — Спасибо, — промямлила она, слишком резко принимая вертикальное положение и тут же хватаясь за пульсирующую от колющей боли голову.       — Пожалуйста, — ответил ее спаситель и кое-как выдавил из себя скупую улыбку. — Тебе бы к лекарю.       — Кажется, у вашей медички и без меня проблем хватает. Все в порядке, мне лихорадить не впервой. Это пройдет.       — Как знаешь, — фыркнул эльф, не собираясь настаивать на своем. Его шоколадные глаза снова с интересом прошлись по ее лицу. Бринна могла только представить, насколько ужасно выглядела, и, держа эту страшную картину в уме, скривилась — ну и жуть. Наверняка она могла одним своим внешним видом отпугивать призраков из мглы, и никакие бойцы с посеребренным оружием были не нужны.       Он поднял со скамьи выпавший из ее кос пожухлый василек, который добавлял всей ситуации дополнительного уныния, покрутил его перед носом и со скучающим выбросил.       — Не засиживайся тут.       Как только бард скрылся с горизонта, перед девушкой открылась такая картина: Иорвет и ведьмак с серьезными нахмуренными лицами о чем-то очень увлеченно шушукались.       Мгновенно забыв о своих намерениях игнорировать треклятого эльфа, Бринна ни без труда поднялась со скамьи, схватилась за стену, ловя равновесие, и направилась по объездной тропе к двум мужчинам, крадясь как кот к манящему горшку сметаны. Обогнув парочку так, чтобы это не выглядело слишком подозрительно, девушка прижалась к стене. Она осторожно выглянула…       — С меня хватит этой ругани, — прохрипел эльф. Выглядел он так, словно все вокруг его достало до предела возможного, а сам он еле сдерживался, чтобы, как кур, не перебить парочку обнаглевших крестьян. Так… чтобы шалившие нервишки успокоить. — Саския — лучший полководец, которого я когда-либо знал, только без нее этот сброд Хенсельта не остановит. Я отправляюсь за подкреплением.       Внимательно вслушиваясь в речь скоя’таэля, Бринна мрачно нахмурила брови.       Вот тебе называется и влилась в коллектив, вот тебе и сблизилась с Иорветом, мать твою! Этот проклятый эльф, старый черт, собирался от нее сбежать. Снова. Десять раз она его просто так отпустит, курву мать.       — Куда?       — На западе ждут четыре отряда скоя’таэлей. Пора их растормошить.       Срочно нужен был новый план. Ей не удастся стать скоя’таэлем, как бы старательно она не строила из себя важную цацу и дремучего, закостеневшего в ненависти к роду человеческому мизантропа. Эти проклятые эльфы видели ее насквозь. Но вместо этого она могла… могла… Блять, ничего она не могла, кроме того, чтобы постараться в который раз не опозорить себя перед остроухим сбродом.       — Ты сможешь? — вскинул бровь ведьмак.       — Придется, — и вот, эльф просто кивнул Геральту и развернулся с четким намерением убраться отсюда подальше. Она не понимала, что с ней было не так (но что-то определённо было не в порядке с ее головой). Бринна не могла с хладнокровной невозмутимостью наблюдать за сбегающим от нее скоя’таэлем. Все тело охватила возникшая непонятно откуда паника, и девушка, застыв, не могла решить, что ей следовало предпринять. У нее оставались буквально считанные секунды, прежде чем красный затылок эльфа скрылся бы от ее глаз.       А если он решит не возвращаться? Если вдруг поймет, что Верген не стоит того, чтобы его защищать, чтобы проливать за него, за людей и краснолюдов драгоценную эльфийскую кровь?       Ну давай же, сделай что-нибудь...       Казалось, что-то ее ужалило, с такой неистовой силой, что Бринна тут же выскочила из укрытия и, не разбирая дороги, понеслась вслед за эльфом, чуть не запнувшись и в полете не сбив ведьмака. Рыжая быстро догнала скоя’таэля и преградила собой путь.       — Иорвет, погоди, а что... что мне теперь делать? — не успев отдышаться или хотя бы обдумать слова, выпалила Бринна. Она выкинула первое, что успело сесть на язык, о чем тут же пожалела.       Эльф остановился, а с ним и его верные Белки. Он окинул ее с головы до ног ледяным взглядом. Бринне показалось, что ее из ушата окатили холодной водой, в миг остужая горячую голову.       — А мне то какая разница?       — Но я же…       Могла помочь? Могла быть полезной? Пригодиться? Нет, Иорвет четко дал понять, что она была ему нужна, как собаке пятая лапа. Так что Бринне было нечего сказать, нечем оправдать свою глупую выходку. И она просто стояла с раскрытым ртом, как последняя идиотка, пытаясь придумать причину, по которой они теперь были, так сказать, одной дружной командой. Ни одной причины девушка найти не могла. Наверное, потому что ее попросту не было.       — Что ты? — огрызнулся Иорвет, вспылив. — Делай, что тебе вздумается, я здесь причем? Я тебе не хозяин и, тем более, не командир.       Даже не дав ей возможности произнести и слова, эльф обогнул ее и зашагал дальше. Скоя’таэли послушно, как утята за мамой-уткой, последовали за ним, не обращая на нее никакого внимания. Только Эльдаин бегло оглянулся на нее, но тут же продолжил идти за командиром.       Бринна резко помрачнела. Дура. Нужно же было догадаться…       Геральту же не повезло оказаться случайным свидетелем перепалки. Он стоял неподалеку, все прекрасно слышал и видел. Со стороны казалось, что чувствовал мужчина себя крайне неловко, колеблясь, не зная, стоило ли ему просто оставить девицу в одиночестве или попытаться как-то ее ободрить. По ведьмаку нельзя было сказать, что он умел успокаивать людей.       — Не хочешь выпить? — глухо проронил ведьмак.       На секунду она смежила веки, собирая свои расстроенные чувства в кулак.       Не сейчас. Сейчас слезы ничем не помогут.       Когда девушка обернулась, то на ее лице уже не было и тени грусти. Бринна, несмотря на свое поганое состояние, вдруг приободрилась и легкомысленно улыбнулась, как будто у нее не было жара, в ее жизни не было никаких злоязычных эльфов, а с ней в который раз не считались, как с пустым местом. Она согласно кивнула в ответ и направилась за ведьмаком прямиком в таверну, хотя прекрасно понимала, что при ее состоянии не выдержала бы и пинты эля. Главное — хотя бы на день забыть о проклятом эльфе.

***

      Ничего так не лечило, как знакомый шум таверны, тепло у огонька, запахи еды и выпивка. Не хватало разве только горячей бадьи, но даже без нее Бринна чувствовала себя куда лучше. Сегодня она не тратила свои последние деньги на игру в карты или кулачные бои (отчасти потому, что совершенно не была знакома с местными игроками и чемпионами), а заказала себе сытную похлебку и ломоть ржаного хлеба. Прикончила она еду за пару минут, и ей тут же полегчало. Это был не лембас, который встал уже поперек горла.       Напротив разместился ведьмак, по виду изрядно потрепанный жизнью. Или указаниями чародейки. У камина тренькал на лютне какой-то бард — друг Геральта, если память ей не изменяла. Как только они зашли, он поприветствовал ведьмака и снова принялся с нежностью любовника мацать свою лютню, словно она была не деревянным инструментом, а живой женщиной. Еще вокруг было много краснолюдов: каких-то она уже встречала, а каких-то видела впервые. Впрочем, неудивительно, что здесь их было так много, не стоило забывать, что Верген — краснолюдский город.       За соседним столиком она слышала, как громко хрюкала банда краснолюдов. Они все смеялись над Иорветом, над его глупой рожей и тем, как он все время пялился на Саскины сиськи. Бринна мысленно фыркнула, поражаясь краснолюдскому воображению: такой закоренелый расист как Иорвет никогда бы так не посмотрел на человека, независимо от степени шикарности груди. Рыжая вообще не доверяла всему этому глупому эльфячему фарсу и их преданности Саскии. Она же была простой крестьянской девкой, которой — подумаешь! — посчастливилось убить дракона. А эти сранные эльфы, рыцари недоделанные, казалось, чуть ли не были готовы кланяться в ножки да облобызать с ног до головы свою прекрасную аэдирнскую Деву — выражаясь более ясно, обычную плоскоухую dh’oine. Ладно, тут она слегка преувеличила, не все скоя’таэли были на это настроены, но Иорвет, эта паскуда одноглазая, точно был. Но ключевое слово здесь — казалось. Вот именно, что казалось. Она жила не первый день, и не верила, что белки в одночасье добровольно прекратили свою борьбу, сложили оружие и решили жить бок о бок с ненавистными им людьми, как будто и не было этих ужасных смертоубийств, а они десятилетие не вырезали целые деревни, не щадя ни малых детей, ни немощных старцев. Конечно-конечно, нашлись невинные агнцы.       Бринна не была такой наивной, чтобы принять за чистую монету слухи о Иорвете и его страсти к Саскии. Если этот эльф и хотел стать людской шлюхой, то только с какой-нибудь подлой целью: ему могла для чего-нибудь пригодиться ее протекция как политического лидера, например, чтобы в кои-то веки скоя’таэли смогли откреститься от клейма преступников и террористов, по которым давно плачут палачи всех северных королевств. Для начала, конечно, Верген должен был выстоять против Хенсельта.       Хотя, кто его знает, может эльф на самом деле повелся на ее прекрасные очи и пышную грудь. В конце концов, он не был сделан из камня.       На самом деле единственным человеком от которого ее не мутило, как бы это странно не звучало, был Геральт. Она ожидала от ведьмака много чего (держа в уме печально известную историю резни в Блавикене), но он приятно удивил. Хотя бы тем, что — на первый взгляд — оказался полной противоположностью того паскудного образа, который оброс вокруг него, как вездесущий сорняк на плодородной почве знаменитости. Теперь же Бринна скорее была готова поверить в то, что Геральт был сущим одуванчиком с тонкой душевной организацией, чем кровожадным убийцей и последней сволотой с единственной страстью нажраться до отвала да сиськи помять. И этот самый «падкий на монеты» ведьмак, расщедрился и заказал водки не только себе, но и ей. Либо работы у него на фоне всей этой происходящей вокруг магической дряни действительно было хоть отбавляй, либо выглядела она настолько плохо, что не заказать ей водки — чисто в лечебных целях — все равно, что умирающему не подать воды.       Бринна, как и обещала, рассказала ему свою историю. Точнее ее адаптированную версию, в которой она с рождения ни кем кроме эльфа себя не помнила. Повесть начиналась с того момента, как рыжая, вышибив себе память чем-то тяжелым, очнулась на веленском берегу со словами на Старшей речи в голове и подозрительным амулетом на шее.       Ведьмак молча слушал и кивал. Иногда вставлял язвительные ремарки, впрочем, безобидные. Однако, когда девушка осмеливалась заглянуть в его глаза, видела, что он догадывался, что она многого недоговаривала. И все же… эти желтые кошачьи глаза. Они забавно горели в темноте таверны, и девушке кое-как удавалось завороженно не пялиться в них.       — Что за амулет?       Бринна с сомнением огляделась вокруг. Нет, полной идиоткой она не была и в этом месте, полном всякой пьяни, не стала бы выставлять эту странную светящуюся штуку на всеобщее обозрение. Она же не хотела, чтобы из-за какой-то сраной цацки ночью кто-нибудь ее тихо прирезал. Поэтому Бринна решила обойтись одними описаниями.       — Ну, это такая подвеска... с камнем, — ведьмак насмешливо вскинул бровь, и девушка поспешила добавить. Шепотом. — Камень этот в темноте горит. И это не… черт, как же его… не фосфор. Возможно, это звучит странно, но мне кажется, что в нем могла быть запечатана... магия. Знаешь, эта штука очень походит на какой-то ведьминский амулет или что-то вроде того. Не то чтобы я была каким-то экспертом...       — Возможно, от твоего амулета и исходит магия. Вот посмотри, — он указал на еле подрагивающий медальон с волчьей головой на шее, — дрожит.       — Если бы я могла вспомнить, откуда эта штука, может, хоть в чем-нибудь разобралась.       — Тут тебе, возможно, повезло, — сверкнул глазами Геральт. — Если магия украла твою память, то она ее и вернет. В этом случае ты можешь вернуть обратно свои воспоминания, если мне удастся расколдовать мглу.       — То есть? — не поняла Бринна.       — При снятии проклятия такой силы вокруг проносится сильная волна могущественной магии, которая в теории способна вернуть тебе память. Опять же, только при условии, что она была отобрана магией, а не дубинкой, — по кошачьи ухмыльнулся ведьмак и вновь приложился к кружке. — А что там с проклятием? Слова то, надеюсь, помнишь?       — Их сложно забыть, но проблема в другом. Они на Старшей речи, а на ней я не особо разговариваю.       — Aen Seidhe и не знает Старшей речи? — театрально переигрывая, удивился Геральт. — Ясное дело, что Иорвет не хочет видеть тебя в своих рядах.       — Умоляю тебя… — она устало закатила глаза, впрочем, не уколовшись шпилькой ведьмака. — Знаешь, далеко не каждый эльф в отряде Иорвета говорит на Хэн Линге. Но, возвращаясь к проклятию, так ты… сможешь перевести его для меня? Я же смогла только разобрать что-то про пепел, пустоту, какие-то корни и... в общем, на этом все.       — Ну давай послушаем.       Бринна не знала, правильно ли поступала. Но, если бы она была откровенной с собой, ей было уже все равно. Ну, узнает ведьмак ее секрет и что с того? Побежит ябедничать сбежавшему за тридевять земель эльфу? Отчего-то Бринна в этом сомневалась. Казалось, у Геральта и своих проблем было по горло, так что, скорее всего, он вскоре выкинет ее секрет из головы и дальше пойдет спасать королей, Аэдирнских дев с четверым размером груди, всяких шпиков, знаменитых чародеек и легендарных драконов. Неужели история какой-то остроухой разбойницы без рода и племени могла ему запомниться? Вряд ли.       — Beo shed áthas, dh’oine, aen bloede airgead.       Feuch a’indis aen emer, falaich aen inne vuide       Ach seo heln’duren long, mar pydredd erat’gabhail wrotan aep inne       Shed aep en tedd te hel’sylweddolire que diri aeblas aep baitrs, ithen aep aexen       Aen Geas erat’gabhail a te.       Aen pest hel’deireádh te.       Aen pydredd hel'ithe te!       — А я думал, будет в рифму, — не без усмешки вздохнул ведьмак. Он задумчиво опрокинул в себя водку и спустя пару секунд многозначно изрек. — Я бы не сказал, что это походит на проклятие. Скорее на бред ворожея со злым языком.       Бринна прошлась по нему настолько внимательным взглядом, на который была способна при своем состоянии. Ей начинало казаться, что ведьмак уже был пьян не меньше нее: взгляд у него был какой-то размазанный, а язык то и дело спотыкался и запутывался. Она была бы полной дурой, если бы полностью доверилась словам человека под градусом.       — И все же?       — Если кратко, то это походит на гейс.       — Гейс?       — Вид запрета, иногда клятвы или обещания, в отдельных случаях рока или проклятия, тут все зависит от контекста. В общем, как я понял, тот, кто сказал эти слова, вряд ли желал тебе счастья. Но опять же, так как это гейс, а не проклятие в чистом виде, для его активации нужно выполнить несколько условий. То есть, если ты будешь вести себя так, как ожидал создатель гейса, то да... он сработает и тебя ждет не самый лучший конец. Но если ты пойдешь наперекор, то гейс никак не сможет на тебя повлиять.       — И что мне не нужно делать?       — В заклятии говорилось про какую-то гниль... точно не знаю, что под ней имеется в виду, но тебе нужно не поддаваться ей. И что означает эта метафора, боюсь, ты должна разобраться сама. Ведь тебе куда лучше известна собственная жизнь.       Да уж... То есть на ней в теории лежало проклятие, но на практике оно еще не начало работать, а просто нависало мрачной тучей, предвещая страшную участь и прочее-прочее. В таком случае оставалось только положить здоровенный хер на этот идиотский гейс, чем бы он на самом деле ни был. Тем более, она понятия не имела, о какой еще "гнили" говорилось в заклятии...       — Давай закроем тему, а то мне уже не по себе от всех этих разговоров про магию. Еще кошмар ночью приснится…       — Как хочешь, — ведьмак безразлично пожал плечами.       Чтобы занять неловкую паузу, Бринна поправила уже слегка пожеванные временем цветы в волосах, вытащила спрятанный за острым ухом василек и завертела его в руках. Миленький был цветочек. Как и та девочка, которая заплела ее. У нее были необыкновенно большие оленьи глаза, в которых, несмотря на все ужасы жизни скоя'таэля, не было даже намека на ненависть и злобу, только разумная доброта (то есть без всякого сумасбродного фанатизма) и понимание. Бринна даже боялась предположить, сколько на самом деле ей было лет (черт его знает, как взрослеют эльфы), но отчего-то Орла напоминала ей Гвен. Ее сестра тоже смотрела на этот гнилой мир добрыми и до ужаса понимающими глазами. Возможно, дело обстояло лишь в том, что они были детьми.       — Понимаю, что это не мое дело, но… — осторожно начал ведьмак бархатистым, вкрадчивым голосом, — почему тебе так сдались скоя’таэли? Не похоже, чтобы ты разделяла их идеалы. Или я ошибаюсь?       — Если честно, то не знаю, — пожала девушка плечами. — Их идеалы мне и вправду не особо по душе. Наверное, все это от отчаяния. Так сказать, некуда больше податься. Белки — моя последняя надежда не сдохнуть в канаве от голода и холода, ведь скоро зима... а это тот еще геморрой. Хотя это вовсе не означает, что я не умру раньше: меня всегда могут вздернуть на виселице, обезглавить, четвертовать, запытать до смерти...       Еще был вариант кончины мордой в муравейнике, если белки все-таки догадаются, почему она на самом деле за ними увязалась.       — Хм… — казалось, ведьмак ожидал совершенно другого ответа. Если даже ей ведьмак не верил, сомнения Белок на ее счет можно было считать чем-то вполне нормальным. Да уж, интересно, что же ее постоянно выдавало? Нежели все дело было в лице?       И с этими мыслями девушка опрокинула в себя последние капли алкоголя.       Наступила очередная неловкая пауза, которую бард так вовремя заполнил своим песнопением. Фанатом поэзии Бринну назвать было нельзя, но она была бесконечно рада, что можно было не ломать голову над темой для беседы, а просто насладиться музыкой, теплом, тяжелым хмелем в голове и сытым желудком.