Неблагополучный Морти

— Н-нет… нет, п-пожалуйста, не надо!!! Этот скулеж бил по ушам, раздражая только сильнее, и Морти, глядя прямо в эти мокрые от слез глаза, ударил другого себя под колено битой. Взвыв, другой Морти чуть не упал, но его подхватило множество чужих рук — к сожалению, не для того, чтобы помочь. Он задыхался и кричал, но никто не слышал — и никто не собирался его щадить. Отработанным жестом ребята обыскали его карманы, вытаскивая мобильный и бумажник, и Морти отвернулся, надвигая повыше на лицо пестрый платок. — Заканчиваем, — коротко бросил он, и его друзья, в миг бросив свою ноющую и пускающую сопли жертву на асфальт, скрылись с места преступления.       Лично он не испытывал никакого раскаяния — все его размышления крутились вокруг денег, которые надо было отдать барыге за одолженные наркотики, и других пацанов наверняка занимали примерно те же проблемы. Они все были одной крови — безриковые из Морти-тауна. Морти, брошенные всеми, покорные овечки, ставшие однажды суровыми хищниками, они держались вместе, чтобы выживать, они носили одинаковые татуировки на своей коже, и судьбы их были связаны неразделимо. На самом деле, не все из них были безриковыми — вот он сам, например, да только Рики эти, как правило, опустились настолько, что на них и смотреть противно… Да и похуй — на Риков нельзя положиться, им нельзя доверять, и все, что они могут, так это потянуть тебя на дно за собой! Купить, что ли, своему бутылку, чтобы не буянил? Мысль казалась заманчивой, но меньше всего парню хотелось бы тратить драгоценные деньги на этого козла. А в холодильнике с утра он нашел только повесившуюся мышь — и что ему делать, кроме как прибегнуть к еще одному способу выжить?

***

      Сыр. Хлеб. Пакет молока. Поллитра водки. Рик прочитал рапорт с желанием разбить себе лоб ладонью — начальство совсем долбанулось, на нем висит расследование серийного убийства, а он сидит тут и разбирается с магазинным воришкой! — Ну, — щелкнул он шариковой ручкой, — и как ты объяснишь свое поведение? Мир тесен, плюнь — и попадешь в знакомого. Уже известный ему Морти выглядел расстроенным скорее не тем, что совершил плохой поступок, а тем, что его за этим поступком поймали. — На спор, — криво усмехнулся он, откидываясь на спинку стула. — На спор? — Ну да. Поспорили с пацанами, кто сможет больше спиздить, так и запиши, начальник… Протяжный звук, казалось, раздался на весь кабинет. Охнув, Морти схватился за урчащий живот, и скрип ручки по бумаге прекратился. Спор, значит? Рик что-то сильно в этом сомневался. Борьба здравого смысла с абсурдом в нем продолжалась недолго, и, проклиная сам себя, он подвинул ближе к осужденному картонную коробку с пончиками и стакан с недопитым холодным кофе. — Угощайся… Господи боже, до чего же жалко это выглядело — пережив, видимо, тоже некоторые внутренние разногласия, парнишка жадно вцепился в предложенное. Есть из-за наручников на запястьях ему было неудобно, но он не сдавался, уничтожая пончики, как саранча посевы, и еще умудрялся украдкой облизывать липкие от сахарной пудры пальцы… — Спасибо, н-начальник, — тяжело дыша, Морти прикрыл глаза и довольно облизнулся. — Как там твоя… твоя дырка в пальто? Швы не разошлись? — Д-держатся, — Рик отвернулся, закашлявшись. — А ты… А ты считаешь нормальным устраивать такие игры со своими друзьями? В кабинете повисла гнетущая тишина. — С-слушай, ты, — Морти подобрался, злобно нахмурившись. — Не вздумай читать мне мораль! Как хочу, так и развлекаюсь, и… и н-не легавому меня судить!.. Ну отлично, дожили. Разведут, блядь, сначала зазнавшихся Морти, а потом последствия хоть лопатой греби!       К счастью, тут у него был разговор короткий — заполнить протокол, по-быстрому обыскать и, отобрав шнурки от ботинок вместе с личными вещами и колюще-режущими предметами, определить в камеру административного ареста… После этого он наконец-то получил немного свободного времени, которое можно было посвятить материалам о серийных убийствах Морти. Одно тело в лесополосе, другое — в сточной канаве, третье сброшено в мусорный портал, где уже после смерти его разрезало надвое размельчителем. Между убитыми — ничего общего, кроме того, что избавились от них при помощи намотанной на шею проволоки. Неужели в Цитадели завелся какой-то псих? Маньяк-убийца? Рик вглядывался в сухие строчки записей так пристально, что начали болеть глаза. Все это ему не нравилось. Совсем, совсем не нравилось… — Эй!!! — кто-то отчаянно барабанил в двери камеры, и, закатив глаза, Санчез пошел на зов. Это оказался тот самый горе-спорщик. — Эй, начальник, отведи меня в душ! — Не положено, — буркнул он, собираясь уходить, но рука с обкусанными ногтями отчаянно потянулась к нему из окошка для передачи еды. — Ну пожалуйстаааа, — заканючил Морти. — Я… я три дня не мылся, и… и если ты не отведешь меня в душ, я буду шуметь, пока не задолбаю тебя в край… По правде говоря, в таком случае его полагалось бы отправить в карцер, но только у Рика совсем не было настроения для разборок, поэтому он вопреки всем правилам и регламентам вытащил мальчишку в душ раньше положенного. — Отвернись! — Больно мне нужны твои святые мощи, — проворчал он, демонстративно отворачиваясь, и добавил себе под нос: — Еще командовать мне тут будет… По должностной инструкции ему полагалось находиться поблизости с заключенным даже во время гигиенических процедур — он и остался. Сел на лавочку в предбаннике, вслушиваясь в шум воды и уйдя в свои мысли по поводу убитых Морти, как вдруг… — Ай! — в душевой раздался какой-то шум. Кажется, арестант подскользнулся и упал — неудивительно, ведь пол там был скользким, и полицейский не ошибся. Охая и морщась от боли, Морти сидел на полу во всей красе своего раздетого тела, которое можно было бы, наверное признать картиной… Живописной картиной побоев. Ожоги и шрамы, скорее всего, от бритвы на руках, синяки везде, где только можно, но больше всего Рика поразили багрово-фиолетовые полосы на спине, бедрах и заднице воришки. Будто, блядь, тигриная шкура… — П-пошел вон!!! Увидев его, Морти выпучил глаза, и, покраснев до ушей, неловко попытался прикрыться, да только какой уже в этом был толк? Пулей вылетев обратно в предбанник, Рик горько усмехнулся, закрывая лицо ладонями. Кажется, он во всех смыслах увидел больше, чем стоило бы…