Flashback.
SYML - Where's my love Горячий красноватый свет от светодиодной ленты, притупившееся от слёз восприятие запаха, заполненный лишним рассудок и никого рядом - всё, что нужно ей для возникновения мыслей о повторной попытке. Он не появится, ему это не нужно. "Прекрати ныть, я устал от тебя, Чон Джиюн!" Он не появится, ведь ему тоже плохо. "Ты не в состоянии даже выслушать меня, разве это равноценно тому, что я делаю ради твоего спокойствия?!" Он не появится, ведь она может и сама. "Хватит притворяться слабой. Не дави на жалость!" Маску можно снять лишь ночью, Джиюн сильно даёт слабину, когда Тэ нет. А сегодня случается по-другому. Хван заходит тихо, возможно, на цыпочках, выдаёт его лишь свет из щели в приоткрытых дверях. Садится у кровати и ждёт, пока Джи откроет глаза, почувствовав непривычный для такой обстановки аромат корицы и кофе. Без просу сев рядышком и сжав чужие ладони в своих не даёт вытереть со щëк влагу, — скрыть следы. — Божечки, как ты дрожишь... — парень беспокойно кусает свои губы, укрывает Юн одеялом и застëгивает две последние пуговицы на её пижамной рубашке. В попытках согреть вскоре теряется недоумение девушки, приходит смирение, затем спокойствие, затем уют. Затем те самые ночные разговоры, где не срывается ничего. Между ними ни капли лжи, но ни доли кристально чистой правды не вытечет за стены этой комнаты. Затем утро. Без сил пройденная очередная дневная пытка и снова то же. И ещё. И ещё. По кругу. Не стоит пускать никого - можно разве что в сердце. Друг друга. У Джиюн вышло. У неë там цветы из сказок. Они покрылись инеем, но так и не смогли умереть. У Хëнджина нет. У него там папоротник на пустыре, папоротник, что больше никогда не зацветёт. И поздно искать виноватого. Но он пытается. Ему нравятся солëные поцелуи с привкусом зефира, нравятся объятия, нравится, сколько же, как оказалось, их связывает. Нравятся милые прозвища, из них можно организовать целый зоопарк. Нравится, что разговоры перед сном чреваты созданием собственной вселенной, там синее солнышко, так сказала Юн-и. Она тоже солнышко, ей можно верить. Тэ никогда не старался ради них так, как они это делают друг для друга. ***— Хëн-и... а сейчас... что ты чувствуешь? — Что-то очень тёплое. Представь, что заходишь в родительский дом после долгой разлуки, с порога слышишь запах любимого блюда, играешь с родным ласковым псом, тем, что когда-то в далёком детстве уберёг тебя от беды. Вот это я чувствую. — Только со мной? — Только.
***— Я люблю тебя. В последний раз я произносила эти слова для Гукки. — Я жалею о том, что когда-либо произносил эти слова, нуна.
Flashback end.
...даже в руках возлюбленного. Ким реагирует совсем иначе: взгляд его вновь стекло и лишь мельком падает на напуганную ссорой девушку, тело отнюдь спокойно, ни капли дрожи, словно мгновенно внутрь принята большая доза алкоголя. Кидая вслед оскорбления, зачем-то, обоим, намерен выйти, но Джин с удобно сговорчивой Юн покидает комнату первым, красноречиво захлопывая перед ним дверь. Становится спокойнее лишь десяток минут спустя. Хëнджину. Тревожность Джи унять не удается. — Я видела его всяким, Хëн-и, — начинает та уже в комнате, отсев отчего-то на край кровати и обняв вместо младшего любимую подушку, — И это был... Не тот Тэ, какого я знаю! Хëн-и, он ведь... — Поехавший. Ты прочувствовала на себе, но он вовремя потерял интерес. — Я не спорю, что он поехавший! Он сошёл с ума, так же как и я, после... После... Просто... Всхлип. — Я терпел это даже больше времени, чем ты в состоянии предположить. Задолго до его знакомства с тобой, прости, нуна, ты не... — всхлип и секундное молчание, — ...Малышка... Зачем ты его защищаешь? — ...Он не виновен... И я... Не хочу гадать на виноватого... — Юн-и, прошло несколько месяцев. Что-то изменилось в твоём самочувствии? — Джиюн совсем поникла, — Смириться проще, когда есть виноватый, тогда нет повода корить себя. Я прошёл через это, когда заметил его состояние впервые, правда считал, что проблема лишь во мне одном. В моём присутствии в их жизни. — И ты решил... Скинуть всю вину на самого близкого для Гукки человека? — Я решил, потому что я видел всё от начала до конца. Видел то, после чего случился первый приступ, Джиюн, своими глазами, — "тогда они ещё отдавали голубизной, тогда я ещё чувствовал", — Только под конец, в край заебавшись, Тэ начал проявлять себя при остальных, лишь обе жертвы потеряв. Девушка растëрла влагу по щекам и встала, не ответив, давя в себе взрывы открыла окно. После длительной паузы тот самый вопрос всё же прозвучал: — А что же из того, что их связывало, кроме отсутствия какой-либо ответственности взрослого перед ребëнком, стало настолько сильным катализатором? — То, что связывало меня с ним. То, что связывает тебя со мной. И то, что тонкими бордовыми ниточками тесно привязано к сердцу. Он их на корню обрубил вместо того, чтобы понять и лояльно донести последствия. Скажу больше - я не уверен, что Гук ощутил на себе лишь насилие моральное и изредка, по настроению, физическое, ибо сам от того скрытого от нежелательных взглядов третьего пункта страдал сильнее, чем от всего остального, Юн. Что-то могло скрыться и от меня, — парень поднялся, как можно тише и аккуратнее подходя ближе. Растерянно и заметно дрожащей рукой Юн отставила в сторону пластиковый горшок с когда-то отражавшим её душу засохшим цветком и достала пачку сигарет, - Хван взволнованно закусил губу, но останавливать не стал. На вопрос о том, давно ли, Джи сжала зубы и кивнула. — Можно было понять это и раньше, без слов. Помнишь, Юнги-оппа недоумевал, куда деваются его сигареты? Ха... — по комнате эхом разнëсся тревожный смешок, — Хëн-и... Я так устала чувствовать. Я хочу, чтобы у меня так же украли эмоции. Единственное, что не больно - до дрожи любить тебя, с недавних пор ты единственное... Из-за чего я ещё здесь... А до этого на смысл не было и намëка, — девушка невзначай проводит пальцем по запястью, жмурит влажные глаза, — Юнги-я... Ненавидела за то, что он тогда появился. Хван приобнимает за талию, легонько по спине поглаживая останавливается на плечах и прижимает к себе, полной грудью вдыхает сладковатый дым. — Нуна, ты веришь в чудо? — То же, что спросить, верю ли я в его возвращение. Верю ли я Тэ, или как Тэ. — Считай, я об этом и спросил. — Да. Так легче. Верю. *** Едва слышными шажками, тихо и осторожно пробираясь к комнате, Сон уже прокручивает в голове душой желанные события этой ночи. Даже подснгнившие по краям половые доски под ногами обошёл скрип, вселяя уверенность, страх быть замеченным давно исчез, на замену пришло приятное щекотание в груди, бабочки чуть ниже и предчувствие лишь хорошего. Парень залезает на кровать и с улыбкой склоняется над Чоном, оставив старшего брата за дверьми. — Гукки... — ни мышцы не дëрнулось на безмятежном личике младшего, никакой реакции. Чон та ещё соня, но когда-нибудь и он, возможно, выспится. Сон застывает в одной позе, бегает взглядом по иделлическому, бесстрастно-прекрасному лицу, изучает его в спокойном состоянии. Далее совсем неосознанно, в бреду, зарываясь ледяными пальцами в растрëпанные волосы опускается ниже и оставляет в уголке губ поцелуй почти воздушный, словно призрачный. Уста его от прикосновения дëргаются и Хан резко отстраняется, словно чем-то уколовшись. Сзади вслух негромко хмыкает Чим, слышится младшему, как тот разворачивается и идёт обратно ко входной двери, мол, больше не потревожу, но время, Сон-и, поджимает. Парень игнорирует. — Гу-укки-и... Проснись... А Чону сквозь дремоту чудятся тягучие поцелуи и чьë-то тëплое дыхание в макушку. Услышав откуда-то издалека зов, тот изо всех сил пытается вернуть сознание в реальность, к любимым, но тяжёлая рука ложится на плечо и к себе разворачивает, не позволяя. "Вернись." В ярком свете из неопределенного источника Гук успевает уловить лишь красную прядку волос, спадающую на залитое сиянием лицо. "Вернись ко мне!" Мольбы стихают постепенно, образ исчезает в глубинах рассудка и на замену приходит знакомое лико Сона. — Да проснись ты уже, что ж с тобой так сложно! — старший выглядит смешно, когда пытается наругать шепча почти на ухо. — ...Ты чего? Который, вообще, час? — Чон трясёт головой и протирает глаза, привстав на локтях, увиденное ещё не переварилось в башке до конца, не улеглось. Парень слегка путается в ощущениях. — Вставай, вставай, вставай! Мы собираемся в город сбежать до утра! — ...Нахера? То есть... Чимину, понятно, нужно к Чеëн, а ты там зачем? — Я тоже хочу развеяться! Пойдем... Я никогда не гулял по ночному городу, Гукки... Гук садится в позу лотоса, смешно исподлобья глядя на Хана, почему-то крепко сжимающего его ладонь. — Хëн... Ты можешь без меня. — Я хочу, чтобы все вместе... — Старик с утра пораньше будет искать себе помощника во дворе. Если первым делом поднимет меня, о вас и не вспомнит, так безопаснее. Ты представляешь, что он с нами тремя сделает, если узнает?! Хëн. Мы не успеем. Джисон громко цокает, встаёт, разворачивается и отпускает руку. Гуку становится морозно. — Вот и сиди здесь один..! — Удачи... — Чон мило улыбается вслед и падает обратно на подушку, возвращается в раздумья.