Хроники «Полярис»

      Ходил я к Зверинцу. В саму Виску-4 не полез: больно много там диких, да и Кривь, дрянь эта блудливая, тогда как раз где-то у восточного входа висела, сунешься случайно — всего перевернёт костями наружу, а издалека её фиг разглядишь. Рисковать не стал, по краю городок обошёл, но «светляков» и так набралось нормально.       Погода дерьмовая, туман, темнеет. Лес от ветра — в развалку, ветки так и хлещут, с них птицы орут недоеденные, им лесавки подвывают на волчий манер со стороны Треугольника. Близко совсем, суки. А мне тогда только об лесавку в темноте не хватало споткнуться для полного счастья: рюкзак тяжёлый, тело заёбанное, и патронов в магазине — всего четыре штуки. Опасно. Но надо как-то прорываться на базу, раз жизнь дорога. АК на одиночную, шаг потише — двигаюсь на восток, к мосту через Тоня-топь.       Дело было весной, на следующий год после того, как меня «Полярис» беспределил. С тех пор я в тот район не особо рвался, это нормальное желание нормального человека — не спешить туда, где тебе будут чересчур рады, но вышло мне оно как-то боком… Что с мостом, значит.       Раньше возле перехода через речку только «Полярис» тусовался, но за это время на другой берег «Добрые» подтянулись, а вы наверняка слыхали, что они там намутили… Нет? Ходок уж точно должен знать. «Полярники» с «Добрыми» к тому времени свои тёрки устранили, дотумкали, что бизнес «Добрых» с «фонарями» «полярной» мечте о высшей справедливости не мешает, делить им нечего, и конфликт «идеологий» — какая-то хуйня надуманная. Тишь, гладь, дружба, жвачка. Но тут «полярные» через торгаша пару комплектов химзы достали и начали Светоч шманать уже конкретно — раньше им якобы излучение мешало. Но Светоч от Крепости на другом берегу, переставить её нельзя — удобное для обороны место уже «Добрые» заняли. Стали «полярники» по сто раз на дню туда-суда через реку таскаться. «Добрых», понятное дело, это не устраивало: мир миром, а когда бывшие враги у твоих ворот шарятся — это не комильфо. Выкатил Монгол предъяву. Да с кем из «полярных» фанатиков говорить, не с Шелкопрядом же этим с оленьими зенками? Шелкопряд слюной только давится, ты, мол, морда уголовная, ещё указывать будешь, куда моим ходить? Чокнутая Анька Шевцова братца подуспокоила, попыталась договориться на обмен: пускай «Добрые» их нынешнюю крепость займут, а «полярникам» тогда достанется крепость «Добрых». Но Монгол умный был мужик, понял, что это явный лохотрон. У «полярников» постройки на несколько лет старше, да и вообще, нахуй рыпаться, в чём выгода? Монгол и послал их куда подальше с угрозой стрелять вдогонку тем, кто мост переходит, а Шевцовы психанули, «фонарей» посерёд дороги — раз! — гранатой — два! — и нет больше бетонного моста через Тоня-топь. Но я всей этой истории не слышал и про взорванный мост узнал уже по факту, когда на место пришёл — а там на остатках бетонки вужи с русалками совокупляются. Хорошо в оптику догадался глянуть.       Все планы конкретно так нахуй пошли при таком сюжетном повороте. Но на другой берег всё равно надо.       Крадусь выше по течению, чтоб вброд перейти. Слева «у-у» птичье, сзади «ауна-а» от лесавок. Ветер шумит, вода шумит, в воде наверняка кморы трещат, но лес любую тварь перебивает. Темень. Птицы надрываются, лесавки орут, ветер не затихает: и увидеть не увидишь, и не слышно за этой какофонией нихуя. Но я пытаюсь. Спина ноет от тяжести, туман под одежду, сука, влез, озноб бьёт, а я еле-еле ползу — опасность вынюхиваю. Но все наши твари — просто иномирные хищники. Не издают они ничего такого при нападении, что можно было бы различить за треском веток и воем ветра… В отличие от человека. Мёртвый безразличный щелчок предохранителя среди звуков живого леса слух пиздец режет.       Я как самый быстрый стрелок на Ближнем Востоке чужой пули ждать не стал и просто пустил свою на звук. Лес на пару секунд заткнулся, только стоны да копошение слышались. Подошёл: там боец валяется, вояка, в плечо раненный, морщится и зубы скалит. Ну и хуй с ним, контрольный в голову — и пока. Похлопал по карманцам, снял магазин — полупустой, но и то хорошо в довесок к моим двум патронам. Осмотрелся. В той стороне, откуда служивый пришёл, едва-едва сквозь ветки огонёк бликует. Лес опять заголосил. Ну, подумал, иномирцы костров не жгут, вояк перебью, а дальше глухим и слепым вдоль реки шляться — это ёбаный суицид, без шансов.       Поплёлся на свет. Там какая-то здоровая хуёвина, вроде бункера, сверху землёй замаскированная под холм, с узким лазом. Я фонарь достал, посветил — вроде ничего опасного. Снял рюкзак, протолкнул, следом сам еле прополз. Помещение здоровое, из нескольких отсеков, в моём — только костерок догорающий да охапка сухих веток. Я запертые двери в другие отсеки подёргал на всякий, костёр поворошил, веток доложил да и лёг. Мысль промелькнула: надо бы мой зал до конца проверить с фонарём, уже встать хотел, но тут прямо отрубило.       Утром просыпаюсь, глаза открываю. Костёр догорел, с поверхности через решётки свет узкими полосами падает… и мне с расстояния в метр лыбится тремя рядами зубов какая-то костлявая длиннющая рыхлая бурая пучеглазая безносая хуйня. Лежит себе рядышком на бочке, как любимая жёнушка, скрючилась, пялится на меня так нежно пустыми белками, вылезшими из орбит. Пасть вытянутая, набок свёрнутая, — в пол бошки, бошка рогатая — в две моих, руки четырёхпалые — в две трети её тела, ноги — ещё длиннее, грудь с животом вздымаются. Я, не думая, схватился за свою дуру, вскочил — и очередью в эту мерзость. А та — ни звука. Только челюсть совсем отвалилась и из брюха какие-то слизняки полезли — видно, они в трупе и копошились.       Чем бы оно ни было раньше, но со мной встретилось уже дохлым. Я как последний долбоёб спустил все патроны на мертвяка, да. Но справедливости ради, вы наверняка бы просто обосрались, увидев перед собой такое утром.       На всякий я ещё раз осмотрелся: эта жуткая хуйня явно была ростом метра три-четыре при жизни, но что это — в душе не ебу, ни до этого, ни после ни разу не видел. Пошарил по углам: нашёл весьма ароматные трупы двух вояк с выпущенными кишками — понятно, почему третий ретировался. Патронов не нашёл. Ещё раз подёргал двери. Со свежими силами одну всё же открыл, но оттуда так мертвечиной пахнуло, что дальше не пошёл: кажется у него там был продовольственный склад.       Надо бы дальше идти. Я манатки собрал, нагнулся к лазу, слышу — фырчание какое-то. Свечу наружу фонарём (нахуя непонятно, день на дворе) и прям в тот момент, когда щёлкает кнопка включения, понимаю, что от этого недобункера до реки всего метров десять, ночью был туман, а утром, судя по запаху, дождь. И сейчас прямо у выхода сидит пару десятков кмор, что погулять на сушу вышли, а я спустил впустую все патроны.       Дело уже даже не дрянь — пиздец форменный. Можно было бы просто сразу харакири сделать и не мучиться, но я сидел и пялился на кмор. Кморы — на меня. Искра, буря, безумие, надо, блядь, что-то сделать. Даже ужасно тупое, бессмысленное, но сделать.       И я на полном серьёзе выдал что-то вроде:       — Тут у меня два трупа, но вы сюда, уважаемые, всё равно не пролезете. Я хочу жить, всё равно на всех меня не хватит. Баш на баш, суки. Вытаскиваю вам два тела, а вы меня пропускаете.

***

      Собравшиеся у костра уставились на Лиличку в ожидании, но он не собирался продолжать. История была рассказана.       — А дальше что? — поинтересовался Векша, блеснув чёрными глазёнками и скрестив руки на впалой груди.       — А дальше… — Лиличка подцепил из котелка кусочек мяса и положил его в рот. Усмехнулся. — Дальше я оттащил им тушки вояк, вылез, но они сожрали и меня, потому что тупые иномирцы по-русски не понимают. Перед вами сейчас мой неупокоенный дух.       Лицо Векши, бронзовое в костровых бликах, удивлённо вытянулось, а в тёмных глазах отпечаталось готовое вырваться: «что, правда?».       Ходок поёжился от пронзившей мысли мерзости, последовавшей за словами Лилички будто за похабной, неуместной, богохульной шуткой. Ходок не был уверен, что над таким можно шутить, глядя на размытые контуры товарищей и слыша жужжание и щелчки несуществующих ртутных ламп. Но всё беспокойство рассеялось так же быстро, как появилось. Пошутил и пошутил. Смешно.       — И кто после этого «пиздит»? — сморщился Сизый, недовольно наблюдая, как во рту Лилички исчезает третий по счёту кусок. — Я человек учёный, меня без доказательств не убедишь. Не верю.       — Не верь, — фыркнул Лиличка. Котелок снова устроился над огнём. Эмалированный его бок на миг отразил холодный ртутный свет. — Главное я знаю, где правда. И деду весело, да?       Авторитет одобрительно кивнул из своей полутьмы. Пугающе острый взгляд впился в Ходока. «А ты ему веришь?» — говорила глубина зрачков.       Нет. Ходок не верил, и кморы здесь были совершенно ни при чём.       — У Виски-7 двое ворот в Чистилище. Зачем переходить Тоня-топь, если можно войти через западные? — он выдал иронично прежде, чем успел задуматься.       Лиличка повернул голову на звук резким, почти звериным движением. Синие глаза опасно сузились:       — «Светляков» было больше нормы. Я шёл к тайнику.       — Без патронов? Тайник можно было новый сделать.       — А я не сделал. У тебя какие-то проблемы, Ходок? — выделил он последнее слово.       «Я знаю кто ты. Только рыпнись», — слышалось между строк. Странно.       Ладонь на всякий легла на прохладный металл лежащего у бедра АКМ.       — Тут только у тебя проблемы. Это ж сколько ты, Брик, солдатиков за всё время завалил, — хохотнул Сизый. — Наверное это, все друзья гордятся.       Использованное им обращение больно резануло по памяти. Знакомая фамилия. Неужели..?       — Слышь ты, учёный человек. Ебало завали, — бросил Лиличка с добродушной улыбкой и тяжёлым взглядом. Сизый отвёл глаза и забурчал себе под нос. — Так что, Ходок? Проблемы? Фантомные боли в оторванном ухе беспокоят в плохую погоду?       Наверху, напоминая о буре, громыхнуло.       — Мы с тобой когда-то встречались? — уточнил на всякий случай.       — Знакомы заочно. Через моего хорошего друга, — Лиличка вновь улыбнулся.       — У нас есть общие друзья?       — Уже нет.       Ходок кивнул, как бы невзначай осматривая лиличкино плечо, на котором ожидаемо не было нашивки с тюремным номером. Пазл сложился.       Сизый демонстративно уплетал мясо, Векша ёрзал на своей коробке, то и дело поглядывая на застывшую на лице дедка-Авторитета неестественную улыбку:       — Лиличка говорил про Виску-4 и призраков, и я тут вспомнил одну классную историю. Она не моя, конечно, я туда не ходил ещё, но классная, прямо очень классная. Интересная. Я её расскажу, если никто не против…       Дед дал добро, кажется, но Ходок был слишком занят, чтобы слушать. Перед ним, задумчиво кося на костёр синим глазом, совершенно точно сидел Леонид Брик из отряда особого назначения — социопат, убийца и правая рука Монгола, основателя «Добрых». И всё бы ничего…       Вот только Брик умер семь месяцев назад.       Ну и что? Волноваться об этом не следует. Время новой истории.       Ладонь как-то сама собой переместилась с АКМ на бедро, напряжение в мышцах неуместно спало. Границы света и тени на лицах собравшихся вокруг костра на миг очертились чётче в свете несуществующих ртутных ламп.