mors in victoria

Stray Kids — Voices По дому эхом разнёсся сонный выдох из комнаты совсем рядом и Чон дрогнул, в спешке хватая рюкзак и выбегая на крыльцо. Он уже тянулся за мобильником в кармане для набора типичного «Ты где?» в диалог, в темноте не сразу замечая за пределами двора сливающийся с окружающей средой байк, но, будучи ослеплённым яркой вспышкой переднего фонаря, сразу же натянул улыбку, пулей вылетая на дорогу. Там, со сводящей с ума ухмылкой, свежей сигаретой в зубах и вечно распахнутыми для «Куки» объятиями его покорно ждал парень, лет на 9 старше: — Ты хоть понимаешь, Куки, что тебе предстоит слушать намного больше моралей, чем в прошлый раз? — как обычно до боли сжимая в петле из рук отозвался старший, пытаясь не задеть чужую кофту тлеющим концом штакетника. — Они доверяют тебе, хён. Думают, что ты супер-правильный, и не сможешь научить меня ничему плохому. — тихий смешок в воротник яркой кожаной куртки, пахнущей чем-то до тошноты сладким. Это не запах Тэхёна, такими духами пользуется только человек, о котором младший даже вспоминать не хочет. — Ты же знаешь, я пытаюсь. — его перетрясло, когда Чон резко отпрянул, немного меняясь в лице, но тут же возвращая прежний уверенный вид: — Будешь говорить мне это хотя бы тогда, когда твои руки перестанут вонять травой, Тэхён-и. — тон голоса изменился, стал строже. Тэ хмыкнул, наблюдая за слишком серьёзным для своего возраста Чонгуком, но всё-таки выкидывая предмет из руки по его просьбе. — Ты, мелочь, прыгай. — обращаясь прямо к младшему кивнул на место сзади на сидении, но не наблюдая нужных ему действий с его стороны, повторился, протягивая — Куки-и? — Где ты был перед тем, как заехать за мной? — не меняя серьёзного взгляда отступил немного назад, перед сказанной фразой выдерживая паузу, чтобы сглотнуть поступающий к горлу ком от одной мысли о том, что его Тэхен-и делал в доме того, чьё имя Чон запомнил на всю жизнь. — Ну началось… Чонгук, что ты имеешь против него, почему вообще я должен перед тобой отчитываться о том, по каким дворам бегаю, кроме твоего?! — брови скользнули к переносице, голос тоже стал суровее, а «Чонгук», вместо ласкового «Куки» очень напрягло. — Я просто спросил, хён… — зубы сжались, не пуская наружу уже несколько дней тайком льющиеся на и без того не успевающую высыхать подушку слёзы. — Ты ведь знаешь ответ, почему ты привязался ко мне из-за этого, почему тебя так, сука, волнует, моя жизнь, будто это твой выбор, с кем я должен встречаться и спать?! Гук шмыгнул носом, скрывая мокрые глаза за чёлкой и просто не знал, что говорить и как объясняться. Желание ехать куда-то с обожаемым всем сердцем человеком пропало, потому что это — не его заботливый и «правильный» Тэхён-и, таким он его не знает и знать не хочет. Чонгук понимает, скажи он сейчас что-то — в глазах начнёт расплываться, так что мог только неподвижно стоять и вздрагивать от каждого звука, исходящего из кимового рта, как можно тише всхлипывая, а на режущих уши словах «Я не ебу, почему ты за мной бегаешь, мелочь» сорвался с места, еле увиливая от оказавшейся опасно близко фуры, почти без происшествий пересекая дорогу и забегая обратно в свой дом, закрывая дверь на все замки и уже не волнуясь о том, что родители услышат. Изнутри вырывается идиотский, не вписывающийся в ситуацию смех, а в горле горечь смешивается с въевшимся в память приторно-сладким запахом, который так обожает по вечерам вдыхать, как оказалось, давным-давно не его Тэхён-и. «Я сегодня с Хёнджином, он пригласил меня в бар» «Я сегодня с Хёнджином, он пригласил меня к себе» «Чёрт, Куки… Я забыл заскочить к тебе, мы с Хё-…» «Мы встречаемся, Куки» «А сегодня Хё-…» «Куки, не сегодня, перенеси…» «Я не могу, со мной Хёнджин.» «Нет, прости, не сегодня» «С нами пойдёт Хёнджин, не против (читай как: тебя никто не спрашивает, мелочь)?» «Нет.» «Я не ебу, почему ты за мной бегаешь, мелочь» *** Ночь была прохладной, навстречу дул летний ветер, свистел в ушах, трепал волосы, так и норовя скинуть крашенную чёлку на глаза, полностью закрывая видимость. Что-то в голове шептало, что, возможно, въехать сейчас во что-то даже к лучшему, но Киму ещё есть ради кого жить. Тело полностью спокойно, скорость всегда расслабляла его, даже изредка срывающиеся с облаков капли дождя, что иглами врезались в оголённые участки кожи не тревожили сейчас, интересовала только дорога, крутые повороты и резкий запах мокрого асфальта… Сегодня он один — наконец-то один — он может разогнаться до непозволительной скорости, и не трястись о том, что чужие руки, что до боли сжимают торс сзади, могут слететь, и кричащий смех сзади вмиг прекратится. Он нисколько не жалеет о ссоре с Гуком, нисколько не скорбит по знакомому зефирному запаху, и даже в голову не приходит, что, возможно, Чону сейчас в тысячу раз хуже. Кто он такой? Какой-то младший брат лучшей подруги, он не должен был связываться с ним вообще, это просто глупая ошибка, всем ведь свойственно ошибаться. Ким Тэхён — взрослый, двадцатичетырехлетний, сознательный парень, дружит с какой-то пятнадцатилетней малявкой, потому что Джиюн сказала, что он умный малый — смешно звучит. В голове внезапной вспышкой всплыло воспоминание о том, как Джиюн и Чонгук похожи друг на друга, и Тэ вдруг захотелось не видеть это лицо вообще никогда больше, почему — вопрос. Всё ведь, вроде, нормально? Вдали показался уже успевший стать родным многоэтажный дом, где Ким проводил большую часть времени, и гул мотора начал постепенно затухать по его воле, а вскоре сделалось совсем тихо, слышно было только всегда приятное на слух стрекотание сверчков и уставшие шаги в сторону подъезда. Все этом районе редко бывает очень шумно, из-за этого Тэ предпочитает всё-таки самому ездить к Хёнджину, чем звать его к себе. Естественно, с разрешения самого Джина, что всегда весело встречал, так же нежно стискивая в объятиях, как ещё час назад это делал Ким, прижимаясь к «Куки». И сейчас блондин ласково и коротко целует в уголок обветренных губ, в надежде провести этот вечер за просмотром какой-то примитивной комедии, робеет, когда Тэхён начинает вжимать его в стену, смущается от красных следов, коих у него на теле уже и без того не мало, и которые потом вновь придётся обильно замазывать тональным кремом. Колено давит на пах, заставляя ещё сильнее отдаваться, расплываться в сильных руках, и Джин улыбается, потом сам тянется за поцелуем — снова мокрым и жарким, повторяя в рот напротив тихое «Тэ…», отчего тот окончательно срывается, подхватывает младшего за бёдра и сжимает в руках, вырывая стоны. Ему снова хочется, и это желание нельзя заглушить, нельзя утолить никакими другими способами. Ему хочется именно этого наглого тонсэна.