***
Разбойница открыла глаза, казалось, спустя мгновение, за которое однако легко могла пройти целая вечность. Ее все так же окружал мрак, что сильно раздражало. Слух, различавший треск огня, подсказывал, что в халупе был свет, а чужие приглушенные голоса говорили, что она не была в одиночестве. Девушка попыталась дотронуться до глаз, но пальцы нащупали только плотную повязку. Прежде чем ее снять, рыжая на мгновение замерла, вдруг обронив надежду на то, что ее глаза до сих пор видели. Конечно, было очень глупо на это надеяться, но... К черту! Она не была из тех, кто боялся правды. И, держа эту мысль в голове, Бринна стянула повязку, чтобы окончательно убедиться в своих подозрениях. С губ слетел нездоровый смешок. Неужели она правда думала увидеть что-либо помимо мрака? Жизнь давно должна была научить ее ожидать самых неприятных развитий событий. — Видишь что-нибудь? — чужой голос отвлек ее от наступающего приступа истерики. Теплые руки аккуратно придержали ее за голову и заставили посмотреть наверх. Бринна отрицательно покачать головой. — Ясно, — она почувствовала, как повязка снова накрыла веки. — Лучше пока не снимай ее. У тебя серьезная травма глаз. Не могу гарантировать, что зрение вернется… Мне жаль. Но это не все. У тебя до сих пор держится жар. Сломаны несколько ребер. Вывих плеча. Ножевое ранение… Чудо, что до сих пор дышишь. Когда я тебя увидела, не поверила, что возможно было спасти. Так что радуйся тому, что жива. Сейчас нам нужно убедиться, что у тебя нет заражения крови, а глаза — дело десятое. Уверена, кто-кто, но ты найдешь способ, как это исправить. И кстати… тебе просили кое-что передать. Что? Кому вообще могло понадобиться что-либо ей передавать? Разве что ее брату… Блять. Бринна не сомневалась, что такой матерый волк, как Иан, выжил в этом аду, просто… Она надеялась, что его не посетила гениальная идея раскрыть ее вместе со всеми потрохами. Очень вовремя. Учитывая, что она ни видеть, ни двигаться не могла. Иногда Иан выдавал до великолепия идиотские приколы. Дубина… — Тебя принес один человек. Поначалу я отказалась лечить, потому что не видела надежды. Но он очень уж хорошо умолял меня помочь, настолько хорошо, что я сдалась, — Женщина тяжело вздохнула. — А ты родилась в рубашке. Выжить с такими ранениями — чудо. Я искренне рада, что тогда не отказала ему. И очень сожалею, что чуть не опустила руки. Но что касается того человека… Все, что он просил передать, что с ним все в порядке. Больше ничего. Выслушивая это, Бринна не переставала задаваться вопросом, неужели Иан не мог найти другого способа сказать, что он был жив? На крайний случай можно было вообще ничего ей не сообщать, однажды она бы все равно узнала бы, что с ним все все было хорошо. Неужели он не понимает, какой опасности тем самым ее подвергает? — Кстати, вы очень похожи, — Бринна мысленно выругалась, проклиная тупоголовость своего братца. — Родственники? Не бойся, я не расскажу об этом другим. Не хочу, чтобы тебя казнили после всех моих стараний вернуть тебя к жизни. К тому же… он пообещал не мешать скоя’таэлям. Как бы то ни было, тебе нужен отдых. Постарайся поспать. Только ей не спалось. Особенно после таких новостей, что Беличья лекарка (а Бринна была уверена, что за ней ухаживала именно она) спалила их контору. Удушающий запах, казалось, только усилился и теперь сильнее сжимал горло девушки, одновременно пытаясь вывернуть ее органы наружу. К тому же голова ужасно раскалывалась от духоты помещения, так что Бринна приняла возможно опрометчивое и безрассудное решение во что бы то ни стало выбраться наружу… Ей было наплевать на тот список травм, который перечислила лекарка, ибо в полуобморочном состоянии ей управляли только желания, а сейчас ей до смерти хотелось сделать глоток свежего воздуха. Но когда Бринна распахнула дверь “лечебницы”, из ниоткуда в нос прилетел удар концентрированной тошнотворной вони. Ее опять чуть не скрутило... Девушка почувствовала, как ослабли ноги, а голова пошла кругом. Если бы она только могла знать, что это было… Не видя ничего вокруг, Бринна, схватилась за шершавую стену халупы, упала на колени и сжалась в клубочек, стараясь удержать органы внутри. Как ей все это надоело. Она не помнила, чтобы когда-либо чувствовала себя настолько плохо. Ну правда! Ни каждый день просыпаешься без зрения, с кучей переломов, так еще и с головой, готовой расколоться на кусочки, как скорлупа грецкого ореха. Каждый раз, когда ей казалось, что хуже быть не могло, судьба упорно доказывала ей обратное… Да уж. Ее так все достало, что по правде хотелось немного приумереть. Потому что этот ад, в который она влипла, как муха в варенье, вымотал всю ее тушку, что она напоминала себе хорошо побитую отбивную. — Ты не дала мне умереть… — тихо проскрипела Бринна, принимая более-менее адекватное положение из позы "клубочка", — но зрение не вернула. Уверена, ты это нарочно, — голос внутри ничего не отвечал на ее умозаключения. Рыжая фыркнула в ответ на молчание, и продолжила размышления. — Думаешь, я долго проживу без глаз? Или что, собираешься меня каждый раз так вытаскивать с того света? Бринна неосознанно нащупала подвеску на шее, размышляя о мотивах ведьмы, которая поселилась в голове. Все, что рыжая понимала на данный момент, что она прицепилась к ней, как холера, и не отпустит, пока не изведет ее до смерти. Но в этом случае ведьма, скорее всего, сдохнет вместе с ней, так что вряд ли в ее планы входило убийство своего носителя. Но вот Бринна сомневалась, что сможет долго прожить без зрения. Все-таки рыжая была лучницей, а для лучника потерять глаза все равно что лишиться обеих рук. Перспектива остаться калекой на всю жизнь не очень радовала девушку, лучше уж сразу убейте! Так что оставалось ничего более, кроме как уламывать ведьму поправить зрение… все-таки жизни обеих зависели от этого. — Сегодня ты на удивление молчалива. Если хочешь о чем-либо договориться, выкладывай сейчас, пока я не в себе и не придумала другого способа вернуть себе глаза. Так ты согласна? В ответ на слова ведьмы из Бринны вырвалась горькая ухмылка. — На что конкретно? Сама понимаешь, без жертв не обойтись. Либо глаза, либо… — Что? — Бринна нетерпеливо вздохнула. Меня давненько интересует один вопрос… Могу ли я тоже контролировать это тело? Не бойся, я не прошу тебя отдать мне его… только попробовать взять над ним контроль. И все-таки… это тело принадлежит не только тебе. Посмотри в зеркало еще раз и скажи, сколько осталось от прежней тебя. Ах да, прости, забыла, ты же не можешь видеть… Просто слов нет… но разве можно было ожидать что-то адекватного от этой ведьмы? Так что Бринна в принципе была готова к какому-нибудь извращенному предложению от нее. Спасибо, что не попросила чего похуже… В этом мире много более ужасных вещей, чем потеря контроля над собой… учитывая, что она его и так частенько теряла, напиваясь до полного беспамятства. Девушка смежила веки и обреченно вздохнула. Выбор у нее был прямо таки широкий… Либо плясать под дудку психованной ведьмы, либо остаться без зрения. Еще конечно можно было попытаться обойтись без ее помощи, но… слишком много усилий. — Ладно. Ты... серьезно? С не скрытым удивлением и каким-то осуждением переспросил голос в голове. — Вполне. Я согласна на твои условия. А теперь возвращай зрение… острое, прошу заметить. Постой-постой… Так быстро не выйдет! Я все еще пытаюсь восстановить тело. Знаешь, сколько сил пришлось приложить, чтобы ты не сдохла? (Бринна мысленно поправила “чтобы мы не сдохли”).Но не переживай. Зрение постепенно вернется. — А где гарантии? Твое зрение будет даже лучше, чем прежде. Если мои слова окажутся ложью, сделка отменяется. Ну как?***
Девушка не поняла, как ее кто-то сбил с ног, а затем крепко прижал к груди. Бринна, оторопев и растеряв и без того шаткое равновесие, обхватила руками незнакомца в ответ. В животе тут же раздалась резкая боль, напомнив о недавнем ранении и заставив девушку сильнее сжать "напавшего" в объятиях. — Я думала, ты погибла! Опять… Какая дурная у тебя привычка. Ярлисса? Это был ее голос. Рыжая так удивилась, что забыла про боль. Она по привычке бросила взгляд в сторону голоса... А жить без зрения не так то просто, когда привык полагаться на глаза. Тц... Бринне оставалось только надеяться, что ее не подводили уши. — Я тоже думала, что умерла, — попыталась отшутиться девушка, не желая раскрывать свою растерянность. Ей не хотелось, чтобы все вокруг знали о ее небольшой проблеме с глазами. Кто знает, какие у этого могли быть последствия. Вскоре, Ярлисса выпустила ее из объятий. Это случилось так неожиданно, что Бринна чуть не потеряла равновесия. Опять. Ярлисса бережно ее придержала, видимо, заметив, что рыжая еле держалась на ногах. — A d’yaebl aép arse, угораздило же тебя, — Ярлисса охнула, прикрыв рот от шока руками. — Из тебя будто отбивную сделали. Ты уверена, что жива? Краше в гроб кладут. — Не льсти мне, — Бринна нашла в себе силы на кривую ухмылку и попыталась бросить взгляд на Ярлиссу, чтобы не выглядеть слишком подозрительно. — Значит… мы победили? — Как видишь, — Очень иронично... Протянула про себя рыжая, еле скрывая истеричную ухмылку. Видеть, увы и ах, она до сих пор не могла, хотя на условия ведьмы все же пошла. — Просто великой радости не ви... не чувствую. Настолько большие потери? — Достаточно большие. Нам пришлось многим пожертвовать ради этой… — казалось, она сдерживалась от того, чтобы высказать по этому поводу все, что у нее накопилось за долгое время, но в конце концов эльфийка только злобно фыркнула, — победы. Погибло много молодых… намного больше, чем мы предполагали. И от этого тяжелее на сердце. Чем больше об этом думаю, тем больше понимаю, что в битве нет победителей, — она тяжело вздохнула. — Это игра проигравших. Хотя мы отстояли Верген, я не могу перестать думать, стоил ли он стольких жизни Aen Seidhe… Знала бы ты, сколько тел моих братьев и сестер мне пришлось сегодня сжечь. Ее голос даже задрожал от горя. Рыжая и не предполагала, что у эльфийки была настолько нежная душевная организация... для скоя'таэля. Почему-то Бринне казалось, что коммандир пыталась остановить слезы. Девушке, на удивление, было искренне жаль Ярлиссу. Зная на собственном опыте, что такое терять близких людей, она прекрасно понимала, через что проходила эльфийка. — Знаешь, — спустя мгновение, успокоившись, добавила Ярлисса, — я искренне рада, что ты жива. Я видела, как отважно ты сражалась, как была готова вырвать победу любой ценой... Спасибо тебе. Далеко не каждый может проявить такую самоотверженность. Или безрассудство. Смотря с какой стороны посмотреть. Ведь мы, по правде говоря, ничего хорошего тебе не сделали… Скорее наоборот. Я… приношу извинения. От себя лично и от лица моего народа. Рыжая немного опешила. Было… неожиданно услышать такое от Белки. Если честно, Бринна думала, что ее все равно продолжат недолюбливать и презирать, даже несмотря на активное участие в битве, но была тронута. Настолько, что не знала, что сказать в ответ. Хотя она думала, что на нее давным-давно перестали действовать такие вещи. Забавно. — Да, спасибо, но не стоит… А что… Она хотела бы оглянуться по сторонам и найти тему для смены разговора, но эти чертовы глаза слишком плохо видели... Еще и эта вонь мешала думать, как на зло! Кстати... — А что за запах? — Запах? — Ярлисса была очевидно удивлена вопросом. — А ты разве не заметила погребальные костры? Павших настолько много, что мы до сих продолжаем сжигать их тела.***
С битвы при Вергене прошло чуть меньше месяца. За это время жители города успели зализать раны, а Верген — превратиться в часть Свободного государства Саскии. Все постепенно возвращалось обратно к жизни, и народ поднимался с колен. В честь возвращения своей правительницы жители наконец решили устроить пир. Они достаточно скорбели по павшим, и сейчас чувствовали, что пришло время обмыть свою свободу, завоеванную потом, кровью и жизнями дорогим им людей. На улице стоял приятный летний вечер. Невыносимая летняя жара наконец спала, и по улицам бегал теплый бархатный ветер. Люди эльфы и краснолюды, невзирая на различия между собой, с радостью помогали друг другу. Кто-то украшал город, кто-то готовил еду для пира, кто-то расставлял столы прямо на городской площади (может, Верген и небольшой, но жителей в нем было слишком много, чтобы уместиться в одной маленькой корчме), в общем, каждый внес свой вклад к подготовке к празднику. Бринна в том числе. А она довольно хорошо влилась в общество за последнее время и даже вызывалась помогать восстанавливать город... как только к ней начала возвращаться способность видеть. В общем, делать ей особо было нечего, а заняться собственной репутацией — никогда не вредно… а то правда, хуже некуда. К тому же, она решила на время, так сказать, не париться. Иорвета видно не было, так что можно было ненадолго ослабить бдительность и просто побыть собой. Так что теперь, замечая ее раны, люди уже не кривились в отвращении, а наоборот проявляли доброту, зная, что эти увечья она получила, сражаясь за свободу Вергена. Что касалось скоя’таэлей… Может, они еще и не приняли ее в свою “семью”, но она точно перестала быть для них чужаком. Да и многие начали относится к ней как к хорошему приятелю. Особенно Ярлисса. Бринна не понимала, что эльфка нашла в ней такого, что побудило взять ее под свое крыло. В любом случае, рыжая чувствовала себя… комфортно в ее обществе. Более-менее. У Бринны не было цели ее убить, а это делало все намного проще. Когда Саския прибыла в Верген, начался настоящий хаос. О ее появлении Бринна поняла по восторженным возгласам и поднявшемуся кипишу. Все тут же побросали свои дела и бросились к главной площади, будто там деньги раздавали. Рыжая подумала-подумала, и тоже последовала за всеми, хотя не очень то ей и хотелось, просто… Все-таки было интересно, кем была знаменитая Дева, из-за которой половина Вергена потеряла голову. Первое, что стало понятно, что у Саскии был очень звонкий голос, который было слышно на несколько десятков метров. Да, ей только команды отдавать – услышат все. Затем Бринна увидела уже саму героиню. Издалека и в очень плохом качестве. Так что она не была готова (да и не собиралась) воспевать красоту Саскии. Но Дева такую речь толкнула, что все чуть ли кипятком от радости не описались. Слова Саскии и правда были хороши, но… такая бурная реакция показалась Бринне немного излишней. Разумеется, она была рада, что Верген победил и все такое, но ничего сверх этого девушка не испытывала. Ах да, еще она была счастлива, что все-таки осталась жива, но это вряд ли была заслуга Саскии. Что ж… может ей просто не хватало чувства патриотизма, и она не была способна понять, что такое преданность своему правителю или кому-либо еще. Всю жизнь Бринна была предана только одному человеку — себе, и в этом оставалась непреклонной. После речи Саскии действия пошли очень быстро. А когда настало время пира… Бринна полностью увлеклась процессом и забыла обо всем на свете. Ведь поесть она и правда очень любила. В общем, все было чудесно. Еда, выпивка, музыка, танцы и так далее. Когда время было за полночь, и многие начали расходиться по домам, вечеринка как-то сама перенеслась в “Котел”, где Бри вместе с каким-то краснолюдом пела пьяные дифирамбы в честь Саскии, шутила с Ярлиссой и ее компанией, а потом танцевала под песни Эльдаина, который все-таки (чуть не через драку с мэтром Лютиком) дорвался до лютни. — А теперь, друзья мои, — замурчал пьяный эльф, объявляя новую песню, — я хочу представить вам балладу в честь девушки, спасшей мою жизнь, — и на этих словах кинул в Бринну поддатый, но такой красноречивый взгляд, от которого она чуть не протрезвела. Что за… Неужели этот псих говорил о ней? И если да, ей даже представить было страшно, что такого мог напридумывать пьяный в зюзю остроухий краснобай. — Хотя к чему скрывать имена? Верген должен знать своих героев в лицо! Я спою вам о нашей прекрасной Ринне! В этот момент ей стало на самом деле жутко. Даже длинные уши от стыда покраснели, и девушка поспешила прикрыть лицо, чтобы лишний раз не ловить чужие взгляды. И вот, эльф уверенно ударил по лютне, а затем… а затем Бринне захотелось провалиться под землю. Буквально. На секунду она пожалела, что все-таки не умерла в битве, чтобы не слышать этого кошмара. Голос у эльфа был шикарный, тут никто не спорил. Казалось, что под хмелем Эльдаин пел даже лучше прежнего, но… но блять, неужели нельзя было обойтись без того, чтобы позорить ее на весь Верген? “Хоть и выглядит так, словно скоро помрет, А за кусок колбасы даже в рот возьмет, Однако обманывать она — мастер, А под маской овечки скрыта морда клыкаста!” А Белкам, казалось, все нравилось. Они так хохотали, что чуть не задыхались от смеха. Девушке захотелось на каждого вылить по ушату ледяной воды. Кажется, она скоро изменит свое намерение не убивать никого, кроме Иорвета, и в список войдут имена автора песни и тех, кто нашел ее забавной. “В глазах врагов только страх найдет И в ярости их с потрохами сожрет!” Эльдаин сказал, что написал балладу? Не смешите! И глухому было понятно, что этот эльф придумывал этот бред на ходу. Наверно, ничего страшного, если она ударит Эльдаина по голове его же лютней и вставит мозги на место. В любом случае, он это заслужил, ведь этот ублюдок просто издевался над ней. Казалось, он был готов на себе проверить, какой Бринна могла быть в ярости. Девушка, более на способная терпеть эти издевки, прыгнула на воображаемую сцену в углу таверны и злостно вырвала лютню из лап эльфа. Мужчина, казалось, даже ничего не понял. Он только посмотрел на нее каким-то шокированным взглядом. А Бринна ужа замахнулась для удара, как краснобай запищал: — Только не лютня! Ее рука замерла в воздухе. Рыжая кинула на него такой взгляд, что эльф очень пожалел о своей шутке. — Пошел вон. Я держу твою прекрасную лютню в заложниках, кретин! Если не хочешь, чтобы я ее сломала, — сквозь зубы угрожающе зарычала Бринна, не отрывая взгляда от испуганных глаз мужчины, — вали со сцены. — Это была лишь шутка… — Так ты предпочитаешь, чтобы я сломала твою балалайку? — Бринна снова нарочито замахнулась, собираясь разбить инструмент о каменную стену. — Понял-понял! — Эльдаин даже подпрыгнул и тут же медленно зашагал от сцены. — Я уже ухожу. Как только эльф сдался и скрылся в толпе, Бринну осенило, что дальнейшего плана действий у нее не было. Она понимала одно, что должна была как-нибудь очистить свое имя, потому что знала, если не сделает это сейчас, никто из присутствующих не забудет шутку про колбасу. Кажется, у нее оставался только одной выход из этого болота, если она хотела вылезти из него чистой. — Разве это песня? Только курам на смех, милсдарь Эльдаин. Так что слушай и… и запоминай! Было ли это опрометчивым поступком? Скорее всего. Учитывая, что Бринна больше 10 лет не брала музыкальный инструмент в руки. Она надеялась, что пальцы до сих пор помнили, что нужно делать, ведь когда-то давно ей это давалось довольно легко. На этот раз она уже аккуратно обхватила забрызганное кровью тело лютни, левой рукой сжала гриф, а кончиками пальцев правой руки погладила туго натянутые струны. Что она творила? Если у нее не получился, Бринна только сильнее опозорит себя. Она уже не была ребенком и играть давным-давно разучилась. И что теперь делать? От волнения Бринна даже покраснела. Дышалось с трудом, а щеки горели пламенем. Она вмиг забыла все песни, которые играла в детстве, а в голове осталась только пустота, хотя… Хотя вроде было кое-что…. Зажав аккорд наугад, девушка легко шлепнула по струнам, выдавливая из лютни слабый стон мученицы. Бряцнула по ней еще раз, стараясь найти нужную ноту, но снова мимо. Черт. Звук шел далеко не прекрасный, и, казалось, это ей нужно было поучиться у милсдаря Эльдаина, а не наоборот. И вдруг! Тот самый звук! Она сразу же вспомнила следующий аккорд, затем еще один, а там, казалось, и всю песню. Она проглотила ком в горле и осмотрела зал, с любопытством глядящий на нее в ответ. Черт, лучше бы Бринна не поднимала глаз! Ведь так стало только страшнее. Главное — от ужаса не забыть, как играть на лютне, гори она в аду. Смежив глаза, девушка сделала глубокий вдох и выдох, а затем рука снова задела струны. Поначалу звук был довольно тихим, а мелодия была медленной. Песня, которая вспомнилась Бри, была довольно резвой, но у девушки пока еле получалось наигрывать лиричную мелодию. Приноровившись, она постепенно начала ускорять темп (хотя иногда и не попадала в ноты, но старалась не обращать на это внимания). Пропустив три куплета, девушка наконец запела. Сколько она этого не делала? Если честно, Бринна не знала. Может, года 3, а может и целых 10 лет. За это время голос заметно поржавел, но все же был довольно неплох. То есть… в барды с таким голосом ей идти не стоило, но для выступления перед пьяной публикой было в самый раз! Всем было наплевать, насколько чисто она пела, главное — энергичная мелодия, которая заставляет ноги плясать. Когда кто-то начал подсвистывать и просить, чтобы она пела громче, девушка вдруг набралась храбрости и уверенней заиграла. Люди тут же захлопали в ритм песни, кто-то подскочил с мест и попытался что-то станцевать. Выглядело плохо, учитывая, сколько было выпито за этот вечер. Хорошо еще, что она отказалась играть в “кто кого перепьет” с краснолюдами, наверно, после такого у нее отказали бы ноги. Но главное, что сейчас всем было весело, и Бринна совсем перестала беспокоиться о том, как она пела, фальшивила ли или что о ней могли подумать люди. И на минуту… она будто снова вернулась в беззаботное детство. Ей было так легко и приятно! Она совсем растворилась в быстром ритме музыке и чужих прихлопываниях и притопываниях, а еще в голосах тех, кто пытался ей подпевать. Завершив свое выступление, Бринна нашла в себя таком возбужденном состоянии, что еле могла дышать. Щеки пылали, а в горле неприятно першило, и, опрокинув в себя целую кружку пива, рыжая, словно на пожар, выбежала на улицу. Как рыба, которую вновь вернули в родную среду, девушка начала жадно захлебываться свежим воздухом, а потом осела на что-то, напоминающее то ли скамью, то ли пенек. Сил у нее, казалось, совсем не осталось. Девушка поняла, что совсем не заметила, как к ей подкралась усталость, и ее глаза без ее ведома закрывались. — Хах, а ты полна сюрпризов, — чужой голос заставил ее подскочить от неожиданности. Бринна завертела головой, пытаясь отыскать говорящего. — Да-а? Спасибо, с-страюсь… В темноте закоулка она не смогла найти никого, только одинокий малюсенький огонек, летающий в воздухе то туда, то сюда… Выглядело очень занимательно, будто летающий мотылек. Огонек чуть посветлел, а затем снова начал тухнуть, и вскоре до нюха Бринны дотронулся ненастойчивый запах табака. — Я видел тебя мертвой, а сейчас, поглядите-ка, даже поёшь. А еще пьешь, совсем как живая. Ой… Рыжая немного озадачилась, подумав, что узнала голос. Она прищурилась, уставившись в темноту и стараясь разглядеть говорящего. Неужели… это был он? Иорвет? Здесь? Рядом с ней? Учитывая, что никто не видел его со дня битвы, ее сомнения в том, что перед ней на самом деле стоял знаменитый командир скоя’таэлей и герой Вергена собственной персоной, имели вполне логичные основания. Она еще и надралась в три рожи, так что не было ничего удивительного в том, что ей опять что-то мерещилось. Но ей было так лень сопротивляться видению, что девушка решила не париться и немного потрепать зыком. Не молчать же ей! Ну и дура..., послышался комментарий ведьмы в голове, но Бринне не было до нее никакого дела. — А я говорила! Меня не так просто убить. Но вот что интересно… — она зачем-то поднялась с вполне удобного места и еле как поплелась в сторону предполагаемого Иорвета. Очень уж ей сильно хотелось проверить, был ли он все-таки настоящим или очередным плодом ее больного рассудка. — Не сильно ли ты расстроился, когда узнал, что я жива? Так жаль тебя расстраивать хе-хе… Хотя не, мне… нисколько не жаль. Расстраивайся на здоровье! Чем ближе она подходила к мужчине, тем яснее понимала, с какой рослой дубиной имела дело. Не будь в ней столько алкоголя, Бринна бы вряд ли решилась на такое. Может, за последнее время она сильно расслабилась и потеряла всякую бдительность, но у нее не было сил на то, чтобы снова возводить оборонительные стены вокруг себя. — Не знаю уж, что за чары оберегают тебя, — оставив ее вопрос без ответа, раздраженно прохрипел "Иорвет", — но увидев тебя в бою, убедился, что даже не знаешь, за какой конец следует держать меч. Бринна даже не заметила, как близко подошла к мужчине. Она хотела сделать какой-то неоднозначный жест рукой, но вместо этого ткнула пальцем в кольчугу на его груди. Это почему-то так сильно ее удивило, что она ненадолго застыла в ступоре. Кольчуга была совсем как настоящая… такая холодная и шершавая. Прибывая в легком помутнении, девушка зачем-то попыталась подцепить ногтем одно из тысячи колечек. — Так это… — задумчиво протянула девушка, продолжая без задумчиво играться с кольчугой и цветными значками на груди мужчины, — что-то вроде предложения? Хочешь научить меня, как правильно держать меч или… что-то в этом роде? — Кхм… — прокашлялся эльф, заставляя ее оторваться от странных брелоков и посмотреть на него. Теплый свет огней, освещавших ночной Верген, мягко обрамлял сторону его лица, подчеркивая идеально выточенные эльфийские черты… ровный нос, острую линию подбородка и выделенные скулы. Вторая сторона лица находилась в полном мраке, будто ее и вовсе не было… Чем больше она смотрела на него, тем явнее видела Иорвета… того самого, которого она встретила много лет назад. Тогда он показался ей обычным зеленым юношей, пусть и озлобленным на весь мир… но совсем таким же, какой была она сама. Если бы только эльф не убил ее сестру... — От тебя несет, как он краснолюда. — Ахахаха, — она не знала, почему его скуксившееся лицо так ее развесело, и девушка в приступе глупого смеха даже навалилась на мужчину. — Знаешь, я начинаю жалеть, что не убила тебя, когда была возможность. Ты ведь прой такой…. зловредный. Не понимаю, как скотаели это выносят. Должно бы… Ик! Им очень-очень… очнь тяжело. — Тогда зачем тебе в скоя’таэли, pavienn, раз я такой плохой? — совершенно неожиданно недовольный тон эльфа сменился на мурчание кота, играющегося с едой. Она находилась в такой бестактной близости к мужчине, что его горячее дыхание касалось ее кожи, поднимая волну мурашек, а запах табака был таким сильным, будто она курила трубку вместе с эльфом. Вздрогнув, Бринна слишком резко отпрянула, а после чего недовольно уставилась на Иорвета. Или на его иллюзию. Как бы то ни было… — Еще какой плохой! Просто невозможный! Самая настоящая бесчувственная свлочь! Да как он... Да с таким отношением, кто вообще захочет идти в эти ваши скотали! Я... Задумавшись, она зачарованно уставилась на эльфа. В этот момент даже Бринна не могла постигнуть, о чем же она думала. Какие-то мысли явно посещали ее голову, вот только она не была достаточно трезвой, чтобы их расшифровать. И вдруг ее посетила навязчивая идея. Ей вдруг так сильно захотелось дотронуться до этой поганой рожи, что хоть руки связывай. Благо, ей хватало рассудка держать руки при себя, все-таки она ими дорожила и не хотела, чтобы их оттяпали за такой легкомысленный поступок. Окажись Иорвет настоящим, ее рукам было бы несдобровать. — ...наверное сама не в себе, раз меня это не останавливает. Если бы была нормальной, давно бы убила и... Ик! И не было бы мне проблем. Ну почему у меня рука не поднимается? Может, ты знаешь, а? — обратилась она к Иорвету. — А ты хорошо налакалась, — заключил эльф после того, как выдохнул очередной клуб дыма из трубки. — Значит, хочешь убить меня? — протянул он, после чего откровенно игриво вскинул бровь, будто разговоры о собственной смерти его забавляли. Впрочем, Бринну они тоже еще как забавляли. На ее душе становилось намного теплее, когда она представляла свою зажиточную жизнь после продажи головы предводителя Белок. — А кто не хочет! Хоть видел награду за голову? Хех, ты правда как золотоносная... Ик! Гусыня... — Если честно, даже не интересовался. — А зря-я-я! Она достаточно внушительная, чтобы не-есколько лет не вспоминать про бедность. Я смотрю, — продолжила бубнить девушка, наблюдая за подозрительно довольной мордой скоя’таэля, — ты польщен? Еще бы! Странно, как ты этим еще не воспользовался… А вот я очень расстроилась, когда узнала, что за меня дают каких-то жалких 500. Неужели моя жизнь стоит так мало... — Ты такая разговорчивая, когда пьяная. — Но мы же не чужие! Ты спас меня, а я — тебя. Я думала, это нас, скажем так… сблизило, — она на мгновение взглянула на него, но, встретившись с ним глазами, Бринне стало так жутко неловко, что она тут же перевела внимание на значки, которыми снова принялась играться, как кошка с катушкой. — Или твое предложение научить пользоваться мечом было пустым звуком? — Хах, как ты быстро выкрутилась. Ладно, bean’sea, твоя взяла. Сегодня я в хорошем расположении духа. Но если так хочешь научиться пользоваться мечом, должна перестать пить. Если я хоть раз почувствую, что от тебя несет водкой, мне придется тебя выкинуть, — не услышав от нее никакой реакции, эльф немного встряхнул девушку, которая по хозяйски навалилась на него, за плечо. — Эй, anad’ennel? — Я не сплю! Просто… — разместившись на его груди, будто на удобной подушке, Бринна на мгновение прикрыла веки, — немного устала. — Даже не смей засыпай на мне, — предупредил ее эльф со сталью в голосе. — Ты что… я ни за что не стану… на тебе... засыпать. И произнеся эти слова, она тут же уснула.