Небо ведь не для того, чтобы подглядывать. Небо ведь — оно чтобы любоваться. (Аркадий и Борис Стругацкие «За миллиард лет до конца света»)
О боги, как же я ненавижу балы! Любые. С детства. Эл это знает и вполне разделяет — у него на то свои причины. Вот почему он решил, будто сестрица двинулась рассудком, когда я радостно сообщила, что Преполовение мы будем праздновать на Императорском юбилейном балу в Академии. — Поскольку возможности заставить леди Фрейм «парить, как перышко» на антигравитоне, а леди Мирику — дуться в карты на раздевание с мороком прабабки Тамир исключены, боюсь подумать, чем ты предполагаешь там развлекаться. На всякий случай помни: на Большом бальном зале Академии антивандальные чары не ларранским чета. — Ой, да брось ты! Кто старое помянет… — … тот не склеротик, — гыкнул братец, давая понять, что еще много чего может припомнить. Мда, а вот я бы охотно забыла многое из того, чем мы, дураки, забавлялись и что с некоторых пор вызывает приступы неловкости. Ну правда, леди Фрейм совсем не так плоха, особенно на расстоянии, и, конечно же, любит нас. По крайней мере, если нам и привиты хорошие манеры, это исключительно ее заслуга. Мирика, конечно, смотрит маме в рот и придворной службе отдается со всем рвением, без остатка. Но разве не о такой самоотверженной статс-даме мечтает всякая правительница? Во дворце шептались, она в юности отказала самому Ранкарру. Впрочем, он скоро утешился с другой, а она сделала блестящую карьеру, оставшись старой девой. Так что леди Мирика сделала по-своему правильный выбор и достойно следует ему. Опять же, не испортила жизнь хорошему дракону, ведь хуже нет, чем жена с нереализованными амбициями. Ну вот, чей-то меня понесло. А все потому, что Эл по-прежнему усмехается, поглядывая искоса. Я сосредоточенно рассматриваю набухшие почки серебристой акации, делаю вид, что мне это зрелище страсть как интересно, и жду неизбежного вопроса. Но вопрос не прозвучал именно потому, что брат все и так понял: бал мне нужен, как дракону второй хвост, но там я смогу встретиться с Эшли не как ученица с учителем. Теперь, когда состоялась помолвка, я даже обязана некоторое количество свободного от учебы времени с ведома родителей проводить в обществе жениха в обстановке, приличествующей «блаародной» деве в ожидании дракона. Собственного, разумеется. Учитывая все, что я знаю урывками о периоде матушкиного невестинства, «рамки приличествующего» у нее весьма и весьма широки и нетрадиционны. Нам с Эшли в них по-любому тесно не будет. — Тебе-то хорошо, — Эл пнул желтый лист каштана, и тот, плавно спланировав, вновь улегся на гравий аллеи. — Ты получишь свой пряник за мучения. А мне отбывать эту повинность за просто так. — Положение обязывает. Привыкай. — Можно подумать, тебя не обязывает! — Ну, я еще лет пятьсот как минимум могу не париться, пока маменьке не наскучит венец Императрицы, да и то не факт. Я, если можно так сказать, запасной вариант. А Нейли спит и видит передать тебе бразды правления и пожить наконец вольной птицей. — Мда… — все это брат знал и без меня. Как и я знала, что он с гораздо большим удовольствием провел бы время в обществе Шэйрри, но она на праздники собирается на родину, под крыло к бабушке и дедушке Донбарш, на четыре дня, до самых экзаменов. Нам же предстояло вернуться в Ларран и встретить праздник в кругу семьи. Традиционным имперским балом по случаю праздника Середины зимы в этот раз решили пожертвовать ради бала академического, и то хлеб. Но семейные посиделки вышли грустные: слишком неспокойно нынче в мире. И, хотя нас, школяров, оберегали от многого, сгущавшуюся атмосферу близкой угрозы мы чувствовали. Папа Ар задумчиво перебирал струны лютни, что-то пытался петь, но как-то без огонька. Мы с братом и сестрой, не сговариваясь, отправились спать, едва часы пробили полночь и отзвенел хрусталь бокалов. Предкам и Шону надо выспаться перед завтрашним балом, да и нам троим не помешает. Но, расставшись с Элом и Ри, я все не могла уснуть. Затеплила светлячки, долго бродила по спальне, вспоминая девочку, которая четыре месяца назад покинула эти стены, чтобы больше никогда не вернуться. А вернулась я — совсем другая девушка. И, хотя я знаю о той Бри все и даже больше, мы слишком разные, даже странно, что я когда-то могла быть ею. Тайник открылся, и дневник, лежавший там, хранил то, что нынешняя Бри не то чтобы забыла, но перестала чувствовать. Забавно, она была влюблена в юного аристократа с Севера, чуть не умерла от боли, обиды и стыда, рыдала в подушку, думая, что жизнь никчемна и никогда уже в ней не будет ничего хорошего, мечтала уснуть и не проснуться, чтобы навек излечиться от этой выворачивающей душу боли. Именно тогда она поняла, что такое душа – это то, что болит, когда весь организм возмутительно здоров. Дневник хранил разговоры с дедом у пруда, с папой Ти в этой самой комнате, с мамой, с Шоном, с Элом, ужасные воспоминания о том ночном судилище, с которого Нейли унес ее, завернув в свой плащ, как маленькую, о том, что черноокий юноша с Севера едва не погиб… Первым желанием было просто бросить тетрадку в камин. Но я поборола его, а вместо того наложила охранное заклятие и вновь спрятала в тайник, словно в склеп. Сухой цветок, тот самый, который фантом Аскани дарил мне, подвластный моей же воле, рассыпался в пыль, растертый меж пальцами. Новая Бри отряхнула с ладоней прах былых мороков и спустя пять минут спала глубоко и спокойно. Ей снились смеющийся Сашка, радуга над горным лугом и теплое дыхание дракона, согревающее висок. А еще — полет. Она больше не была хрупкой маленькой принцессой — лазурь неба взрезала молодая драконица, и гладь озера внизу отражала совершенство существа, которое впервые так остро ощутило свободу и радость полета, недоступные бескрылым.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
— Брианн, ты собираешься просыпаться? Полдень миновал, — мамин голос за дверью звучал так, что мог мертвого поднять. А дракона — спустить из поднебесья. Лазурь небес померкла, меня крутануло, возвращая в реальность, и воцарилась темнота. Впрочем, ненадолго, хотя глаза я продрала с трудом. И даже ответила сонно: — Да, ма, я сейчас… Завтракала на бегу кусочком гренка величиной с гвардейский шеврон. Потом были ванна, одевание и прочая суета, которая предшествует всякому балу. Матушка попыталась соорудить мне на голове что-то на свой вкус — пришлось переделывать. Создать прическу да и наряд, если надо, я могу не хуже нее, но вся беда в несходстве вкусов. Маменьке оно, конечно, ничего, идет, а я с ее прическами смотрюсь, как придворная кокетка времен деда Сирила. Может, лет двадцать-тридцать назад такое и носили, да и сейчас носят дамы вроде леди Фрейм, но мне с моей эльфийской внешностью оно как единорогу подойник. — Послушай, дитя мое, ты же не на сельский праздник собралась! Там будут маги со всего мира, и многие из них… — … древнее Гномьих гор, я знаю. Тем более нет смысла копировать их антикварные прически и туалеты. — Ну, хоть сетку из жемчуга! — Ма, я в этой сетке как вдовствующая герцогиня. Ну правда, забей! Сама оденусь и причешусь. Ты же хочешь, чтобы я чувствовала себя девушкой, а не старой девой? И не хоронилась по углам, стесняясь собственного вида, — дожала, понимая, что мама готова сдаться. — О боги, вся в меня, — Императрица вздохнула уж слишком тяжко, чтобы поверить в искренность ее сокрушений. И я от души поцеловала ее. Все-таки маменька — великая актриса! Чего не скажешь о ее мужчинах: папы и брат, давно при полном параде, откровенно теряли терпение, ожидая, чем закончатся наши препирательства. Аргументы, что мы в любом наряде самые красивые дамы Гелианы и что им, мужчинам, абсолютно фиолетово, в какой оправе лицезреть эти дивные радужные алмазы, несмотря на всю свою бесспорность, не возымели действия. Так что оставалось лишь разделиться и болеть, чья возьмет. Ставок не делали, на том спасибо. Но папа Ар остался в меньшинстве — конечно, исключительно из солидарности с маменькой. Для Эла все было слишком очевидно, чтобы дать родительнице хоть шанс, да и практичный папа Ти по зрелому размышлению был с ним заодно. Они правы. Платье элиэндейского шелка с завышенной талией, перехваченное кушаком и дополненное палантином по эльфийской моде, без каких-либо украшений, дополняла тоненькая серебряная цепочка с жемчужным амулетом-подвеской, подарком деда, и жемчужины-пуссеты в ушах. Янтарное сердце, легкое в невесомой паутинке серебряных нитей, покоилось ниже, вдали от чужих глаз, меж холмиками так спешно оформившейся груди, уже вполне приличной по эльфийским меркам. Волосы, мою несомненную гордость, я подняла в конский хвост, открыв шею, и приложила самые минимальные усилия, чтобы не растрепались. Закрепила нитью жемчуга и на том закончила с куаферой. Да, простонародно, но мне так нравится. Моим вкладом в компромисс стали предложенные мамой эльфийский комплект белья, чулки с кружевными подвязками и туфельки на каблучке — бал все-таки. А мама всегда говорит, что белье и обувь еще важнее платья. Ну вот, значит, в самом важном я послушная мамина дочка. — Пойдем уже, «послушная мамина дочка», — Эл шутя-галантно подал руку и обратился к папе Ару: — Ну что, па, трогаемся, пока они в очередной раз не затеяли переодеваться? Где там наша младшенькая? Старший из отцов выразительно хмыкнул, обменявшись понимающими взглядами с подошедшей Ринон — та свое уже отвоевала и в противовес мне настояла на взрослом имидже, отчего мы смотрелись почти ровесницами. Разумеется, без искусной иллюзии в стратегических местах не обошлось. Что ж, у Ри свои резоны выглядеть старше своих лет. Эл вон даже присвистнул — а то! Знай наших. Надеюсь, Шао считает этот посыл, не дурак, чай. Интересно, какой высоты у нее каблуки? Папа Ти открыл портал, куда и шагнул первым.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Малый гостевой дворец Императрицы Тамир когда-то в детстве казался нам с Элом огромным. На самом деле это вовсе не дворец, скорее большой старинный особняк с лужайкой и садом на территории Академического парка, окруженный живой изгородью и магически защищенный от проникновения, дабы сохранить не столько обстановку, сколько библиотеку. Тамир была известной библиофилкой и делала копии со многих ценнейших фолиантов академической и дворцовой библиотек, а также Имперского архива, в том числе поистине бесценных, а порой и опасных, попади они не в те руки. Библиотека дворца занимала все правое крыло и насчитывала десятки тысяч томов. Говорят, регент, не получив доступа в библиотеки Ларрана и Академии, не раз пытался проникнуть сюда, но безрезультатно. Потеряв нескольких лояльных ему магов, он бросил эту затею. Здесь нам предстояло перекусить и отправиться в Большой бальный зал Аллатели, где и будут проходить основные торжества: официальная часть, бал с фуршетом и фейерверк в парке — огненная забава, так любимая эльфами и драконами и не только ими. Впрочем, лично меня занимал лишь один-единственный дракон, что я, конечно, всячески скрывала, но смысл? Лукавые взгляды маменьки, напряженные — папы Ара, задумчивые — папы Ти и откровенно насмешливые братца и сестры не оставляли сомнений: все в курсе. Ну и ладно. Я не рвалась быть просватанной, а уж коли так случилось, мне же проще. Та прежняя Бри испытывала бы мучительные приступы стыдливости. Но она осталась на страницах детского дневника, надежно схороненного в потайной нише моей спальни в Ларранском дворце. Нынешней Брианн (или Бриджерр?) до нее не было дела. Я оглядывала немногочисленный штат слуг во главе с дворецким, что вышли нас встречать. Дворецкий Йардан был магом, потому за годы, что мы с Элом его не видели, совсем не изменился. А вот кухарка Мерида казалась заметно старше той улыбчивой, сдобной Мериды, которую мы помнили детьми, а Ринон и вовсе не помнила, наверное. Она тут же принялась хлопотать и сокрушаться, что детки совсем не хотят есть, а у нее… Дальше шло перечисление вполне королевского меню. Причем за «деток» у Мериды сошли и матушка, и даже папы. Меж тем меня занимал матерый дымчато-серый пес арракской породы. В нем с трудом можно было узнать голенастого щенка-подростка, с которым мы с братом играли когда-то лет семь назад. Он сосредоточенно тянул носом воздух, но не приближался. Я протянула было руку погладить лобастую морду — пес опасливо попятился и прянул ушами. — Что это с ним? — озадаченно перевела взгляд на дворецкого, тоже с интересом наблюдавшего эту сценку. Тот понимающе усмехнулся: — Он чует дракона, ваше высочество, вот и волнуется. Дымок ведь знал вас с братом маленькими. С тех пор вы изменились, а с вашими вторыми сущностями он еще не знаком. Нервничает: вроде свои, родные, а вроде и не совсем. Ничего, привыкнет. «Ну да. Интересно, а псы так только с драконами или с единорогами тоже?» Внутри всхрапнули и засопели на два голоса. Я покосилась на Эла — он подмигнул. Ладно, привыкнет так привыкнет. Мерида все-таки нас накормила. Меня в основном, я ж не завтракала, в сущности. Вот старая кухарка и отвела душу, не переставая причитать: — А Рея-то, Рея-то как выросла! Совсем ведь крошечка была. А теперь взрослая совсем, красавица-невеста! Ринон, пунцовая, спряталась за огромную кружку с молоком, которую от смущения и опустошила. Ну да, где уж доброй Мериде догадаться про ее ухищрения. Небось все на акселерацию списала. — Усы вытри, — тихонько подначил братец, пока кухарка потчевала родителей, старательно делавших лицо. — Что? — не поняла Ри. — Я говорю, молоко на губах не обсохло. Ри показала кулак и схватила салфетку. Когда наконец подали карету, нас провожали так, будто не чаяли дождаться вновь. Хотя мама сказала, что мы проведем в Галарэне три праздничных дня, если не случится что-то экстраординарное. Впрочем, оно меня радовало меньше, чем разрешение провести часть этого времени в обществе Эшли. Это было ново, волнительно и необычно. Почти стемнело, и бывшие адепты Академии, гуляя в парке, провожали гербовую карету приветственными возгласами. Нам махали, кто-то даже бросил букетик из веточек звезды Преполовения, который ловко угодил прямо на колени маме. В свете магических фонарей мерцали украшения на шляпках дам и фибулы на плащах кавалеров. Откуда-то слышался перезвон гитар и лютней, пение и смех. Праздник, смешавший магов всех рас и поколений в единое студенческое братство, уже захватил нас предчувствием радости. А едва мы вошли в зал, стало ясно: предчувствие не обмануло. Нам, конечно, кланялись и давали дорогу, но как же разительно отличался дух этого торжества от придворного официоза. Эти люди даже улыбались иначе — радостно и от души, как равным. Многие стояли группками — видимо, встретились спустя годы, а может, и не расставались вовсе. Раскинув контрольную сеть, обнаружила знакомую пульсацию: ага, Шон, и, конечно, в компании своих Ансаби. Я улыбаюсь им совершенно спокойно. Девочке из дневника это вряд ли удалось бы, но это мне, не ей на голову свалился один лихой дракон. А вот и он. Я совсем чуть-чуть сбилась с шага, сердце — с ритма. Внутри завозились. Ну вот зачем он так смотрит? Я же сейчас запнусь. Эл незаметно сжал мою руку повыше локтя: «Спокуха, сестренка, еще полчаса мучений, и он весь твой от ноздрей до хвоста». Ну да, брат-близнец для дракона — никаких внутренних голосов не надо. Боюсь даже подумать, сколько ему известно обо мне. Если хотя бы наполовину столько же, сколько мне о нем… Оёй!.. Я нашла глазами Нейли. Он стоял на возвышении вместе с лордом Лароэлем, возглавлявшим Конклав уже во времена деда Владыки — Оэлладена. Поймав мой взгляд, Нейли чуть заметно подмигнул, и я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Вот к нему поближе я и встала, спасибо свободе протокола. Вообще-то, место по правую руку от Владыки принадлежит Элу, как наследнику, но братец пристроился позади меня, пользуясь тем, что заметно выше, даже с поправкой на мои каблуки, так что и его видать, и ему видать. Пока мама произносила очень красивую и проникновенную речь о значении Академии, ее многовековых традиций и братства, о том, как важно сплотиться перед лицом новой угрозы, выстоять и победить, я разглядывала лица присутствующих. Кого-то знала, кого-то мельком видела, но большинство мне были, конечно же, не знакомы. Я покосилась на Ринон — та с подчеркнуто независимым видом стояла по другую сторону от родителей, ближе к представителям правящего дома Тер-Шэрранта и рядом с делегацией старейшин Подгорного царства. Бросила взгляд на Нейли — он казался погруженным в свои мысли, рассеянно блуждая взором по стенам. А едва заиграла музыка и пары начали выстраиваться, чтобы открыть бал торжественной демиурой, дед куда-то пропал, смешавшись с толпой. Нам с Элом следовало идти второй парой, после родительского трио. За нами — Властители небес, а их наследнику не оставалось ничего иного, как пригласить Ри. Демиура — танец протокольный, статусный, крайне церемонный и чопорный даже, так что танцующие в паре должны быть равного достоинства. А поскольку все принцессы крови (я то бишь) были уже заняты, Шао оставалась только наша Рея Исида. И не говорите мне, что она этого не предвидела. Это для обычного ребенка десять лет — детство неразумное, а наша Ри и матушке сто очков вперед даст. Следом строились пары по мере убывания знатности и социального статуса, и все это смотрелось довольно комично и неуместно в стенах Академии, превыше всего ценившей талант и трудолюбие. Но императорский статус мероприятия обязывал. Все это время, старательно вышагивая, как индюшка, я не спускала глаз с Эшли, который, казалось, тоже ничего вокруг не замечал, глядя на нас с братом. На меня. Зато Эл замечал. Его голос в голове вывел меня из задумчивости. На нашей закрытой волне мы не боялись быть подслушанными, поэтому братец был весьма прямолинеен: «Бри, глянь, там с лордом Лиассином — это та самая женщина». Я проследила за его взглядом и едва не сбилась с шага во второй раз за вечер. У фуршетного стола стояла, мило болтая с деканом Зеленой башни, Тин собственной персоной. И все бы ничего, но одета она была в цвета дома Лоо’Аллен, и этот факт никак не смущал лорда Лиассина. «Эл, ты видишь то же, что и я?» «И даже больше», — мурлыкнул братец, отмечая, как раскланялся и удалился лорд декан. Буквально за полминуты до того, как Нейли вырос у Тин за спиной, и все сомнения, если они и были, развеялись. Значит, дедушку в гости можно не ждать. Сложное чувство сродни детской ревности подняло было голову, но сдулось неожиданно быстро, оставив послевкусие легкой заинтригованности. А вскоре все виденное вовсе вылетело из головы: едва закончился торжественный проход, Эшли подошел к моим родителям засвидетельствовать свое почтение и был вознагражден правом считаться на этом балу моим кавалером с весьма широкими полномочиями. Правда к Нейли и Тин мы с Элом все же подошли поболтать, едва закончился вальс, который я танцевала с Эшли. Тин выглядела немного смущенной и растерянной, а может, мне просто показалось: держалась она неплохо и даже оживилась, узнав, что школа вполне оправдала наши ожидания. Потом пришлось танцевать еще с несколькими магами из числа важных гостей, и к тому моменту, когда бал выплеснулся в сад ради огненной забавы, я уже готова была взвыть. Оглашения помолвки не было, так что мой статус невесты пока тайна для всех, кроме семьи. При таком раскладе мы с лордом Дишандром не могли держаться парой в полном смысле, хотя, подозреваю, маменьку на моем месте это не остановило бы. Но она была сирота, себе на уме, и «тогда было другое время». Это гипотетическое «другое время» так часто фигурировало в аргументации родителей, что стало мифом во языцех. Я в изнеможении прислонилась к стволу магнолии и в этот момент увидела Эшли: он пробирался ко мне, ловко лавируя в толпе, причем не один, а с папой Аром. Оказывается, мой неоглашенный жених уже испросил разрешение на прогулку с условием, что к позднему завтраку, не позже, я буду доставлена в целости и сохранности под сень Малого дворца.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Почти не помню, как мы оказались в дальнем конце парка за зданием Красной башни, где немеркнущие огни ограждали площадку для приземления драконов. Оттого ли, что небо хмурилось и начал накрапывать дождик, обычный для этого времени года, или сама площадка напоминала таковую в Лариндейле, разве что располагалась не на крыше оранжереи, я словно возвратилась на полгода назад, в ночь нашего знакомства. Тогда я так же близко видела его глаза, и обнимал он меня так же. Нет, не так. Ты удивительная девушка, Бри, и я хотел бы, пусть иногда видеть тебя… Как думаешь, тебе не будет очень скучно со мной? Как давно это было, кажется, целую вечность назад. — Хочешь увидеть рассвет в горах? — его губы почти касаются моих и пахнут эльфийским мускатом. Я его тоже пила, совсем чуть-чуть, и вовсе не поэтому меня слегка потряхивает. — Да, — выдыхаю и чувствую, как дрожит его рука на моей спине. — Но это далеко. — Не для дракона. Мне приходилось видеть Лангаррона глазами Звезды, а сегодня я впервые увидела его собственными глазами. И задохнулась от восторга. Он действительно был крупнее и Шторма, и Рассвета, и его чешуя антрацитово посверкивала, отливая сине-зеленым в свете факелов. А глаза были совсем как у Эшли — серо-стальными с прозеленью и лучились лукавством. Он видел мой детский восторг и пребывал в полном кайфе от произведенного впечатления, но вместе с тем будто посмеивался и надо мной, и над собой. «Ну давай уже, забирайся, твое драконье высочество». И я легко вспрыгнула на мощную шею, обхватила, чувствуя такой родной запах грозового неба, огня и металла. Невидимый кокон щитов сомкнулся надо мной, надежно защищая от холода дождя и падения. А когда дракон взмыл в небо без разбега, одним сильным и плавным движением, сердце ухнуло, затрепетало где-то внизу живота смешливо и сладко — я вскрикнула и засмеялась, припав щекой к теплой шкуре огромного существа, покрытой сверкающими чешуями. Лангаррон издал утробный рык, и в этот момент мне показалось на миг, что я больше не маленькая принцесса, а огромный дракон — так не похож на всегдашнее попискивание был голос из глубин моего естества. Грудной, рокочущий, с переливами, от вторил Лангаррону, ведя свою партию в этом дуэте. Мы вырвались из пелены облаков, оставив ее внизу, и бескрайнее звездное небо распахнулось для нас во всем своем величественном безмолвии. Мы летели на юг, и нас вела Астейлиэль — самая яркая в созвездии Семерых, путеводная юга. Казалось, протяни руку, и она жемчужиной опустится в мою ладонь — Лиарра, — не знаю, почему я назвала эту звезду ее драконьим поименованием. Космос безмолвствовал, зато из глубины заинтересованно откликнулся все тот же голос. Моя драконица издала странно мурлычущий звук, как будто пыталась повторить за мной. — Ли-арра, — повторила я нараспев, и в ответ пришла волна довольства и одобрения. Лангаррон меж тем заложил вираж — звезда теперь была по левую руку от меня: мы летели на запад. Припадая к шее огромного существа, я пыталась до конца осознать, что только что произошло: моя драконица выбрала имя.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Это место я узнала сразу, несмотря на то, что ночью оно выглядело иначе, чем во Сне, куда однажды позвал меня Эшли. Мы стояли на том же уступе и глядели вниз на плато. В отсутствии новорожденной луны свет звезд, непривычно ярких, все же не мог разогнать мрак, в котором тонул горный луг. Звезда Семерых теперь сияла в спину, а на востоке линия горизонта, у правого края вспоротая уступами дальних отрогов, уже окрасилась едва заметной светлой каймой. Было за полночь, но, находясь на горном плато в южных широтах, мы могли наблюдать зарождение нового рассвета, когда низинах еще не пели первые петухи. Щиты Эшли ставил мастерски, так что, несмотря на пронизывающий январский ветер, холода я не чувствовала. Зато звезды здесь были все как на ладони, так и бывает ясной холодной ночью в горах. Но прежде нам об этом Шон рассказывал, а теперь я видела воочию этот сказочно мерцавший купол. Вон Семеро, за ними — Большой и Малый Драконы, Лотос, Камея, Рыба, Единороги… — У нас в Ларране Единорогов не видать. — Да, здесь много южных созвездий, — Эшли обхватил меня, прижав спиной к своей груди, и стало еще теплее. — Зато у вас на севере видны Лодья, Орел, Коромысло и Волхв. — А что там? — я показала на скопление звезд к юго-востоку. — Туманность? — За головой Малого Дракона? — Да. — Трудно сказать. Принято считать, туманность Млечный Путь. А может быть, и галактика. Нужен более мощный, чем у меня, телескоп. Но такой пока не создан. Я молчала, завороженно глядя туда, где на краю Вселенной, может быть, тоже есть миры. И там тоже не знают, туманность мы или галактика. А может, тот мир давно погиб, а мы все еще видим его свет и будем видеть еще тысячи лет. Я поежилась. — Замерзла? — Нет, что ты! Просто… Иногда мороз пробирает, как представишь, сколь огромен Космос. А ты когда-нибудь хотел полететь туда, к другим мирам? — Нет. Звездной ночью глядя в небо, я всегда радовался, что родился здесь, в лучшем из миров, — он улыбнулся — я прямо затылком почувствовала. — Как видишь, тебе попался на редкость скучный тип. — Ура! — резюмировала я, но все же пояснила: — Когда смотрю на это холодное безмолвие и осознаю масштабы всей этой равнодушной кромешности… Бррр! Я никому никогда не признавалась, ведь дракону принято любить все опасное и неизведанное, все такое… А я… — Ты тоже любишь. Я же чувствую, ты заворожена этим миром не меньше меня. Но прекрасным звездное небо делает только земля, на которой мы выросли, — эти горы, реки, радуги, запах трав... Шон ведь устраивал вам вылазки на Луну? — А то! И не раз. — Ну, и как впечатление? — Да, в общем, мягко говоря… Но Шон же использует Луну как условную сурдокамеру, когда надо над чем-то поразмыслить в отсутствие внешних раздражителей. Говорит, помогает. — Заметь, тот уголок на Луне, куда он открывает портал, в значительной степени обжит им, если можно так выразиться. В общем, в такой экзотической обстановке даже приятно выпить с друзьями… — Эшли осекся, и я, не выдержав, расхохоталась. Развернувшись в кольце его рук, обняла за шею: — Если сейчас ты скажешь, что любишь рыбалку… — Только не казни, небесная моя! — он поднял руки, капитулируя. — Увы, я и вправду очень люблю рыбалку, грешен. Но… — Никаких «но»! Я ее — обожаю! — Заметано. В следующий раз махнем на рыбалку. Ну, вот и на кой мне Космос с его гипотетически бесконечными мирами, если единственный, кто любит меня, понимает, чувствует, как я, любит то, что люблю я, — вот он, смеется и замирает, когда я касаюсь пальцами его губ. Потом медленно склоняется и долго, вдумчиво целует, как может он один во всей Вселенной. — Смотри, рассвет все ближе. Эшли тоже смотрит туда, где алая предрассветная кромка все шире. В редеющих сумерках все четче обозначаются силуэты строений там, внизу. Это их я когда-то приняла не то за капища, не то за овчарни. — Кто там живет? Драконы? — Нет, люди. Обычные люди. Пастухи. — Но ведь это владения Тер-Шэрранта. Они не боятся драконов? — Им незачем нас бояться. Драконьи патрули обеспечивают безопасность этим людям. Нередко ищут заблудившихся путников и скот. У людей правда есть сказки о драконах, похищавших красивых девушек. Но это редкость, достойная легенд, и все происходило исключительно с согласия дев, поверь. Сегодня я верю всему, что он говорит. Верю этому рассвету, утру нового дня и года, деду, который всегда говорил, что я родилась под счастливой звездой, запаху влажной земли, распустившимся звездам Преполовения, скорой весне, о которой поют зарянки парке Малого дворца. Мы не спеша идем по сонному Академическому парку. А прежде чем ступить на аллею, ведущую ко дворцу, Эшли долго глядит мне в глаза, потом, повинуясь порыву, сбрасывает остатки ментальных щитов, и меня буквально сносит круговоротом мыслей и образов, каждый из которых — это мы. Раскрываюсь и оказываюсь в плену такого первозданного восторга, с которым не сравнится даже полет на Лангарроне. Голос Лиарры, ее порыв меня скорее вдохновляют, и прощальный поцелуй затягивается. — Когда мы увидимся вновь? — спрашиваю, ожидая услышать «нынче вечером», но слышу совсем иное: — Через неделю, на зачете по боевой магии, — и улыбка, чуть виноватая, но довольная. Я должна была это предвидеть: при первой возможности он отправится на восток сменить кого-то из патрульных, а значит, до конца каникул мы встретимся только во время сдачи зачета. А еще это опасно. И я буду молить Плетущую Судьбы, чтобы сберегла его, даже плакать, может быть, буду. Но сейчас во мне столько Силы, что просто осеняю его знаком эльфийского благословения, вливая все, что есть во мне, что переполняет и рвется наружу не то песней, не то плачем, не то древним заговором на удачу. Дворец погружен в сон. Йардан встречает меня на пороге, отвешивает церемонный поклон лорду Дишандру, и последнее, что я вижу, пока не закрылась дверь, — Эшли вскидывает руку в прощальном салюте.