***
— Я могу еще что-нибудь сделать для тебя, Поппи? — тихо спросил Северус, надежда и отчаяние смешались в его голосе. — Нет, Северус. Мы сделали все, что могли… Я не осмеливаюсь дать ему более мощный стимулятор, его сердце не сможет справиться с ним, — медведьма выглядела измученной, ее чепец съехал набок, а волосы выбились из обычного аккуратного пучка. Северус выглядел пораженным этими словами, как будто целитель взяла меч и вонзила его ему в сердце, что в некотором смысле она и сделала. — Ничего… Совсем ничего? — Нет, — печально ответила Поппи. — Теперь мы можем только ждать. И молиться, если хочется. Теперь он в руках Троицы, — она бросила на него сочувственный взгляд, а затем поспешила заняться другими пациентами, попавшими в больничное крыло из-за какого-то волшебного фейерверка. Северус склонил голову, а затем вернулся к своему безмолвному одинокому бдению у постели своего подопечного, который победил Волан-де-Морта или, по крайней мере, его сосуд, но такой большой ценой. Гарри почти полностью истощил свои магические резервы, как и жизненную силу, погрузившись в своего рода кататонический шок. Он цеплялся за жизнь тонкой нитью, и ни мастерство Северуса, ни целительское искусство Помфри не могли его вылечить. Даже Альбус попытался передать мальчику немного своей собственной силы, но она была отвергнута. Северус наклонился вперед, протянув худую руку, чтобы сжать маленькую забинтованную ладонь, так как правая рука Гарри получила незначительные ожоги. Губы его шевелились, но он не издал ни звука, в горле стоял такой большой комок, что он не мог говорить. «Вернись ко мне, Гарри. Вернись обратно. Не уходи, дитя мое. Еще рано. Останься со мной. Тебе так много нужно прожить, целую жизнь. Пожалуйста, останься». Снова и снова он безмолвно умолял хрупкую душу ребенка остаться, надеясь, что каким-то образом Гарри услышит его. Но Гарри оставался тихим и неподвижным, его дух блуждал в другом царстве. Затем он начал молиться, его слова были едва слышны. — Пожалуйста, Господи, не забирай у меня моего ребенка, умоляю тебя. Если тебе нужна жизнь, возьми мою вместо его. Я предлагаю себя добровольно. Просто дай ему жить… пожалуйста… — милостыня была чужда гордому волшебнику, но он понял, что смирит себя любым необходимым способом, если только пощадят его сына. Он чувствовал себя так, словно его сердце раскололось на миллион маленьких кусочков, хуже, чем даже в ту роковую ночь Хэллоуина, когда умерла Лили. Это была настоящая трагедия, и так будет всегда… Невыносимо больно. Он задрожал, пытаясь сдержать бурлящий в нем поток горя. «Он все еще жив… Он дышит, его сердце все еще бьется, Северус… И все же, как долго это продлится? Прошло уже три дня…» — он втянул в себя воздух. Все это время он ничего не ел и не спал, ничего не делал, кроме того, что приготовил питательный напиток для Поппи и сидел рядом с кроватью Гарри. Он почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. — Северус, тебе нужно отдохнуть. — Позже, Минерва. — Сев, ты не спал уже несколько дней. Ты не можешь продолжать в том же духе. Ты тоже чуть не умер. Разрушение собственного здоровья ему не поможет, Северус Снейп… — твердо, но с сочувствием произнесла Минерва. Он знал, что она права, но у него не хватало смелости признать это. Поэтому он ответил: — Что же будет? Я больше ничего не могу сделать, кроме как быть с ним, если он уйдет… уйдет дальше. Неужели ты не понимаешь? Это моя вина, что он лежит здесь… всего лишь в одном дыхании от Небесных врат! Это должен был быть я, черт возьми! Я был его защитником, я дал священную клятву всегда ставить его жизнь выше своей… Я должен был убить Квиррелла… И я подвел его… Подвел его так же, как подвел Лили… Мастер зелий даже не взглянул на нее, но в его голосе слышалась горькая боль и дикое отвращение к самому себе. Минерва почувствовала, как ее сердце сжалось от жалости к сидящему перед ней человеку, которому было так больно, но который не знал, как попросить утешения. Хуже того, он не верил, что заслуживает утешения. — Сев, нет. Ты сделал все, что только можно было сделать… Лучше, чем я могла бы, даже лучше, чем Альбус. Как ты думаешь, почему Лили выбрала тебя? Она все поняла. Борода Мерлина, ты сражался с самим проклятым Риддлом за Гарри и выжил! Сколько еще волшебников так поступали? Северус стиснул зубы. Он почувствовал, что теряет контроль над собой, и попытался удержать его. — Но этого было недостаточно! — прохрипел он. — Этого никогда недостаточно… Все, что я делаю, — этого всегда мало! — Ты ошибаешься, Северус. Ты дал этому ребенку то, что никто другой никогда не делал. Ты отдал ему свое сердце, свою любовь и стал для него тем, на кого можно положиться. И этого достаточно для любого человека, — тихо произнесла Минерва, и слезы потекли по ее щекам. А потом она сделала то, на что никто другой никогда бы не осмелился. Она взяла охваченного чувством вины, обезумевшего Мастера зелий в свои объятия. Северус напрягся. Затем он попытался отстраниться. — Нет… нет… Я этого не заслуживаю… — Да поможет мне Бог, мой мальчик, — сказала ведьма, крепче обнимая его. — Мне давно следовало это сделать. Северус обнаружил, что его лицо прижалось к клетчатой шали Минервы, вдыхая сладкий запах вереска и мягкой шерсти, и внезапно его самообладание сломалось. Он смертельно устал подавлять свои эмоции, до глубины души страдать от страха и тоски, и больше не мог этого выносить. Его сын умирал, и он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это. Поэтому он сделал единственное, что еще мог сделать. Он уткнулся лицом в плечо Минервы и зарыдал, ужасные хриплые рыдания вырвались из глубин его существа. Затем пришли слезы, и он заплакал до изнеможения, и все это время учитель трансфигурации держала его, тихо бормоча и поглаживая черные, как вороново крыло, волосы легкими прикосновениями пальцев, ее слезы смешивались с его собственными, хотя на самом деле она не была уверена, о ком она плачет — о Гарри или о Северусе.***
Гарри моргнул и отодвинулся от шара, когда изображение больничного крыла исчезло; он почувствовал, что его собственные глаза наполнились слезами. Теперь он знал правду, безвозвратно и неопровержимо. Северус любил его, любил так же сильно, как Джеймс или Лили. Ибо никто бы так не рыдал над человеком, если бы не любил его больше всех на свете. — Он действительно любит меня, — всхлипнул Гарри. — Да, дорогой, — ответила Лили и пригладила выбившуюся прядь волос у него на лбу. — Северус всегда обладал большой способностью любить, но в прошлом ему было так больно, что он боялся показать это. Но любовь всегда была здесь. И если он любит, то любит навсегда. Гарри кивнул, не в силах сейчас говорить, слишком взволнованный увиденным. — Если Квиррелл мертв, значит ли это, что Волан-де-Морт тоже мертв? — Нет, сынок, — ответил Джеймс, качая головой. — Зло никогда по-настоящему не умирает, оно просто принимает новую форму и спит, пока не найдет способ снова вызвать смерть и разрушение. Так было всегда, с самого начала времен. Битва между добром и злом вечна. Волан-де-Морт был снова побежден, это правда, но он не мертв, так как он был только частично жив в этом воплощении. — Может ли он когда-нибудь умереть? Джеймс кивнул: — Да, но его довольно трудно убить. Он так боялся смерти, что попытался обмануть ее и заключил сделку с Люцифером, чтобы продлить свою жизнь в обмен на темные силы. Он может умереть, но только при соблюдении определенных условий. — Например каких, папа? — Я не могу тебе сказать. Это должно быть открыто тому, кто является его противником, — Джеймс тяжело вздохнул. — Теперь ты сам убедился, что есть тот, кто любит тебя безоговорочно и может занять наше место, если ты позволишь ему. Это одна из причин, по которой тебя сюда привели. Другая… Твой дух витает на грани жизни и смерти, Гарри, и поэтому ты должен сделать выбор… — Умереть или нет? — Нет. Умереть или жить, — поправил Джеймс. — Умереть легко, сынок. Эта жизнь такая тяжелая. Если ты решил жить, знай, что ты также решил открыто вступить в борьбу с Волан-де-Мортом. Ты станешь его противником, тем, кто сможет победить его навсегда. И он не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить тебя. Но у тебя будут друзья, которые помогут тебе, а Северус будет защищать, направлять и любить тебя. И вместе вы можете одержать победу над Волан-де-Мортом. — Или ты можешь последовать за нами навстречу смерти, дорогой, — мягко сказала Лили, ее зеленые глаза сияли. — Не будет никакой боли, и тогда ты сможешь сопровождать нас по лестнице на небеса и стать таким же, как мы, хранителем и наблюдателем, вечно пребывающим в благословенном мире и свете небес. И когда-нибудь, когда придет время, ты также можешь решить возродиться снова и прожить свою жизнь заново. Выбор за тобой. Очень немногие получают такой выбор, Гарри. Выбирай с умом. Гарри уставился сначала на одного родителя, потом на другого. Он не знал, что думать, что чувствовать. С одной стороны, он уже вкусил вечный покой и любовь, которые окружали духи его родителей, и он почувствовал внезапное желание подняться по этой мраморной лестнице и полностью погрузиться в благословенное царство. Он будет со своими родителями и никогда больше не узнает ни боли, ни страданий, потому что их там не было. Но с другой стороны… Он вспомнил образ Северуса, рыдающего над ним в объятиях Макгонагалл. И он вспомнил, как Гермиона нежно целовала его и желала удачи, а Рон улыбался и учил его играть в шахматы. Он вспомнил, что чувствовал, когда парил над облаками на своем Нимбусе, и трепет, когда он произнес свое первое заклинание, и ощущение обретенного дома, которое он почувствовал, когда впервые увидел Хогвартс. Может ли он отказаться от всего этого? Однако за все приходилось платить. Небесной ценой была его жизнь. Но если он решит остаться в живых… Он должен еще раз встретиться с Волан-де-Мортом. И он был в ужасе. Он закрыл глаза. Затем он вспомнил, что Северус однажды сказал ему о своем страхе. «Все чего-то боятся, Гарри. Но есть способы победить страх. Сначала признав его, а затем приняв. Как только ты сделаешь это, ты станешь хозяином страха». Итак. Он боялся Волан-де-Морта. Почему? В основном потому, что колдун мог убить его. Или не только его, но и тех, кто был ему дорог. Как Северус, Гермиона и Рон. Он не хотел, чтобы они погибли из-за него. Но он также знал, что если они умрут, то попадут в рай, как и его родители. И они могли бы вообще не умереть, если бы он захотел сделать так, как сказал Джеймс, и встретиться с Волан-де-Мортом лицом к лицу и победить его, изучив его слабости. «Если я умру сейчас, то должен быть другой человек, чтобы стать моей заменой. И Волан-де-Морт все еще может победить. А еще есть Северус. Если я умру, он снова останется совсем один. Я не думаю, что смогу это вынести, видя его таким несчастным. Я слишком многим ему обязан. И не только это… Я тоже люблю его, как всегда любил Джеймса». Тогда Гарри принял решение. Он встал, затем повернулся к Джеймсу и Лили и откашлялся. — Я все решил. Я решил вернуться и жить дальше. Я заплачу эту цену и попытаюсь победить Волан-де-Морта, если смогу. Но не потому, что я хочу быть героем или что-то в этом роде. Это потому, что я нужен Северусу. И… и он мне нужен, — Гарри неловко кашлянул. — Не то чтобы я не хочу быть с вами, мама и папа, но… Ну, вы кажетесь счастливыми здесь, а Северус… Я не хочу, чтобы ему было так больно. И я хочу получить шанс повзрослеть… с отцом, который жив, а не с воспоминанием… Джеймс похлопал его по плечу. — Мы все понимаем, сынок. Ты заслуживаешь шанса жить и быть счастливым. Северус тоже так думает. Если вы победите Волан-де-Морта, у вас будет такой шанс. Лили обняла его. — Я так горжусь тобой, Гарри. Ты выбрал более трудную дорогу, дорогу, по которой меньше ходили. Но помни об этом, даже самой темной ночью есть звезды, и надежда сияет ярче всего в темноте. Джеймс тоже встал и обнял его. — Нам пора идти, сынок. Но когда-нибудь мы снова встретимся. Надеюсь, позже, чем раньше. Слушай свое сердце, держи палочку под рукой и слушайся Северуса, как меня. Мы любим тебя, и пока ты помнишь нас, мы всегда будем с тобой, — потом он и Лили поцеловали его в лоб. Гарри обнаружил, что парит в воздухе, и последнее, что он услышал, были слова Лили и Джеймса: — Прощай, Гарри. Да познаешь ты мир и свет во веки веков. Затем его окружил яркий свет, и он закрыл глаза. Он почувствовал, как что-то тянет и тянет его, и он сдался этому чувству, позволив ему унести себя туда, куда оно хотело. Следующее, что он помнил, это то, что он вернулся в свое тело, живой и здоровый, и первое, что он увидел, открыв глаза, был Северус, который смотрел на него со слезами, бегущими по его щекам. — Северус. Не надо, пожалуйста. Я в порядке, правда. Северус чуть не упал со стула. На мгновение он лишился дара речи. — Гарри? После чего Гарри оказался в объятиях Северуса и крепко обнял его, плача и смеясь одновременно. Северус держал его так крепко, что он почти не мог дышать, но все было в порядке. Его Темный ангел качал его взад и вперед, бормоча снова и снова: — Гарри, Гарри, ты жив. Ты вернулся ко мне. Это похоже на чудо… — Я знаю, — тихо пробормотал Гарри, и его лицо тоже стало влажным. Затем он сказал то, что ему очень хотелось сказать с тех пор, как Северус вылечил его от мышьяка, но до сих пор у него не хватало на это смелости. — Я люблю тебя… папа. В течение одной бесконечной минуты ответа не было. Но потом Северус ответил голосом, полным изумления и восторга: — Я тоже люблю тебя, сын мой. И они крепко прижались друг к другу.