halsey — you should be sad (acoustic)
— Донхек? Ты свободен завтра? Вообще-то прошло почти два месяца — июнь был более прохладный, чем в прошлом году, хотя погода в апреле–мае обещала совершенно обратное. Тэен помог снять Донхеку маленькую квартиру рядом с работой — теперь он работал в полную ставку редактором в издательстве, в котором работал старший. На самом деле, Ли не знает, что бы без него делал — он был рядом в момент, когда Донхек мог остаться ни с чем. Вернуться туда, откуда начал. Но зарплаты хватало на себя и оплату аренды, поэтому он не жаловался. Труд и повышение своих навыков действительно помогли ему отвлечься, а в особенно грустные вечера он вспоминал слова Енхо о том, чтобы он не тратил время зря. Если Минхен захочет, он найдет слова. Если нет — Донхек будет уже на шаг впереди, независим и спокоен за свое будущее. Это была правда. Сейчас он понял, что можно жить как-то иначе после всего, что было. Не возвращаться в пропитые комнатки, а спать на чистой постели и выращивать острый перец на подоконнике, заботливо желая ему доброго утра каждый день. Затягивать пояс на брюках и завязывать галстук — не потому что на работе был строгий дресс-код, а потому что ему нравился тот стиль, раньше казавшийся чем-то чуждым. Донхек прижимает трубку к уху, пока занят лепкой онигири. В свободное время ему по-прежнему нравилось готовить — вот и сейчас делал что-то новенькое. — Минхен? Он облизывает губы, смотря куда-то вперед. — Подожди секунду, — Ли кладет трубку на стол, быстро моет руки и берет ее снова. Мысли совсем спутались. — Да? — он отходит к небольшому окошку над кроватью, засовывая свободную руку в задний карман джинс. Минхен немного молчит. Донхек слышит приглушенный шум. Будто тот за рулем. — Ты свободен? — Прямо сейчас? — Донхек вздергивает правую руку, смотря на часы. Почти восемь вечера, пятница. Донхек недавно вернулся с работы. Не то чтобы он был смертельно уставший, но неделя выдалась тяжелая, и он бы предпочел отложить все серьезные разговоры и встречи хотя бы до завтра. — Послушай, Минхен, я не хочу никуда ехать. Я устал и хочу побыть дома, — говорит он честно, пусть и сердце в груди бьется беспокойно. — Я могу заехать, только скажи адрес, — просит старший. — Если хочешь. Донхек выдыхает. На своей территории он сможет просто заставить Минхена замолчать и съесть его онигири. Тот наверняка едет с работы и еще не ужинал. Интересно, что он ел все это время? Стал ли снова принимать таблетки, чтобы спать? Донхек не знал, обижен ли на него, но был уверен, что сможет сделать свои выводы, когда увидит его. Наверное, это стоило решить как можно раньше, чтобы не засорять свои мысли в течение более долгого времени. — Ладно, — он диктует адрес и наспех отключается, падая на кровать. По его расчетам, по пробкам Минхену ехать час минимум, поэтому поднимается доделать ужин. Донхеку не нравится пить в одиночестве, а поэтому алкоголь он дома и не держит. Наверное, это к лучшему прямо сейчас — когда трезвый ум особенно необходим. Он едва не теряет сознание, когда Минхен звонит в домофон. Ли торопливо открывает, а потом наворачивает круги по тесной прихожей, кусая ногти. Вроде, дома чисто. Да впрочем, какая разница? Наверное, он правда слишком скучал. Донхек убеждает себя, что ему нужно будет подумать, прежде чем отпускать его. Или не. Минхен неловко тянет ручку двери, заглядывая внутрь. — Привет, — он неловко заходит. Донхек осматривает его, сканирует взглядом, пятясь назад и облизывая губы. — Привет, — Ли кивает, убирая руки в карманы. Старший стоит на пороге, захлопнув дверь. Но ощущение такое, будто в той тишине скорее схлопнутся они оба. — Ты заходи… Когда легкая джинсовка и ботинки оставлены в прихожей, они сидят за столом на маленькой кухне, которая вела прямиком в спальню. — У тебя уютно, — говорит Минхен, осматривая его квартиру, которую из кухни можно было увидеть всю. — Спасибо, я стараюсь, — Донхек ставит перед ним тарелку и кружку с кофе. Он складывает руки в замок и поджимает губы. — Приятного аппетита. Он видит, что Минхен, сутулясь и подбираясь, пытается что-то сказать. — Поешь, потом поговорим, — просит он. Минхен слушается его. Он ничего не говорит, но Донхек видит, как кто-то прикрывает глаза, чувствуя вкус еды из знакомых рук. У Донхека от этого на сердце как-то теплеет. Он ест тоже, запивая онигири горячим чаем с молоком и посматривая на старшего. Ли решает заполнить тишину чем-то не слишком неловким. — Как дела на работе? — спрашивает Донхек. — Все в порядке, спасибо, — благодарит Ли, поднимая глаза. — А ты… как? — Справляюсь, как видишь. Работаю у Тэена на полную ставку, — говорит он, смотря на свои руки. Иногда ему кажется, что не заслужил он этого всего. Что люди гораздо больше трудятся, чем он. — Ты это заслужил, я уверен, — кивает он, облизывая губы. — Спасибо. Очень вкусно, — Минхен отодвигает тарелку и откидывается на спинке, задумчиво смотря в сторону. — Ну, так ты… — Донхек, — он потирает лицо, поджимает губы. Видно, что ему неудобно, стыдно, дискомфортно. Ли это видит. — Я не составлял в голове никаких реплик, не представлял наш диалог, и теперь понятия не имею, что сказать, — говорит он честно. — Я извиняюсь за то, что повел себя так. Я думал об этом, пытался понять, почему так вышло. Донхек задумчиво кивает, поднимая глаза. Ему хочется послушать Минхена — не потому, что он хотел утолить свое эго, а потому что соскучился по вибрациям его голоса, хотел узнать, о чем он думал все это время. — Кажется, будто я не хочу с тобой связываться, но на самом деле, — он выдыхает, собираясь с мыслями. — Мне просто страшно кого-то к себе подпустить. Я не понимаю, что делать, я боюсь, что никогда не буду достаточно… — Минхен, — Донхек строго прерывает его, поворачиваясь корпусом и кладя ладонь на стол. Он немного оседает, видя беспомощный взгляд старшего. — Ты достаточно. — Я не пытаюсь вызвать у тебя жалость, — говорит он. — И я не буду строить из себя жертву, чтобы ты вернулся ко мне, я просто хочу знать, о чем ты думал тогда, и что думаешь сейчас, — просит старший. Донхек выдыхает, вспоминая тот холодный апрельский день. Он дергает плечами. — Я думал, что все будет так, как раньше. До того, как мы встретились, — говорит Ли. — Но ты помог мне понять, что я что-то из себя представляю, — признается Донхек, перебирая пальцы. — Мне все равно было очень обидно, но сейчас я думаю, что понимаю тебя. Они молчат некоторое время и смотрят куда угодно, только не друг на друга. Минхен поднимается, отодвигая стул. Донхек вздрагивает от звука и вздергивает голову. — Ты куда? — Ли вскакивает, придерживаясь за стол. — К тебе, — Минхен обходит стол, обвивая руки вокруг его талии. Донхек тянется к нему, крепко обнимая. — Я скучал, — негромко выдыхает он, жмуря глаза — их ужасно пекло от всех чувств, которые горько таились внутри все это время. — Я тоже, — Ли комкает на спине его футболку, носом уткнувшись в шею. Донхек кусает губу, а потом неловко отстраняется. — Мы помирились? — спрашивает он, заглядывая в чужое лицо. Минхен кивает, поглаживая его по волосам. — Не хочешь прогуляться тогда? — Сейчас? — он моргает, все еще держа его за талию. — М-угу, — Донхек немного пружинит на носках. Кажется, он действительно его простил. На прохладной ночной улице, где в закутках только далеко шоссе слышно и собаки лают, Донхек сжимает чужую руку крепче — простил и понял. Енхо правильно говорил, что человек он своеобразный, но с ним можно. А Донхек был уверен, что он был способен — раз уж с самого начала с ним поладил, то сейчас, когда так тянет быть рядом — почему нет? Даже за последнее время старший активно идет на разговоры и потихоньку анализирует себя. Это не могло не радовать. — Ты что, — Минхен негромко дергает младшего за рукав, когда его рассеянные и расслабленные мысли прерывает Донхек, уверенно просящий у продавщицы в аптеке то самое. — Да, на водной основе, — просит Ли, косясь на старшего и шикая на него. Он засовывает руки в карманы, выуживая карточку. — И зачем? — спрашивает Минхен, когда они выходят на улицу. Донхек толкает его в плечо. — Да так. На полке постоит. Для красоты. Может, меня кто-нибудь когда-нибудь… Минхен тянет его к себе прежде, чем тот успевает закончить. На пустой улице шириной в три метра, Ли, до этого скупой на эмоции, прижимает его к стене, целуя. Донхек уже немного забыл это ощущение, а от того сейчас будто в грудь ударили — дыхание сперло. Он обнял старшего за шею, оставляя пакетик болтаться в пальцах. — Я тебя понял, но давай дойдем до дома, — бормочет младший в его губы, немного сжимая копну черных волос, через которые он так долгожданно пропустил пальцы. Дома Донхек наспех скидывает обувь, задумчиво осматривая Минхена. Они оба с работы, пыльные и грязные, и как бы сильно не хотелось… нет. — Мы идем в душ, — заключает он. Минхену остается только согласиться. У Донхека милая чистая душевая с голубой плиткой на стенах и полотенце пушистое-пушистое. Под теплой водой они кутаются в запах черники, что в геле для душа, а еще вспоминают о позабытой за то время нежности. Донхек понимает, что даже сейчас они все еще не чужие друг другу, а самые-самые родные. И руки по родному теплые, и сердце то самое, под грудью бьется, когда Ли кладет туда голову. — Ты самое лучшее, что со мной когда-либо происходило, — признается Минхен, поглаживая его по влажным волосам. Он окончательно расслабляется. Понимает, что не зря нашел в себе силы позвонить. Понимает, что Донхек рядом — именно то, что ему нужно. Донхек кутается в халат, а старшему отдает полотенце. — Я очень-очень скучал, — почти шепчет Донхек. Минхен уже сидит на кровати, когда он распускает махровый узелок. Халат падает к его ногам, а старший тянет руки. Донхек послушно в них подается, оголодавший по его касаниям, устраивается на коленях. Они целуются — Донхек чувствует новые чувства, такие приятные и захлестывающие, что голова кружилась. Но у Минхена крепкие руки, особенно когда дело доходило до его бедер. Младший снова путает руки в его волосах, хмурит брови, когда целует, потому что весь его голод поднимался наружу, стоило старшему пробежаться кончиками пальцев по ребрам, едва-едва выступающим на бронзовой коже. Донхек приподнимается, чтобы он лег, но все равно остается сидеть сверху. Он скользит по чужой груди, заглядывая в глаза — сейчас они казались друг другу гораздо ближе, чем раньше. Все было по другому. Интимнее, глубже. На улице все еще шумели дороги, горели фонари, темнело синее небо. Но тут: Донхек кусает губу, когда Минхен обхватывает его член в кольцо пальцев. Ли мягко толкается бедрами, а потом приподнимается, убирая из-под себя полотенце, которое было на бедрах Минхена. Донхек немного елозит, шумно дыша через нос. Так немного неудобно, но насколько возможно, он трется, уперевшись руками в кровать. Минхен скользит руками по его талии, сжимает в месте, где кончаются ребра, касается тазобедренных косточек. Донхек уже немного запыхавшийся и до звона в голове возбужденный. Он наклоняется, вытаскивая из пакетика на полу бутылку смазки — специально взял побольше. — Ты… сделаешь это? — просит Донхек неловко. — Я могу сам, — он облизывает губы и двигается ближе на коленях. Минхен мотает головой. — Все в порядке, тебе удобно так? — он забирает у младшего бутылку, распределяя прохладную жидкость на пальцах. Он двигает Донхека еще ближе к себе — так, чтобы его локти касались коленей младшего. — Да, — Донхек опускает голову, стоя на коленях. Его бедра немного подрагивают, заставляя придерживаться за стенку. — Ты можешь наклониться, — говорит Ли, влажным пальцем обводя вокруг входа и немного надавливая. Донхек смущается, но упирается рукой в изголовье, опуская голову. Второй рукой Минхен снова берет его член — теперь он был недалеко от его лица. Донхек высоко и коротко стонет, когда чувствует в себе теплый палец Минхена — от него даже смазка успела согреться. Он прислушивается к своим ощущениям, прикрыв глаза. Боком Ли чувствует прохладу от окна, а на всем остальном его теле горячо-горячо. Он кивает сам себе, чуть подаваясь назад, словно давая старшему зеленый свет. Все проходит не настолько болезненно, как можно было себе представить: уже совсем скоро Донхеку скорее нетерпеливо, чем неприятно. — Минхен, — только зовет он, касаясь его руки сзади. Тот понимающе помогает ему отодвинуться. — Ляжешь? Донхек кивает, шмыгая носом. Он укладывается на спину и расслабленно выдыхает. Ли располагается между его ног, прося Донхека помочь открыть презерватив. Младший откладывает упаковку куда-то в сторону, укладывая руки на колени. Стоит Минхену нависнуть над ним, он обнимает того за шею, прикрывая глаза. Донхек приоткрывает рот, хватая воздух, когда Минхен оказывается внутри. Ли чмокает его где-то под ухом. — Ты как? — хрипло спрашивает он и прочищает горло. — Все хорошо, — Донхек укладывает ладонь на чужую спину и немного давит, хмурясь. — С-стой, секунду, — он делает пару вдохов-выдохов, а потом кивает. — Все. Донхек постепенно привыкает к этому странному, но приятному чувству. Он цепляется за плечи Минхена, когда тот начинает медленно двигаться. — Я люблю тебя, — шепчет старший, целуя его напряженное лицо. Донхек часто кивает — он улыбается, немного жмурясь от нежности. В какой-то момент Минхен выпрямляется, а Донхек сгибает ноги в коленях. Они сплетают пальцы, пока младший тихо стонет в такт несильных, но ритмичных толчков. Каждый из них немного выбивал воздух из легких, но он чувствовал это почти все время, когда находился с Минхеном. — Ты прекрасный, Донхек, — говорит Минхен. Тот немного хнычет, прикрывая лицо рукой. Старший осторожно берет его запястье, перемещая руку между ног. — Сделай так, чтобы тебе было приятно, — просит он тихо, снова наклоняясь и целуя чужое лицо, чтобы он не так смущался. Донхек чувствует разрядку через некоторое время, когда сжимает Минхена коленями и поджимает пальцы на ногах. Он едва ловит воздух, желая исчезнуть до пылинки — это чувство действительно накрыло его с головой. Минхен роняет голову на его плечо, медленно выходя. Донхек чуть резко выдыхает, а потом тянется к старшему, осторожно стягивая презерватив. Он берет его член, двигая быстрее ритма толчков. — Донхек, — Минхен мягко кусает его за плечи, пока не делает это особенно сильно. Донхек замедляет движения, чувствуя, как его член пульсирует в ладони. Минхен тихо и коротко стонет, тоже стараясь отдышаться. Донхек двигается к стенке, сгребая весь мусор на пол. Они разберутся с этим позже. Сейчас Минхен крепко обнимает его под одеялом, поглаживая по спине. — Я тоже тебя люблю, — негромко говорит Донхек, когда, переполненный чувствами, начинает засыпать. Утром Донхек просыпается от непривычного жара. За долгое время вместо легких серых облаков на небе солнце. И теперь его лучи падали прямо на постель, на два обнаженных переплетенных тела. Донхеку не верится, что произошло вчера: он прокручивает все события в голове, немного краснея и улыбаясь, а потом невесомо целуя старшего в уголок губ. Тот просыпается через несколько минут, нахмурившись и разлепив глаза: — Доброе утро? — хрипит он, потирая глаз. Донхек чуть отодвигается, давая ему пространство. Он смотрит на старшего, который, почесав глаз, косится на младшего. — Ты в порядке? — спрашивает он. — Кстати, о наших отношениях… — немного улыбается Донхек. — Будешь моим?***
lorde — perfect places
— Мы правда делаем это? — Юта кладет голову ему на плечо. — Самое сумасшедшее, что я когда-либо делал, — признается Енхо. — Курица или рыба? — милая стюардесса с белоснежной улыбкой немного наклоняется к ним. — Курица, — отвечают они вместе, немного отвлекшись. После того, как все немного утряслось, а с Такао окончательно сняли все права на владение компанией, главным владельцем стал Юта. Ему не нужна была эта компания, ровно как и Енхо, зато инвесторы прекрасно знали, кому она могла бы пригодиться. Енхо помог Юте продать компанию, назначив Джехена исполнительным директором, а кто там уже сверху будет — не их забота. Оставалось надеяться, что это будет хороший человек. Они долго думали, чем им заняться теперь. Найти новую работу было слишком просто, зато денег теперь было с излишком. Они решили перебраться куда-нибудь… куда-нибудь. Можно было бы просто крутить глобус и тыкнуть в случайное место, но вместе они почему-то выбрали Испанию. Снять небольшую квартиру на юге страны не составило труда — заключили договор на полгода, чтобы присмотреться, а потом записались на курсы испанского. У них была небольшая уютная квартира с балконом в цветущий двор, просторная кухня, на которой по вечерам пахло пиццей и фруктами, исключительно сладкими винами. Их маленький уютный мир с диванными подушками, поцелуями и завтраками. Не серая Корея, каждым сантиметром площади напоминавшая то о шумных клубах (закладывало уши), то о крылечках японских ресторанов. Были только они вдвоем, теплый ветер и море с водой температуры парного молока. Они с Енхо договорились встретиться на пляже — тот взял подработку в местной фирме, работал менеджером. Обычное дело, денег не много, но хватало. Просто не хотелось сидеть без дела. Видя силуэт старшего, Юта вышлепывает из воды приподнимая кромки шорт. Он любил ходить на пляж один — закаты в это время года тут были изумительные. Смех детей, чайки, мерный шум прибоя. Морская пена, ласкающая лодыжки. Накамото обнимает Со за шею, немного прижимаясь. — Осторожно, — просит Енхо, отодвигая его от себя. Из-за ворота его олимпийки выглядывает нечто черненькое с белой полосочкой на носу. Котенок. — Енхо, что это? — улыбается Юта и аккуратно тянет руки. Котенок звонко мяучит и хватается крошечными коготками на ладони Юты, помещаясь в них почти полностью. — Это Джисон. У моего работодателя родила кошка, отдавал бесплатно. Я подумал, что было бы здорово слышать топот четырех маленьких ножек и… Юта тянется и быстро чмокает его в губы, смотря в глаза и улыбаясь. Ветер развевает его волосы, и он убирает челку с глаз, мягко прижимая к себе котенка и смеясь. — Поехали домой, — Енхо мягко улыбается. Он берет Юту за свободную руку и оглядывается на закат. Он был ярче, чем в Корее. Более живой и динамичный из-за моря и людей, которые всегда улыбались. — Надо купить все для него, да? — Я уже все купил по дороге к тебе. Теперь у нас будет еще один маленький житель, — улыбается Со, открывая для него дверь машины. — А кто первый? — Ты, — улыбается Со, садясь на водительское сидение.конец