Undead

— Куда? — недовольно спрашивает Юнги, смотря на Намджуна таким взглядом, будто тот только что ему в лицо плюнул, а не позвал поздним вечером, как раз в то время, когда Юнги не спит, чтобы тот помог Киму кое в чём. — У нас с Тэхёном задание от начальника особого отдела. И мы подумали, что твоя помощь не помешала бы. — Моя помощь? — Да. Недавно ввели новое правило. Если напарники — человек и нечисть, то им дают дела связанные и с обычными людьми, и с нечистью. Так что это наше первое официальное задание, связанное с нечистью, коими и являются наши жертвы. — Жертвы — нечисть? — Именно. Вообще-то, чтобы убить нелюдей, требуется сначала подать запрос на уничтожение. А на наших жертв никто запросов не подавал. Все они жили обычной, мирной жизнью. Никого не трогали, не убивали. И умерли вполне незаслуженно. — А я вам нахуя? — спрашивает он, нахмурившись. — Чем больше, тем лучше. Я доверяю Тэхёну, но вдвоем идти на это задание всё равно опасно. И я прошу тебя. — Охх… Ну давай сходим. Только не заставляйте меня говорить. — Говорить? — подает голос Тэхён. — У меня зубы болят, — неожиданно отвечает Юнги. — Зубы? — переспрашивает Намджун. — Ну, точнее, болит то один конкретный, а все остальные так, слегка ноют… Короче, отъебитесь. — Оо… Сочувствую. Ты знаешь, с чего бы это? — спрашивает Намджун, и Юнги одаривает его злым взглядом, означающим, что разговаривать с ним сейчас лучше не стоит. Едут они в полной тишине. И Намджун и Тэхён еле сдерживаются, чтобы не открыть случайно рот, из которого тогда тотчас польется поток вопросов. Намджуна, естественно, интересует история с Кан Синхе, про которую ему рассказал этим утром по телефону Хосок. А Тэхён хочет узнать у Юнги про зубы. Потому он что впервые слышит, что у вампира может зуб болеть. Ну странно это. Ну не бывает так. Мину, кстати, тоже хочется кое-что спросить. У Тэхёна. Про Миён, естественно. Потому что ему кажется странным, что его самого оборотень раскусил в мгновенье, а пятого следователя не смог, работая с ней чуть ли не каждый день. И в итоге Юнги все же не сдерживается.  — Почему ты не сказал, что Миён-нуна банши? — вдруг спрашивает он. — А Миён-нуна банши? — удивляется Намджун. — Оу… — подаёт голос Тэхён. — Наверное, ты узнал это не самым приятным образом. — У меня буквально кровь из ушей пошла. — Я… у меня даже мысли не было, что она может быть нечистью… — признается второй следователь. — Запах у неё как у обычного человека. — Зато в её истинном обличье от неё за километр несло гнилью. — Что ж, раз уж Миён оказалась банши, то ты больше не будешь за ней ухаживать? — вдруг спрашивает Намджун. — Она не просто банши оказалась, она к тому же ещё и служит подстилкой для ебучего Ёнука. — А кто такой ебучий Ёнук? — спрашивает Тэхён. — Козёл, который обратил ту бабу, которая обратила меня. — Так, а сейчас поподробнее, пожалуйста, — просит Намджун. — В общем, позвала меня Миён на свидание. Завела в мутный район, наорала. Потом меня избили какие-то вампиры, затолкали в машину и повезли куда-то. Там усадили на сраный пыточный стул, навтыкали шипов серебряных и дали знать, где мое место. Там я и встретил того, по чьей вине это всё случилось — Ёнука ебучего. — Ясно… Тогда последний вопрос: что за Синхе? — спрашивает Намджун. — Кинулась мне под машину, чуть не умерла. Ну, я ее и обратил. А теперь все, заткнулись, я не хочу больше говорить. Через десять минут они приезжают в отделение полиции, и Юнги начинает медленно закипать, потому что Намджун усадил его на одно место, а сам с Тэхёном сел обсуждать дело, постоянно указывая ему на снимки, как догадался Юнги, жертв. Младший лишь смотрел сосредоточенно, головой кивал и иногда вставлял какие-то комментарии. Юнги решает отвести взгляд в сторону и зря. Потому что наталкивается на ответный взгляд больших карих глаз, смотрящих виновато. — И чего она этим взглядом пытается добиться? — тихо ворчит Юнги, а девушка тем временем делает ещё более грустное и виноватое лицо, так и просящее прощения. — Пфф. Да даже Чимин смог бы лучше. Точнее, Чимин определенно смог бы лучше. Да Чимин вообще лучше! Да я с тобой замутить пытался только потому, что проебался с Чимином! Который лучше. Лучше тебя и твоего тупого Ёнука. Лучше любого в этом горо… Стране. Мире. Боже, почему даже когда я разговариваю сам с собой, это должно быть восхвалением моего бывшего? Почему я такой неудачник? — спрашивает он, вспоминая все свои проебы в обеих жизнях; и добавляет, вспоминая про последний, когда его унизил Ёнук: — И слабак. Почему он и те двое такие сильные? Почему я не такой же? — а потом неожиданно смотрит на Миён, которая всё ещё его виноватым взглядом прожигает. Мин встаёт со своего места и твердой, уверенной, даже немного яростной походкой направляется к пятому следователю Ким. Та замирает в своем кресле, смотря с изумлением и непониманием. Взгляд невинной овечки. Да ебал Юнги это всё. Опираясь на ручки кресла и приближаясь к чужому лицу, он спрашивает: — Почему я хуже? — То есть? — судя по её выражению лица, это явно не тот вопрос, которого она ожидала. — Я такой же вампир, как и они. Почему меня так легко побили? Ты знаешь? — Ээ… Что? — Ну же, не тупи, ты должна знать! Я не хочу больше унижаться перед этим мудаком, скажи, почему я слабее?! — О… Просто… Эмм… Просто, понимаешь, Юнги… Есть более сильные вампиры, а есть более слабые… Никто не выбирает, каким ему быть, и ничего с этим поделать не может. Сила зависит от предрасположенности, ее не изменить. Тебе вообще повезло, что ты выжил, ведь мог и умереть, выпив вампирской крови. — То есть, при обращении есть шанс умереть? — Да… Прости… за это. Я… я знаю, я поступила ужасно, просто… просто я надеялась, что… Я ничего не могу поделать с тем, что я хочу стать для Ёнука-оппы кем-то большим, чем просто подстилкой… Я его… люблю. — Мне плевать. — И поэтому ты меня не простишь? — Сказал же, мне плевать. И на твои чувства, и на твои поступки. Я тебя в какой-то мере понимаю. Тоже влюблен. Только вот у меня был шанс, были взаимные чувства, а я должен был обязательно всё испортить… Я не злюсь на тебя или что-то типа того. Мне вообще нет до этого дела. Я могу думать лишь о том, почему я хуже. — Хуже Енука? — Просто хуже, чем каждый человек и не человек на этом свете. По крайней мере, в глазах Чимина. Ладно, бывай, Миён. Спасибо за всё. — И тебе, наверное, спасибо… — За что же, интересно? — За то, что дал ощутить себя значимой хоть для кого-то. Удачи тебе с твоей любовью. — Не побоюсь и пожелаю тебе удачи. Удачно влюбиться в кого-нибудь другого, потому что я уже вынашиваю планы по убийству твоего возлюбленного. Кстати, как ты вычислила, что я вампир? — Это было не сложно, учитывая, что ты ничего при мне не ел и брал на прогулки зонтик. А также не стоит забывать, что я каждый день вижусь с несколькими представителями вампиров и вроде как научилась их распознавать. — А, тогда понятно… — говорит Юнги и возвращается на место Намджуна, который всё ещё что-то увлеченно обсуждал со своим напарником. — Ладно, значит, ты отправишься на место убийства и хорошенько обнюхаешь там всё, а мы с Юнги поедем опрашивать родственников, — вдруг говорит первый следователь, подходя к Мину. — Стой, а зачем опрашивать родственников? — спрашивает Юнги. — Нужно найти что-то общее у них. — Эмм… А разве то, что они все являются нечистью, не то самое «что-то общее»? — неуверенно спрашивает Мин. — Ну, не методом тыка он же их выбирает и каждый раз оказывается прав! Каким-то одним и тем же образом они все спалились. Нужно понять каким. — Ясно. Следователя из меня никогда не выйдет, — вздыхает Юнги. — Зато ты отличный программист, — возражает Намджун. — Интересно, почему же я тогда не могу найти работу? — хмыкает Юнги. — Потому что ты ленивый, сварливый, придирчивый вредный дед, — хмыкает в ответ Намджун, хватая свою кожаную куртку. — Так, всё, поехали!

***

Всего жертв было восемь, и столько же домов им надо было обойти. Намджун решил не раскрывать родственникам тот факт, что он знает, что жертвы не простые люди. Юнги не особо понимал желание друга проводить расследование так же, как и обычно, упрямо делая вид, что нечисти нет. Но, видимо, так надо. Каждый раз когда Ким вёл разговор с друзьями и родственниками, Юнги сидел молча в сторонке, невольно вслушиваясь в чужие слова. Всех родственников они за день, естественно, обойти не успели, только пяти жертв. Расспросы длились долго, и это заняло у парней весь день. Нельзя было упустить ни одной детали. Под конец дня Намджун сказал, что есть у него парочка идей насчёт того, как все жертвы спалились. И все они связаны с одним и тем же местом. Клубом, в который, как выяснилось, точно ходили две жертвы из пяти, родственников которых они опросили. Ким думает, что ходили все, просто не все посчитали должным оповестить об этом своих родных. Юнги, впрочем, не удивлён. Он бы и сам не сказал своей семье, что ходит там в какой-то клуб. Если бы у него была семья. Так-то у него есть родители, но они почти не общаются последние несколько лет. Был ещё Чимин… Но теперь и Чимина нет. Ну, Чимин, вообще-то, есть, но при всех этих «люблю тебя как сестру и брата» Юнги не любит Чимина так и не может назвать его своей семьёй. Лишь объектом невзаимной влюбленности. Юнги заходит в дом и, только войдя в гостиную, уже чувствует себя отвратительно. Потому что его глазам предстает стол. С белой кружевной скатертью, с пустыми тарелками из-под еды, бокалами, на дне которых темнеют капельки вина, ну и, собственно, наполовину полная бутылка этого самого вина. Юнги готов поспорить, что большую его часть выпил Чимин. То, что заставило Юнги окончательно убедиться, что это был именно романтический ужин — свечи. До сих пор горящие. С красным воском. Ароматизированные. Серьезно? Это вообще не в стиле Чимина. Романтические ужины не для него. Хотя… А почему Юнги так в этом уверен? Потому что они с Паком никогда такого не устраивали? Ну да, не устраивали. Потому что Юнги сразу сказал, что не любитель романтики. Он никогда не спрашивал мнение Чимина. А вдруг ему такое нравится? Юнги садится на стул, тяжело вздыхая. В груди больно. Очень. К горлу снова ком подкатывает. Видеть Чимина, слышать Чимина, жить с Чимином, он не может от этого всего отказаться. Это больно, ведь Чимин не принадлежит ему, они не встречаются, и Юнги каждый день страдает из-за этого. Он бы давно съехал — деньги есть. Да вот только тогда он вообще не будет видеть Чимина. Юнги чувствует себя наркоманом, который подсел на какой-то тяжёлый наркотик, мучается из-за него, страдает, а отказываться всё равно не желает. Потому что слишком слаб, чтобы отказаться. Потому что слишком сильно желание. А в груди больно. Обидно до слез. Хочется всё здесь нахрен разгромить. Но вместо этого Юнги хватает свечу и делает то, что должно хоть как-то помочь заглушить внутреннюю боль. У Юнги руки дрожат, когда он склоняет свечу набок. Уже жидкий воск тут же перебегает к краю. А потом, капля за каплей, красный воск падает ему на бледную кожу. Не больно. Это даже не горячо… Чуть тепло. И всё. Это не невыносимо горячо, а так, как… Ну, к примеру идеальная температура воды в ванне. Хотя, учитывая, что Юнги недавно купался в кипятке… Стоп, но не факт, что он купался в кипятке. Или же да… Мин возносит ладонь над огоньком. Вертит так и сяк, но не чувствует ничего кроме еле ощутимого тепла, в котором так нуждается в последнее время. — Оу, да у тебя, как я посмотрю, новые кинки, — слышится голос Пака, и Юнги, вздыхая, кладёт свечу обратно. — Нет у меня никаких кинков, — возражает он. — Что, правда? Ты уверен, малыш? — усмехается Чимин, садясь напротив Юнги. — Ладно, один кинк не в счёт. — Я хочу схватить тебя и разложить прямо на этом столе. Втрахиваить тебя в него, заставляя кричать от удовольствия. — Грязные разговоры всем нравятся, — хмыкает Мин, пытаясь унять сердце, которое вдруг забилось слишком быстро для вампира. — Секс в общественных местах? — Пока никто не видит, да… Но что в этом такого? — Ролевые игры? — Это уже больше ты любишь, чем я. — Связывание? — Я, пожалуй, не буду это комментировать. Разве что скажу, что нас обоих это возбуждает. — Еда во время секса? — А вот это уже не кинк, а двойное удовольствие! — возражает Юнги, и Чимин смеётся. — Мы, наверное, единственные, кто ели в процессе секса. — Да ладно, это и вправду возбуждает. Помнишь, как я случайно облил тебя соусом с пиццы, а потом слизывал это? — Мгм, помню. Слизывал, закусывая картошкой фри! — Но тебе же понравилось! Хоть мы и ржали на протяжении всего процесса…— неуверенно возражает Мин, вызывая у Чимина очаровательную улыбку и смех. Но тут же его улыбка становится грустной, что не укрылось от Мина. — Знаешь… Эта девушка… с которой у меня было свидание… Она такая занудная. И смех у нее дурацкий. И шутки не смешные. И чувство юмора тупое. Она смеялась абсолютно с каждого моего слова. Это было… неприятно. — Девушка? Не похоже на тебя… Кстати, а зачем свечи и вот это всё? — Не знаю… Просто… Захотелось попробовать чего-то нового? Разнообразить жизнь впечатлениями… Охх… Лучше бы просто поел попкорн с Тэхёном, пересматривая «Дневник Памяти». — У Тэхёна сегодня была работа. — Мгм, знаю… А ты где был? — Намджуну помогал. — Снова?! Знаю, мое мнение тебе до одного места, но он что, сам справиться не может?! Зачем ему ты?! Не в обиду сказано, но ты сам себя в зеркало видел? А твои мозги работают, только когда ты за компьютером! — Он просто… Ему и вправду нужна моя помощь… — Охх, ладно, забыли. Я тебе никто, чтоб запрещать что-либо… Кстати. Я купил тебе кое-что вкусненькое. — Эмм… что, прости? — Вкусненькое, говорю, купил. Я долго думал о том, что ты же у мен… Короче, ты тот ещё сладкоежка, но так как у тебя проблемы с желудком, ты не можешь есть сладкое. Я всё думал, есть ли что-то, что можно растянуть надолго, но его будет совсем чуть-чуть, чтобы твой вредный животик даже не понял. — Жвачка? — Чупа-чупс! — радостно восклицает Чимин, протягивая Юнги целый пакет. На губах Юнги тотчас появляется улыбка. Не потому что он сможет поесть что-то сладенькое, а из-за того, что Чимин заботится о нём, думает… — Я люблю тебя… — Как брата, знаю, — говорит Чимин с улыбкой, смотря на Юнги. Мин счастливо улыбался, а Пак даже не подозревал в этот момент, что уже в самое ближайшее время будет считать парня перед собой монстром.