Если поверишь, что в баттлах ты КМС, Тебя погубит слава — и это Слава КПСС, ой После баттла станет точно всем ясно, Что в этой жизни ты умеешь только ебаться
Мирон никогда не задумывался о некой глобальной конечной цели своих «скитаний». Он просто шёл по жизни, выстраивая ряды уровней и ежедневно карабкаясь на новые вершины, а когда результат был достигнут, без сожаления отправлялся дальше, покидая взятую высоту. Значения особенно не имело, был ли это новый баттл, жирный контракт с важными спонсорами или очередная грелка для постели. Пришёл. Увидел. Забрал. Пошёл дальше. Схема работала, принося деньги, успех, связи и просто хорошее настроение. Преодолевая периодические проявления биполярки, он отдавал должное умеренной рефлексии, но имел одно важное правило: не оглядываться назад. Никогда. Вчерашний день и простывшие новости навсегда терялись в прошлом. Мирон находил такой подход рациональным, не подозревая, что однажды настанет момент, событие, явление, случится что-то, кто-то, и даже его подвижная, закалённая ремиссиями психика не сможет быть полностью готова. Однажды настанет переломный момент. И уж точно не думал никогда, что под монастырь его подведёт собственное желание обладать чьим бы то ни было вниманием единолично.— двадцать четыре недели –
— Давай, Славка, ну не дрейфь, это же наша мама! — бодро вещает Дарья, мягко подталкивая брата к подъезду. — Ага, она-то мне уши и открутит, наконец, — кисло замечает Карелин. Упирается, впрочем, не сильно. Ведь и правда, уже давно пора было рассказать маме о беременности, но как же он трусит! Даже мысленно не может признаться самой родной женщине в своей жизни о случайном залёте. И дело не в моралистских глупостях всех времен и народов, типа, «в подоле принесла», это же их мама, самый лояльный и адекватный человек на свете, а в своей собственной безответственности. Та часть, о которой он, естественно, умолчит, как раз и терзает больше всего. Зима принесла в их с Окси постельные приключения некоторые нововведения. Мирон с наступлением холодов и отъездом Хесуса в Лиссабон взял в привычку ночевать у Славы, заезжая сразу с работы и частенько спонтанно. Вот и тогда приехал без предупреждения и приглашения, с порога потянулся за поцелуем, зарылся пальцами в волосы, шептал, как с трудом вырвался, как подгонял всех побыстрее закончить запись, как гнал на красный. Слава от этих слов плавился, он, конечно, ни о чём совместном и не мечтал, но вёлся, как педовка, его кукуха отъехала максимально, позволив забыть про гондон, впрочем, Мирон защитой тоже не озаботился. Они никогда не обсуждали этот момент, казалось, сама мысль о возможной беременности не посещала ни одного из них. Славка тоже соскучился по жиду, наплевал на всё и позволил кончить внутрь, тупо хотел Мирона «вот прям сейчас», не до размышлений о предупреждениях андролога ему было. В ответ на собственнические, напористые действия он сам и ластился, и провоцировал, и напрашивался в тот, ставший для них одним из последних, раз… Конечно, сестра, как и обещала, в общих чертах описала маме, какого характера изменения намечаются в жизни её младшего ребёнка. Сказала, что он пока не готов к разговору и попросил дать немного времени. И та даже глазом не моргнула, приняла всё как данность. И хоть молчаливая пауза Славы несколько затянулась, мама не торопила, не допустила ни одного намёка в еженедельных разговорах по скайпу. Они оба, Дашка и Слава, прекрасно знают: их мама поддержит в любом начинании, не осудит и не станет лезть в душу, деликатно и ласково спросит, если захочет что-то уточнить, но орать или топать ногами в порыве нравоучительной истерики — никогда. Но ему всё равно чертовски страшно сейчас: оказаться незрелым, стать разочарованием, подвести, не оправдать ожиданий. Хочется быть честным, сказать, как он напуган и сбит с толку, как пока не понимает своих дальнейших действий, поныть и спросить, как вообще он будет справляться, когда дочь появится на свет. Но он идёт сюда не каяться. Делиться страхами — да, просить совета и поддержки — да, но не жалеть. Как только узнал о беременности и отмёл мысль об аборте, Слава принял своё положение с благодарностью. Малышка научит собственного отца быть лучшей, более ответственной и самостоятельной версией себя, непременно станет любимым и самым лучшим ребёнком на земле, потому что иначе и быть не может. И ещё, конечно, у него всегда будет частичка Мирона. Самый большой и дорогой подарок в его жизни. Как бы сопливо это ни отдавалось в голове, рационально напоминавшей, что у них была просто механика, приведшая к встрече двух видов клеток, уставшее сердце всегда брало верх. Сам себе-то он в состоянии признаться, что сквозь отчаянье и страх его вперёд тащит ненужная, безответная, но всё-таки любовь. За этими размышлениями потерявший бдительность Слава совсем не заметил, что уже с минуту стоит перед дверью в новую мамину квартиру. Ту самую, которую он купил для неё сразу, откатав первый в своей жизни тур. Хотя все, в том числе и мама, уговаривали Славку самому переселиться в отдельное жильё, он остался при своём мнении. Было весело, комфортно и по-семейному просто жить с Ванькой и Андреем в их съёмной хате на Елизаровской. Он был рад совместным тусовкам и общему быту, над которыми реяло знамя великого Антихайпа. А мама жила в неудобной, но достаточно дорогой квартире, и он разумно посчитал, что ей нужнее будет светлая студия на сорок квадратов. Если честно, этой покупкой он очень гордился, потому что сам, потому что для мамы, потому что хотел показать, что всё не зря, что он молодец, что он может. Пусть не центр, но Приморский район ему всегда нравился, да и мама оценила. Ей, заядлой автолюбительнице, была удобна и относительная отдалённость от метро, а парковочное место на подземной стоянке стало очень приятным бонусом. Как, впрочем, и великолепный вид, открывающийся из окон на залив. — Так, жми давай, что ты замер как суслик перед удавом? — командует сестра. — Кролик, — передразнивая её голос, отвечает Карелин. — Что кролик? — Ничего, Даш! Не суслик, а кролик! — О, я смотрю режим «умная утка» включился — значит не всё потеряно! — беззлобно зубоскалит сестра и сама вдавливает палец в нужную кнопку. «Открыто, заходите, я сейчас», — несётся из-за двери, и Славка делает прыжок веры. Мамина жилплощадь встречает их уютными, с раннего детства знакомыми и любимыми запахами запечённой с картошкой курицы и сладкой сдобы. Слава снимает свою ветровку, помогает сестре с пальто, лето в Питере, как известно, понятие очень относительное, вот, например, сегодня плюс пятнадцать… Он вешает одежду на плечики, на минуту прикрывает глаза и вновь окунается в прошлое. Вот они снова совсем мелкие, он первоклассник, сестра перешла в пятый и дразнит его глупышом, но тут из глубины квартиры доносятся шаги мамы, и начинающийся спор сам сходит на нет, у них негласное правило: маму не огорчать… Те же лёгкие шаги, те же ласковые руки. — Привет, дети, — говорит мама и обнимает стоящую ближе к ней Дашку, целует щеки дочки, гладит волосы. Будто и не взрослая женщина перед ней, а всё та же малышка, любившая пышные платья и сахарную вату. Сестра отступает в сторону, и Слава замирает, поднимая глаза. — Мам, привет. Я вот, не один, — говорит он скороговоркой и кладёт ладони на живот, ощущая как по щекам всё же скатываются солёные слёзы. Ёбаные гормоны… Мама, всплеснув руками, тут же преодолевает разделяющее их расстояние и, осторожно обнимая его, мягко прижимает к себе, гладит спину руками. Такая миниатюрная по сравнению с ним, такая сильная женщина. — Ну что ты, Славик! Иди сюда, — она осторожно перехватывает его под локоть и легонько подталкивает в сторону кухни. — Пойдём, пойдём, присядем, ты мне расскажешь всё, что захочешь, да? Слава молча кивает, жмурится и неожиданно расслабляется. Дашка деликатно оставляет их наедине, прихватив мобильный и сигареты, уходит на балкон, плотно прикрывая дверь. Мама усаживает Славу на удобный кухонный диванчик, мягко вытирает мокрые дорожки с его лица ласковыми пальцами, обнимает скулы ладонями и целует в лоб. — Всё хорошо, сынок, всё хорошо. Ну-ну, давай без нервов. Сейчас налью тебе водички, а ты успокоишься и подышишь ровно. Тебе же вредно волноваться, ты помнишь? Слава медленно кивает. Малышка в животе делает кульбит и весьма ощутимо толкается. — Мам, дай, пожалуйста, руку, — просит он, — кажется, Полина тоже хочет сказать тебе «привет», — и прикладывает протянутую ладонь к животу. — Полина? — Да, я решил, что мою дочку будут звать в честь нашей бабушки, — отвечает Слава и видит маму, закусившую губу. Когда Дашка ждала ребенка, их бабуля была уже совсем слаба, но так мечтала увидеть правнука. УЗИ обещало девочку, и сестра безоговорочно решила, что дочку назовёт Полиной. А родился мальчик, которого их бабушка так и не увидела. Слава хорошо помнит, как мама переживала тогда, как хотела, чтобы внучке дали это имя, и понимает, почему в её глазах застывают прозрачные капли. — Господи, сынок, — произносит она и заключает его в объятия, — какой ты вырос у меня замечательный парень! Какое счастье, что мне с детьми так повезло. Даша смотрит на них сквозь балконное окно. Ей прекрасно слышно всё, о чём говорят мама и Славка, и она думает, как им действительно всем по жизни повезло. Маме с ними, им с ней, им с их друзьями, даже Славке с Мироном друг с другом повезло, кроме шуток. Они живы, у каждого из них есть семья, а у некоторых даже «больше, чем семья», люди, которые любят, поддерживают и принимают их такими, какие они получились, и это действительно много. Пусть оба ещё и не смогли полностью осознать произошедшего, однако, даже два таких упрямых дурачка смогли сотворить нечто чудесное. Когда первые эмоции схлынули, и им втроём удалось спокойно поужинать, обсудив произошедшее, мама задала Славе вопрос, заставивший сердце пропустить удар: — Почему ты не хочешь рассказать своему партнёру? — Мы расстались до того, как я узнал. У него сейчас другая жизнь, новая девушка, всё быстро произошло. Мне не хочется выглядеть человеком, шантажирующим бывшего любовника своей беременностью. — Что же ты думаешь, что он тебя совсем не знает или сам настолько поверхностный, что сразу воспримет такую новость как попытку манипуляций? Слава на минуту зависает, раздумывая. — Нет, мам, он нормальный, хороший даже, разумный, целеустремлённый. Просто не любит меня, а в таких условиях зачем говорить? Мне не хочется ставить Мирона перед выбором между его нынешней спланированной им самим жизнью и неожиданным, навязанным извне отцовством. Сестра отворачивается, делая вид, что не понимает всю каменную тяжесть слов, так легко сказанных Славой. Мама, напротив, улыбается. Интуиция подсказывает, что всё самое интересное у её младшенького и того человека, Мирона, ещё впереди.август 2019
Юра чистит грушу и в красках рассказывает о своих первых родах. Говорит, всё равно Славку будут кесарить, с их анатомическими особенностями довольно сложно родить самостоятельно. Ну или для этого должно сойтись очень много факторов, в том числе не помешает парад планет или какое-нибудь локальное чудо. В общем, вдохни наркоза и не напрягайся. Слава смеётся, не понимая, рофлит ли Дудь или впрямь больше запугивает, чтоб потом было не так боязно топать на роды. Гадать ему не интересно и Слава спрашивает напрямую, мол, неужто только искусственным путём? Он слышал, для дальнейшего полноценного развития ребёнку очень полезно проходить через родовые пути естественным способом. Юрка скептически поднимает брови и в подтверждение своих слов задирает майку, чуть приспускает край джинсов, показывая два бледных шрама, тянущихся вдоль низа живота. Слава смаргивает, словно заворожённый, и тянется провести по этим полосам пальцем. Юра без стеснения позволяет. Они некоторое время молчат, Дудь поправляет одежду и даёт Славе минутку на переваривание информации, отходит от стола и полностью сосредотачивается на мытье голубики. — Охереть, Юр, я понимаю, один раз по молодости залетел, но как ты на второй решился? Зная, что всё заново опять? Сознательно. Тошнота, отёки, слабость, истерики. И потом вот это, — произносит Карелин, показывая пальцем на его живот. — Страшно же. — Андрей очень хотел ребёнка, — пожимая плечами, отвечает Юра, — никогда не говорил прямо, но это было и без того ясно. Он бесспорно полюбил Алёну как родную, очень много разрешал всегда ей: подарки, игрушки, капризы. Защищал передо мной. Дане так мастерски вить из отца верёвки не удаётся. Девочка она и есть девочка, доченька, малышка, крутит им, как хочет. Но у неё есть родной, биологический отец, и она генетически его, а не Андрея. И, как бы Андрей ни любил Алю, отчество у неё Олеговна, а фамилия Яровая, и никто не может это изменить. — Но ведь Замай может удочерить Алёну, ты говорил с ним об этом? И заморочек меньше, не нужно каждый раз вытрясать разрешение на поездку заграницу из твоего бывшего, и вообще, всем только польза! —тут же парирует Карелин. — Ты, наверное, не в курсе, но эту приблуду с разрешением несколько лет назад отменили, да и не было вопросов особенно. У нас другая проблема: Олег не уступает, не хочет отказаться от родительских прав. Мне даже сейчас сложно понять, что у этого человека в голове. Десять лет назад едва ли не пинками гнал меня на аборт, сейчас твердит, мол, одумался, возжелал присутствовать в жизни дочери. В конце-концов Алёна сможет выбрать сама, какая фамилия и отчество ей нравятся больше или какие она хочет, но для этого ей нужно достигнуть совершеннолетия. Для нас с Андреем это неприятная тема, ты, пожалуйста, при нём не упоминай, что мы с тобой обсуждали. А так-то, менталитет в кармашек не запихнёшь, и мне доподлинно известно, что он, как любой восточный мужчина, мечтал воспитывать хотя бы одного сына. В какой-то момент я подумал, что достаточно сильно люблю своего мужа, чтобы дать ему то, о чём он даже не смеет заикнуться, — спокойно заканчивает Дудь, нарезая банан. — Замай никогда не говорил об этом. Наверное, это слишком личное, даже для нас с ним. Ладно, проехали. Но подожди, ты в любом случае не мог спрогнозировать, кто будет, мальчик или девочка, — нахмурившись тянет Слава. — По статистике, в 70% случаев вторая беременность бигендерных мужчин заканчивается рождением плода мужского пола. Хороший коэффициент, разве нет? Поди твой «БК Леон» гораздо меньше на спорт даёт? Да и потом какая разница в конечном итоге, какого пола ребёнок? Мы безмерно любим и дочку, и мелкого, они наше продолжение, будущее. — Ага-ага, плоды любви, — заржал Слава. Юра лишь выразительно вздыхает, но ничего не говорит, продолжает осторожно перемешивать содержимое тарелки и, высыпав сверху горсть ягод, подсовывает Карелину под нос. Слава сначала принюхивается, втягивает свежий и сладкий аромат. Только нарезанный фруктовый салат и выглядит сочно, и пахнет очень аппетитно. Слава благодарно кивает, берёт протянутую ложку и принимается уминать концентрат из витаминов, микроэлементов и клетчатки. Он привык, что с некоторых пор друзья постоянно пытаются его накормить, жаль, впрок идёт далеко не всё. Малышка в животе больше согласна на мясо, но фрукты тоже принимает благосклонно в отличие от привычных ранее веганских блюд. И как только маленькой капризуле что-то не нравится, её папаша срочно несётся звать Ихтиандра, прощаясь со съеденным. В результате именно этих пробежек за последние пять с половиной месяцев он окончательно распрощался с пухлыми щёчками, и о его скулы теперь, кажется, можно порезаться. Прожевав первую «порцию», Карелин под пристальным взглядом шеф-повара прислушивается к организму, пытаясь понять, не пойдёт ли назад. Желудок реагирует спокойно, а изнутри ощущается пинок. На этот раз одобрительный, а не по почкам, просто так, «ножкой эть». Почти терпимо. Привычно сморщив нос, Слава скорбно сообщает: — Я рожу футболистку. Ей ещё нет и шести месяцев, а мои внутренние органы уже отбиты. — Ты только в самом начале, — безмятежно констатирует Дудь, — к сентябрю она присядет на твой мочевой пузырь, и ты из нормального беременного мужика превратишься в постоянно писающего мальчика! — Умеешь ты, Юра, поддержать! — гримасничает будущий папаша и, ласково обращаясь к животу, произносит. — Нормально тебе там, Принцесс? Бьёшь беременного отца между прочим! Дудь на эту реплику лишь тепло улыбается, в очередной раз думая о том, какой Слава стал трогательный и забавный. Вот бы, наверное, удивился его поведению Мирон. На минуту Юра позволяет себе представить этих двоих вместе, гуляющих в парке или спорящих на тему выбора имени для дочки. Как наяву видит осторожные касания татуированных пальцев до округлого, упругого живота, благоговение перед отпечатком маленькой пяточки, натянувшей тонкую кожу изнутри. Лёгкие поцелуи, уверенные и сильные объятия забитых рисунками рук, искорки нежности в голубых глазах Мирона, счастливую улыбку, смягчающую резкие носогубные складки. Почему-то Юрке очень хочется всего этого для Славы. Ему ли не знать разницы между беременностью, проведённой в томительном и нервном ожидании под присмотром кучи родных и друзей, и спокойной уверенностью в будущем, когда ждёшь рождения малыша под крылом надёжного, ответственного мужчины. Пусть с любовью у этих двоих могли бы возникнуть проблемы, но противостоять инстинктам всё-таки довольно трудно. И, по личному мнению Дудя, инстинкт вылезет там вовсе не отцовский. Слава в своём положении сейчас очень томный, мягкий, крайне ебабельный. Юра, прогуливаясь со Славкой по парку и проспекту, то и дело видит людей, мужчин и женщин, кидающих изучающие, задумчивые взгляды в сторону длинного, закутанного в несколько слоёв одежды, совсем едва заметно округлого, но плавного Славки. Некоторые, набравшись смелости, подходят знакомиться, другие просто жрут глазами. Мирон бы не смог сопротивляться этой осторожности движений, мечтательности в глазах, природному магнетизму, появившемуся у Карелина. Не после того как не прикасался к бывшему любовнику, самовольно покинувшему его, полгода. Хороший секс для общего тонуса молодому папаше тоже бы пригодился, но Юра скорее откусит себе язык, нежели посмеет хотя бы заикнуться об этом вслух. Только-только поутихли ночные бдения. Ванька сказал, Слава даже убрал из-под подушки «ту самую» майку и больше не зовёт во сне человека, по которому скучает. Время, говорят, лечит, но тем не менее в постоянной борьбе с собой всё чаще и чаще пытается Юрка придумать беспалевный способ, как сообщить Фёдорову о беременности бывшего любовника. Да, он действительно считает такое решение правильным. Окси следует обо всём знать, и в идеале он мог бы принимать посильное участие. Пусть и не от большой любви, а из чувства долга, но и лишать его возможности быть в курсе событий неправильно и своего рода эгоизм. Единственное, что действительно останавливает Дудя, возможная реакция известного писателя. Господин Оксимирон со всеми его биполярными расстройствами и рядовыми человеческими заёбами вполне может отказаться от «авторских прав» и вдогонку закатить фееричный скандал. Начнёт выяснять, точно ли его приплод, и чем докажете, предоставьте явки-пароли-тесты ДНК, это, как не сложно догадаться, никому не нужно, особенно сейчас. Конечно, осознав происходящее, Фёдоров вряд ли стал бы обвинять Славу в несделанном аборте или безмозглости, но реакция и без этого может быть не самой благостной. Поэтому Юра молчит, твёрдо зная, что однажды, возможно весьма скоро, ему это молчание выйдет боком.— ooo —
Ближе к концу августа встаёт вопрос о выборе места, где будет рожать Карелин, и, учитывая специфику его беременности, чаша весов всё больше и больше склоняется к одному из столичных учреждений. В конечном итоге основным доводом в пользу центра акушерства, гинекологии и перинатологии имени академика Кулакова становится настоятельная рекомендация врача, наблюдающего беременность. Доктор говорит о суперсовременном родильном отделении, специализирующимся конкретно на родовспоможении бигендерным пациентам, доходчиво и понятными словами объясняет возможные риски, подчёркивает, что там уже несколько лет ведётся компьютерное прогнозирование течения родов, в том числе и пренатальная оценка кесарева сечения, что даёт дополнительные шансы на наиболее благоприятный исход. Каким может быть менее благоприятный исход Слава знать не хочет, поэтому лишних вопросов не задаёт, только согласно кивает. Сделав несколько звонков, Петр Семёнович даёт Карелину обширные рекомендации и направляет на приём к своему институтскому товарищу, трудящемуся заведующим того самого отделения в упомянутом репродуктивном центре. — Не переживайте, Вячеслав, всё будет хорошо. У Аркадия Арсентьевича лучшие ребята работают, сами убедитесь. Славе, конечно, становится не сильно легче, но тем не менее он хочет ловить волну позитива и отбрасывает тревожные мысли, получив бодрый пинок изнутри живота. Андрей на «семейном совете» хмурится, ему тревожно и боязно отпускать Славку в Москву одного. Отлучиться ни он, ни тем более Юра сейчас не могут никак. Сам будущий папаша, хоть и округлился уже заметно, тревог Замая не разделает. Обговорив с московским доктором время и дату, спокойно покупает билет на «Сапсан», впервые в жизни позволяя себе такое буржуйство, как первый класс. Выбирая тип вагона, он рассчитывает не столько на дополнительную подушечку и нахер теперь его животу не нужную веганскую еду, сколько на то, что соседом его окажется человек, не знающий, кто такой Слава КПСС. Как показал опыт поездки с Ксенией Анатольевной, в лицо его худо-бедно узнают только в экономе. Долгие проводы — лишние слёзы, решает Слава, поэтому просто вызывает себе такси, в ожидании которого забредает на кухню, досыпает пушистым корма, целует Фильку в нос и, прихватив из миски с фруктами спелое яблоко, покидает квартиру. Конечно, пока он едет на вокзал, ему четыре раза звонит Андрей, два — Юра и по одному — Даша и Ваня. И когда садится в Сапсан, тоже. И когда выходит из Сапсана, и когда приезжает к любезно согласившейся приютить его на пару дней Саше, тоже. Неусыпная забота и контроль, безусловно, очень приятны, но и от них иногда устаёшь. Сделав необходимые звонки и записавшись на приём к московскому доктору, Слава с чистой совестью решает заняться делами. Пусть своё пребывание в Москве, а тем более своё положение он старается не афишировать, есть ряд вопросов, с которыми надо бы разобраться на этой неделе. Он готовит несколько релизов, собирается обсудить пару моментов по уже отснятому материалу, согласовать даты публикации программы, снятой ещё в начале весны. Весь этот материал должен будет дозировано выходить в эфир и публиковаться, чтобы ни у фанатов, ни у хейтеров не было и малейшего повода решить, что с ним что-то не так. Обеспечить себе полную безопасность, как финансовую, так и медийную, это так не в его стиле. «Видимо, еврейство передаётся половым путём», — с лёгкой заторможенностью думает Слава. И отпускает эту мысль, не давая ей развития. Он понятия не имеет, что будет делать, если однажды Мирон узнает о том, что малышка в животе Карелина — и его дочь тоже. Точнее даже сказать, когда Мирон узнает. Впрочем, проблемы и правда следует решать по мере поступления. А пока будущее видится ему оптимистично. Если ничего не изменится, его ждут месячное пребывание на даче в Кронштадте и совершенно никаких коммуникаций по работе. Уж там-то никто до него не доберётся.— moscow never sleep –
— Детка, ты готова? — Да, почти, — доносится из-за раздвижной двери гардеробной. Мирон возводит глаза к потолку и тяжело выдыхает: среди прочих достоинств Диляры оперативность при сборах, к сожалению, не числилась. Она появляется в комнате спустя ещё минут десять, кружится вокруг своей оси, демонстрируя платье, состоящее из облегающего шёлкового топа без бретелек, и умеренно короткой, чуть выше колена, полупрозрачной пышной юбки, не оставлявшей простора для фантазий. К тому же в своей конструкции образчик полёта дизайнерской мысли имел сомнительную застёжку, состоявшую из нескольких крючочков, расположенных сзади. Слегка пританцовывая, девушка приблизилась к Мирону, оставляя между ними всего несколько сантиметров, и ещё раз показала себя. Накрасовавшись и получив довольную ухмылку от Окси, она перебрасывает волосы за плечо и замирает, вплотную придвинувшись к Фёдорову спиной, просит немного капризно: — Застегни верхние крючки, пожалуйста. Мирон осторожно проводит кончиками пальцев по её спине от лопаток вниз. Останавливается на заднице, привычным жестом сминает упругие ягодицы. Ди, легко шлёпнув его по ладони, с очевидно напускным возмущением шикает: — Застежка находится выше, Мирон! Не тяни время, мы и так опаздываем. Вместо ответа Фёдоров подхватывает подругу на руки, разворачивается, бережно опуская её на постель. Нависнув сверху, он осторожно задирает выполненную из воздушного кринолина юбку и, убедившись в отсутствии белья, проводит ладонями от коленей по внутренней стороне бёдер вверх. Останавливается в районе тазовых косточек и, умышленно проигнорировав гладкий лобок, перемещает пальцы к низу живота. Диляра, внимательно следившая за его движениями, облизав губы, шепчет: — Полагаю, раз уж мы всё равно опаздываем к началу вечеринки, можно задержаться ещё на полчаса? —Why not? В опозданиях, безусловно, есть свои плюсы, — многозначительно хмыкает Мирон, — say it out, чего бы ты хотела? Ди смотрит на него, морща хорошенький нос. Она не большая фанатка постельных прихотей бойфренда, самыми бесячими из которых оказались пресловутые грязные разговорчики, но пока в комнате висит молчание, Мирон не станет что-либо делать. Он любит слышать партнёра и очень любит, когда его просят. Это проверенный факт, и она вновь уступает, мысленно посылая проклятия на голову неизвестной ей женщины, впервые предложившей Мирону эту безвкусную и смущающую игру. Набрав воздуха в лёгкие, Ди приподнимается на локтях и хрипло шепчет ему прямо в ухо: «Вылижи хорошенько, добавь слюны и трахни меня. Пожалуйста». Она ощущает движение воздуха, когда Мирон судорожно выдыхает, и, откинувшись на подушки наблюдает, как он опускается ниже, запускает ладонь ей между бёдер, целуя низ плоского живота и не переставая при этом поглаживать увлажнившийся вход двумя пальцами. Девушка закрывает глаза и полностью расслабляется, предвкушая долгую прелюдию к проникновению и хороший секс. Оксимирон не врал в своём тексте, ебётся он на одиннадцать из десяти. Сегодня ей, пожалуй, не будет стыдно за их непунктуальность.— ххх —
Снимать похмелье плотным сытным завтраком его научил Энтони Трейс, тот самый друг из Оксфорда, почивший в апреле прошлого года. Воистину, это был один из немногих людей, потеряв которого, Мирон искренне скорбел. Стараясь не шуметь, Фёдоров выходит на кухню, принимается инспектировать недра холодильника. Как и следовало ожидать, у вернувшихся домой позавчера Кристины и Ди в огромном двухкамерном монстре нашлись лишь гранатовый сок, несколько бутылок воды «Перье» да обезжиренный йогурт, который девушки могли есть в любое время суток. Обозрев небогатый набор продуктов, Окси закрывает холодильник и, выпив таблетку от головной боли, решает принять душ, а потом прогуляться в ближайшую кафешку. Будет весьма кстати принести круассаны и мокачино для девочек и огромный жирный бургер себе любимому. Рассудив, что ломиться в комнату не его девушки, проявляя заботу о похмелье Крис, будет действием неоднозначным, Мирон минует её спальню, заворачивая в следующую дверь. Он оставляет на прикроватном столике бутылку минеральной воды и пару таблеток аспирина для безмятежно спящей Диляры, поправляет пряди размётанных по подушке длинных волос. Замирает на минуту, думая о том, какая она красивая. Ищет внутри себя отклик, что-то, должное отвечать эмоциональной привязанности, что-то большее, чем ровное ласковое тепло. Вот она, спит словно высеченная из мрамора нимфа, с гладкой и нежной кожей, гармоничными чертами лица, и кажется, даже небрежно упавшие волосы легли художественно, словно невидимый мастер постарался. Идеальная для него, как ни посмотри. Интеллект, внешность, характер. Гендер в конце-концов! Он всегда, несмотря на бисексуальность, видел себя в браке именно с женщиной… Но, сука, всё не то! Другие губы он хотел бы целовать, жёстко прикусывая, другое тело нет-нет да мелькало в редких снах. Проколотые соски, шрам, перекрытый татуировкой… Сморгнув эти странные мысли, Мирон разворачивается и выходит. Забирает из кармана висящей в прихожей куртки ключи и, стараясь никого не разбудить, тихо покидает квартиру. В залитой солнцем столице стоит умеренно тёплый август. Раннее утро веет прохладой, но это скорее приятный тёплый южный Нот, не чета промозглым Бореям, несущемся с берегов холодной Невы. Фёдоров с некоторой душевной тоской взирает на яркие лучи утреннего светила и вспоминает пасмурный и дождливый Питер. Пусть Москва сейчас весьма удобна с точки зрения ведения дел и организации мероприятий да и по ряду других причин видится более популярной для жизни в целом, родной величественный камерный Санкт-Петербург ему гораздо больше по сердцу. В очередной раз созерцая красоты столицы, Фёдоров мысленно возвращается к серьёзно интересующему его вопросу: как разрешить проблему жизни на два города? Диляра категорически не хочет переезжать в Питер, настаивая, что Мирону перебраться в столицу будет проще. Тем более он давно планировал полностью передать дела «БМ» Илье, сохранив лишь свой пакет акций агентства. Однако, эти доводы не особенно вдохновляют Мирона, и он в свою очередь полагает возможным организовать швейное производство и бюро дизайна где угодно, были бы деньги, а вот перенести все его основные рабочие контакты в Москву получится вряд ли. Эти мысли, и так и этак прокрученные в голове не по одному разу, давят на мозг сильнее, чем похмелье. А ведь если он, как и собирался, сделает Диляре предложение, то вопрос нужно будет решать оперативно и радикально. Зачем, спрашивается, девушке, которая проводит большую часть календарного года в разъездах, столь упорно настаивать на проживании в столице? Друзья, связи — это всё, конечно, хорошо, но как насчёт человека, чьё присутствие в Питере необходимо хотя бы два раза в неделю… Никто не отменял прекраснейший скоростной «Сапсан», но Окси, в отличии от его девушки, о себе прекрасно всё знает. Однажды он не вывезет и, уехав на один день, вернётся в лучшем случае через неделю. Просто встретит знакомых, перетрёт по делам и за жизнь, захочет затусить с пацанами в семнашке, заехать в студию и зависнуть там до поздней ночи, а потом поехать к себе, по дороге завернув к кому-то ещё… Завернув по адресу, где ему может и дверь-то не откроют, но Мирону будет нужно проверить самому. За размышлениями он доходит до «Кофемании» и внезапно замирает, подобравшись. Сквозь открывшиеся двери кофейни выходит человек, голос которого он узнает при любых обстоятельствах. Из-за стоящих у входа высоких клумб и вазонов ему удаётся разглядеть лишь лохматую макушку, вечные тёмные очки, сейчас спущенные на самый кончик носа, да плечи, не по погоде обтянутые тёплой байкой клетчатой толстовки. Слава Карелин собственной персоной стоит вполоборота, разговаривая со смутно знакомым Мирону крепким, широкоплечим мужиком. Славка улыбается, и, если не знать, как заразительно и открыто может смеяться этот долговязый пацан, не появляется сомнений, что он сейчас искренне рад общению. С каким-то, блядь, мужиком. Мирон заставляет себя стоять и наблюдать издали. Карелин идёт почему-то неспеша, немного вразвалочку, как будто чуть бухой. Внезапно он чуть спотыкается по пути к такси и опасливо хватается за тут же протянутую ладонь собеседника, позволяет придержать себя за локоть, направляясь в сторону подъехавшей машины. Слава не одергивает руку, и это очень странно. Как-то раз после очередного карелинского эксперимента с уебанской короткой стрижкой, Мирон посоветовал Славе для разнообразия побриться на лысо, чтоб не позорился. В ответ он получил эмоциональную тираду о свящённой связи волос и способности выпускать альбомы чаще, чем раз в пять лет. За непревзойдённую наглость и пустое словоблудие он был выдран с особой «жестокостью» и стонал при этом так, что только звукоизоляция в студии спасла их от вызова милиции, ведь со стороны можно было подумать, будто в соседней квартире кого-то убивают с особой изощренностью. Когда Окси спустил во влажную податливую тесноту, у Славы на лице блуждала блаженная улыбка, расслабленная, искренне благодарная, предназначенная исключительно для него. Вообще Карелин всегда любил похохмить и частенько, ляпнув какую-нибудь чепуху, смотрел на ошарашенного Мирона, растягивая свои лягушачьи губы в озорной улыбке, тёплой и такой живой. Простое и яркое выражение эмоций всегда подкупало Мирона, он полагал, человек умеющий так светло улыбаться не может быть лжецом или лицемером. Счастье трудно сыграть, тем более наедине. Странное ощущение неправильности происходящего тревожным зудом проходится по коже. Что-то в походке и общем облике Славы вызывает у Мирона беспокойство. Даже издалека можно заметить, насколько скуластым стало лицо Карелина, а синяки под глазами и выкрашенные в зелёный цвет волосы и вовсе придают ему вид весьма нездоровый. Он провожает высокую фигуру взглядом, наблюдая, как Славкин спутник помогает ему сесть в машину. Злобные мысли о том, «какая же знакомая рожа», мгновенно сменяются беспокойством. Что-то тревожно отдаётся под рёбрами. Мирон не помнит случая, когда Карелин позволял столь очевидно за собой ухаживать. Даже вусмерть пьяный он отказывался от посторонней помощи. Лишь однажды, немного тёплый и дезориентированный после того, как Мирон выебал его в туалете клуба, Слава позволил притянуть себя поближе и помочь устроиться в такси. Воспоминания прошивают память горячими иглами, а отошедшая было на задний план головная боль возвращается с большей силой, аппетит пропадает мгновенно. Мысленно послав всё к чёрту, Мирон думает о ещё одной таблетке и горячем кофе, быстро разворачивается, направляясь в пекарню на углу, где делают хороший американо, а выпечка всегда свежая и хрустящая. Проживёт он без бургера. Он вообще, как выясняется, может очень много без чего обходиться в этой жизни. Осознание догоняет его на подходе к дому, и он давится кофе. Мужика зовут Амиран, и он делает какое-то шоу на ютубе, рубит неплохие бабки и устанавливает рекорды по просмотрам. Что связывает контркультурщика Гнойного и этого попсового Хача?! Возможно какой-то совместный проект, уж после СТС, кажется, Славе совсем похуй, где шквариться, лишь бы денег платили. А если не проект вовсе? Он припоминает, насколько осторожно шёл Карелин и как заботливо поддерживал его Амир. Можно ли так трепетно обращаться с человеком, не будучи близким, не зная о нём чего-то очень личного? — Сука, — останавливаясь посреди тротуара, выплёвывает Мирон, — вот же прошмандовка! Идущая рядом благообразная старушка бросает на него уничижительный взгляд, но никаких замечаний вслух не делает. Уж слишком расстроенным ей кажется этот уголовного вида татуированный сквернослов. Мирон выбрасывает стакан с недопитым кофе в ближайшую урну, перехватывает пакет со свежей выпечкой и смузи для девочек в левую руку и достаёт телефон. Он даже не задумывается, что за чувство гонит его выяснить всю правду о нынешних отношениях Славы. Мирон набирает номер и вновь слышит: «Номер абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Как же его заебал этот цирк на конной тяге. Он же просто хотел услышать голос этого дятла лохматого, удостовериться, что он действительно в порядке. Что его идиотская улыбка может быть настоящей…— ооо –
— Ты вообще меня слышал, Вань? Мутит что-то с этим стрёмным типом! — спешно тараторит Мирон, добавляя децибелов в звучание и без того раскатистого голоса. Евстигнеев встаёт с постели и, нацепив штаны, следует на кухню, перед этим плотно прикрыв дверь в спальню. Зачем Мирону приспичило посмотреть на его мятую рожу, не совсем ясно. Возможно, он не уверен в достаточной выразительности своего голоса, и хочет добить лучшего друга ещё и игрой бровей… Кто знает? Ванька отодвигается от смартфона чуть дальше, снова забывая, что беспроводная гарнитура находится аккурат в его ухе и сколько трубку от себя не относи, а голос Фёдорова тише не станет. Даже если он спрячется под стол. Вообще Ванька ещё не совсем проснулся и, может быть по его же мнению, чего-то не догоняет. — Да, Мир, и весьма отчётливо. Вижу зачем-то тоже. Но совсем не понимаю, что не так-то? Мирон бросает острый взгляд в камеру и резко замолкает. Буквально на полуслове. Он злится по-настоящему, без дураков и игр, и Ваня действительно удивлён такой реакции. Ну, предположим, нашёл его бывший любовник себе кого-то, и что теперь? Сам Окси, например, уже на протяжении полугода львиную долю своего времени проводит в столице, налаживая матримониальные связи с потенциальной супругой. Брачные танцы Оксимирона выставлены на всеобщее обозрение, и так или иначе любой человек, имеющий доступ к интернету, может проследить географию и хронологию его публичного романа с Дилярой. Все ведь люди взрослые, и, если Слава решился с кем-то строить новые отношения, с какой стати вообще это должно беспокоить, собственно Мирона? — Согласись, не тебе его упрекать, да? — хоть и ожидая новых воплей, всё же произносит Рудбой. Фёдоров вынужден отвести глаза, ведь Ваня прав. Слава всё четко объяснил, когда они расставались и, надо отдать ему должное, ни разу не всплыл в инфополе. Хотя Мирон ждал всего, на что горазд был Гнойный с его разудалой и бесшабашной фантазией. Но ни ночных звонков с просьбой забрать его из очередного «кукуева», ни пьяных смс с попытками в интим, ни уебански-печальных твитов так и не последовало. Антихайп принял в свои ряды неблагодарного Югова, и на том обличение корыстных коммерсантов закончилось. — Ну знаешь, Иван, он мог бы кого и поинтереснее выбрать, а не какого-то непонятного мужика! — искренне возмущается Мирон, чьё ЧСВ, видимо, этим утром было попрано как нельзя сильно. — Я не пойму никак, — тянет Ваня задумчиво, — ты соскучился что ли по нему? Или может быть, омагад, ревнуешь? И вроде он пошутил, просто утро ему обещали начать с неспешного минета, но получилось со звонка Окси, и Ванька хочет немного поглумиться в ответ. На то он и лучший друг, ему такое можно. Однако, совершенно неожиданно для самого себя он замечает, что попал в точку. Это крупными буквами написано на мгновенно изменившемся выражении лица Мирона Фёдорова. И это открытие меняет всё. Забавы ради пройтись по бывшим и шутя высмеять проблему — одно, сознательно усукаблять ситуацию — совершенно другой уровень стёба, в данном случае недопустимый. Мирон молчит и продолжает сверлить его взглядом. — Ну ладно, Миро, бывает, жизнь она такая, наши бывшие любовники находят себе новых партнёров, перелистывают страницы, уходят в свободное плавание. Жена, например, твоя бывшая тоже с кем-то наверное встречается, возможно опять замужем. Тебя это не трогает давно, ты закрыл тему ваших отношений. Сделай то же самое и сейчас, — уверенно говорит Ваня, глядя другу в глаза. — Мне неспокойно, Вань. Не знаю почему, как будто что-то конкретно не так и прежде всего, по ходу, со мной самим. У меня есть прекрасная девушка, я присматриваю достойное кольцо, чтобы сделать предложение, подумываю перевезти её к себе или как пойдёт, но Слава… Я выбесился сегодня так, словно мы до сих пор трахаемся, а он параллельно с кем-то ещё мутит… — Quot licet Iovi, non licet bovi, другими словами? Сам себя слышишь, Бро? — Да это тут при чём, Ваня, блядь, ну хули ты такая падла мстительная?! Что, из-под бока от девочки горячей тебя вытащил? — внезапно разулыбавшись, уточняет Мирон. — Туше, но суть не в этом, ты же знаешь, бро — однажды, бро — навсегда. Я полагаю, у тебя что-то типа незакрытого гештальта. Давненько уже всех опрокидываешь с продолжением ты сам, а тут вдруг кто-то пошёл поперёк тебя, оттуда и поддувает. Поговори с ним, что ты теряешь-то? — Мой номер очевидно в ЧС, Вань. Да и разговор нихуя не телефонный, — упорствует Мирон. — Ну, значит, напиши с чужого номера, а лучше попроси Женю. Будь умничкой, отправь корзинку с эклерами или почтового голубя с письмом, предложи пересечься, выпить да просто поговорить, коли на то пошло. Вроде тогда по делу «Сети» вы официально в инфополе отсветили, можно использовать, или вот хоть о Миксере твоём, столь вероломно покинувшем родные пенаты. Может напоследок ещё «фиток» замутите, по старой памяти, — скабрезно добавляет друг. Окси хорошо понимает, что Ванька троллит его нещадно, но он всё это заслужил: и подъёбки, и издевательства. Ну кто если не Евстигнеев смог бы ему такое в лицо сказать. Слава сам если только, пожалуй. Ваня слышит звук открывающейся двери и рефлекторно отворачивается от камеры. Мирон замечает движение, понимая, что пора закругляться. — В общем, спасибо тебе на добром слове, у меня тут чел из администрации парка на второй линии, звонит как не в себя, что-то с утра хочет донести, давай, keep in touch. — Непременно Мирон, на созвоне, — с улыбкой отвечает Ваня и отключается. Фёдоров, изрядно приободрившись, набирает последний номер из пропущенных и, снова засунув эйр подсы в уши, бодро шагает к высотке, ожидая ответа от представителя площадки, ощущая себя значительно менее рассерженным. У него почти есть план и уж точно есть решимость привести его в действие. Разбить большую задачу на подзадачи, и это обязательно сработает должным образом. Евстигнеев кладёт телефон экраном на стол и полностью поворачивается в сторону открывшейся двери. С той стороны на него смотрит лохматый и недовольный человек, настолько притягательный даже сейчас, что Ване хочется схватить его, сонного, тёплого, надутого, запихнуть к себе под бок и целовать до припухших губ. Однако, визави не особо настроен идти на контакт. Поплотнее обмотавшись в одеяло, он молча разворачивается и шагает в глубь полутёмной, зашторенной спальни, ни жестом, ни звуком не приглашая Ивана следовать за собой, но тот всё равно идёт. Нагоняет, прижимает к себе и, уткнувшись носом в макушку, шутливо произносит: — Прости, пожалуйста, что разбудил. Это Мирон, ну ты знаешь, он для меня вне категорий. Из глубин одеяла доносится горестный вздох и хриплый сонный голос произносит: — Я не в обиде, Ванюш, даже ценю твою эмпатию, если что. Но от совета, который ты, полагаю, искренне озвучил Мироше своему любимому, жизнь нескольких людей усложнится по максимуму. — Почему ты так говоришь? — тут же наседает Евстигнеев, — в чём проблема, если они со Славой встретятся и поговорят нормально? Мирон же очевидно парится, хочешь сказать, Слава — нет? Глупо разошлись, если тебе интересно моё мнение. Мир всё то время, пока они виделись, был очень ровным, бодрым, никаких спадов, отличный вид, чудесный аппетит. Да и Слава всем доволен был. Или он правда в рехабе сейчас? — уже спокойнее тянет Ваня, разворачивая собеседника к себе. — Сука, дядь, я даже не знаю, не уедет ли твой лучший друг в рехаб, если увидит моего лучшего друга, — устало отвечает собеседник. — Но если они всё-таки встретятся, и со Славой что-то случится из-за реакции Мирона, Замай нахуй со всех нас снимет голову. И с тебя тоже заодно. Мало не покажется. — Да что такое происходит-то, ты можешь мне объяснить? Откуда столько драмы? — всерьёз начинает злиться Евстигнеев, — есть что сказать, давай, обещаю, даже если Слава кого-то убил и съел, это навсегда останется между нами. Фаллен пожимает плечами и, сделав максимально нейтральное лицо, выдаёт: — Нет никакой драмы, Ванюша, вообще. Мой друг Слава ждёт ребёнка от твоего Бро, шестой месяц у нас в доме тошнота и рефлексия, и заблокированы все номера Мирона, и вслух мы о нём не говорим. И это охуительная новость, я понимаю, а ты рот-то удивлённый прикрой, чтоб ещё и ворона не залетела, и приляг рядышком, поспим пару часов.— xxx —
Женя от этой странной пятницы ничего вразумительного уже не ждала. Утро началось со звонка Мирона. Начальник был немногословен и зол, требовал её срочного присутствия в столице, хотя они заранее договорились, что она приедет в понедельник. Но Фёдоров отчего-то был взвинчен, говорил рублено, даже резковато, а ведь за всё время их сотрудничества по отношению конкретно к ней старался быть максимально лояльным. Это настораживало, если не сказать большего. У Женьки, конечно, промелькнули мысли о нескольких вероятных причинах подобного поведения, тем более перед фестивалем всегда вылезали затыки с организацией, и Окси порой действительно необходим и контролёр на замену, и небольшой тайм-аут. Впрочем, на личном опыте ей было известно: точно предугадать мотивы и пожелания Мирона практически невозможно. Конечно, за период их продолжительного и весьма плодотворного сотрудничества, подкреплённого также искренней дружеской симпатией, она могла спрогнозировать основные причины возможного недовольства, но в нынешней ситуации пачка вероятных косяков была воистину объёмной. Заранее понимая проигрышность своей позиции, Женя отложила угадайку на потом. Сообщив сонному мужу, что их субботняя романтика летит к херам, кошки на нём, а обед он волен добыть себе там, где ему нравится, она подхватила дорожную сумку и направилась в офис. Забрать ноутбук Мирона и документы из сейфа, согласовать перенос встреч, запланированных на вторую половину дня, раздать указания девочкам из рекрутинга, оставить письменные инструкции Илье, летевшему из отпуска прямо сейчас… К часу дня Женя дошла до кондиции и, загрузившись в такси, без зазрения совести заказала адово дорогой билет на ближайший «Сапсан», мстительно подумав, что неоправданно высокая цена поездки в бизнес-классе станет прекрасной компенсацией за испорченные планы на выходные. Довольная тем, как ловко распихала задачи и документы она выпорхнула из такси перед зданием вокзала и, рассудив, что в запасе есть как минимум полчаса, решила перехватить что-то перекусить. В поезде, конечно, будут кормить, даже шампанское предложат, но живот урчал прямо сейчас, а значит сам Бог велел заточить вредный и тайно обожаемый ею датский хот-дог. Стоя в очереди за вожделенной сосиской с острым маринованным огурчиком, луковыми чипсами и тремя видами соуса, Женя рассеянно рассматривала интерьер и посетителей закусочной, размышляя о предстоящих делах. Прежде всего надо бы вытащить Мирона в офис столичного магазина и пройтись по наиболее срочным вопросам, в конце-концов, выяснить, почему он бешеный такой и чем надо помочь. Не даром же понадобилась она в срочном порядке. Тем временем очередь двигалась, люди подхватывали подносы и пакеты с едой, выбирали свободный столик, в своём ритме расправлялись с фаст-фудом и дальше бежали кто на поезд, кто по делам. В метре от неё, получив свой заказ, долговязый парень торопливо развернул упаковку и с довольным урчанием впился зубами в булочку с сосиской. Он ел стоя, жевал торопливо, будто спешил. Из поджаристого полуфабриката прямо на его ладонь брызнул густой мясной сок, и он, не задумавшись ни на минуту, тут же облизал длинные пальцы, издав звук, больше всего напоминавший стон удовольствия. «Вот видимо человек и правда проголодался», — подумала Женя про себя и чуть внимательней присмотрелась к счастливому обладателю зверского аппетита. Несмотря на достаточно тёплый день, парень нацепил сверху майки свободную клетчатую рубашку-толстовку, через плечо была перекинута на спину модная поясная сумка, частично скрывая лицо, на глаза падала длинная изумрудно-зелёная челка, озорно выбившаяся из-под кепки с широким козырьком. Мысли зацепились за деталь, выхваченную случайно. Цветные волосы — тренд, конечно, актуальный, но пока что единственный человек, который ей попадался с таким оттенком, был… Женя присмотрелась внимательнее и не успела толком сформулировать приветствие даже мысленно, открыла и закрыла рот. Да ладно. Здесь и сейчас ей нужно было принять простое решение, обозначить себя или нет. Возможно, надо было окликнуть его и поздороваться, но что-то внутри заставило наоборот, отступить на пару шагов. Парень повернулся боком, и полы его толстовки чуть разошлись, показав натянувшуюся на животе майку. На очевидно беременном животе. У её сестры совсем недавно был точно такой же: овальный, выпуклый, плотный. Он одним движением запихнул в рот остатки сосиски, набив щёки, как хомяк, прожевал, довольно улыбнулся, вытер руки влажной салфеткой и, расслаблено погладив живот, вышел из помещения закусочной. Как во сне подхватив крафтовый пакет со своим заказом, Женька подтянула лямку рюкзака и побрела в сторону перрона. Минуту назад она получила самое яркое подтверждение того, что Слава Карелин, о состоянии которого ей совсем недавно получил разузнать Мирон, вовсе не болен, скорее даже наоборот. Слава Карелин, своеобразный, самобытный, талантливый парень, бывший любовник Оксимирона, теперь очевидно даже не веган… Он с оргазмическим удовольствием трескает сосиски в «Стар-догс» на Московском вокзале Санкт-Петербурга и ждёт ребёнка. И живёт своей жизнью, тщательно и почти успешно до сей поры скрывая своё положение, держит номер Мирона в ЧС и делает вид, будто всё в порядке вещей. Она специально наводила справки и крайне надежный источник подтвердил: у Гнойного не было отношений после разрыва. Женя всегда была действительно очень умной девочкой и с лёгкостью распутывала очень сложные ситуации, но и простые вещи ей удавались легко. Минус шесть месяцев, плюс тотальный игнор, умноженный на сокращение инфоповодов, после апрельского клипа с участием Микси — только рекламные работы и коллаборации. Внутри у Карелина ребёнок, а Фёдоров ни сном, ни духом. И в этом может убедиться каждый имеющий глаза. А всесильному и устрашающему менеджеру Оксимирона, по ходу дела, самой сейчас нужен тайм-аут. Одно дело предполагать, какие мотивы побудили Славу соскочить и закончить отношения с Мироном, и другое знать, что у него, а вообще-то у них, будет… Вот это поворот. Спустя пять минут после отбытия поезда Жене приносят меню, а в качестве аперитива сразу на выбор предлагают коньяк или шампанское. Она не сомневается: впереди долгая утомительная поездка, сопряжённая с большой умственной нагрузкой, просчетами вариантов и необходимостью воскресить в памяти навыки стратегического планирования. Ей надо оценить риски, продумать пути отступления и просчитать вероятные варианты развития событий. Быть сдержанной, вести себя как обычно и осуществить предварительное зондирование почвы. И с ходу не заявить Мирону, что тот станет отцом. Есть ли хоть малейший шанс, что Слава ждёт ребёнка не от него? Если уж она сама, вопреки доподлинно известным фактам, допустила такую мысль, Мирон может отреагировать также и учинить скандал. Настолько ли её друг мудак по фактам? Да. Без сомнений. Но у Жени есть теория, согласно которой, два года «секса без обязательств» заронили в душу Окси зачатки нежных чувств, и именно они не дают ему полностью забить на бывшего любовника. Возможно. Так подсказывает ей интуиция. Как и уверенность, что Мирон вообще о произошедшем если и узнает, то ближе к совершеннолетию детёныша, ведь Слава очевидно не спешит информировать бывшего любовника о своём интересном положении. Вот уж точно пятница задалась. На повторный вопрос об аперитиве она отвечает однозначно: «Коньяк».—