Everyone is lying

Я — Оливия Хэстинг. Мне восемнадцать, я трудный подростков и ученица старшей школы Либерти. Я могу назвать себя довольно доверчивой и глупой личностью, потому что я всегда помогаю тем, кому не стоит, верю тем, кому верить нельзя. Моя история неприрывно связана с историями тех, о ком вы хотите услышать. Не торопите меня, вы должны понять всю суть. Возможно, моя история вас шокирует. Возможно, вы скажете мне замолчать и просто посадите под замок до конца моей жизни. Но… Вы не имеете права сделать это, пока не узнаете правду. А я, поверьте, расскажу вам всё, как есть. Вы не обязаны мне верить, ведь все люди склонны ко лжи, но… Это не тот случай. Присаживайтесь, шериф, берите ваш кофе. Не обращайте внимания на мои глаза, я долгое время плакала. Это не важно. Слушайте меня и не отвлекайтесь, чтобы не потерять сути. Слушайте. Октябрь. 2018 год. Из машины винного цвета вышла девушка. Длинные черные волосы, находящиеся в беспорядке, взлетели, когда прохладный ветер прошёлся по ним. Они заблестели в ярком свете солнца. Бледная рука захлопнула дверь машины, а капюшон бордового худи спал, заставляя юную особу зашипеть и осмотреться. Тонкими пальцами девушка убрала волосы с лица. Яркие зелёные глаза, необычные и большие, подчёркнутые черной подводкой и тушью, с прищуром посмотрели в сторону кафе, рядом с которым стояла машина. Опустив взгляд, девушка прикусила бледную пухлую губу, вздыхая и переключая музыку в плеере. Следом хлопнула другая дверь, на этот раз с водительского сиденья. Оттуда вышла молодая женщина со светлыми прямыми волосами. Зелёные глаза также осмотрели местность, а потом остановились на девушке, которая всё ещё стояла на месте, рассматривая камень на асфальте. Женщина закатила глаза и подошла к ней, а потом дернула наушники вниз, заставляя брюнетку поднять голову и громким, высоким голосом спросить: — Что?! Блондинка сощурилась и, кивнув в сторону плеера, сказала, сложив руки на груди: — Ничего. Ты не собираешься со мной поговорить? Девочка-подросток (а это была именно она), ухмыльнулась и покачала головой, показывая полную незаинтересованность в разговоре. А потом, когда женщина хотела что-то сказать, перебила, подняв правую ладонь вверх: — Нет, мама. Я не собираюсь с тобой говорить. Не о чем. Женщина глубоко вздохнула и запустила не менее бледную ладонь в светлые, блестящие волосы, слегка тормоша их. Посмотрев на свою дочь, она сказала с нотками укора: — Мы же говорили об этом, Оливия. Что тебе не нравится? Девушка закатила глаза и хмыкнула, а потом облакотилась о машину, откидывая волосы назад и обнимая себя руками, будто пытаясь защититься от слов матери: — Всё, мам. Мне всё не нравится. Женщина подняла брови и, посмотрев в сторону кафе, сказала, махнув рукой: — Поговорим внутри. Девушка хмыкнула и, закинув наушники обратно в уши, при этом прибавив громкость музыки, направилась внутрь кафе. В дверях она столкнулась с каким-то парнем, имеющим короткие рыжие волосы. Он что-то сказал, но Лив ничего не слышала, да и не хотела. Она, толкнув его плечом, вышла в заведение. Там было мало человек, лишь парочка байкеров, сидящих вместе у окна и говорящих о чем-то, причём громко. Выбрав столик рядом с дверью, девушка села на деревянный стул и положила ногу на ногу, переводя взгляд на улицу. Ее мать подошла тут же и села перед ней, заставляя девушку едва уловимо ухмыльнуться. Девушка сложила руки на столе, вздыхая и, наконец-то, высовывая наушники из ушей, выключая музыку и спрашивая свою мать, которая в это время держала меню в руках: — О чем ты хотела поговорить? Женщина вздохнула и подняла на нее взгляд. К ним подошла молодая темнокожая официантка и спросила, что они будут заказывать. Оливия заказала себе бургер и маленькую картошку фри, а ее мама заказала себе суп-пюре с яблочным соком. Она, посмотрев на свою дочь нечитаемым взглядом, ответила на вопрос: — О том, почему ты так себя ведёшь, Оливия. Девушка фыркнула. Громко, так, что один из байкеров, лет сорока, перестал смеяться и посмотрел на нее недовольным взглядом, как и мать. Закатив глаза, Лив откинулась назад, складывая руки на груди и чуть поднимая правую бровь вверх: — А ты не понимаешь, мам? Женщина подняла брови: — А должна? Брюнетка совершенно не весело ухмыльнулась и кивнула, опуская голову. Она поняла, что ее не понимают даже сейчас, когда ее поза, ее мысли и желания…буквально лежат на тарелочке с золотой коемочкой. Сжав зубы, девушка натянула широкую улыбку и сказала: — Мам, ты никогда меня не понимала. Не пытайся изменить то, чего никогда не было. Бесполезно. Блондинка закатила глаза и молча начала есть суп, убрав волосы в хвост. Она выглядела молодо, даже сликшом для своих лет, поэтому взгляды мужчин часто были на ней. А вот Оливия… Оливия не хотела заводить отношений. Она даже считала себя некоторое время лесбиянкой, потому что её возбуждали лишь девушки. А потом… Потом появился Калеб, который разбил ей сердце одной лишь фразой. «Ты лишь подруга, Лив, ничего большего». Да, она была невинной и совершенно наивной, поэтому ее сердце разбилось на множество осколков от этой фразы, а огонек надежды потух. Это произошло в годовщину смерти ее отца, тогда, когда ее особенно доставали журналисты и знакомые из школы, в которой она раньше училась. Оливия хмыкнула и, аккуратно взяв бургер в обе ладони, сжала его пальцами, а потом надкусила, ощущая, как плавленный сыр попадает в ее рот. Девушка обожала сыр, поэтому всегда просила себе двойную порцию, а ее мать, Стефания, ненавидела его. Женщина пыталась называть себя вегетарианкой, но количество шуб в ее вещах говорили сами за себя. Через пару минут бургер был съеден, как и картошка. Девушка вытерла пальцы белой бумажной салфеткой и положила ее на тарелку, свернув в некрасивый клубок. Наушники вновь покоились в ее ушах, давая слушать любимую музыку, а ее мать в это время разговаривала с каким-то мужчиной. Оливии совершенно было не интересно, о чём идёт речь, поэтому ее взгляд был прикован к окну, за которым была трасса. Машины здесь ездили редко, так как за все время, что девушка без остановок смотрела в окно, мимо кафе проехало лишь пять. Девушке было непривычно в новом городе, она ненавидела переезжать, поэтому настроение ее было просто отвратительным, а разговор с матерью, хоть и короткий, пробудил в ней обиду, которую она прячет каждый день. Неожиданно, девушку дёрнули за руку. Недовольно обернувшись, девушка увидела лицо своей матери. Она что-то сказала с недовольным выражением лица, а вот что… Девушка не поняла. Да и с музыкой, играющей очень громко, сложно что-либо разобрать. Убрав один наушник, Лив спросила, недовольно нахмурившись: — Чего? Блондинка, закатив глаза, кивнула в сторону мужчины, с которым говорила. Это был афроамериканец лет тридцати пяти-сорока. На нем был фиолетовый джемпер и черные брюки. Было сразу понятно, что это человек серьезный, да и взгляд, которым он одарил девушку, был уж слишком… Пустым. Оливия, подняв брови, спросила: — Уже нового мужика нашла? Похвально. Мне то что? Женщина, шикнув, дала девушке увесистый подзатыльник, заставляя ее сморщиться и потереть заднюю часть головы. Оливия губами спросила: «Что?!». Стефания, посмотрев на темнокожего с извинениями, сказала, вновь повернувшись к дочери: — Это Кевин Портер. Для тебя Мистер Портер. Мы с ним разговорились и, оказывается, он психолог в школе Либерти, куда я тебя хочу устроить… Оливия подняла брови и взмахнула руками, почти истерически выкрикивая: — Мам, ты серьезно?! Ты собираешься трахаться с моим будущим психологом?! О чём ты вообще думаешь?! Посетители кафе недовольно и заинтересованно посмотрели на девушку, которая успела выйти из-за стола. Блондинка ещё раз шикнула, более громко, а потом возмущённо сказала: — Оливия Хейзел Хэстинг! О чем ты только думаешь?! Я просто хотела сказать, что мы решили с ним, что ты будешь ходить к нему на приёмы! Пыл девушки заметно убавился, а она сама остыла. Посмотрев на свою мать, а потом на Кевина, который до сих пор молчал, девушка тихо выдала, как-то ссутулясь и опуская взгляд: — Мне не нужен психолог. Оливия вздохнула и дернула рукава кофты вниз, ощущая на себе взгляды обоих собственников. Стефания, конечно, заговорила первая. Она положила ладонь на плечо дочери, видя, как она вздрагивает и едва заметно отодвигается, а потом мягко сказала: — Я лучше знаю. Хэстинг хмыкнула и кивнула сама себе, а потом подняла взгляд потемневших зелёных глаз: — Ты всегда лучше всех знаешь, мам. Я поняла. И, не оборачиваясь, девушка быстрым шагом пошла на выход из кафе, слыша крики матери. Когда она поняла, а точнее услышала, что за ней бегут, то, конечно, побежала и сама. Бег хорошо ей давался с раннего детства, поэтому буквально через пару минут она оказалась на другой улице. Вокруг ходили люди, причем их было довольно много. Многие куда-то спешили, а многие наслаждались моментом, фотографируясь. Оливия не сразу вспомнила о том, что она ещё не запомнила место, где живёт. Это был неплохой двухэтажный белый дом, его она вполне себе запомнила, а вот улицу… С этим были проблемы. Но, так уж вышло, что делать было нечего, а обратно идти не хотелось. Девушка прекрасно знала, что мать не оставит ее в покое. После смерти отца Лив сильно изменилась, как и Стефания. Первая ушла в себя, ее успеваемость ухудшилась, как и внешний вид— из светлого ангелочка девушка превратилась в мрачную худую особу, вечно недовольную и грубую. Вторая же наоборот, стала будто ярче и светлее, но это было лишь снаружи. Оливия видела, как мать разбивает тарелки и фотографии отца, стоящие в стеклянных рамках, поэтому знала ее грехи и пороки. Девушка устало прикрыла глаза, поворачиваясь спиной к солнцу, которое уже надоедало своим светом. Она ненавидела яркие цвета, от них у нее болели глаза и голова. Папа, в шутку, конечно, называл Оливию «Маленьким вампиром». Воспоминания об отце заставили темноволосую сжать губы и шумно выдохнуть, сжимая тонкие пальцы. Мысли об отце, который, по ее словам, буквально оставил ее одну, заставляли Лив чувствовать себя слишком… Одинокой. Ей было грустно и больно, но… С возрастом эта боль начала превращаться в холод и агрессию, которые выплескивались при каждом нервном срыве. Именно поэтому мать девушки водила ее к психологам и психиатрам, от которых она, кстати, постоянно сбегала. Ей не нравилось, что незнакомые ей люди хотят порыться в ее голове. Когда девушка открыла глаза, то поняла, что стало тише. Было непонятно, что произошло, но улица опустела, солнце, что совсем недавно пекло, скрылось за тучами, заставляя Оливию вздрогнуть и поморщится. Она не любила грозу лишь из-за того, что боялась до безумия ударов грома и вспышек молний. Когда она была совсем маленькая, то в ее комнату залетела шаровая молния, которая испугала малышку до безумия. Именно поэтому Лив постоянно старалась избежать нахождения на улице в дождливую погоду. Кап. Капля воды попала девушке на бледный нос, заставляя ее чуть поморщится и поднять голову вверх. Тучи почернели и их, казалось, стало ещё больше. Они буквально скрыли яркое солнце за своими одеяниями. Кап-кап-кап. Капли посыпались с неба, почти бесшумно ударяясь об асфальт. Бум! Прогремел гром, заставляя девушку побледнеть сильнее, а потом задрожать. Оливия опустила голову и осмотрелась, замечая, что люди начали бежать в стороны магазинов. И… Девушка последовала примеру большинства. Она забежала в кофейню под названием: «Монэ», обнимая себя и слыша ещё один раскат грома. Тело брюнетки задрожало, а она сама сжалась, осматриваясь и замечая, что народу реально много. В ее голове промелькнула мысль о том, что ей стоит позвонить матери (удивительно, что та ей первая не позвонила), но она тут же отогнала её— не хотелось, чтобы ей вновь читали нотации. Девушка уже было достала телефон, как ее окликнул женский голос: — Эй, ты в порядке? Девушка обернулась и сглотнула. Перед ней была довольно милая блондинка, стоящая за стойкой. Ее руки были покрыты татуировками, как и шея, а карие глаза были серьезными, но из-за двух шишек на ее голове, создавалось впечатление медвежонка. Хмыкнув от такого глупого сравнения, брюнетка быстро облизала губы и кивнула: — Да, я в полном порядке. Блондинка хмыкнула и кивнула, протирая чей-то стакан. Насколько Лив поняла, эта девушка работала баристой в данном заведении. Осмотревшись ещё раз, замечая, что большинство человек заняло столики, Хэстинг неуверенно потопталась на месте. Бариста, заметив это, закатила глаза и указала ладонью в сторону дальнего столика: — Там есть свободное место, причем неплохое. Садись. Дождь, судя по прогнозу, будет сильным. Оливия неуверенно кивнула и быстро дошла до нужного столика, садясь за него. Она вновь обняла себя, чувствуя, что ей очень неловко перед блондинкой, которая волновалась за неё. Конечно, это была лишь эллементарная вежливость, но для Оливии это было приятно. Забота матери лишь раздражала, а вот забота других… К ней подошла та самая бариста, стоящая за барной стойкой. В ее ладони был маленький блокнотик, а в пальцах она сжимала самую обычную черную ручку. Кивнув, девушка спросила: — Что будешь? Лив пожала плечами и опустила взгляд, задумываясь. Она любила самый обычный кофе, но… Сейчас хотелось чего-то необычного. Перебрав в своей голове множество названий кофе, которые она только знала, девушка сказала, посмотрев на молчащую баристу: — Можно, пожалуйста, орехово-карамельный раф? Блондинка подняла брови и, кивнув, записала заказ на листе блокнотика, а потом спросила, оглядев брюнетку: — Как зовут? Лив, заправив прядь волос за ухо, вздохнула, складывая руки на столе: — Оливия Хэстинг. А ты… — Скай Миллер. Просто Скай. Будем знакомы. * * * * * * * * * * — Знаете, я не могла подумать, что знакомство с девочкой, что режет себя, так сильно поменяет мою жизнь. Скай оказалась потрясающим человеком, способным не только чувствовать и сочувствовать, но и помогать. Я в этом убедилась, причем не один раз. Как это связано с делом? Да никак. Я просто решила начать свой рассказ с самого начала, мне так удобнее. Так ведь можно, да? Отлично. Я могу назвать это предисловием. Вы устали? Отдохните, выпейте кофе, шериф. Вас ждёт длинная история моей жизни. Думаю, вам понравится.