ГЭНС. Призраки коммунизма

Багдад. День 2. За те два часа, что я отвел себе на сон, уснуть мне так и не удалось. Я то крутился с боку на бок, то широко открытыми глазами пялился в потолок, даже минут десять полюбовался на то, как спит на соседней койке Маша. Нихрена не сходилось. Мы не испытывали никакого недостатка в частях головоломки. Даже больше можно сказать – их было более, чем достаточно, но стыковаться между собой в единую картину они категорически не желали. В Гордиев узел вплетались все новые и новые нити. Так и не додумавшись ни до чего толком, я поднялся, оделся в спортивный костюм и помчался немного размяться перед рывком до связи. Хорошо, что вчера во время знакомства с лагерем Маша показала пункт проката велосипедов, и я тут же стал обладателем отличного, хотя и заметно поюзанного, шоссейника, пусть и всего на неделю, но двадцать одна скорость и почти лишенная спусков и подъемов дорога при достаточно раннем подъеме должны будут обеспечить мне достаточную мобильность и возможность вернуться в лагерь самое позднее к завтраку. - Доброе утро, сбежать собрался?- поприветствовала меня Маша, когда я вернулся к домику с пробежки. - Нет, хочу метнуться до связи, пусть Антоха поделится, чем он там без меня занимается. Заодно и разбужу его. - О, хорошая затея, подожди пять минут, я с тобой. К моему удивлению, в обещанные пять минут Маша вполне уложилась и вскоре мы, разговаривая о всяких пустяках, катили свои велосипеды к выходу из лагеря, ночь в котором, по моим пока достаточно безосновательным прикидкам прошла спокойно. Впрочем, эту догадку развенчала сама Маша, рассказав, что пока мы ходили к старому лагерю, кто-то попытался взорвать памятник в центре лагеря. Правда, взрыв наделал больше шума и копоти, чем разрушений, однако слухи по лагерю уже поползли, и эта выходка приписывалась то ли нам с Гитлером во главе, то ли тем самым призракам, для охоты на которых мы и приехали. За Гитлера я заступился сразу – мы постоянно находились втроем и вернуться в лагерь, чтобы сделать это черное дело он просто не мог. По поводу остальных пунктов пообещал подумать, что можно будет сделать. Антоха откровенно порадовал – хоть он и спал еще, когда я ему позвонил, но вчерашний день они с Клинком явно провели весьма продуктивно, и после протокольных приветствий он сразу же перешел е делу: - Ты же знаешь, если тело пахнет вазелином, я без масла куда хочешь залезу. - И? - Ну-у, нарушив немного статей уголовного кодекса и заюзав все клинковские контакты, я таки получил доступ к материалам тех, советских уголовных дел, проштудировал протоколы допросов свидетелей, ни хрена не понял, проштудировал еще раз и, знаешь, Багдад, возможно, у меня крыша понемногу уже съезжает от обилия информации, но имеется у меня стойкое ощущение, что не было пропавших девушек в тех самых автобусах! - То есть, как это – не было?- удивился я.- Все свидетели врут, что ли? Хором, что ли? Не может такого быть, невозможно такой толпой так слитно врать – кто-нибудь, да прокололся бы! - Не, Багдад, ты не понял. Они не врут, они говорят правду, по меньшей мере, то, что считают таковой, но все материалы допросов подтверждают только одно – факт, что девочки были в автобусах, ну, то есть состояние «только что была где-то здесь», понимаешь? А где она сидела, с кем разговаривала, что делала – по части деталировки – полнейшая глухомань, понимаешь? Ладно, Янусова – тихая, застенчивая, смущающаяся чуть не от факта перемигивания звезд на небе до состояния полной невозможности связать два слова – понимаю. Ладно, Добренко – добрая, отзывчивая, всегда готовая прийти на помощь, ну, не возникло ситуации, чтобы кому-то в автобусе на помощь приходить, вот и просидела тихо – тоже понимаю. Ладно, хрен с ней, с Лебединской – тоже понимаю, хотя на самом деле ни хрена не понимаю, но Быстрова??? Голову на плаху, душу дьяволу, заживо в крематорий, но уж эта-то точно подняла бы пол-автобуса на уши, миллион процентов – кто-нибудь, что-нибудь бы запомнил, а вот хрен! Лейтмотив допросов – тот же. Словом, у меня полное ощущение, что показания свидетелей насквозь правдивы, хотя ни в малейшей степени не отражают истинное положение вещей. Ощущение, понимаешь? Полностью бездоказательное, но привязалась – что твоя рыба-прилипала! - Это называется интуиция, Антоха. Важнейший инструмент ГЭНСа, настолько важнейший, что в делах с призраками часто жизнь спасает. Ему доверять надо. - Узнав, зачем я всем этим интересуюсь, мне пообещали возможность поработать в архивах плотнее. Конечно, пришлось чуть-чуть приврать, но, думаю, оно того стоило. - Молодец, Антоха. Я ни секунды не сомневаюсь, что ты все сможешь. - И еще одно, Багдад… Так получилось, что мне пришлось встретиться с матерью Ульяны… и говорить с ней… некоторое время… Багдад, давай, когда все это закончится, просто нажремся в сопли, до поросячьего визга, как тогда, после Комариной плеши… до полного неадеквата, чтобы ноги не носили и лежа качало… - Эк тебя вштырило, братишка… ладно, уговорил, но сначала работа. А потом… потом нажремся. По крайней мере, те, кто доживут… Крайнюю фразу Антохе я, конечно, не сказал. - Знаешь, Маш…- мы присели отдохнуть пару минут перед обратной дорогой,- когда я только ввязался в это дело – оно было просто непонятным. Тупо непонятным. Такое бывает в нашей работе – никакой эмоциональной окраски. Просто спокойная констатация того факта, что ты нихрена не рубишь в происходящем или в происходившем когда-то. Но чем глубже я сюда влезаю, и чем больше появляется запчастей от этой головоломки, тем меньше мне нравится происходящее. А еще меньше мне нравится тот факт, что по состоянию на сейчас я, даже примерно, не могу предположить какой формы, откуда и в кого прилетит плюха. Но тех, кто более или менее готов отбиться от призрачной напасти у нас трое, а беззащитных с этой стороны людей в лагере – до хренища. И то, что мне подсказывает в связи с этим раскладом теория вероятности, мне категорически не нравится. Остается один лишь вариант, что логика и в этот раз опять покажет, что она одинакова на всех, и те, кто скрываются в старом лагере и весьма доходчиво продемонстрировали нам, что нашему присутствию не рады, постараются выбить, прежде всего, тех, кто может и будет им мешать всеми силами и до последнего вздоха. Нас. Меня, Горыню и Гитлера. И если эти двое живут вместе, то находясь со мной рядом – ты под ударом. Мне это не нравится. Есть вариант перетащить мою койку в домик к Горыне и Гитлеру? Или еще каким-нибудь образом меня изолировать, чтобы направленный в меня удар никого ненароком не прихлопнул. - Багдад, если бы ты не рвал днями рубашки на пионерках, не лазил вечерами по озерному дну и не шарился ночами по старым лагерям и темным лесам, то ты был бы в курсе, какие истории уже поползли по лагерю от того факта, что мы живем в одном домике. И если ты вдруг переберешься к парням… в условиях, когда правду о причинах такого решения мы раскрыть не можем, а любая ложь будет вскрыта чуть не моментально… Ну, ты же понимаешь, что то, чего люди не знают, они быстро додумают. И еще не факт – какой вариант окажется хуже. - Хорошо, пусть будет так, как будет, но только при одном условии. - Каком? - При малейшей вероятности угрозы – ты побежишь как можно быстрее и как можно дальше от меня, мчась, словно перепуганный кролик. - Идет. - Поехали? - Поехали. Однако поехать нам не удалось. Вернее, мы успели преодолеть почти всю дорогу до лагеря и даже добраться до финишной прямой, но тут в нас ударил ветер, дующий стабильно вдоль идущего к лагерю, прямого как стрела участка дороги. - Охренеть,- выразил я наше общее мнение,- и часто у вас тут такая погодка, Маш? - Сама ничего не понимаю,- призналась девушка,- вроде бы на всю неделю был прогноз погоды – ясная, тихая, жаркая погода. А тут уже второй раз какая-то катавасия происходит. - Если происходит катавасия, то это кому-то нужно. Ты когда-нибудь ходила под парусом? - Нет, не доводилось. Хотя покатать обещали достаточно регулярно. - А я ходил. Правда, наш озерный винджамминг на Байкале, конечно, будет вызывать колики от хохота у тех, кто привык срывать пену с волн Белого, хотя бы, моря, но что имеем. Сейчас будем рубиться против ветра, так как если пытаться проехать напрямую, думаю, хрен мы доедем и свалимся на полпути, как загнанные лошади. На то, чтобы объяснить Маше правила «рубки против ветра» много времени не ушло. В отличие от классического прямого бейдевинда, когда корабль прет прямо на ветер, втягивая корпус за счет косого парусного вооружения, лавировка предполагала постоянные оверштаги то слева, то справа от центра дороги. Чтобы снизить парусность, мы практически легли на рули велосипедов и, что было сил, нажали на педали. Сначала все выходило даже вполне неплохо – ветер лупил нас то в один бок, то в другой, но зацепиться ему толком было не за что. Со временем мы насобачились даже ехать бок о бок друг с другом и громкими голосами координировать наши усилия. Так продолжалось до тех пор, пока едва ощущающийся где-то далеко на периферии запах разрытой могилы не лупанул по моим обонятельным рецепторам со всей дури. Сначала думал – задохнусь, но задыхаться было некогда – глаза сами выбрали направление – я еще не успел (если быть совсем точным, то не успел вообще) сообразить что же я вижу, как взвывшая дурным голосом интуиция сообщила мне, что я вижу летящую прямо на нас смерть. В этот момент мы с Машей как раз выполняли очередной оверштаг и представляли собой групповую, но достаточно тесно скученную, малоподвижную мишень. В подобных случаях спинной мозг перехватывает управление телом и руки-ноги начинают действовать самостоятельно, не тратя время на длительные консультации с головой. Вместо того чтобы продолжить выкручивать руль влево, я наоборот развернул его вправо, да еще и перенес туда центр тяжести, окончательно роняя велосипед и себя вместе с ним на бок. Больше всего я в этот момент боялся, что попросту не успею дотянуться до Маши, но наша скученность на повороте мне помогла, я ударил ее в бок всем телом и через долю секунды мы уже оба вылетели из седел падающих велосипедов и покатились по короткому склону вниз, в неглубокий кювет. Я сгреб девушку в охапку, стараясь защитить ее от особо жестких ударов по твердой земле. - Ты что… Я просто и без затей зажал ей рот ладонью, она схватила меня за руку своими ладошками и даже, вроде бы, попыталась укусить за палец, но в следующий момент ее глаза широко распахнулись, а зрачки расширились от ужаса. Над лежащими на дороге велосипедами, то есть как раз на том месте, где мы должны были бы быть, если бы не валялись в кювете, как раз на уровне рулей с громким «Шррр!» пролетел шиферный лист. Через полсекунды до того, кто им управлял, дошло, что ожидаемого столкновения с нашими кишками и прочей требухой не произошло. Летательный аппарат заложил вираж, но, видимо, им управлял не слишком опытный пилот, не справившийся с давлением ветра на плоскость – лист с нарушенным управлением рыскнул на курсе и с громким хрустом впилился в дерево, которое с честью выдержало удар, а вот шифер превратился в множество разлетевшихся, как шрапнель, осколков. Я понял, что Машу колотит крупная дрожь, и не придумал ничего лучшего, чем обнять девушку, послушно ткнувшуюся лицом в мою широкую грудь. - Багда-ад, Багда-ад… - Ну, тихо, тихо…- мне не пришло в голову ничего лучше, чем гладить девушку по ультрамариновым волосам и лупить правду-матку по чем зря,- просто меня попытались убить. Делов-то. Видимо, перехватившая на себя часть функционала памяти интуиция, что-то торопливо строчила в грандиозном гроссбухе длинным пером, время от времени смешно почесывая им за ухом – не иначе, по следам свежих впечатлений записывала очередной способ, которым меня попробовали укокошить. От этого зрелища я даже весело хмыкнул и улыбнулся. Маша сразу же подняла на меня взгляд своих заплаканных глаз. - Надо же,- невольно отметил я,- плачет ведь, слезы ручьем, а ресницы длинные-длинные, черные-черные и пушистые-пушистые, и даже тушь не размазывается. Либо водостойкая косметика, либо это у нее свои такие. Прежде, чем сознание успело вмешаться, я аккуратно провел подушечкой пальца по ее ресницам и стал ее же легкими прикосновениями вытирать слезы со щек Маши. - Не плачь. Меня попытались убить. Я выжил. Делов-то. Плакать надо было бы, если бы мне это не удалось. - Тебя ли? Странно, она почему-то вовсе не протестовала, даже на языке тела, против моих объятий и прикосновений. - А тебя-то за что,- изумился я,- крупноват калибр, чтобы лупить им по студентке пединститута и даже заведующей музыкальным кружком. Гитару кому-то не дала? Хотя, строго говоря, в моей практике был случай, который можно было бы считать презабавным, если бы не количество свежих могил, которые он добавил на кладбищах. Некий мальчик, сейчас уже не понять каким способом, но получил возможность эффективно использовать некоторые примочки магии, называемой любовной. И на этой почве люто уверовал, что девушки, отказывающиеся раскидывать ножками – это вообще не про него ни разу. И судьба подтверждала такую установку, пока коса на камень все-таки не налетела. Как и к любой магии, к любовной тоже бывает иммунитет. Сильно опечаленный мальчик, которого послали в пень вместе с его подкатами, решил обидчице люто отомстить и не нашел для этого ничего умнее, чем кого-нибудь вызвать. Вообще-то любовная магия с демонологией даже рядом никогда не валялась, но откуда было знать о том этому мальчику. Словом, то ли он накосячил в ритуале, превратив тем самым его из одного в другой, либо изначально тот, кто ему подсказывал, пытался научить его тому, к чему даже опытные демонологи не вдруг прибегнут. Мальчик вызвал Гиперборейскую Наложницу – сущность, которая никогда не откликается на случайные призывы и требует для своего безопасного призыва специального ритуала, проведенного безукоризненно. Мальчик ритуал провел достаточно правильно, чтобы Наложница явилась, но недостаточно правильно, чтобы не стать демоническим обедом и первым пунктом в списке ее жертв. Как мы ее ловили и выгоняли обратно в ад – это отдельная история, нам еще повезло, что на призыв явилась Гуля – не самая умная, как Дзитра, хитрая, как Лазь, безумная, как Каси, или изворотливая, как Тасмит, Наложница. Тупорылая месть нахватавшегося по верхам придурка, уверовавшего в собственное всемогущество и вуаля – трупы считать можно десятками и это еще при не самом худшем раскладе. А тут всего-то летающий шифер, пхы! - Я не просто студентка. В лагере я, кроме заведующей музыкальным кружком, нечто вроде старшей вожатой и полномочного представителя Ольги Дмитриевны в одном лице. Через меня могут постараться навредить ей. Мы поднялись на ноги и я, взяв Машу на буксир, в пару мгновений вытащил девушку наверх, к нашим велосипедам. - Опять не сходится,- сказал я, когда мы уже катили по направлению к лагерю, теперь уже не сдерживаемые утихшим после шиферного фиаско ветром,- почему именно сейчас? Если призраки в лагере были уже довольно давно, то, что заставило их активизироваться именно в эту смену? Не раньше и не позже. У всего происходящего обязательно есть причина, и если ее нет, это всего лишь означает, что она неочевидна, и ни в коем случае не говорит о том, что ее нет. - Можно тебя кое о чем попросить? - Я весь внимание. - Не гони меня от себя, хорошо? А вдруг это, все-таки, на меня охотятся? Я ведь без тебя погибну. Я задумался. Резон в словах Маши, конечно, был. Убить летающим шиферным листом могли пытаться с одинаковым успехом и меня, и ее. И если кто-то вознамерился загнать полномочного представителя Ольги Дмитриевны на пару метров под землю с применением призрачных сил, то без моей помощи она и до конца смены может не дотянуть. В случае же, если объектом покушения все-таки был я, у меня оставался шанс успеть вытолкнуть Машу из эпицентра событий до того, как там станет действительно жарко. - Хорошо,- мы как раз подъехали к воротам лагеря и, спешившись, покатили велосипеды рядом с собой,- но, опять же, только при одном условии. - Каком? - Если я что-то говорю тебе делать, то ты это делаешь, без всяких возражений и вопросов, точно и в срок, какими бы странными эти требования не казались. - То есть,- Маша на меня подозрительно прищурилась,- если ты скажешь мне раздеться и встать на четвереньки… - То ты расслабишься и будешь стараться получить удовольствие,- не терпящим возражений тоном отрезал я,- Мария Ивановна, давайте договоримся сразу – вы умная, красивая, фигуристая и потому в целом сексуальная девушка. Я не гомосек и не железный ни разу, но сейчас я с головой на работе и главная у меня задача – это разобраться в происходящем в этом лагере. В процессе весьма желательно не дать призракам убить вас и, если повезет, выжить самому. Над всем остальным я буду думать только после достижения первых трех целей. Я достаточно ясно изъясняюсь, Мария Ивановна? Маша, обескураженная то ли сутью моего ответа, то ли тоном, которым я его произносил, помолчала несколько секунд, а потом вытворила то, чего я от начальницы никак не ожидал. Снова обняла меня, опять уткнувшись лицом мне в грудь. А ведь в это время мы уже находились на территории лагеря, которая была немноголюдной лишь в силу того, что сейчас было время завтрака, что, впрочем, не гарантировало отсутствия посторонних и, тем более, потусторонних глаз. Впрочем, я тоже не изобрел ничего лучше, чем опереть свой велосипед на себя (Маша свой поставила на подножку) и обнять девушку, снова нежно гладя ее по прическе. - Прости меня, Багдад… Я, наверное, просто стервозная дура… - Даже если это и так, то ты – красивая стервозная дура, а это несколько меняет дело. Девушка хихикнула, не отрываясь от моей груди. - Однако давай заканчивать обниматься у всего лагеря на виду, про нас и так уже истории всякие поползли, помнишь? Она подняла на меня лицо и, не размыкая объятий, спросила: - И тебе даже не обидно, что эти истории совершенно безосновательны? - Обидно,- ответил я и коснулся губами кончика ее носа,- но я – на работе. - Будь она проклята, эта твоя работа. - Ну-ну, если бы не моя работа, то мы, может быть, и не встретились бы никогда. Признавая мою правоту, она кивнула. - Чем планируешь заниматься сегодня, человек-работа? - Есть у меня довольно обоснованное предположение, что к нашему ночному теракту имеют отношение наши призраки. Возьму парней и пробьем эту версию, потом надо будет похоронить нашего вчерашнего найденыша и поспать перед факультативами, что ли. А вечером будем платформу вашу переставлять, чтобы обеспечить водолазные работы на самолете. - Весь в работе, весь в заботах… - Что поделать, такова се ля ви. На завтрак мы все-таки успели. И от меня даже не укрылось, как красноречиво переглянулись Горыня и Гитлер, когда мы с Машей одновременно появились в столовой. Гитлер. День 2. - Багдад, а все-таки, как ты все успеваешь? И… всех? - В смысле «всех»?- не понял тот.- Что это еще за двусмысленные намеки? - Никаких намеков! Вчера вон Валерия под вечер на тебя так смотрела, так смотрела, что скажи ты ей только полслова – она бы сама под тебя залезла. - Гитлер, иди в пень! Она же еще совсем ребенок и не отдает себе отчета в своих желаниях, тем более в таких. - А Мария Ивановна? Тоже ребенок? Или она уже умеет? - А с Марией Ивановной у нас была исключительно совместная велопрогулка до устойчивой сотовой связи и ничего больше. - Ладно, ладно,- примирительно вмешался Горыня,- считай – отмазался. Что у нас на сегодня в программе действий? Рискнем повторить поход в старый лагерь при солнечном свете? - Сильно тебе поможет солнечный свет в старом бомбаре?- ехидно осведомился Багдад.- Нет, пока готовим снаряжение и отчаянно надеемся, что мое предчувствие в части, касающейся грядущего похода в старый лагерь, было просто приступом обостренной полученными трынделями паранойи. У нас тут памятник грядущей ночью взорвать попытались, и что-то мне подсказывает, что наши дорогие призраки вполне могли приложить к этому свою лапку. Попробуем разобраться, что к чему. А на вечер у нас перестановка платформы и надо достать из самолета запасную радиостанцию – я ее обещал тут кое-кому за помощь, заодно удостоверимся, что в кабине больше никаких сюрпризов не осталось. - А на ночь какие планы? - Пока никаких, а там посмотрим. Нам до ночи еще дожить надо. Багдад. День 2. Расправившись с завтраком, мы втроем отправились прямиком к пострадавшему вчера ночью памятнику. Впрочем, мне, как и Горыне, очень скоро стало понятно, что на этом этапе расследования толку с нас, как с козла молока – то есть никакого. Гитлер послал нас… посидеть на лавочке, что мы с Горыней и исполнили со всем тщанием. О чем думал Горыня, я не знаю, а вот мелькнувшая где-то среди административных построек Мария Ивановна, которую было трудно с кем-то перепутать благодаря характерной шевелюре, сразу настроила меня на волну воспоминаний. Если быть более конкретным, то на волну воспоминаний о том, как мы валялись в сухом кювете, она лежала в моих объятиях, а я вытирал ее слезы. - Лицо у женщин,- услужливо напомнила мне интуиция,- почти такое же чувствительное, как их губы. Так что если она не отстраняется интуитивно при несанкционированном прикосновении к лицу, то индульгенцию на поцелуй можно считать полученной. Я потер щеку ладонью. Интересно, а если бы я попытался ее там поцеловать, какую оплеуху она бы мне закатила? Оглушительную, со всей дури, чтобы раз и навсегда думать забыл о ней, как о женщине? Или не сильную, просто, чтобы обозначить, что сейчас не место и не время, но с надеждой на будущую благосклонность? Или… Придумать третий вариант я не успел – Гитлер уже подходил к нам и, судя по выражению его лица, ему было, что сказать. - Ну, что я могу сказать, джентльмены… Взрыв произведен при помощи безоболочного взрывного устройства на базе дымного пороха. Технология стара, как мир, и известна едва ли не любому первокласснику, смесь изготовлена жутко кустарно, но достаточно старательно. Ну, добавлю еще, что я бы на месте неизвестного террориста использовал бы что-нибудь на базе нитратов или, на худой конец, банальный аммонал и свалил бы этот памятник к какой-то матери с первой попытки. - Хм-м, ну, я не первоклассник,- признался Горыня,- так что давай растолковывай мне, как он делается этот твой дымный порох. - Да, в принципе-то, ничего сложного. По сути – это всего лишь смесь угля, серы и селитры. Найдем, откуда взялись ингредиенты – весьма вероятно, отыщем и тех, кто все это устроил. - Кажется, я знаю, откуда они взяли уголь. Помните, Виолетта рассказывала, что у нее просили таблетки девочки, которые маялись животами, причем она не может вспомнить их лиц? - Хм, действительно, если у призраков не болят животы, то куда им девать раздобытый уголь? На изготовление взрывчатки, вестимо! - Есть другие, более логичные версии? Альтернативных версий ни у кого не оказалось, я скомандовал подъем, и группа зашагала по направлению к медпункту. Горыня. День 2. Первое, что я сделал, оказавшись в помещении медпункта, так это понюхал воздух. Потом еще раз. Потом полной грудью вдохнул через нос. Но так и не смог разобраться, чем же оттеняется классическое медицинское амбре, что-то такое чувствовалось в воздухе, я понимал, что я просто с первого же нюха должен распознать эту примесь, но распознать ее, удивительно, не смог. - Добрый день,- Виолетта очаровательно улыбнулась нам и несколько более демонстративно, чем следовало бы, расстегнула верхнюю пуговицу на медицинском халате, впрочем, она практически сразу же спохватилась заглянув предварительно в какие-то свои записи,- постойте-постойте, Багдад, вы пришли не в свою очередь за… за медицинскими процедурами… - Мы по делу,- сказал, как отрубил, Багдад. Виолетта некоторое время смотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого, но, в конце концов, видимо, прониклась серьезностью багдадовской физиономии и осведомилась: - Чем могу быть полезной? - Виолетта, помните, вы не далее, чем вчера, говорили, что местная стряпня у некоторых пионеров вызывает проблемы с пищеварением? - Хм, ну, на самом деле, я достаточно далека от мысли, что проблема именно в местной кухне, ведь проблем всего две, что при таком количестве питающихся вряд ли может претендовать на репрезентативность. - Вы не могли бы припомнить максимум подробностей? Я помню, что вам не удается вспомнить их лиц, но, может быть, какие-то другие подробности всплывут в памяти? - Ну… Виолетта минуты на полторы задумалась, а потом с видимым усилием стала припоминать: - Девочек было две. Они из разных отрядов, по крайней мере, должны быть, судя по возрасту. Одна пожаловалась на… на резь… нет, на боли… нет… да что же это такое? На тяжесть в животе, вот! Я дала ей но-шпы. А вторая целенаправленно пришла за активированным углем. Прямо его и попросила. Ну, я решила, что тоже с пищеварением нелады, уголь ей и дала, целый блистер, объяснила, как пить... Но что-то было у них общее… что-то в глаза бросилось, но вот что – не помню… - Все? - Э-э-э, да… - Если припомните что-то еще, не сочтите за труд – постарайтесь найти меня и поведать об этом – это может оказаться очень важным. Кивнув Виолетте в знак прощания, сосредоточенно хмурящийся Багдад, направился к выходу. За ним последовал Гитлер и, все еще размышляющий над запаховой загадкой, я. И угораздило же меня обернуться и посмотреть на медсестру. Она провожала нас настороженным взглядом, но, перехватив мой, вдруг хищно улыбнулась и подмигнула синим глазом. Ну вот – еще одна загадка – что сие значит? - Откуда взялся уголь, мы разобрались,- говорил тем временем на улице Багдад Гитлеру,- что у нас там дальше по списку? Сера и селитра? - Ага. - Попробуем разобраться первым делом с серой. Есть у меня одна мыслишка. Пошагали в столовую. - На кой в столовую-то? Будем искать серные сырники? - Сам ты серный сырник. Серные ловушки часто используются для дезинсекции и дератизации. Где эти мероприятия принимают категорически безжалостные масштабы? В столовой, потому что если эту заразу заблаговременно не вытравить, то тут парочкой досаждающих медсестре призраков дело не обойдется – пол-лагеря будут быстро бегать и резко приседать. Посему туда и пойдем. - Хм-м-м, умеешь убеждать, пошли. Однако в столовой нас ожидал превосходный экземпляр птицы обломинго – борьбой с грызунами тут занималась четверка лоснящихся котов (судя по степени упитанности – у мышей и прочих крыс не было ни одного шанса), а с насекомыми боролись при помощи домашних (то есть столовых) ежей, целая семейка которых ютилась под служебным крыльцом. Обратно на улицу мы выходили хмурые и озабоченные – если сера для изготовления взрывчатки попала в лагерь «со стороны» то это означало либо полную непричастность призраков к попытке подрыва памятника, либо наличие у них сообщника из числа живущих, что выдавало совсем иной коленкор происходящего. Осенило Гитлера: - Я знаю, где еще можно достать серу в лагере! За мной! Гитлер. День 2. Ну, разумеется, как же я сразу не додумался! Сам же первую в своей жизни халявную серу для производства некоторых видов взрывчатки тырил в городской библиотеке! Нет, конечно, всегда оставался вариант с садоводческим магазином, но там нужно было платить деньги, которых у школьника всегда было в обрез. Вот я и выкручивался, как мог. Однако в те несколько минут, на протяжении которых мы преодолевали путь от столовой до библиотеки, еще никто не подозревал, какой джекпот выпадет на нашу долю в ее хранилище. Заведующая библиотекой заверила, что сера у нее есть, а потом Багдад по своему обыкновению поинтересовался, не случалось ли чего странного буквально вчера, и угодил этим вопросом точно в яблочко. Оказалось, что буквально вчера какая-то девочка из старшего отряда заходила в библиотеку и просила почитать книгу – «Унесенных ветром». Хотя экземпляров в библиотеке должно было быть несколько, все они куда-то подевались, пришлось отпирать хранилище, где помимо выведенных в резерв книг и старых документов хранились и запасы серы для борьбы с грызунами. Там искомая книга и была обнаружена. Услышав эту историю, Багдад немедленно напросился поработать в хранилище и нам, правда, с некоторым скрипом, это разрешили. Заведующая некоторое время провела вместе с нами, но когда мы выходили, она спала, положив голову на лежащие на столе руки. Эти полчаса дыхания пылью и стариной стоили того, даже если бы мы и не нашли развязанного мешка, из которого и умыкнули пошедшую на дымный порох серу. - Мужики, гля! Вот вам вишенка на торт!- Багдад держал в руках едва не рассыпающийся от старости бланк читательского билета. Дату заполнения было не разобрать, а вот фамилия и имя читались явно: Елена Янусова, первый отряд. С видом фокусника, вытаскивающего из шляпы не кролика, а целого слона, Багдад открыл книжицу, и мы прочитали: «Унесенные ветром». Багдад. День 2. Если что-то может пойти наперекосяк в самый неподходящий момент – именно в этот момент наперекосяк оно и пойдет. - Багдад! - Лера? - Багдад, меня Мария Ивановна отправила тебя искать, ох и набегалась я! Она в музыкальном кружке у себя и хочет, чтобы ты сию же секунду к ней явился. И…- девушка оглянулась по сторонам и. понизив голос, сообщила,- она сильно не в духе – так и метает молнии! - Дело дрянь,- вздохнул я,- ну, пошли. Суть Машиного недовольства для меня стала очевидной, еще до того, как я успел переступить порог комнаты – через открытую дверь прекрасно просматривались три девочки, три из четырех тех, которых мы с Гитлером видели ночью в домике. Ну, ладно. - С нетерпением жду твоих объяснений!- рявкнула на меня Мария Ивановна,- нарушаете распорядок дня, вламываетесь среди ночи в домик к девочкам, крадете личные вещи, хорошо хоть малолетками побрезговали или просто времени не хватило? - Времени хватило бы с лихвой,- ответил я,- но, пока все происходящее не зашло слишком далеко, всего один вопрос к этой троице обвинителей. А почему вас, собственно, трое? Что, та, которую вы вызывали, уже укокошила четвертую? Что они там забормотали в свое оправдание, я слушать не стал. - Да ладно, не старайтесь. Я же не конченный идиот, чтобы вызывать в набитом детьми и подростками лагере неприятности такого калибра. Просто она, вероятно, оказалась умнее. Что ж, то, что я якобы украл, мне на самом деле не впилось никуда, если уважаемое общество не против, я его хоть прям щас шарахну об стенку. Я вынул из внутреннего кармана чехол с зеркальцем и, сняв его, положил трофей на стол. Маша прониклась – это, вообще, достаточно сильное зрелище, когда в зеркале пляшет красно-серый призывной вихрь поверх всего, что ему полагается по законам физики отражать. - Ну, а вламываться нам пришлось потому, что вся эта компания заперлась в домике и, войдя в призывной транс, перестала реагировать на внешние раздражители. Если кто-то считает, что я получил от произошедшего сегодня ночью какое-то удовольствие или делал сегодня ночью что-либо в целях получения оного, то она глубоко заблуждается. У нас тут и так творится какая-то дичь непонятная, чтобы усугублять ее призывами всякой дряни. А посему эта штука пока останется у меня, пока я не придумаю, что с ней делать, чтобы не добавить свежих могил ненароком. Ну, и раз уж меня все равно вы, Мария Ивановна, вызвали, то не подскажете ли мне, где у вас тут на территории лагеря можно разжиться селитрой? Откуда для попытки взорвать памятник взяли серу и уголь мы уже разобрались, а вот с селитрой у нас затык. - В здании электромеханического кружка. Когда нам привезли удобрения, шел дождь и, чтобы их не испортить, их сложили в подвал к ним – их же здание самое ближнее к воротам лагеря. - Сегодня за завтраком,- встряла Лера,- Шурик говорил, что он точно помнит, что вечером закрывал здание кружков, а сегодня перед завтраком обнаружил двери только прикрытыми, а на замок не закрытыми. - Вот вам и селитра, парни. Дальше – дело техники. Мария Ивановна, если у вас нет ко мне больше вопросов, то я, пожалуй, откланяюсь, только вот эту штуку заберу, во избежание,- я цапнул и спрятал сначала в чехол, а потом во внутренний карман зеркало с вихрем внутри. Старшая вожатая качнула своими длинными волосами, и мы вышли на улицу. - Так, парни, до обеда – урвите времени поспать, после обеда – переставим платформу и достанем радиостанцию, заодно еще раз перепроверим самолет. - А похоронить Вилли? - На своем факультативе похороню. Заодно есть у меня несколько историй из жизни и быта черных и серых копателей. Просыпаюсь и одновременно открываю глаза я только дома. Во всех остальных случаях, если нет причин поступать иначе, открыванию глаз предшествует тщательное прислушивание, принюхивание и прочие попытки оценить окружающую действительность вне зрительного контакта с последней. В этот раз я не открыл глаза сразу после пробуждения еще по одной причине – на простыне, которой я накрывался, кто-то лежал. Этот кто-то прижался ко мне, закинул на меня руку и спокойно сопел мне куда-то под подбородок. Первой моей мыслью было, что это местный домовой недоволен моим соседством, однако секунду спустя я эту мысль отверг – меня как-то душил домовой, Гоша, еще до того, как мы с ним подружились. Потом я открыл один глаз, и загадка разрешилась сама собой – очень уж своеобразный носит Мария Ивановна цвет волос. Я открыл второй глаз, приподнял голову, убедился, что в комнате больше никого нет и, наконец, осведомился: - Маша, как это понимать? Девушка проснулась так быстро, будто и не спала вовсе, потянулась всем телом, прижимаясь ко мне еще теснее и соблазнительнее. - А-а? Ой, Багдад, а я…а я... а я хотела с тобой поговорить, но ты спал и, видимо, я тоже нечаянно уснула… - То ты меня обвиняешь чуть ни в развращении малолетних, а то вот так вот. Я порой начинаю сомневаться в каком обществе тут происходят более непонятные вещи – среди живущих или среди призраков? - Ну, я-то не малолетняя,- хихикнула Маша. И потому как-то не торопишься изменять ту позу, в которой тебя застало мое пробуждение. - Я это заметил. Еще во время нашей первой встречи в присутствии Ольги Дмитриевны. Так о чем ты хотела со мной поговорить? - Как ты сделал этот фокус со смерчем в зеркале? Выглядело внушительно. - О, нет ничего проще. Хотя способов, на самом деле, существует примерно полтора десятка, самый простой из них заключается в том, чтобы сфокусировать взгляд на зеркале и трижды четко произнести фразу «Пиковая дама, приди», после этого, если ритуал удался, прибывшая на зов сущность пометит всех присутствовавших при проведении ритуала, срезав у них по пряди волос. После этого она по очереди перебьет всех помеченных, а у того человека, который непосредственно проводил ритуал, еще и душу сожрет, лишив его жизни даже в качестве призрака. Хэппи энд. - Ты это серьезно? - Предельно. Это вообще достаточно опасное занятие – контактировать с потусторонними силами, а заставлять их что-то еще и сделать, не говоря уж о том, чтобы вызвать кого-нибудь оттуда чисто ради развлечения. Лично мне известны более прозаические способы самоубийства. - Но ведь если существуют способы их вызова, значит это кому-нибудь нужно. Ведь эта твоя сущность не может просто так заявиться и шепнуть кому-нибудь: «А вызови-ка меня дружок, а я тебе сейчас на бумажке способ накарябаю». - Нужно. Иногда вотчины или их населяющие призраки попросту выходят из-под контроля, либо кто-то побаловался, как эти вот девочки и перед смертью обеспечил оставшимся увлекательную игру на выживание. В таком случае неприятности приходится уничтожать. Уничтожить призрака, не говоря уж о неприятностях калибром покрупнее, человеческими силами чрезвычайно сложно, а если противник обладает хотя бы самым примитивным интеллектом – то практически невозможно. И тогда, если вотчина и ее обитатели достаточно изучены, либо если на призыв явилась сущность достаточно изученная ранее, а так же если им удалось крепко сесть на хвост, то все идут на поклон к демонологам. О них всегда упоминается во множественном числе, потому что демонолог-одиночка вещь, конечно, не совсем небывалая, но вполне вписывающаяся в размер статистической погрешности. Обычно демонологи работают не менее, чем парой, а чаще всего – двумя парами – одна вызывает, одна страхует. Это обусловлено тем, что для борьбы с вотчиной или вызванной хренью нужны минимум две сущности – одна блокирует для призраков возможность перепрыгнуть к другому якорю, вторая их уничтожает, либо они вдвоем утаскивают обратно домой свою товарку. Это я так рассказываю легко, во-первых, потому что сам не демонолог ни разу, а, во-вторых, потому что раскрываю лишь принципиальную схему, как это все работает. На самом деле, когда к демонологам обращаются за их работой, они дерут неимоверную цену и при этом ломаются, как школьницы перед дефлорацией. И имеют, по моему скромному мнению, на это полное право. Я, например, как ГЭНС, могу, если что-то вдруг пошло не по плану, сымпровизировать и вытащить ситуацию хотя бы до состояния боевой ничьей пусть и с весьма мрачными перспективами. У демонологов такой возможности нет – малейшая ошибка и труба – на свете стало на одного демонолога меньше, а то и не на одного. Вот именно им и именно в таких случаях можно и Пиковую даму вызвать и кого похлеще. Всем остальным при желании побаловаться, лучше обращаться ко мне – я знаю пару замечательных способов совмещения режущих предметов и крупных кровеносных сосудов – пусть развлекаются. - Как у тебя язык-то поворачивается такое говорить? Они же дети! - Всего один вопрос: ты серьезно думаешь, что Пиковую даму, не помешай я им ее вызвать, интересовал бы их возраст? А если ей удастся превратить вызывавшую ее деточку в собственный якорь? А если она ее поконтролит для начала и, прежде чем окончательно укокошить, заведет в какие-нибудь дебри, где ее трупик не вдруг найдешь? Кто скажет – сколько в таком случае она прервет жизней за свою кровавую жатву? Я, например, не возьмусь. А можно теперь я задам вопрос? - Хм… Интимный? - Достаточно интимный, если вдуматься. - Ну, задавай… - Я как бы не отрицаю, что я вломился к девочкам в домик аки тать ночной, но позволь поинтересоваться – поверила ли ты в изложенную ими версию мотивов? Хотя бы ненадолго? - А что я должна была подумать, позволь поинтересоваться? - Маш, вот посмотри на меня. Я понимаю, что мои ни разу не богатырские сто восемьдесят сантиметров росту не производят впечатления, но в моей профессии часто ответ на вопрос выживания зависит от того, насколько быстро ты передвигаешься, в том числе и по вертикали, и насколько надежно ты можешь вырубить потерявшего контроль над собой человека. Как ты думаешь, я что, действительно не смог бы справиться с этими тремя или четырьмя соплячками? А потом получить от них то, в чем ты меня подозревала ото всех по очереди, пока теплые? Маша вздрогнула. Видимо, представила, в красках и подробностях. - Ну, раз ты у нас такой сильный, то жду тебя сегодня в столовой после ужина. - Звучит, как приглашение на свидание. Уверена, что хочешь встретиться с таким небезопасным типом, как я? - Там будет толпа народу.- рассмеялась Маша,- сегодня вечером – чемпионат по силовому покеру. - Это чего? - Местная карточная игра, придуманная кем-то из электромеханического кружка в незапамятные времена. Ничего сложного – разберешься. - И какой приз? Индульгенция на вламывание в девичьи домики? - Это же карточная игра, Багдад, что выиграешь – то и приз! В дверь затарабанили, судя по грохоту – кулаками, а потом Лериным голосом позвали Машу по имени-отчеству. - Иду, иду,- ответила та, достаточно достоверно изображая голос только что проснувшегося и слегка недовольного этим фактом человека. Я быстро прикинулся спящим, мониторя обстановку сквозь незаметную щелочку меж век. Маша открыла дверь, и Лера шагнула внутрь домика, бегло осмотрела его и, сверкнув глазами, заявила: - Мария Ивановна, вы просили разбудить вас за двадцать минут до обеда, если там будет борщ. Борщ будет, обед через девятнадцать минут. - Спасибо, Валерия. С такой пионеркой, как ты, я точно не умру от голода. Иди. Я дождался, пока Лера улетучится из домика и окончательно открыл глаза. - Не серчайте, Мария Ивановна, но та самая практика, которая критерий истины, как бы намекает, что конспиролог из вас никудышный. - Это еще с чего? - Ну, как с чего? Вы же не смогли сохранить в тайне даже того, чего не было. - В смысле? Я что, недостаточно достоверно изобразила только что проснувшегося человека? - Очень достоверно,- заверил я ее,- но проблема несколько в другом – в этом домике живут два разнополых взрослых человека. Один из них спит, второй только что проснулся. Внимание, вопрос: чем они занимались перед сном, если известно, что вторая кровать не только не расправлена, но даже не помята хотя бы ради приличия? - Ой-йо… Маша, вопреки моим ожиданиям, рассмеялась, закрыла лицо руками и, привалившись спиной к стене, сползла по ней вниз. - Вот это я нас подставила! Обалдеть! Кому расскажи – ни за что не поверят! Теперь ты просто обязан выиграть карточный турнир, иначе все решат, что я переспала со слабаком чисто из жалости! - А ты умеешь замотивировать!- рассмеялся в ответ я. Горыня. День 2. Время между обедом и ужином ничем интересным не отметилось – мы сметелили все, что нам предложила местная кулинария, переставили водолазную платформу для проведения водолазных работ на самолете и, выудив из останков кабины запасную радиостанцию, провели очередные занятия своих факультативов. Героем дня в очередной раз стал Багдад. Мало того, что уже на обеде начала распространяться свежая горячая сплетня про него и его соседку по домику, так еще и радиостанцию он в электромеханический кружок притащил самостоятельно. Уж не знаю, что и как он там рассказывал о своем подарке, но восторженные вопли Шурика и его подопечных слышно было, должно быть, на Луне. Потом он при похоронах останков Вилли, когда они уже были уложены в могилу, но еще не засыпаны землей, отдал тому нацистское воинское приветствие, пояснив оторопевшим ребятам, что каждый солдат достоин проводов в последний путь тем воинским приветствием, под которым он умер, особенно если принятая им смерть являлась гибелью в бою. Самого Вилли никто из нас толком за этот день не видел, хотя лично я готов был поклясться, что видел знакомую физию несколько раз на самой периферии зрения. Вишенкой же на торте багдадовской популярности стал случай за ужином в столовой. Так получилось, что за столом зашел разговор о метательном оружии. Так как ужин уже заканчивался, а расположились мы неподалеку от дощатой входной двери в столовую, в скором времени вокруг нашего столика образовалась небольшая толпа из слушателей, время от времени желающих причаститься к спору. Кто-то из них и предложил Багдаду продемонстрировать на практике возможность использования в качестве метательного оружия всего, что угодно. Багдад не отказался, и парой секунд спустя ему была вручена обычная стальная столовая ложка. - Не бойся вилки – бойся ложки,- промолвил тот, уравновешивая новорожденный метательный снаряд на указательном пальце,- один удар – и череп в крошки. А потом он резко повернулся к входной двери, не отрывая седалища от стула, и метнул в нее свой снаряд. Мне даже головой крутить не пришлось – синхронный восхищенный вздох показал мне, что ложка воткнулась во входную дверь. Автор спора попытался было апеллировать к тому, что Багдад загнал предложенное ему метательное орудие рукояткой в щель между досок, на что получил предложение немедленно проверить, сможет ли Багдад попасть той же ложкой в глаз спорщику и посмотреть, что потом из этого выйдет. Тот почему-то отказался. К счастью, мне удалось без особых сложностей и проблем отвертеться от карточного турнира и, оставив сосредоточенных игроков и возбужденных зрителей вокруг сдвинутых столов в столовой, я выбрался на улицу. Немного покрутив головой по сторонам, я пошел туда, куда вели меня ноги и интуиция. Она у меня, конечно, не такая лютая, как у Багдада, но тоже присутствует. Вскоре я обнаружил себя стоящим рядом с автобусной остановкой, причем как я прошел через ворота лагеря я не помнил. - Интуиция намекает, что надо валить отсюда, пока цел,- с грустной ухмылкой констатировал я, и, решив еще немного прогуляться, пошел обратно в лагерь,- пройду его перед сном из конца в конец, до начала тропы в сторону старого лагеря. Еще ни один план не пережил встречи с реальностью. Именно этот постулат я вспомнил, когда собирался уже поворачивать к нашему с Гитлером домику, но почти на грани слышимости уловил какой-то шорох дальше по тропе. Бежать за парнями было поздно, способов мгновенно оповестить их – ноль, и я решил действовать на свой страх и риск. Продвигался по направлению «на шум» я достаточно быстро, чтобы в скором времени быть точно уверенным, что передо мной кто-то идет и достаточно тихо, чтобы этот неизвестный не изменил темпа своего передвижения. Еще столь же стремительный, сколь и тихий рывок и вот я уже могу рассмотреть идущего по тропе. Вернее, идущую. Славю. Не успел я еще толком спросить себя, зачем девушке вдруг потребовалось ходить в ночное время по лесной тропе, ведущей в старый лагерь, как она свернула с нее в сторону, следуя, судя по всему, по прекрасно известному ей маршруту. Если бы не едва слышный шорох листвы по одежде, да не качающийся подлесок, отмечающий путь девушки, то я бы сказал, что она идет словно призрак. Мне же, чтобы сохранять приемлемый темп передвижения и при этом не ломиться через подлесок, словно похмельный мамонт на водопой, приходилось прикладывать огромные усилия. После того, как свернула с тропы, Славя шла недолго – и вот уж между деревьев виден характерный блеск, который я узнал с первого же взгляда – так блестит отраженный от водной глади лунный свет. Славя не остановилась, даже не замедлила шага, а просто пошла к воде, на ходу расстегивая на себе одежду и бросая ее то влево, то вправо от тропы. Буквально через несколько шагов она осталась только в том купальнике, в котором я впервые увидел ее, но и он недолго задержался на ней, а еще через пару шагов воды небольшого лесного озера уже обволакивали изящные ступни, точеные икры и поднимались все выше и выше по мере того, как девушка заходила все глубже и глубже. - Ведешь себя как сопливый школьник, Горыня,- выговаривал я сам себе, наблюдая за тем, как вода облегает упругое совершенство Славиного тела,- прячешься в кустах и наблюдаешь, как нагая девушка плещется в лесном озере! Однако покинуть занятый мной наблюдательный пост было выше моих сил. Славя плавала туда-сюда то подставляя лунному свету спину, то переворачиваясь на нее в воде и тогда мне требовалась вся моя осторожность, чтобы не вывалиться из кустов с громким позорным треском. На серебристый блеск возле места встречи воды и песка я сначала внимания не обратил, да что там внимания, я бы и не заметил его, если бы не источник – лунный свет отражал Юлькин купальник. Водяная с озорным прищуром косилась то на купающуюся Славю, то на прикидывающегося кустами меня. Того, что она меня выдаст я не боялся – водяные так никогда не делают, но все-таки прервать созерцание мной столь захватывающего зрелища она могла, что и сделала. Вроде бы она только-только бесшумно соскользнула в воду со своего покрытого мхом камня, а вот она уже по пояс высунулась из воды там, где попросту не могло быть глубины, достаточной, чтобы она стояла ногами на дне в такой позе, однако точка эта находилась как раз на прямой, соединявшей меня и Славю в этот момент. При этом в руках водяная держала невесть откуда появившуюся у нее сухую ветку. Она еще раз озорно покосилась на меня, и я, в последний момент поняв, что сейчас произойдет, успел нырнуть к самым корням, тщательно прикидываясь, что меня тут нет. Со стороны Юли раздался громкий треск сломавшейся у нее в руках ветки. Отдыхавшая на спине Славя вздрогнула и быстро ушла под воду по самую шею, настороженно вглядываясь как раз туда, откуда я на нее любовался. Я смотрел на нее сквозь проступавшие из земли корешки и боялся слишком громко дышать. Наконец девушка поплыла к берегу, быстро нашла свою одежду и. торопливо одевшись, шмыгнула в лес. Теперь от летящей, скорее даже, порхающей походки не осталось и следа – Славя двигалась стремительно и быстро, правда, почти так же бесшумно, так что никаких шансов на скрытное преследование у меня не оставалось – я успел только понять, что девушка отправилась в сторону лагеря. Выждав, пока между нами наберется достаточная дистанция, чтобы и я мог не осторожничать, я отправился следом. Как и следовало ожидать, к тому времени, когда я достиг лагерной ограды, девушки уже и след простыл. Оглянувшись по сторонам еще раз для верности, я побрел к домику – пока Багдад не выдернул нас на еще какое-нибудь ночное патрулирование, имело смысл попытаться поспать. Однако дойти до домика я не успел. - Горыня! А ты чего не спишь? - Да вот, Мария Ивановна попросила за порядком послеживать, а я все равно ночью сразу заснуть не могу. - Можно с тобой? - Отчего же нет, пошли. Немного неожиданно она взяла меня под руку. - Как будем следить за порядком? - Просто будем ходить и смотреть, что никто не нарушает распорядок дня, не выходит за территорию лагеря и не купается в лесных озерах. - А что, кто-то в нашем лагере купается в лесных озерах по ночам? Ого, как мы достоверно умеем удивляться! И это несмотря на то, что еще ощутимо мокрая после купания коса касается неприкрытого коротким рукавом футболки участка кожи на моей руке. - Почему ты в карточном турнире решил не участвовать? Гитлер. День 2. Не знаю почему, но Багдад к высказанной Марией Ивановной идее поучаствовать в турнире по силовому покеру отнесся не то, чтобы с воодушевлением, но поиграть согласился. Я же, заметив, что после оглашения правил Горыня энтузиазмом не горит, тоже решил, что сие мероприятие прекрасно обойдется и без моего участия. Еще немного понаблюдав за игроками и болельщиками, в шуме и гаме ищущими ответы на организационные вопросы, я все же решил идти в домик, но дальше крыльца столовой уйти не смог – на нем стояла Алиса. - Привет. Не хочешь играть в карты? - Не люблю нечестных игр, учитывая правила и то, что Горыня не играет, я могу со стопроцентной гарантией назвать пару финалистов хоть сейчас. - Удиви меня. - Конечно же. Багдад и я. Даже если не принимать в расчет… - Ой, да ну тебя,- хихикнула Алиса,- спорим, что я продержусь в игре больше, чем любой из вас? - Беспредметный спор,- покачал головой я,- твой проигрыш очевиден слегка более, чем полностью. - Ах, так! Если не будешь спорить, то я… то я расскажу Марии Ивановне, что тот домик, в который вы ворвались ночью, был не единственным жилищем, которое вы посетили! - Вот тебе раз! И куда же мы ворвались еще? - Скажем, в мой домик! И были пьяны! И делали мне всякие грязные предложения! И пытались получить это силой! - Хм, и что же будет, если я выиграю? - То я ничего Марии Ивановне не скажу. - А если проиграю? - В первый раз вижу тупого еврея! Конечно, я все расскажу Марии Ивановне! - Даже несмотря на то, что ничего такого не было? - А вот это уже ты будешь доказывать вместе со своим дружком! И учти, что я могу быть чертовски убедительной! - Даже достаточно, чтобы выпросить у медсестры активированный уголь, хотя живот не болит? Сам того не желая, я попал пальцем прямехонько в небо. - И даже чтобы проникнуть в библиотечное хранилище за селитрой!- дерзко сверкнув глазами, заявила она.- Но про уголь ты не прав – я попросила раздобыть его другую девочку, мне почему-то никак не удавалось запомнить ее лицо, и я решила, что Виола тоже не сможет. - Ну, раз ты такая убедительная, то так и быть, спорим!- я протянул ей руку. Алиса с готовностью вложила мне в пальцы свою ладошку и сама же разбила пари. Конечно, какая-либо гарантия, что она воздержится от исполнения предмета спора, отсутствовала, но если она поведает Марии Ивановне именно ту версию, которую озвучила мне, то нашей начальнице даже не потребуются услуги настоящих частных детективов, чтобы разобраться в том, кто врет. Если мне не изменяет память на карту покрытия сотовой связи вокруг лагеря, то для того, чтобы вернуться к завтраку и посетить при этом точку, где для отправки смс не нужно подбрасывать телефон вверх, даже с учетом движения на велосипедах, Марии Ивановне и Багдаду нужно было отправиться еще до подъема – спрятать перегар он бы просто не смог. - Эй, Шурик!- окликнул я главного устроителя после того, как мы с Алисой вошли в столовую.- Еще пару игроков примете в свои ряды? Багдад. День 2. Правила силового покера оказались достаточно интересной компиляцией из правил покера классического, знакомых мне еще со студенческих времен и мероприятий по физическому воспитанию молодежи. По крайней мере, мне стало понятно, почему администрация лагеря лояльно отнеслась к такой разновидности азартной игры. Деньгами в игре служили виртуальные очки, которые и метались в не менее виртуальный банк. Проигравшие в круге должны были оплатить проигрыш – приседание и упражнение на пресс в виде подъема ног или туловища по выбору из положения лежа оценивались в одно очко, а вот сгибание и разгибание рук в упоре лежа – в целых два. Кто не смог отжаться (или другими упражнениями искупить) проигранную ставку из игры выбывал. Конечно, сначала все бодро отжимались и демонстрировали иные способности на радость физкультурникам, однако со временем азарт накалялся, ставки росли, усталость начинала брать свое и люди выходили из игры то по одному, то сразу пачками. - Странно, что нету раздельных игровых потоков для мальчиков и девочек,- сказал я Марии Ивановне, при полном доме активно разыгрывая пантомиму «ах, у меня максимум две шестерки, но я так блефую, так блефую!». Справедливости ради следует отметить, что Мария Ивановна на мои хитрости велась крайне слабо. - Просто женщины более наблюдательны, более усидчивы и менее подвержены ненужному азарту. Все той же справедливости ради следует отметить, что мне таки удалось пару раз уложить Машу спиной на гимнастический коврик, дабы отработать свой проигрыш. Сам же я всего раз на неоправданно низких картах полез в беспричинно высокий блеф и таки толкнул пол столовой полсотни раз. А вот Гитлера бог миловал. В этом круге мы со старшей вожатой остались друг против друга – остальные пасовали и мысленно прикидывали, смогут ли они уплатить проигрыш. Наконец, мы тоже выразили поддержку ставке. - Я вижу, Багдад, вам понравилось отжиматься у нас в столовой. Впрочем, когда вы это делаете, рукава вашей футболки очень плотно облегают руки – выглядит достаточно здорово, чтобы желать посмотреть на это еще раз. - Две пары – серьезная заявка на желанное зрелище. Однако, Мария Ивановна, имею смелость вам сообщить, что когда со своим проигрышем рассчитываетесь вы, не менее половины зала не отказалось бы… э-э-э… прилечь рядом с вами. Дайте нам возможность помечтать еще разок. Я открыл свои карты. Старшая вожатая чуть скривилась с досады, но тут же сверкнула на меня глазами: - Ну, что ж, помечтайте – ведь это единственное, что вам остается! Гитлер. День 2. По мере того, как уменьшалось количество игроков и увеличивалось количество зрителей, столы смешивались между собой, а я во всех этих перемещениях старался приглядывать за наиболее опасными, как мне казалось, противниками. В какой момент во мне проснулись азарт и жажда победы, я не знаю. Багдад играл весело, время от времени пикируясь со своими партнерами по столу, часть из которых уже его стараниями перешла из разряда игроков в разряд зрителей. Впрочем, его веселость не смогла скрыть от меня наблюдательного игрока с цепким умом. Темной лошадкой для меня внезапно оказалась Мария Ивановна, удивившая меня в первую очередь тем, что вообще оказалась за карточным столом. Впрочем, с самого начала было понятно, что администрация лагеря не осуждает эту игру или, как минимум, потерпев поражение в борьбе с ней, решило ее организовать и возглавить. Старшая вожатая играла аккуратно и неагрессивно – бывало, выигрывала, бывало, проигрывала, но я не заметил, чтобы расплата с проигрышами была для нее хоть сколько-нибудь напряжной. Довольно хороший уровень игры Алисы не стал для меня сюрпризом – чтобы заключать пари на игру, если сама в нее играешь, нужно хотя бы чуть-чуть быть уверенной в своих силах, а вот игрок, который время от времени загонял Алису в шоковое состояние исходом партии, когда она сгибом указательного пальца поглаживала нижнюю губу приоткрытого рта, тоже оказался для меня сюрпризом. Валерия. Сначала я даже подумал, что она каким-то образом заглядывает в карты соперников, но быстро оставил эту мысль в покое – девушка послушно перемещалась по залу, меняя партнеров, столы и колоды и в какой бы хитрости я ее не заподозрил, в одном или нескольких случаях она оказывалась бы невозможной, а вот ее эффект по-прежнему присутствовал. Да и не вела себя девушка так, как обычно ведет себя прожженный карточный шулер, так как у какого-нибудь новичка вряд ли хватило бы терпения и умений, чтобы продумать все возможные варианты. Собственно говоря, именно мы пятеро и составили стол финалистов, которым и требовалось путем хитрости и удачи выяснить, кто же из нас является чемпионом по силовому покеру среди этой смены. Шестым и одновременно первым выбывшим стал Шурик. Потом «Да ну вас» сказала Мария Ивановна, чье лицо стали покрывать бисеринки пота, а после нее, с небольшими интервалами, стол покинули я и Алиса. Не то, чтобы у меня силы кончились или азарт иссяк, но рыжая первая вышла из игры и, формально, свой спор с ней я выиграл. Силы же мне еще как могут потребоваться, так что я решил сильно не напрягаться без особой на то необходимости. К тому же мне было жутко интересно – кто же одержит верх: явно опытный и время от времени достаточно рисковый Багдад или аккуратистка с каким-то непонятным чутьем на чужие карты Валерия. - Если через пять кругов после того, как за столом осталось только двое игроков, ни один из них не проиграл и не признал себя проигравшим, то игроки выбирают ставки и проводят шестую игру, которая одновременно выявляет и победителя, и его приз. Если кого-то из игроков не устраивает затребованный приз, то он может оказаться играть и тогда он будет считаться проигравшим,- наприседавшийся Шурик стоять уже не мог и потому растолковывал правила, сидя на одном из стульев. Выглядевшие довольно уставшими, но не растерявшие решимости и при этом сыгравшие уже пять кругов Валерия и Багдад переглянулись. - Нужно сказать «я играю, если я выиграю, то» и назвать то, что ты хочешь получить. - Я играю,- немедленно откликнулась Валерия,- если я выиграю, то ты меня поцелуешь. - Ох, кажется мне,- прошептала мне на ухо Алиса,- вовсе не невинный «чмок!» в щечку она сейчас имеет ввиду! Багдад молчал. Явно прикидывал свои шансы выиграть и тем самым разрулить сложившуюся ситуацию без двусмысленных обязательств и имиджевых потерь. - Я играю,- наконец, откликнулся он,- и если я выиграю, то первое, чему ты станешь посвящать отныне любую свою свободную секунду – это учиться плавать. Валерия кивком согласилась, и карты полетели на стол. Багдад. День 2. Две шестерки я решил оставить – пусть хоть что-то будет в руке, а вот три картинки полетели на стол. Лера сбросила две карты. О возможном проигрыше и обязанности выполнить ее условие я как-то не думал. В конце концов, поцелуй, сколько бы страстным и многообещающим он ни был, даже на насильственные действия сексуального характера не тянет, не говоря уже о том, что тут целая орава народу видела и слышала, кому принадлежала инициатива в этой ситуации. Лера взяла со стола свои карты и прямо засияла – похоже, она уже считает себя победительницей. А что там упало мне? Хм, еще пара шестерок. Сильно, пятая карта может быть бесполезной или еще больше усилить и без того хорошую композицию. В таких ситуациях пятая карта называется «последний довод королей», ну а у меня, стало быть, будет последний довод шестерок. - Ну, давай, Лера, порадуй нас. Та сверкнула на меня глазами, в которых светилось ничем не прикрытое торжество, и с чувством раскрыла карты. Ого. Четыре туза и червонная дама – сильно. Я положил на стол веером свои шестерки и взялся за пятую карту. Вдох-выдох и, не глядя на нее, перевернуть и на мой веер. Вот. Теперь на нее можно посмотреть. На лице у Леры – расстройство, а на карте что? На карте – джокер. - Ну во-о-от,- обиженно протянула девушка,- опять учиться! - Могу помочь,- немедленно откликнулся я,- если, конечно, забудешь об этих своих глупостях с поцелуями. Гитлер. День 2. Кто бы мне сказал, что обычная с виду карточная игра может так вымотать. В первую очередь, конечно, морально, чем физически. Хотя о чем это я? Это же силовой покер – у меня до сих пор мышцы трясутся от напряжения. В поисках отдохновения я спустился на пляж, поискал глазами водяную, но нигде ее не нашел. Я не сильный специалист по фольклорным призракам, не то, что Горыня, но что-то там такое было про снятие усталости и все такое. Ладно, на нет и суда нет, обойдемся самостоятельными мерами. Я еще раз удостоверился в собственном одиночестве на пляже и, раздевшись, полез в воду. Хорошо. Было что-то этакое в этом купании. Хотя трусы на мне легко могли бы сойти за плавки для непритязательной публики, все равно что-то такое было, будто я что-то нарушаю или делаю ненадлежащим образом. - А, ну-ка, старина, давай-ка до буйка! Когда дно ушло из-под ног, оказалось, что тот самый буек гораздо дальше, чем мне казалось, когда я стоял по колено в воде. - А фиг там,- заявил я сам себе,- я настырный! Я почти доплыл. И доплыл бы, если бы обрушившийся мне на спину удар на секунду-другую не заставил бы меня погрузиться в воду. - Ах ты, мерзавка!- вообще-то я думал, что это водяная шалит, поэтому я, не выныривая на поверхность, крутанулся в воде, схватил покрепче ногу нападавшего и что было дури, дернул на себя, одновременно отталкиваясь от воды и уходя еще глубже. То, что это не водяная, я понял практически сразу же – раньше убранные в два коротких хвоста рыжие волосы разметались вокруг головы отчаянно пытавшейся вернуться на поверхность к кислороду девушки. - Алиса! - А… - Никогда, слышишь, никогда больше так не делай! Я же утопить мог тебя, дурочка! - Я хорошо плаваю!- то, что она плевалась и отфыркивалась, не уменьшило ее дерзости. - Тогда догоняй! До берега мы добрались практически одновременно. Те буквально несколько секунд, на которые я опередил Алису, я использовал для того, чтобы обернуться к ней и, оказавшись там, где она планировала выходить на берег, протянуть ей руку. - Надо же, какая фигуристая,- подумал я, вытаскивая Алису за руку на песок,- в этой их пионерской форме это, конечно, тоже заметить можно, но когда она в купальнике, да еще и так близко – это ведь совсем иной коленкор! - Я первый доплыл, так что ты теперь моя должница. - Да?- она вполне двусмысленно покосилась на меня и осведомилась.- И что же я теперь тебе должна? - Честно ответить на вопрос,- улыбнулся в ответ я.- Зачем ты устроила этот фейерверк? Ведь основной вдохновитель попытки подрыва памятника – это ты, даже если вы и действовали группой лиц по предварительному сговору, не упоминая уж вариант, при котором ты использовала подруг в темную. Так зачем? - Как ты догадался?- смущенная Алиса явно похорошела примерно на порядок. - Твоя дерзость и спровоцированный ею длинный язык плюс национальное умение сложить два и два, так чтобы получилось четыре, если это выгодно. - Ты все расскажешь теперь, да? - С чего бы это? Ты что, видишь тут Марию Ивановну во главе пионерской группы захвата или Ольгу Дмитриевну верхом на броневике? Нет? Ну, вот и не пори чушь – ей больно. - Почему? - Потому что я в твои годы тоже был не подарок. И, кроме того, этот возраст у меня миновал совсем недавно, и я очень, очень хорошо помню этот дикий восторг от «шарах и пламя до потолка». Да и мощность некоторых петард, что мне приходилось подрывать, измерялась десятками, а то и сотнями килограмм в тротиловом эквиваленте. - Разговариваешь со мной, как с террористкой какой-то,- ну вот, теперь мы обидеться изволили. - Так расскажи мне. Открой мои глаза на истинные мотивы твоего поступка и я, быть может, буду и дальше копировать рыбу по уровню общительности, несмотря на то, что я точно знаю, кто стоит за попыткой подрыва памятника. Ну? - Мир закоснел, Гитлер. Застыл в своей правильности и попросту боится сделать шаг вперед, не замечая, что постоянно скатывается вниз. И если более никто, то я буду той, кто даст этому миру пинка, чтобы он пробкой вылетел из своего сонного состояния, в котором творится столько зла под благовидными вывесками! - Полностью одобряю! Но в таком случае нужно начинать с порождений времени сегодняшнего, ибо если плюнуть в прошлое, то прошлое утрется, а вот в ответ будущее плюнет в тебя, и ты захлебнешься, не успев даже мяукнуть этому миру на прощание. Поэтому, Алиса, давай так. Я, так и быть, никому ничего не скажу, даже более того – я покажу тебе, как можно сделать действительно мощную вещь буквально из того, что проходит через твои руки каждый день, но в ответ ты мне пообещаешь, что без крайней на то необходимости не будешь применять полученные знания на практике. И да, свалить безобидный памятник – это не крайняя необходимость. - И ты поверишь моему слову? - Поверю. Ты – человек принципов, Алиса. Такие люди, даже если обещание было дано на эмоциях, не обдумано и, в результате, не выгодно, все равно следуют ему до конца. Допускаю, что ты уже и сама не вполне помнишь, в чем эти твои принципы заключались, но все еще следуешь им. Я ведь сам таким когда-то был, а моим обещаниям не ломать учащимся моей школы кости лицевого отдела черепа, если они не будут называть меня жидом или жиденком, директор верил даже в одиннадцатом классе, а ведь тогда количество причиненных мной переломов уже перевалило за полсотни. И я ни разу своего обещания не нарушил, хотя носы школьников продолжали ломаться. Но я, опять же, хочу кое-что получить от тебя. - Что же?- Алиса, скорее всего, неосознанно, стала теребить одну из завязок своего купальника.- Или это я тут воображаю себе невесть чего, а тебе просто нужно стянуть еще угольных таблеток? - Дура ты, Алиса. На кой хрен сдались тебе эти таблетки, если каждая женщина носит бомбу в собственной сумочке? Только ингредиенты правильно смешать. - То есть ты хочешь, чтобы я… - Просто принеси мне завтра на факультатив свою косметичку. «Шарах и пламя до потолка» не обещаю, так как не знаком с ее содержимым, но хлопок, вспышка – все дела. А потом, потом я покажу тебе, как действительно мощные вещи делаются практически из того, что валяется под ногами. Но только после того, как ты мне дашь… Я не отказал себе в удовольствии посозерцать ошарашенную Алису, на лице которой со скоростью калейдоскопа сменялись удивление, растерянность, отрицание, ярость… - …послушать твое пение. Кто-то обещал тогда, на пляже, ты не припомнишь, кто? Алиса засмеялась, снова становясь собой, даже больше – очень красивой собой, а если учесть ее наряд – то практически идеальной версией себя. - Хитрый,- она поднялась на ноги и, упершись ладошкой в симпатичную коленку, нагнулась к сидящему на песке мне и погрозила пальчиком, умышленно или не нарочно позволяя заглянуть в потаенное, при нормальном ракурсе надежно скрытое верхней частью купальника,- коварный еврей! Выиграл у меня спор и теперь считаешь, что тебе все можно? А вот нет! Снова рассмеявшись, девушка схватила валявшуюся на песке горку одежды и, оглянувшись на благодушно ухмыляющегося меня поверх округлости плеча, убежала. Я откинулся назад, опершись на зарывшиеся в песок ладонями прямые руки, и поднял лицо к звездам. - Ну, вот скажи мне, Яхве, или как там тебя, какого хрена я вытворяю? Я ей нравлюсь – к гадалке не ходи. Она мне – очевидно, да. Разница в возрасте – ну, есть, куда деваться. Но ведь я тут не просто так! Я сам, на своей собственной шкуре, испытал силу той дряни, что притаилась в старом лагере! Да что там – испытал, если бы не Багдад, хрена с два мы бы с Горыней оттуда выбрались, по крайней мере – живьем. Тут работы непочатый край – опасность просто разлита в воздухе, а я чем занят? Ой, дура-ак… Я встал на ноги, отряхнулся, хмуро посмотрел на плещущиеся волны, с улыбкой отметил, что уходя, Алиса сгребла не только свою одежду, но и мою. Вот именно из-за таких как Алиса, мужчины во все времена шли туда, куда человек в здравом уме и трезвой памяти не пойдет, даже под дулом пистолета – на тропу ледяного кошмара, в катакомбы Ховри, грудью на фашистский пулемет или, как мы, в подземелья старого лагеря. И мы пойдем. Потому что иначе – нельзя, потому что иначе получится, что судьба ошиблась, имея на нас свои особые планы. Горыня. День 2. - Это было бы нечестно по отношению к другим участникам турнира,- пожал плечами я,- если уж говорить совсем начистоту, не понимаю, почему согласился Багдад. - Это же очевидно,- девушка хихикнула,- его Мария Ивановна заставила, правда, не знаю как, но без нее, совершенно точно, тут не обошлось. А Гитлера заставила Алиса. - Интересно, как? - Оу, она может! А почему, ты считаешь, что твое участие было бы нечестным? - У меня профессия такая. Часто приходится полагаться на собственную физическую силу и выносливость. Не только на них, конечно, много есть профессионально важных качеств, но оказаться при возникновении нештатной ситуации недостаточно сильным или недостаточно выносливым чревато большими неприятностями, в подавляющем большинстве случаев – летальным исходом. А так как процесс реализации моим организмом жизненных функций мне очень нравится, то иного выхода, кроме как развивать в себе все нужное для работы, нет. А поскольку мы с Гитлером и Багдадом коллеги, то любой из них легко может выиграть, только воспользовавшись тем, что с легкостью может переносить физические нагрузки, которые окажутся запредельными для всех остальных участников турнира. - А еще ты по лесу умеешь почти бесшумно ходить. - Чего??? - Погода, говорю, хорошая. Славя посмотрела на меня честными-честными глазами, и я понял, что это вот иносказательное признание – все, что мне будет позволено узнать о собственных приключениях этой ночи. - Ты рассказываешь сказки для малышей про леших, домовых и все такое, Гитлер – химия, или физика, или все вместе, а Багдад – историк и археолог. Но ты называешь их коллегами, что же это за профессия такая? - Охотники за приведениями,- ответил я и, поймав удивленный взгляд девушки, тоже состроил честное-честное лицо, а пусть знает, что не она одна такая – я тоже так могу. Багдад. День 2. Не то, чтобы меня переполняла радость победы, но короткая прогулка по готовящемуся ко сну лагерю явно не была бы лишней. Время от времени я встречал воспитателей, вожатых и пионеров, которые то просто поздравляли меня с победой, то прямо-таки рассыпались комплиментами. Приходилось благодушно кивать и отделываться ничего не значащими вежливыми фразами. Наконец, подавляющее большинство живущих рассосалось по домикам – лишь время от времени мелькали человеческие фигуры где-то на периферии восприятия. Однако интуиция помалкивала, и я тоже не придавал им значения. - Кажется, я единственный, кто еще не поздравил тебя с победой,- Вилли, которого секунду назад рядом со мной не было, шагал с таким видом, будто был тут всегда. - Ты ошибаешься, Вилли, но спишем это на твою молодость в качестве призрака. Все-таки, сидеть под водой на протяжении трех четвертей века – не лучший способ развития. - Что планируешь дальше делать? - Позаботиться, чтобы то, что находится в старом лагере, не добралось досюда. Попутно постараться изучить это, а потом уничтожить. - А как же мирное сосуществование, обоюдовыгодный договор, коммерческий интерес, в конце концов? - При первом знакомстве оно не показалось слишком договороспособным. А то, что не убило нас вчера, должно быть обязательно уничтожено сегодня, потому что иначе завтра оно учтет свои ошибки. Оставаясь за пределами освещенного пространства, мы прошли мимо замечательной прогуливающейся под ручку парочки. Парень шел в тени, но по силуэту я безоговорочно узнал Горыню. Блеск золотистых кос Слави в электрическом свете вообще трудно было с чем-либо перепутать. - «Эх, молодо-зелено» да, Багдад? - Кто бы говорил. - А я-то что? Когда я в озере захлебывался, мне и двадцати пяти еще не стукнуло, а потом, сам знаешь, призраки не взрослеют. - Вот и не выеживайся. Подскажи лучше, откуда нам информации по той дряни из старого лагеря наковырять. - Ну, насколько я разобрался, у нас тут в лагере, кроме меня и других классических призраков, живут еще водяная, банник и парочка домовых. Думаю, имеет смысл у них поспрашивать – фольклорные призраки, при всей их привязанности к месту, часто находятся в известности, если что-то происходит в непосредственной близости от места их обитания. - Два домовых,- пробурчал я,- очешуеть и не встать, тут домов, как собак нерезаных, без Горыни я буду до второго пришествия искать, где эти самые домовые живут, а где пустышка. А банник, баня-то тут где? Или он в душевой обретается, как Дарума-сан? Тьфу ты, блин, пытаешься с одной загадкой справиться, пока она кого-нибудь не убила, а тут новых целая обойма, складывать некуда! - Выговорился?- участливо поинтересовался Вилли, когда я закончил сентенцию отличной трехэтажной матерной конструкцией. - Нет, я только начал!- огрызнулся я и продолжил говорить вслух, повернув, тем не менее, к пляжу. Озвучивание проблем, пусть даже в режиме бубнения себе под нос, было одной из методик, при помощи которых мне удавалось подбирать ключики к замкам, к которым их, как изначально казалось, не существует в природе. Вилли, хоть и шагал рядом, тщательно иллюстрировал возможность исчезнуть, будто его тут и не было никогда. Вышли на пляж, но к тому времени я уже совместно с интуицией нащупал какой-то интересный хвост одной из мыслей, которой пока удавалось от нас ускользать. Но этот самый хвост ее постоянно выдавал и мы, заметив его, снова бросались в погоню. По еще одной парочке (парень за руку выводил из воды девушку) я просто мазнул взглядом, мимоходом отметив, что парень – Гитлер, а девушка мне тоже знакома, но вспоминать, кто она такая я не стал – было достаточно и других проблем. А это еще чего? Плеск во «взрослом» бассейне. Ладно, пляж – тут даже достаточно далеко от берега мелко еще, а вот стенки бассейна уходят вниз вертикально. - Вилли? Испарился, причем в тот самый момент, когда он был нужен больше всего – никто не справится лучше призрака с заданием сгонять и посмотреть, что там происходит, при этом оставшись незамеченным. Ладно, пойду сам. Верхнего освещения нет, но любопытно заглядывающие в большие окна звезды и луна дают достаточно света, чтобы разглядеть, что по одной из дорожек плавает человек. Он, а вернее, она, доплыла до дальней стенки, довольно профессионально развернулась и поплыла назад. В момент разворота я ее и узнал – Валерия. Техника, у нее была. Конечно, ее еще доводить и доводить до совершенства, но что есть – то есть, не отнять. Я разулся и уселся на край бассейна, спустив ноги в воду. К чести девушки, хотя она и заметила меня из воды, она честь по чести отработала норматив и, только финишировав ладонью по стенке бассейна, поплыла ко мне. - Поможешь девушке? Я взял ее за протянутую руку и помог забраться на бортик, чтобы усесться рядом со мной. - Извини меня, Багдад. - За то, что скрыла на игре тот факт, что плавать уже умеешь? Делов-то. Тем не менее, девушка смутилась. - А вот так очаровательно смущаться – это уже почти преступление. - Скажи мне, Багдад. Я – красивая? - Да. Будь мне годков поменьше, я бы обязательно тобой увлекся. Тем более после того зрелища, которое я видел, вытаскивая тебя с того света. Девушка ещë больше смутилась, опустила взгляд на упомянутые мной особенности собственной фигуры и вдруг провела пальчиком по краю купальника, чуть-чуть оттягивая его вниз. - Тебе понравилось? - Очень, только вот этого вот давай, не надо, а? Ты красивая, а я не железный, и если между нами вдруг что-то случится, среди этого окружения мы точно не встретим понимания. Это, во-первых, а во-вторых, для меня такой разворот событий будет непрофессиональным. - Ну да, ведь я вполне могла бы оказаться ученицей в твоем классе, а ты учителем в моей школе. - Я не работаю учителем, уж не знаю, к добру ли, к худу ли. Но какая-либо связь между нами, за исключением дружбы, разумеется, вряд ли принесет что-то хорошее в долгосрочной перспективе. В первую очередь – тебе. Для меня же связь с несовершеннолетней, на фоне моих профессиональных неприятностей вообще как-то смотреться не будет. - Кем же таким ты работаешь? Киллер? - Почти угадала. Давай оставим этот вопрос без ответа, просто по той простой причине, что в правду ты, скорее всего, не поверишь, а лгать тебе я не хочу. Просто прими на веру, что по работе мы влазим в такие дебри, которые покинуть хочется сразу же после первого шага за отделяющую их от нормального мира грань. И еще они смертельно опасны. Для нас любая работа может внезапно стать последней, если судьбе будет угодно выкинуть какой-нибудь неожиданный фортель. - Какой такой неожиданный фортель? - Ну, вот ты, например, не просто плавать умеешь, а хорошо плаваешь, я оценил. Но все равно каким-то образом вчера едва не утонула – если бы не я и не та девушка, что мне помогала, то сегодня мы бы с тобой не разговаривали. Как так? - Сама не знаю,- Лера перевела посерьезневший взгляд на воду,- я могу попытаться ответить, но только если ты не будешь смеяться. - Не буду, обещаю. - Виноват ветер… Я не знаю, как это объяснить, но это… Это был какой-то не такой ветер, злой ветер. Не спрашивай, откуда я это взяла, просто мне вот так кажется и все. И когда он задул сильно, когда лодка опрокинулась, меня словно чем-то по голове ударили, словно моим телом управляю я, я его осознаю, понимаю все происходящее, понимала, то есть, пока сознание не потеряла… Девушка помолчала, тщательно изучая пальцы на ногах. - Понимаю, что всплывать надо, как плавать не забыла, все помню, все понимаю, но… сделать ничего не могу. Понимаешь? - Понимаю. Еще бы я не понимал. Классика, так сказать, жанра. - А я ведь не просто плавать умею, я ведь на второй юношеский сдавать готовлюсь, а тут такое… Если в команде узнают, что я едва не утонула – засмеют… - Пусть смеются, уж поверь моему опыту, большая часть из них никогда за свою всего лишь одну жизнь не столкнутся с тем, с чем тебе пришлось контактировать. По крайней мере, я на это искренне надеюсь. И еще я подскажу тебе один способ, как исключить насмешки твоих товарищей – нужно просто выступить так, чтобы ни у кого не возникло даже тени сомнения, что второй юношеский разряд тобой заслужен целиком и полностью. - Ты поможешь мне? - Помочь чем? - Поможешь с тренировками? Только не говори, что плохо плаваешь – мне рассказали, что когда ты прыгнул меня спасать, то несся по озеру, как глиссирующий катер. А мне нужен человек, который будет плыть впереди меня, чтобы я тянулась за ним, пыталась его догнать. - А на соревнованиях как же? - А на соревнованиях с этим вообще проблем не будет – я ведь даже в пятерку сильнейших пловцов в команде не вхожу,- девушка посмотрела на меня и вдруг улыбнулась во весь рот,- но я работаю над этим! - Уговорила,- я встал и потянул с себя футболку, хорошо хоть плавки на мне были, - попробуем? Эй, Лера, я здесь, прием! - А?- Девушка с явным трудом оторвалась от созерцания моего торса и вернулась мыслями к тому, о чем мы разговаривали. - Будешь на меня так смотреть – никаких тренировок не будет,- пригрозил я. - Хорошо-хорошо, извини, я просто… не видела раньше людей с такой мускулатурой. Вроде бы развито все и нигде не через край. - Это профессиональное,- пояснил я. А через пару пробных заплывов Лера уже колотила меня кулачками в грудь. Довольно увесисто, надо отметить, колотила: - Не смей! Не смей, слышишь ты, не смей так делать! Не смей мне поддаваться! Ну да, щадя ее спортивное самолюбие, я при заплывах зорко следил, чтобы она была лишь чуть-чуть позади меня. - Лера, ну пойми же ты, если я буду плыть во всю прыть, то я тебя обгоню в два раза, плюс-минус! - Не обгонишь! - Обгоню! Это же полтинник, пятидесятиметровый бассейн, я в нем норматив на мастера спорта выполняю, если припрет, то и до международника почти дотягиваю! - Не верю! - Фома Неверующая! - Ах, та-ак? Ладно! Сам напросился! Я думал, что Лера обидится, оденется и уйдет, может быть даже, крикнет от дверей что-нибудь обидное на прощание, но она как была, убежала в судейскую кабинку. А через пару минут в бассейне зажегся свет. - Вот!- торжествующая Лера важно вышагивала ко мне,- у них тут электронно-оптический счетный комплекс, он автоматически подает сигнал, включает секундомер и фиксирует касания по прерывателю. Я все включила и выставила задержку на пять минут. Готовься. - А чего мне готовиться-то? Я выбрался на стартовую позицию и в демонстративно расслабленной позе уселся на тумбу. Лера устроилась на соседней. Видимо, она про себя или каким-то еще способом считала время, так как вскоре она встала и приняла исходную позу для нырка. Я последовал ее примеру, и примерно через полминуты раздался стартовый сигнал. Когда по подушечкам пальцев мазнул кафель противоположного края бассейна, я понял, что проваливаюсь. Проваливаюсь в вотчинный режим, когда организм распаковывает и бросает в топку все резервы, заставляет мышцы выдавать, а сухожилия выдерживать такие нагрузки, которые легко сделали бы менее тренированного человека калекой. Все идет в ход ради одной-единственной цели – выжить, а потом – хоть раком становись, уже фиолетово. Обратно я плыл так, будто за мной черти гнались, причем в вотчине эти слова могут быть не такими уж фигуральными. Финиш. Я выбираюсь на бортик и, сделав над собой усилие, не валюсь навзничь, а приваливаюсь к стойке вышки. Мышцы – ходуном, пошел откат. Лера, как и ожидалось, находится где-то у противоположного края бассейна – то ли доплывает до него, то ли уже отплывает, но это не важно – примерно в два раза я ее обогнал. Девушка выбралась из воды и бросила на меня обеспокоенный взгляд, но я только поднял в ответ оттопыренный большой палец – у меня все в норме, откат пройдет, буду как огурчик. Лера ушлепала в судейскую кабинку, но не вышла оттуда, не выпорхнула и даже не выбежала – вынеслась, словно сошедший с ума ураган. И с разбегу бросилась на меня. А у меня откат как раз на пике – я даже отползти от нее не смог. А девушка оседлала меня, коснувшись коленками кафеля, и все-таки запечатлела у меня на губах по-детски еще не умелый, но преисполненный страсти и обожания поцелуй. И ладно бы поцелуй. Она схватила мою руку и положила себе на прикрытую купальником грудь. - Чувствуешь? - Если ты про то, как колотится твое сердце, то это я вполне обоснованно мог предположить по твоим горящим румянцем щечкам, а если ты про превосходный третий размер под моей ладонью, то я подобные вещи взглядом измеряю на счет «раз», особенно если они одеждой не прикрыты при проведении мероприятий сердечно-легочной реанимации. - Циник!- почти крикнула она мне в лицо, однако мою попытку вернуть ладонь обратно, то есть на кафель, пресекла на корню, вцепившись в нее обеими ладошками. - Ну и кто объяснит мне, что тут происходит?- поинтересовалась Мария Ивановна, входя в плавательный зал. М-да, ситуевина. Особенно если учесть двусмысленность диспозиции. - Свет я выключу сама. А вы ждите меня у входа. Мы в темпе оделись и выскочили на улицу. Лера была совершенно красной, словно вареный рак, я же лихорадочно соображал над сложившейся ситуацией. - Иди к себе в домик и ни за что не показывай даже носу оттуда хотя бы до завтрашнего завтрака. - А ты? - А я приму удар на себя и постараюсь уговорить Марию Ивановну, что ты тут не при чем. - Ты с ума сошел! - Ничего страшного, я – хитрый, я выпутаюсь, скажу, что купальник на тебе поправлял или еще что-нибудь в этом роде, найду, что соврать, словом. А ты беги отсюда. - Багдад… Я поймал ее ладонями за горящие румянцем стыда щеки и, секунду посмотрев в глаза, поцеловал. Девушка сначала замерла, не в силах или просто боясь сделать хоть одно движение, а потом затрепетала, прижавшись ко мне. - Все, беги, а то сейчас Мария Ивановна выйдет и задаст нам обоим перцу. Девушка постояла еще секунду, решаясь, но, наконец, помчалась к домикам. Как раз вовремя – иллюминация погасла, и за входной дверью послышались шаги. - А где эта маленькая негодница?- осведомилась Маша, появившись на улице. - Я отправил ее в домик. Вы же не уточнили, имеете ли вы ввиду меня одного или нас обоих. Секунд пятнадцать мы смотрели друг другу в глаза. Изначально дохлая затея играть с ГЭНСом в гляделки оказалась таковой и на этот раз. Маша отвела взгляд и, дернув плечом, уронила: - Пошли. К моему удивлению, у домика мне было приказано обождать. Я повиновался, Маша зашла внутрь, и через несколько минут раздался ее голос, разрешающий мне заходить. Ожидал я чего угодно, вплоть до импровизированного заседания чрезвычайной тройки, так что зрелище накрывшейся простыней и отвернувшейся к стене Маши застало меня врасплох. - Эй,- осведомился я,- а как же обещанный разнос? - Врать научись для начала,- сварливо посоветовала она,- на себя решил всю вину взять? В детстве в рыцарей не наигрался? Ты себя хоть со стороны-то видел в подобные моменты, герой-любовник? Уверяю тебя, краше в гроб клали. Так что тут и ежу было понятно, что это не ты ее, а она тебя. Успела хоть? Или я всю малину опять испоганила? - Испоганила. Но Леру все равно не ругай. Она еще не вполне отвечает за свои подобные порывы, а до чего-то действительно опасного я бы ситуацию довести не позволил. - Что да, то да,- голос Маши потеплел,- не похож ты на того, кому доступное молодое тело крышу сносит, насмотрелась я тут таких. И, пожалуй, ты прав. Не стану я ей при всех выволочку делать, просто отзову в уголок и поговорю по душам… Поинтересуюсь, девственница ли, про контрацепцию напомню… Маша повернулась на другой бок и посмотрела на успевшего сесть на свою кровать и теперь успешно охреневающего с ее слов меня. - Что смотришь, как будто бабу Ягу увидел? Это раньше мы смотрели, чтобы девочки с мальчиками шашни уж сильно откровенно не крутили, как бы чего не вышло, а теперь просто напоминаем о контрацепции. Акселерация развития, так ее. - Человечество само виновато в акселерации развития собственных детей,- пожал плечами я,- природа наделила человека мозгами, чтобы он по мере сил боролся с болезнями и старостью, продлевая тем самым дееспособный период собственной жизни. Но этот примат в исследования в области мужской потенции и силиконовых сисек вбахивает больше, чем в борьбу с болезнью Альцгеймера, обрекая себя в ближайшей перспективе на поколение стариков, у которых хрен стоит, как у юношей поутру и старух, у которых сиськи как у студенток-первокурсниц, но при этом ни те, ни другие уже не будут помнить, на кой же хрен это все надо. Маша рассмеялась. - Ложись уже спать, гигант мысли. Завтра на велопрогулку едем? - Ну, так ото ж! Надо же узнать, чем там без нас Антоха с Клинком занимаются. Не знаю, когда я проснулся, проспал ли я час или десять – мне было не ведомо. Хотя нет – точно не десять – в домике было еще темно, а некто, стараясь не шуметь и подсвечивая себе фонариком, старательно рылся в моих вещах. Я скосил глаза на соседнюю кровать, и минипазл сложился: Мария Ивановна копается в моей сумке, дабы выяснить, не взял ли я с собой тонну презервативов или еще какой атрибутики для интимных утех. Я вновь смежил веки – пусть копается. Из всего, что я взял с собой, к процессу плотской любви можно разве что наручники приспособить, если у них тут БДСМ в чести.