ГЭНС. Призраки коммунизма

Багдад. День 4. - Доброе утро, Багдад. - Клинок? Антоха что там, совсем осатанел, что не только проснулся в такую рань, но и тебя подорвал ни свет ни заря? - Не, разбудил меня твой звонок. Просто пока вы там в лагере оттягиваетесь, я нагло воспользовался вашим отсутствием и переехал временно на квартиру, которую вам Ольга Дмитриевна выделила. Нам с Антоном так координировать усилия гораздо легче. Он, кстати, в душе сейчас, поэтому звонка телефона и не слышал. - Клинок, будь другом, стукни ему в дверь, а то мне тут совершенно не комильфо сидеть и ждать, пока он там свои омовения закончит. - Сделаем. Ну да, действительно, сегодня я стартовал из лагеря чуть раньше обычного – сначала провожали обратно в город Ольгу Дмитриевну, и я исполнил данное вчера Максиму обещание, а потом все равно ложиться обратно спать было бессмысленно. Маша сегодня меня не сопровождала, так как все необходимое могла передать Ольге Дмитриевне с глазу на глаз, и я давил на педали в гордом одиночестве. Наконец, в трубке зазвучал голос Антона: - Привет, Багдад! Чего-то ты раненько сегодня. - Кто рано встает, тому бог дает. Бывает, что и по сопатке, но это уже вопрос везения. Чем порадуешь? - Ахахах, я тогда нынче орудие господа нашего, сейчас буду тебе по сопатке выдавать. Словом, копнул я тему эту с нашим «очком», и что-то меня результаты копания... настораживают, чтобы не сказать «ввергают в ужас». - Подобная фраза, да в твоем исполнении – это весомая заявка на шикарного пушного зверя песца. Излагай. - Мы с Клинком наведались в местный музей городской истории и подняли там все, что смогли, на уши. В итоге мне удалось подержать в руках фотокопию рапорта некоего лейтенанта Персунова, местного преподавателя истории, который и командовал расстрельной командой. Вообще-то у подразделения была задача доставить какой-то пакет в расположение готовящейся к обороне войсковой части невдалеке от города, а эту ораву уголовников им дали в нагрузку, типа, вот вам пакет, везите его туда-то, а по пути где-нибудь вот этих вот шлепните. Впрочем, несмотря на побочность, к обеспечению выполнения задания подошли со всей ответственностью – даже увеличили команду лейтенанта, который первоначально должен был ехать всего лишь с тройкой автоматчиков. В итоге, не считая офицера, там был десяток вооруженных людей, то есть по одному вооруженному человеку на каждую полную и неполную пару подлежащих расстрелу преступников. Лейтенант Персунов в рапорте указывает, что место расстрела указано на прилагаемой к рапорту карте, но последняя не сохранилась. Я только-только закончил все это читать, как мне тут же приволокли интересную книженцию. Даже, я бы сказал, брошюрку махонькую. Наставление по расстрелу преступников, действовавшее в те годы. Согласно нему, допускалось расстреливать любое количество приговоренных одновременно, но при этом на каждого расстреливаемого должно приходиться не менее двух стреляющих. Командующий расстрелом сам, конечно, не стрелял в ходе самого расстрела, только контролировал потом покойников пулей в башку каждому. Если взять численность команды лейтенанта Персунова, численность преступников, которых ему полагалось расстрелять и кастовать на все это дело умение «Арифметика», то получается безрадостная картина. - Пять плюс пять плюс пять плюс пять плюс один. - Точно! И вот этот вот «один» меня больше всего смущает. Учитывая то, что их нужно вывести, поставить или положить для расстрела, расстрелять, проконтролировать, а потом повторить все то же самое еще три раза, у него было достаточно времени, чтобы, хм... поразмыслить над своим поведением. И что-то меня этот факт ни разу не радует. - Хорошо, Антоха, я понял. Еще что-нибудь? - Есть, но этим Клинок занимался в другом конце музея, он тебе и расскажет, а я пока в душ пойду – меня этот изверг прям в мыле выдернул перед тобой отчитываться. - Везет же некоторым! Ты там в мыле только по утрам, а у нас тут это перманентное состояние! - Везет тому, кто сам везет и при этом вывозит! Бывай! Голос Антохи в трубке сменился голосом Клинка. - Багдад, слушай, я тут копнул немного историю города и нашел один небольшой, но прелюбопытный факт. - Излагай. - Дело в том, что дорога, по которой вы, собственно, приехали в хозяйство Ольги Дмитриевны, появилась примерно одновременно со строительством нового лагеря. Во времена лейтенанта Персунова дорога была немного другая – она огибала лес с другой стороны. - Со стороны старого лагеря. - Точно! Но и это еще не все – я долго думал, почему детский садик решили воткнуть в таком непонятном месте. Обычно ведь как? Родители берут свое чадушко, ведут в садик, а уже из садика на работу. И обратный процесс: с работы по пути в магазин, потом садик, потом дом. А тут как? Садик торчит практически в чистом поле, что за? Конечно, всем желающим объяснили, что садик построили для грядущего заселения этих территорий, но не логично ли начинать это самое заселение со строительства жилья, а не детсада? Кроме того, известно, что детский садик уже работал, а вот никаких следов построенного или хотя бы строящегося, но недостроенного и заброшенного жилья нет. Решил я посмотреть эту тему поглубже и знаешь, что я нашел? - Ну не томи уже, а? - Сейчас такие детские садики называются ведомственными, а тогда в него ходили детишки, чьи родители работали там неподалеку. Если идти от современной остановки через лес, мимо старого лагеря, то на самой опушке есть несколько заброшенных построек в окружении уже полуразрушенного, но выглядящего достаточно внушительно даже в таком состоянии забора. Знаешь, что там находилось? - Что? - Только не смейся. Научно-исследовательский институт «Агропром». - Че, серьезно??? - Более чем. Не знаю, какими там сельскохозяйственными проблемами они занимались, но его деятельность была свернута практически одновременно с закрытием детского садика. В материалах архивов есть малопонятная ссылка на какое-то уголовное дело, но что это за дело, мы пока не знаем – будем сегодня с Антохой копать в этом направлении. Когда на базе детского садика развернули пионерский лагерь, ожили и корпуса на опушке – там разместилась еще менее внятная контора: НИИ «МедПрибор». Тоже пока толком не знаю, что там такое было, но, судя по всему, деятельность этого НИИ и пионерского лагеря как-то увязывалась между собой. Именно в те времена под пионерским лагерем и было построено бомбоубежище, в верхнем наблюдательном пункте которого вы с Горыней и Гитлером побывали. В ходе работ по его сооружению были найдены старые разработки, кто и когда пробивал эти шахты, непонятно, но в деятельности «МедПрибора» они занимали какое-то место. Угадаешь, насколько близко коррелируют даты закрытия старого лагеря и НИИ «МедПрибор»? - Они произошли практически одновременно? - Более того, приказ о закрытии лагеря и приказ об эвакуации НИИ вышли одной датой. Лагерь, конечно, свернули быстрее, но это связано лишь с тем, что там сворачивать было гораздо меньше. - Поня-ятно. Ладно, работайте, я поехал обратно в лагерь. До связи, парни. Вот только мрачных тайн Советской империи нам в этом деле еще не хватало. Ладно, разберемся. Попробуем обойти старый лагерь по широкой дуге и выйти на опушку, чтобы посмотреть хотя бы приблизительно, что это был за «МедПрибор» с «Агропромом». В лагерь я добрался без каких-либо происшествий. Не бил в лицо непонятно откуда взявшийся ветер, не летели в лицо шиферные листы, происшествия ждали меня у самых ворот лагеря – в нетерпении ожидавшую кого-то (меня, конечно, кого еще-то?) Машу я увидел, еще не доехав до ворот. Стоило мне только спрыгнуть с велосипеда, старшая вожатая тут же бросилась ко мне. Хорошо хоть не с сексуальным подтекстом. Хотя, кто знает, что получилось бы хуже. - Багдад! - Маша, что случилось? Выглядишь так, будто лагерь подвергся ковровой бомбардировке! - У нас ЧэПэ, пойдем. - Горыня и Гитлер где? - Уже ждут. ГЭНСы топтались возле здания электромеханического кружка, там же было и несколько пионеров. Я критически осмотрел здание, пока подходил: потеков крови под дверью нет, кишки по проводам вокруг не развешаны, стекла красным не забрызганы. - Что за паника, Мария Ивановна? - Шурик пропал. - В смысле пропал? - Ну, его нет. И никто не знает, куда он подевался. - Может, он в ближайшую деревню подался за куревом каким-нибудь или за пивом? - На ночь глядя? - Хм, ну, мало ли? Может они там с Гитлером какое-нибудь эпохальное открытие сварганили, и его потребовалось срочно обмыть? Вот Шурик и подался за спиртным. Надеялся вернуться до подъема, но не учел, что ночью из-за ограничения по видимости скорость передвижения автоматически снижается, вот и задержался. Скоро будет – пьяный и довольный. - Не сходится,- покачала головой Маша,- впрочем, послушай сам. Историю, которой со мной поделились собравшиеся возле кружков, они явно уже озвучивали. И вряд ли она была придумкой. Шурик предупредил своего соседа по домику, что он задержится в кружке, он что-то собирался там доделывать. Пионер не удивился – Шурика он знал, и такое его поведение не было чем-то из ряда вон – прецеденты уже случались. Не стал он поднимать тревогу, и когда поутру оказалось, что Шурик в домик так и не пришел – он мог завалиться спать в подсобке или просто на полу в здании кружка – такое тоже случалось. Первые ростки тревоги проклюнулись, когда электромеханический кружок собрался возле своего здания – накануне вечером Шурик просил всех собраться утром перед завтраком – обещал показать что-то интересное. Сосед вместе со всеми отправился в здание кружка, но Шурика он там не обнаружил, хотя дверь и не была заперта, на столах лежали запчасти и инструменты, и вообще казалось, что Шурик просто испарился в разгар рабочего процесса. Усиливалась эта иллюзия тем, что Шурик никогда не позволял себе выходить из кружка и не закрывать за собой дверь на ключ. - Мария Ивановна, не пускайте, пока, пожалуйста, любопытных в здание, а мы пойдем и осмотримся. Гитлер, Горыня, за мной. Запах я уловил за секунду до того, как коснулся ручки на входной двери – запах, который у меня стойко ассоциируется с разрытой могилой. Плохо. Мы вошли, но ничего страшного в глаза не бросилось – типичный рабочий беспорядок, даже отдаленно не напоминающий последствия схватки в замкнутом пространстве. Мы тщательно изучили и основную комнату и подсобку, правда, не трогая пока ничего руками, но никаких следов, проливающих свет на произошедшее здесь ночью, не нашли. Пока Горыне не повезло бросить взгляд на электросчетчик. Горыня. День 4. - Ребят, а что тут энергию мотает? - Как что? Лампочка. - Не канает, сильно маленькая, но для очистки совести давайте попробуем. Я накинул на ладонь носовой платок и аккуратно щелкнул выключателем – освещение погасло. Но солнце уже светило довольно ярко, так что мы никаких особых изменений в освещении не заметили. Электросчетчик изменений в уровне электропотребления тоже не заметил. - Где-то тут есть еще минимум один прибор, потребляющий электроэнергию,- правильно понял мои действия Багдад,- только где? Мы дружно закрутили головами, зашли в подсобку, вернулись назад – нигде ничего включенного из электроприборов не находилось. Пока это не обнаружил Гитлер. - Радиостанция включена,- он взял наушники, прислушался, но тут же разочарованно вернул их на стол,- тишина в эфире, что странно. Зачем включать радиостанцию, если она еще не готова для работы с ноосферой? - Хм, исключительно в порядке бреда, ребят,- предложил я,- а что если Шурик просто пересцал, грубо говоря? Позвал ребят, мол, покажу чудо, а чудо не работает, ну он и решил свалить по-тихому, чтобы собственному позору в глаза не смотреть? - Вряд ли,- усомнился Багдад,- во-первых, мне Шурик показался парнем, который вполне имеет яйца. Такой не зассал бы встать и признаться в ошибке, это раз. А два – это то, что сама по себе работающая радиостанция, пролежавшая под водой больше полувека – это достаточно веская заявка на то самое чудо, даже без всех этих Гитлеровских модернизаций. Гитлер же тем временем самым внимательным образом рассматривал разложенные по столу потроха немецкого аппарата. - Ничего не понимаю,- наконец признался он,- все вроде правильно собрано и подключено. Почему не работает-то? Он вооружился какой-то штукой с двумя металлическими штырьками на двух же гибких проводках и стал тыкать ими куда-то внутрь. - Нашел. Вот этот преобразователь сгорел, но это только означает, что я опять нихрена не понимаю. - Поясни. - Смотрите. Пайка свежая. Значит, эта штука была сюда впаяна Шуриком. Впрочем, это очевидно и так – такой детальки в изначальной комплектации не предусмотрено. Как думаешь, Багдад, Шурик не конченый придурок, чтобы впаивать заведомо неисправный преобразователь? - Если честно, я не вполне компетентен, чтобы оценивать степень гениальности Шурика в радиоделе, но он мне показался в целом неглупым парнишкой. - То есть вероятность, что радиостанция на самом деле работала так, как должна была работать, хотя бы некоторое время..? - Думаю, весьма близка к ста процентам. - То есть Шурик смог собрать радиостанцию так, как задумывалось, включил ее... - И решил послушать!- уронил я крутящуюся в голове фразу, а сам показал на валяющиеся возле стола наушники. - Внимание, вопрос,- произнес Багдад,- что с ним произошло потом? - Может, он в туалет отошел?- Предположила до сего момента скромно стоявшая у входной двери и молчавшая Мария Ивановна.- По крайней мере, именно на такую мысль наталкивает меня все то, как тут разложено. Будто он вышел пять минут назад, а еще через пять уже вернется. - Хм,- откликнулся что-то внимательно рассматривающий в окне Багдад,- даже если предположить, что мы здесь уже всяко больше пяти минут, а Шурик не почтил нас своим присутствием, так как в отхожем месте старается исторгнуть из себя бухту корабельного каната, часто ли у вас такое случается, что пионеры, подстегиваемые древнейшими позывами на земле, а именно позывами опорожнить переполненный кишечник, выходят в окно? - Что???- спросили все хором. - Даже если предположить, что вот это вот так и было,- Багдад ткнул в участок подоконника с сорванной краской, то вон то точно сделал Шурик. Под окном электромеханического кружка имелась клумба. На клумбе имелась цепочка следов. - Вперед!- Скомандовал Багдад и, взяв короткий разбег, перемахнул подоконник, даже не коснувшись его для приличия. Остальные воспользовались дверью. - Я, конечно, скорее историк и уж точно археолог, а не следопыт, но что-то мне подсказывает, что Шурик вылетел в окно прямо пулей – смотрите, какое расстояние от окна до первого следа – а потом несся сломя голову, не чувствуя ног под собой – смотрите, как неглубоко отпечатались следы на рыхлой-то земле в клумбе. - Пойдем по следам?- предположила Мария Ивановна. - Не получится,- покачал головой Багдад.- Шурик пронесся по клумбе и выскочил на гравийную дорожку вон там. Еще несколько метров на камнях встречаются остатки земли с клумбы, которая осталась на его обуви, но это дает только направление. А потом следов нет. Думаю, без собаки тут делать нечего. Есть у вас тут кинолог с собакой, Мария Ивановна? Старшая вожатая отрицательно помотала головой. - Ладно. Тогда предлагаю позавтракать для начала. Я на пустой желудок соображаю плохо,- предложил Багдад. Мы с Гитлером покивали. Оба были в курсе, как Багдад может соображать хоть на пустой, хоть на полный желудок, и даже, скорее всего, с парочкой пуль в нем, но ему явно был нужен тайм-аут на то, чтобы придумать, что теперь делать. Гитлер. День 4. - Что сегодня по плану у пионеров, Мария Ивановна? - Сегодня должен был быть спортивный праздник. Ну, там футбол, бадминтон, волейбол и всякое... Но, похоже, придется все отменять... - Ни в коем случае!- Немедленно всполошился Багдад.- Сбой в привычном порядке вещей может вызвать подозрения у тех, у кого их быть категорически не должно, ибо их реакцию в таком случае просчитать будет достаточно сложно, чтобы не сказать «невозможно». А посему предлагаю спортивный праздник не отменить, а немного модернизировать. - Это как? - Объяви, что Шурик спрятался... Ну, спрятался где-то. А всему лагерю ставится задача на соревнование – найти Шурика! Кто его найдет первым – тот и выиграл! - Что выиграл? - Хм, то, что у Шурика с собой – пусть ищут старательно! - Думаю, это можно. А вы? - И мы будем искать старательно. А если победим – то начистим ему физию, чтобы не пугал так народ впредь. - Э, э, э!- немедленно завозмущалась Мария Ивановна. - А альтернатива, Маш, такая – Шурика мы найдем, только начищать ему ничего не будем, так как начищать ему будет нечего. Или его никто не найдет. - Ох... - Вот и молись, чтобы злым нам было обо что почесать кулаки. - Что за фигня,- возмущался Горыня, пока мы шагали к столовой,- то мы ищем кости, то мы ищем пионера... - Главное, не найти в итоге кости пионера. Для вотчины это будет вполне логичный итог. Для лагеря – катастрофа. - Значит, надо искать как можно скорее. - Мы и будем искать. Правда, сначала позавтракаем, что-то мне подсказывает, что на пустой желудок мы хрен чего найдем, даже если будем стараться. За завтраком молчали. Багдад явно старался продумать ситуацию. Горыня был чем-то недоволен, а я... Я тщательно, правда, в уме, перебирал схему радиостанции и никак не мог понять, что же могло вызвать такую неполадку и такую реакцию Шурика, что он выскочил в окно. То, что первопричина заключалась в радиостанции, а, вернее, в моем усовершенствовании или было непосредственно связано с ним, я не сомневался. Но ответ пока не находился. - Горыня, что у тебя с фольклорными призраками?- поинтересовался Багдад, когда мы таки покинули столовую. - Я переговорил с банником. Он: а – напуган, б – предложил свою баню как островок безопасности в случ-чего, в – предложил нам свою помощь в любое время дня и ночи. По мне, так Горыня явно утаил некоторые подробности своего разговора с банником. - А домовые? - Наш – напуган, но на домик в качестве островка безопасности я его размотаю. На крайняк, пригрожу и заставлю в ритуальном порядке. Правда, в результате он может оскотиниться, и будет им тут плохая квартира, то есть плохой домик в отдельно взятом лагере. Но самое опасное те, кто там окажутся, переживут. Второй домовой пока никаких признаков жизни не подает. Ты уверен, что их в лагере двое? - Со мной перечнем призраков поделился Вилли. Не могу придумать, зачем бы ему потребовалось водить нас за нос. - Может, советские оккупационные власти как-то неласково обошлись с его семьей, и он теперь через нас пытается удовлетворить свою жажду мести? - Его семья погибла во время бомбардировки Дрездена. Советских войск там и рядом не стояло. - А разве не советская авиация там... ну... последние исследования европейских историков подтверждают частое и немотивированное применение силы советскими войсками на территории Германии... - Гитлер, на первый раз ты прощен, но еще одна подобная озвученная чушь из американского учебника — и я тебе разобью лицо, без обид. - Оп, понял, умолкаю. Что делать будем, большой строгий начальник? - Искать, господа, искать. Гитлер, ты, как самый толковый в этом деле после Шурика, еще раз проверь радиостанцию и вообще помещение кружка – вдруг мы там чего проглядели. Горыня, поспрашивай у фольклорных призраков за бегство Шурика – может, кто-то что-то видел. А я попробую вытянуть что-нибудь полезное из Вилли и Леры. Багдад. День 4. По вытянувшимся физиономиям парней я быстро понял, что они не совсем согласны с таким распределением задач. - Ребят, Лера – ГЭНС. Неинициированный ГЭНС. Могу рассказать и показать в картинках, каких размеров головную боль это обозначает в случае прямой реализации призраками враждебных намерений. Кто возьмется навесить это на себя? Добровольцы? Нет, ну вот и не выпендриваемся. А Вилли я беру на себя, так как для общения с ним не нужно обладать теми способностями, которые вы сможете реализовать более эффективно. И оставить тем самым чуточку времени для Алисы и Слави. С этой частью логики поспорите? Нет? Все, разбежались, работаем. Осталось только найти Леру. И запереть ее нахер в бане, пока не прояснится ситуация с Шуриком. Почему-то я ни разу не сомневался, что выскакивающий в окно Шурик – дело призраков. Еще нужно было что-то решить с прочесыванием лагеря: озеро скинем на Горыню – уж ему-то водяная все расскажет и покажет и, если Славя не будет ошиваться поблизости, даст... попробовать. А мы с Вилли прочешем административную часть лагеря. Жилую, уверен, поднимут на уши и без нас: человеческий инстинкт – искать что-либо, так поближе к дому и к какому-никакому комфорту, чтобы можно было в любой момент прерваться на чай с печенькой. - Вилли? - Я тут. - Ты всегда, что ли, у меня за спиной стоишь? - Ага, за плечом, за левым. Да, плохая шутка, извини, Багдад. Когда ты три четверти века пристегнут к одному и тому же месту, чтобы окончательно не сойти с ума, ты начинаешь учиться делать что-то, хотя бы чисто в теории, чтобы было. А потом, когда освобождаешься... ну, я решил, что будет не лишним проверить некоторые свои теоретические выкладки на практике. Так что теперь я слышу, как меня зовут с приличного расстояния и могу туда перемещаться практически мгновенно. Через ноосферу, конечно. И следить могу за кем-нибудь через нее же, но это пока только недалеко. - А как насчет глянуть в ноосфере, что и почему произошло? - Хм, могу, но это надо быть там, где это произошло. И хотя бы примерно знать, что произошло. - Пойдем. Мы пошли к клубам. По пути я вдруг обратил внимание, что на Вилли косятся. И дело тут было даже не в том, что лицо он новое, в лагере до того не примелькавшееся. - Вилли, не то, чтобы это... но ты бы это... переоделся бы, что ли... - Что не так с моим внешним видом?- призрак критически осмотрел себя и, судя по тону, не нашел причин для моего недовольства. - Не больно-то популярной армии у тебя униформа. - Не понял. А разве война не кончилась? - Ну, как бы кончилась, но, понимаешь... Некоторые твои соотечественники и их шав... э-э-э... добровольные помощники оставили после себя премерзейшую славу. Так что ты лучше все-таки смени наряд. - Шшайсе... я же не слежу за современной модой. - Да не заморачивайся. Просто скопируй наряд у меня или кого еще из парней. Или еще проще – форму эту их пионерскую под себя подгони – вообще в глаза бросаться перестанешь. - Хм, ладно, я сейчас. Убедившись, что никто на нас не смотрит, Вилли исчез. - Ты чего, на ходу переодеться не можешь?- спросил я в пустоту. - Не могу,- теперь Вилли шептал мне на ухо, чтобы не слышали идущие рядом пионеры,- на дне озера мне как-то не пришло в голову заморачиваться с одеждой. Зато я научился мысли читать, если они адресованы мне. Так что можешь вслух не говорить. Ты, если что, дальше иди, я тут, за спиной у тебя. Переоденусь по дороге. - Вилли, это здесь,- подумал я, добравшись до клумбы, по которой пробежался дикий Шурик. - Не могу появиться, зрители,- прошептал он мне на ухо,- ты уверен, что это здесь? - Уверен. Зайди в здание клуба и выйди из подсобки, там вроде открыто все должно быть, кроме входной двери. У меня от нее ключи есть. Через пару минут мы стояли возле клумбы уже вдвоем. Переодевшийся в «пионерскую» форму Вилли выглядел жутко озадаченным и время от времени почесывал затылок. - Ничего не понимаю,- наконец поведал он,- когда это произошло? Хотя бы примерно? - Не ранее вчерашнего вечера – его видели на дискотеке, правда, мельком. Но он был в нормальном состоянии. - Ничего не понимаю,- повторил Вилли,- следы – вот они, следопытом быть не надо. Но в ноосфере – полный и глобальный ноль на этом месте. Информационный шум и больше ничего. Бред какой-то. - А если попробовать придумать объяснение в порядке бреда? - Могу попробовать, даже два объяснения, если хочешь. Но тебе они не понравятся. Оба. - Излагай, чего уж... - Либо когда он здесь бежал, следы в ноосфере ему оставлять было уже нечем, то есть душа уже была отделена от тела, либо тот, кто обеспечил ему такую увлекательную пробежку, был настолько сильным, что смог замести все следы в ноосфере, включая свои собственные. - Или та? - Или та. - Дело дрянь. - Не могу не согласиться. Интуиция вместе с нами смотрела на клумбу и выразительно начесывала за ушами. Помочь разобраться в происходящем она явно не могла. - Вилли, можно твоего времени еще чутка занять? - Показать меня неинициированной девушке и поинтересоваться, что она чувствует? Занимай. Уж чего-чего, а времени у меня теперь навалом. - Сможешь ее найти? - Э-э-э, не знаю, но попробую. Если будет прятаться за стенкой в нескольких ближайших метрах – почувствую. - Тогда пошли, поищем. Горыня. День 4. Вот ведь не было печали, теперь Шурик пропал. А вместе с ним, похоже, пропали все надежды на получение спокойного дня, чтобы провести его со Славей и, наконец, разобраться, что же между нами происходит. Нет, никуда не делось понимание того, что я веду себя как последний кобель, творю непонятно что, но... Я не чувствовал в себе сил прекратить это. Просто не мог. До Багдада с его бриллиантовой волей, который либо успешно отбивался на два фронта от Леры и Маши, либо умудрялся крутить романы с каждой из них без отрыва от основной деятельности, мне было, как пешком до луны. Причем если рассматривать более пристально вариант с какими-то отношениями между Багдадом и девушками, то невозможно было не отметить, что он аккуратист еще тот – ни у кого не возникало никаких подозрений, кроме совсем уж беспочвенного варианта у Гитлера. К счастью, а может, и к несчастью, на моем пути выросла Славя. - Привет. Ты уже в курсе новостей? - Что спортивный день модернизировали, и теперь всем срочно нужно искать прячущегося от всех Шурика? Да, в курсе. Именно этим и занимаюсь. - И где же ты его собираешься искать. - Если честно, пока я себе это очень слабо представляю. - А давай искать вместе! - Почту за честь. А откуда начнем? - Давай начнем с библиотеки. Шурик вечно такой занятой и деловой, вряд ли он решил просто так проводить время, которое ему надо будет от всех прятаться. Скорее всего, он решил потратить его с пользой и теперь сидит в библиотеке и читает что-нибудь про этих своих роботов. - В логике не откажешь, идем! У меня как-то автоматически получилось взять девушку за руку и повести за собой. Впрочем, Славя никак не выразила своего неудовольствия от происходящего. В библиотеке, в которой зияло пустое место на месте едва не расплющившего Славю шкафа, мы разделились – Славя отправилась разговаривать с библиотекаршей, я же, пользуясь собственной безнаказанностью, пошел побродить между стеллажами, даже заглянул в приоткрытую дверь хранилища, но ни Шурика, ни каких-то его следов я не обнаружил. Не смогла похвастаться результатами и Славя. - Знаешь,- сказал я, когда мы оказались на улице,- я не видел Шурика на завтраке. И далек от мысли, что мы просто разминулись. Отсюда вывод – ему сейчас очень хочется есть. Нет, даже не так – жрать. А кроме как в столовой это сделать будет достаточно проблематично, домики же не оборудованы аварийными продуктовыми запасами на случай апокалипсиса. Давай-ка, Славя, прогуляемся до столовой и посмотрим, нет ли нашего пропаданца или его следов там. Внимательно выслушавшая меня девушка кивнула, и мы направились в сторону столовой. Что характерно – опять рука в руке. На самом деле я, конечно, довольно сильно лукавил. Шурик не показался мне очень спортивным парнем, не было у него с собой и носимого жирового запаса для возмещения сгорающих в топке углеводов. Однако судя по следам, что он оставил на клумбе, при ее преодолении он несся, как Усэйн Болт на стометровке. Добавим сюда пропущенный завтрак и получим закономерную картину: сейчас организм Шурика настойчиво требует себя покормить, по крайней мере, в том весьма желательном случае, если он еще продолжает функционировать как живущий. Однако поиски в столовой результата тоже не принесли – Шурика там не было. Либо он был, но смог обставить свое присутствие так, чтобы его никто не заметил. Правда, еще оставался вариант, что его освежеванная тушка уже висит в холодильнике, и на обед у нас будет супчик с человечинкой. Никогда не пробовал такой экзотики. - Слу-у-ушай,- протянула Славя, когда мы выбрались на улицу из оказавшейся пустышкой столовой,- а знаешь, где Шурика точно никто не догадается искать? - Обратно в кружках? - Да нет, в медпункте же! Одна Виолетта чего стоит – к ней пионеры стараются из-за ее язвительного юмора не обращаться лишний раз. Если Шурик там, то туда точно никто за ним не сунется – медсестра любого зашутит так, что он уже будет не рад, что приз заработал. - Особенно если Шурика там нет. Но мы же не боимся Виолы? Пойдем. Виолетта встретила нас радушно и весело, но помочь ничем не могла – Шурика она не видела, и куда он делся не знала. В тот момент, когда она прищуренными разноцветными глазами рассматривала нас, примериваясь отмерить нам какой-нибудь едкий комментарий, я вытащил Славю на улицу. - Славя, а знаешь, где Шурика еще точнее, чем в медпункте, искать никто не будет? На спортплощадке! Представь себе Шурика, гоняющего в футбол! Судя по выражению красивого лица, Славя честно попыталась и не смогла. Но и поход в сосредоточие спортивной жизни лагеря Шурика тоже не обнаружил. Заодно я успел подумать, что Багдад здорово дал маху, не продумав до конца вопрос приза нашедшему Шурика. Не имевшие в воображении предвосхищаемого результата ребята из младших отрядов забросили поиски и самозабвенно гоняли в футбол. Шурика среди них, понятное дело, не обнаружилось. - Знаешь, что... А вот представь себя на месте Шурика! Как бы ты прятался? - Ну-у-у... хм... Я бы для начала спрятался где-нибудь подальше от основных людских потоков, а потом перебрался в такое место, где меня никто не побеспокоит и где я спокойно смогу заниматься своими делами в ожидании окончания этой глупой игры... - А где его никто не будет искать? По крайней мере, сейчас? - В электромеханическом кружке! Все ведь посмотрели там с самого начала и решили, что его там нет. А он возвращается туда и вуаля – никому не придет в голову проверять уже проверенное помещение по второму разу! Правда, насколько мне известно, ключи забрал Багдад... - Чепуха, у Шурика могут быть свои ключи! Вперед! А еще свои ключи оказались у Слави, чему я не в малой степени удивился. - У меня ключи почти от всех помещений лагеря есть,- пояснила девушка на мой немой вопрос,- заходи. Второй осмотр главной комнаты электромеханического кружка не обнаружил ни Шурика, ни чего-либо, способного пролить свет на тайну его исчезновения. Славя закрыла за нами дверь, и мы, перебравшись в подсобку, принялись осматривать полки в поисках хоть какой-то подсказки. - Горыня, смотри! Девушка изо всех сил старательно поднималась на носочки, стараясь заглянуть в глубину самой верхней полки. - Что там? Я подошел и попытался заглянуть на полку поверх ее плеча. Слишком поздно осознав, что расстояние между нами исчезло, одним этим фактом сформировав взрывоопасную смесь. Видимо, тоже поняв это, девушка постаралась выбраться, толкнувшись руками от закрепленной на стене полки, но лишь теснее прижалась ко мне спиной и замерла, тяжело дыша. Практически не отдавая себе отчета ни в происходящем, ни в собственных действиях, я обнял Славю, еще теснее прижимая к себе трепещущее тело, и коснулся губами шеи девушки, как раз под изящным ушком. - Горыня, что... Она не сделала ни одного, даже самого маленького движения, чтобы выбраться из плена моих объятий, только повернула голову, и концовка фразы утонула в поцелуе. Правда, стоит ради справедливости все же отметить, что мы одновременно потянулись друг к другу губами. Ее пальчики легли сверху на мои и, разняв их, потянули ладони вверх. Через пару секунд прикрытая форменной блузкой грудь Слави покоилась не только в чашечках бюстгальтера, но и в моих ладонях. А еще чуть спустя мои пальцы уже затеяли возню с ее пуговицами, капитулировавшими одна за другой. Целующаяся со мной девушка не сопротивлялась. Тихое деликатное «кхе-кхе» шарахнуло по нервам, как залп книппелями по рангоуту золотого галеона. Я развернулся на месте, толкнув Славю к полкам и, сжав кулаки, приготовился дать отпор кому бы то ни было, загораживая девушку собой. К счастью, в подсобке кроме нас оказался только Вилли, правда, переодевшийся в «пионерскую» форму и поэтому узнанный мной далеко не сразу. - Вилли, что ты здесь... - Я-то здесь, а Багдад вон там, за стенкой, возле клумбы. И будет там же еще некоторое время. Так что если вы решите продолжить после моего ухода то, чем планировали заниматься, то ради всего святого – не шумите. Ну, хотя бы первое время. Вилли подмигнул нам и вышел в главную комнату, я обернулся к Славе, которая, совершенно красная, словно вареный рак, застегивалась дрожащими пальцами. - Славя, прости меня, пожалуйста! Кажется, я опять... - Кажется, мы с тобой вдвоем опять, Горыня...- обескураженная Славя даже забыла поинтересоваться, кто это был и как он, собственно, сюда проник. - Тебе вообще ко мне, похоже, подходить опасно. Я сразу теряю контроль над собой. - Тогда тебе придется меня избегать, потому что когда ты рядом, я категорически не желаю думать, насколько правильно то, что между нами происходит. - Ты ведь понимаешь, что я не могу этого обещать? - Понимаю. Мы немного помолчали, глядя друг на друга. Я выглянул сначала в большую комнату, потом в окно – Багдад с Вилли уходили куда-то в сторону жилых домиков. - Путь свободен,- сообщил я, заглянув в подсобку. Славя тоже поднялась на ноги и, стараясь даже не смотреть в мою сторону, выскользнула из здания кружка, закрыв за нами дверь. - Мне нужно идти. Прости. Девушка коснулась моих губ своими и почти убежала куда-то в сторону спортивного городка. Я же, вздохнув, отправился в домик – мне нужно было переодеться и отправляться на пляж, надеюсь, Юлька не подглядывала за нами в электромеханическом кружке из какой-нибудь лужи. Гитлер. День 4. Мне пришлось зайти в домик сразу после завтрака – я далеко не все записи по ноосферной радиостанции скопировал Шурику – так, самые основные контуры. Держать все это в голове я, разумеется, не мог. Я уже почти подошел к зданию электромеханического кружка, как вспомнил, что не обзавелся ключом от него. К счастью, я еще даже не успел до конца обдумать вариант с проникновением через окно, как навстречу мне попались о чем-то оживленно болтающие Багдад и Вилли, у первого из них я ключом и разжился. В здании электромеханического кружка ничего за время моего отсутствия не изменилось. Еще раз прозвонив все цепи и контуры модернизированной радиостанции, я убедился, что неполадка именно в том преобразователе, который я обнаружил сгоревшим при самом первом осмотре. А потом я закопался в схемы и расчеты – нужно было установить, почему сгорел именно он, и как радиостанция работала с ним. Всего лишь несколько часов упорного мозгового штурма и одновременно с сигналом на обед до меня добралась ошеломляющая догадка: теперь я знал, почему радиостанция была сломана именно в этом месте, был уверен, что до этой поломки она работала так, как и было задумано, и весьма обоснованно мог предположить, почему Шурик выскочил в окно. И меня эти знания ни разу не радовали. Высказанные за завтраком намерения Багдада начистить рожу Шурику я теперь полностью разделял. Говорил же я этому... пионеру, чтобы не включал радиостанцию без меня! Эх, Шурик... найдем тебя живым – своими руками придушу! Багдад. День 4. В жилой зоне лагеря Леры не оказалось, и мы отправились искать ее на пляж и в бассейн. По пути мы с Вилли одну за другой строили гипотезы относительно того, что же случилось с Шуриком и насколько он теперь может быть живой. Гипотезы получались либо весьма шаткие, либо и вовсе откровенно фантастические – нам не хватало фактического материала – никто из нас не знал, как работает Гитлеровская радиостанция и в чем заключается суть ее модернизации. На пляже я внезапно зацепился взглядом за Горыню, но рядом с ним, что странно, не крутилась Славя, а сидела на песке в своем серебристом купальнике водяная, и они о чем-то увлеченно беседовали. Одобрительно хмыкнув, я обратил внимание на Вилли: - Девушка в бассейне. Плавает. - Туда и пойдем. Несмотря на то, что в лагере была объявлена охота за Шуриком, Лера в бассейне была вовсе не одинока – еще несколько парней и девушек плавали на скорость по дорожкам или просто плескались в воде. Впрочем, критической плотности населения в бассейне все равно не наблюдалось – нам вполне удалось выбрать уединенный уголок для приватного разговора. - Вилли, знакомься, это Лера – она моя коллега, правда, молодая и неинициированная. Лера, знакомься, это Вилли, он призрак. - Призрак?- Подозрительно покосилась на Вилли Лера.- А выглядит, как обычный человек. Вожатый, наверное, а каком-нибудь отряде, а ты меня разыгрываешь. - Вилли? Вилли хмыкнул и стал полупрозрачным. Потом подумал и убрал нижнюю часть тела в невидимый диапазон. А потом и вовсе растворился в воздухе. Правда, лишь только для того, чтобы материализоваться головой над левым плечом Леры и произнести «Бу!». К моему удовлетворению, девушка не испугалась и не закричала, но что немецкая призрачная демонстрация произвела на нее неизгладимое впечатление, было понятно по тому, как она упала на сиденье рядом со мной с совершенным ошеломлением на красивом лице. - Ой, и правда... - Ничего не чувствуешь? Запах какой-нибудь посторонний, визуальные эффекты, звуки, может, болевые ощущения какие-нибудь есть? - Не-а, кроме того, что я в шоке, ничего не чувствую. - Вилли, появляйся, первый блин комом. - Как вы, русские, говорите – как ему и положено быть. Ничего, натренируется. У нее же сейчас нервная система вся в шоковом состоянии – мир только что осязаемо крутанулся с ног на голову. - А вы... ты... вы... чей призрак? Как тут очутились? По лицу Вилли было понятно, что он впечатлен правильной постановкой вопросов. - Я с сороковых годов тут в озере сидел, там самолет на дне, который вы нашли, при его крушении я и погиб. И можно на «ты», кстати. - А мне Багдад говорил, что в его экипаже вроде бы три человека, а ты почему один? - Так остальные еще в воздухе погибли. Истребитель зашел на нас спереди-сверху,- Вилли заводил ладонями, показывая, как именно советский истребитель заходил на его "Фоккер-Вульф",- и всадил очередь из своих авиапушек прямо в гондолу с экипажем. Дитриху, пилоту, голову ошметками по всей кабине разбросало. В Йозефа, наблюдателя, с десяток снарядов попало – кровавое решето, считай. Так что самолет полетел вниз, а их души остались там. А я уже на земле погиб, то есть в озере – меня оглушило от удара самолета об воду, и я не смог отстегнуться – захлебнулся. Их кости тоже где-то на дне лежат, но снаряды сильно повредили крепежную систему, и поэтому их тела выбросило из остатков кабины при крушении. А я ближе всех к хвосту сидел, меня даже не ранило. Правда, тут есть еще одна загвоздка... Если бы ремень порвало пулей, то я бы, наверное, смог бы со временем освободиться или еще как-то выбраться, но так как все ремни были целы на момент моей смерти, я оказался привязан к креслу и в посмертии, пока Багдад мои кости со дна не достал. - Как ты думаешь, Вилли, бассейн к Юлькиной сфере влияния относится? Он же вода типа. - Думаю, вряд ли – искусственный же водоем. Но для окончательного рассеивания сомнений нужно у нее самой спросить. А, собственно, зачем? Тут до озера пара шагов, а оно-то уж точно ее бастион: захочешь – хрен сковырнешь. - Хотелось бы иметь побольше островков безопасности на территории лагеря. Хрен его знает, как дрянь из старого лагеря себя поведет в следующий момент. О том, что интуиция мне несмело подсказывает, что очередной поход туда уже не за горами, я решил Вилли не говорить. Мой ушастик. - От того, что островков будет больше, количество тех, кто их будет защищать, не увеличится. Ты бы лучше придумал, как живущих оперативно на имеющихся собрать. - Будешь выпендриваться – я и тебя припашу. - Не хочу. - Вилли, не трепи мне нервы попусту. Я ж психану и заставлю. - Ладно, ладно, пошутил я. Конечно, помогу, о чем разговор. - Ребят, я все еще тут и, если вы заняты друг другом, то я пойду и еще поплаваю! - Сиди на месте!- практически в голос ответили мы и девушка, немного обескураженная двойным ответом, притихла. - Так, Лера,- переключил я свое внимание на нее,- у тебя ключ от отчего дома где? Девушка немедленно стрельнула глазами в Вилли. - Показывай,- сказал я,- мужчины-призраки женщинами не интересуются – ни живущими, ни призраками, так природа сказала. А достоверно отвернуться он все равно не сможет. Девушка вздохнула и забралась рукой в нагрудную часть купальника. Смотрелось это действительно очень эротично. Особенно для меня, знавшего, что там лежит. - Вот,- девушка держала на ладошке маленький плоский ключик,- у меня вообще-то два замка на двери, но от второго ключ длинный, а кармашек на внутренней стороне купальника маленький, только этот и влезает. - Ладно, то, что он близок к телу, должно компенсировать то, что связка некомплектна, но как только переоделась – сразу же связку восстановила и в карман, поняла? - Да. - И еще одно. По понятным причинам ты – самый уязвимый человек в лагере. Поэтому, как только в лагере начинает происходить что-то непонятное, ты сразу же бежишь в одно из трех мест, которое окажется наиболее близким – баня, домик, где живут Горыня с Гитлером, или озеро, причем обязательно нужно зайти в воду. Поняла? - Понять-то поняла, только как я в чужой домик попаду, через окно? - Если пообещаешь не ломиться к ним без причины, то я уговорю их снабдить тебя запасными ключами. - Конечно, обещаю, у меня же ты есть, чтобы тебя смущать, зачем мне Горыня и Гитлер? Тем более что у них вроде как свои девушки тут появились. - По части этих девушек я им еще хвосты накручу,- пообещал я,- а пока клади ключик на место и можешь возвращаться к плаванию. Лера чуть-чуть, буквально на долю секунды изменилась в лице, и я понял, что сейчас она что-нибудь вытворит. - Тебе надо, ты и клади,- заявила она мне,- видел же, откуда я его достала? - Лера! - Да ладно тебе, Багдад,- сказал мне Вилли, думавший, что я не видел, как он втихаря подмигнул Лере,- уважь уж красивую, что от тебя, убудет, что ли? - А ты бы вообще помалкивал в тряпочку, понял? - Ой, какие мы внезапно правильные стали, а? Ладно, я тебя на выходе подожду. - Лера, что ты делаешь, а? Оглянись немного по сторонам! Это не дискотека, где в толпе танцующих можно делать практически все, что угодно и этого никто не заметит! Это не вчерашний вечер, когда мы были наедине, и ты могла творить и вытворять, и никто, кроме меня, ничего не видел! Но сейчас посмотри – вокруг люди. Как ты думаешь, что они подумают, если увидят, как я копаюсь у тебя в купальнике? Девушка поникла головой: - Извини, похоже, я действительно перегнула. Я пойду? - Не забудь,- я протянул ей ключ. Лера забрала ключ и, на ходу укладывая его на место, заторопилась в сторону бассейна. - Ну как, уложил волшебный ключик в заветную шкатулочку?- ехидно поинтересовался Вилли, когда мы встретились на выходе из бассейна. - Вилли, еще одна подобная шутеечка, и я тебе по роже съезжу. И не смотри, что ты призрак – я умею. Вилли почему-то поверил с первого раза, то есть предупреждения. - Ладно, извини. Но ответь мне всего на один вопрос – неужели ты ничего не замечаешь? - А что я должен замечать, просвети меня? - Что девчонка от тебя просто без ума. Она прямо из юбчонки и всего остального выпрыгнуть готова по первому твоему слову, чтобы ты на нее внимание обратил. А ты ни в одном глазу. Что за дела? Ты гей или деревянный по пояс? - По пояс, причем как сверху, так и снизу. Вилли, мы в вотчине находимся. Ты в курсе? - Это из-за меня, что ли, это милое место, стало вотчиной? - Это милое место стало вотчиной из-за четырех призраков, которые обитают в старом лагере, а сюда ходят... не знаю, зачем ходят, за едой, скорее всего. И эта четверка уже разок показала нам, что они нам не рады, а договориться они даже не попытались. И к исчезновению Шурика, бьюсь об заклад, тоже они лапку приложили, и вовсе не факт, что нам удастся найти его живьем, и что он вообще жив до сих пор, сам же в ноосферу смотрел на том месте, где он по клумбе пронесся. И вот в таких вот условиях ты мне предлагаешь воспользоваться тем, что из-за меня девчонка из трусиков выпрыгивает? Даже если скинуть со счетов то, что она несовершеннолетняя и, сто против одного, сама не представляет до конца, на что же она напрашивается – она неинициированный ГЭНС, и этим милым девочкам, которых четыре штуки, даже не придется меня убивать – они просто пройдут по связи между мной и ей, как по зимнику, а я им даже помешать ничем не смогу. Про меня они в курсе достоверно – я в старом лагере отметился и обменялся с ними приветственными затрещинами. О ней же они пока что не в курсе, и потому она в безопасности, если только они по площадям лупить псионкой не начнут, но тут фольклорные прикроют. А если мы переспим? Тогда она – первая жертва в этом замесе. Девчонка, которая жить-то толком не начала еще! Тесная квартирка метр на два, да и то в самом лучшем случае, не припомню, чтобы такой подарок хоть где-нибудь на Земле считался приемлемым в обмен на ночь любви. Некоторое время мы шли молча. - Извини, Багдад,- наконец нарушил молчание призрак,- я, наверное, действительно шайсе какое-то сказал. - Проехали. - Что дальше будем делать? - Найдем старшую вожатую. Познакомлю вас глаза в глаза, а то она только с наших слов о тебе знает и дам ей инструкции относительно превентивной безопасности лагеря. Его обитателей, вернее. А потом... а потом нам бы с этим хотя бы до обеда управиться. - Тогда у меня две новости для тебя, Багдад. Плохая заключается в том, что до сигнала на обед осталось времени совсем чуть-чуть, а хорошая в том, что Мария Ивановна вон там, на дебаркадере. Правда, понять не могу, чем она там занимается. - Надеюсь ничем интимным, такого казуса нам еще не хватало. Горыня. День 4. На этот раз мне встретиться с Юлей никто не помешал. Не прошло и пары минут после того, как я отстучал ритуал вызова, а водяная уже выбралась из воды и, усевшись на валун рядом со мной, принялась отжимать свои волосы, которые сегодня примерила чуть ли не до пяток. Я молча наблюдал за ней. Заговаривать первым нельзя – в таком случае фольклорные призраки могут получить возможность хитрить и изворачиваться, в противном же случае они должны будут прямо отвечать на прямые вопросы. Тут происходит столкновение: чья воля крепче и у кого чаша терпения более бездонная. Уйти вызванная по всем правилам водяная не могла – сила ритуала станет истекать только после того, как начнется разговор. - Ладно, ладно. Не буду тебя мучить,- наконец, первой заговорила она. — А то ты во мне взглядом дырку провертишь. Излагай, что позвал. - Юля, мне... то есть, нам нужна твоя помощь. Водяная нахмурилась и, пересев с валуна на песок поближе ко мне, перекинула волосы на грудь и стала задумчиво заплетать косу. - Ты же знаешь, что такие, как я, просто так не помогают? Я ведь могу и злым призраком оказаться – попросить душу или, скажем, жертвоприношение человека за помощь. - Поэтому с тобой и разговариваю я, а не Багдад. Тот бы уже после этих слов пригрозил тебе бочку сырой нефти в озеро вылить, если и дальше вилять будешь. Подобная перспектива водяной, конечно, не понравилась. Она нахмурилась, критически осмотрела дело рук своих, расплела сантиметров десять косы и сосредоточенно стала переплетать ее заново. - Давай, попробуй объяснить, с чего бы это я стала вам помогать? - С того же, с чего Леру помогала откачивать. - Ну, тут-то мои резоны просты и понятны. Люди неохотно купаются там, где они тонут. А руководство лагеря, чего доброго, вообще купаться запретит, если кто-то из пионеров утонет. А мне как потом питаться прикажешь? Выбираться и по лагерю эмоции собирать? Так оно то на то и выходит в лучшем случае. Я, конечно, и на голодном пайке просидеть могу веков пять-десять, но предпочитаю вкусную и здоровую пищу – свежие человеческие эмоции. - Вот для этого и помоги нам. Люди не испытывают эмоций в состоянии физиологической смерти. - А не лучше ли отказаться от того, что вы задумали, если это настолько опасно для лагеря? - Боюсь, это слишком далеко зашло. Нам придется делать это в любом случае, хотим мы того или нет. С тобой или без тебя. Но без тебя получится сложнее и без гарантий, что лагерь останется лагерем, даже в случае, если нам удастся урезонить призраков старого лагеря. - Весомый аргумент, чтобы помочь вам, согласна. Что мне нужно делать? - Ничего особенного, просто защитить твое озеро. И тех из живущих, что будут в нем или успеют до него добраться. - Ты так говоришь, будто заранее уверен в том, что мне это по силам. Эти твои призраки уже показали вам разок свою силу, верно? Так почему ты думаешь, что с ними справлюсь я? - Потому, что нас они били, находясь на своей территории, а мы даже не подготовились толком к визиту к ним в гости. Но даже в таких близких к тепличным условиям им не обломилось ничего существенного – мы выбрались оттуда живыми и здоровыми. - Не потому ли, что вас просто оттуда выпустили? - Свежая идея, но нет. Зачем долбить по лагерю рассеянным псионным ударом, если тех, кто явится посмотреть, откуда такие плюшки вылетают, потом с миром отпустить восвояси? Нет, мы именно выбрались, и я не скажу, что это было легко. Но мы смогли. Теперь, у нас есть все основания полагать, что они нанесли новый удар. Тебе известно, кого сегодня все ищут? - Положим, не все. Какого-то парня, который спрятался, специально, чтобы его все искали. - Почти так. Только он не спрятался, а исчез. И мы весьма обоснованно предполагаем, что это произошло не без деятельного участия призраков из старого лагеря. - Тогда вам остается только выразить свои глубочайшие соболезнования родным и близким покойного или как оно там у живущих в этом веке принято... - Не ерничай, мы еще даже толком не знаем, куда он убежал и почему. - Почему я тоже не знаю, а куда – это я вам подскажу, так и быть. Причем совершенно бесплатно, то есть даром. - Излагай. - Я под утро в лесном озере была, нет, не там, где ты в кустах валялся, а подальше от лагеря. У меня там щучка молоденькая нерестится, надо было помочь. И какой-то парень в этой вашей форме мимо пробежал. Я еще подумала, чего это он с утра пораньше носится по лесу, как угорелый? - И куда же он бежал? Водяная помолчала. Пару раз расплела немного косы, переплела ее заново, снова расплела. Вздохнула. - В сторону старого лагеря. - Значит, наша вылазка туда попросту необходима. Как и твоя помощь. Еще одно молчание, теперь более продолжительное. - Я помогу. - И что потребуешь за это? - Ничего. Если дело повернется плохо, то те, кто успеют добраться до озера, со мной эмоциями очень щедро поделятся, этого с лихвой хватит, а если все будет хорошо, то и дальше на берегу лагерь работать будет, ведь верно? - Верно. - Вот и договорились. Багдад. День 4. - Добрый день еще раз, Мария Ивановна,- так как Вилли все еще щеголял в «пионерской» форме, я решил обратиться к старшей вожатой официальным образом. Она сидела прямо на палубе дебаркадера, свесив ноги вниз и положив подбородок на перекладину перил. - Привет, Багдад. Какими судьбами? - Я хочу вас кое с кем познакомить. Не вставая с палубы, Маша обернулась на нас. - Мария Ивановна, это Вилли. Вилли, это Мария Ивановна. - Мы знакомы,- улыбнулась старшая вожатая. - Да? - Ну, заочно,- девушка словно смутилась, но тут же нашлась,- ты же сам мне в столовой про него рассказывал. - А, ну да,- я сделал вид, что ничего странного не заметил. Я рассказал Маше про наши весьма обоснованные предположения относительно причастности призраков из старого лагеря к исчезновению Шурика, вскользь обрисовал, какие странности мы наковыряли с Вилли. Заканчивал рассказ я уже под звуки призывающего пионеров на борьбу с голодом горна. Решив, что дальнейший обмен информацией будет целесообразно производить компанией в полном составе за обедом. Гитлер. День 4. На обед я шел с тяжелым сердцем. Что ни говори, а в случившемся с Шуриком было лошадиная доза моей вины – если бы не моя затея с радиостанцией, то ничего бы с ним не случилось. Впрочем, пока не был доказан факт смерти Шурика, а потому и я сохранял надежду. Живой Шурик мог стать самым настоящим кладезем самой разнообразной информации, с какой стороны на него ни посмотри. К столовой мы подошли одновременно – я, Горыня, Багдад с Марией Ивановной и даже Вилли, сменивший свою военную форму на местный «пионерский» костюм. - Кстати, да. Вопрос на засыпку. А как мы впятером усядемся за одним столом, если там только четверо влазят? - Вы тогда идите и обменивайтесь информацией, а мне потом Багдад задач наставит, он знает, как меня вызвать в случае чего. - Заметано. Так что в столовой мы оказались вчетвером. - Ну что, давайте с самых младших, как повелось,- сказал Багдад, крайним из нас присаживаясь за стол,- Гитлер, что у тебя? - В деталях я, разумеется, могу ошибаться, но в общем и целом, мне кажется, события в кружке происходили так: Шурик работал. Сколько – не знаю, поэтому не могу сказать и во сколько все это произошло. Но работал. Первоначально собранная им радиостанция была полностью исправной, но с ограниченным функционалом – я не стал выдавать ему все схемы, дал только основные. Никаких модернизаций, кроме переданных мной, Шурик при работе в радиостанцию не вносил. Возможно, хотел этим заняться немного позднее, после проверки работоспособности основной конфигурации. В пользу этого свидетельствует не убранный на места инструмент и несколько сгруппированных по принципу работы запчастей на столе. Итак, он садится за стол, включает радиостанцию, надевает наушники и... Сразу или не очень сразу, но он слышит нечто такое, что начисто выбило ему из головы все мысли о работе. Он пытается подстроить радиостанцию так, чтобы получше слышать это. Я запомнил положение ручек настройки, когда показывал ему, как и что нужно модернизировать. Чисто автоматически запомнил, как радиолюбитель, не думал, что пригодится. А вот дальше... Дальше может быть любой из двух вариантов. Либо тот, кто вел передачу, изменил ее, до того момента довольно безвредную, либо Шурик сам в результате настройки выскочил на другую частоту, по которой шла совсем другая передача. - И? Что он такого услышал, что аж в окно выскочил? - Я склоняюсь к варианту, что он сам толком не понял, что он там услышал. Если бы передача велась нормальным способом, на который и рассчитана радиостанция, то ничего бы страшного с ней не произошло. Но передача оказалась такой, что спекся один из преобразователей. Возможно, именно из-за этого мы и обнаружили следы Шурика на клумбе, а не его самого в том или ином слабо пригодном для жизни виде. - Могло ли то, что было передано по радиостанции, убить Шурика? - Чисто теоретически – да, но мне слабо верится, что после этого он был бы в состоянии бегать по клумбам. - Мы с Вилли обследовали ту самую клумбу. И не обнаружили в ноосфере никаких следов того, что там пробежало. - Считаешь, что там пробежало только тело Шурика, уже без души? - Опасаюсь. - Вряд ли. Чтобы тело бегало, им должен кто-то управлять. Напрямую или под дистанционным контролем – опционально, но управленческие функции кто-то осуществлять должен. И этот кто-то должен оставлять следы в ноосфере, по крайней мере, за такой срок даже след от марионеточной ниточки не растает. - Но факт остается фактом – Шурик умудрился на клумбе наследить, а в ноосфере – нет. - Я бы поставил вопрос по-другому; кто-то, кто управлял Шуриком или его телом, умудрился в ноосфере его следы затереть, по крайней мере, до такой степени, что к настоящему времени их как бы и не было, а вот для затирания следов на клумбе необходимый функционал у этой штуки отсутствовал. - Я извиняюсь, что перебиваю, но у нас в заброшенном военном городке под Владивостоком есть достаточно схожая по эффектуре вотчина. Кто и когда там жил, кто живет сейчас и почему она стала именно такой, толком не известно. А представляет собой она просто квартиру в многоквартирном доме. Дверь в эту квартиру открывается два раза в сутки с неравными интервалами, а потом что ни делай – все равно не войдешь и не выйдешь. Призраков там никто никогда не видел, если не считать, что когда ты в этой квартире находишься, то тебе постоянно чудится, что стены сдвигаются: смотришь на нее – неподвижна вполне, а те стены, которые воспринимаются боковым зрением – вот двигаются, и хоть ты тресни. А захребетник у этой вотчины знаете какой? Человек в зеркале не отражается. Сутки он точно не отражается, вообще, потом только начинает отражение проявляться, как на фотографии, а через недельку все в норме. - Намекаешь, что если такое можно сделать с отражением в зеркале, то и со следами в ноосфере такое можно провернуть? - Да. Тем более что призраки у нас на территории лагеря имеются, но почувствовали призрачное присутствие вы только тогда, когда те девочки призывали Пиковую даму, ведь так? Значит, эти наши призраки умеют маскировать собственные ноосферные следы, хотя бы от наших уровней восприятия. Так почему бы им не провернуть схожий фокус со следами Шурика? - Логично. Есть еще что-нибудь, Гитлер? - Нет, нету. - У меня есть,- снова оживился Горыня,- я переговорил с водяной, она согласна оказать нам помощь в виде защиты живых на своей территории. Это раз. Она видела Шурика, бегущего мимо лесного озера в сторону старого лагеря сегодня до подъема – это два. - От второго домового ничего нет? - Не-а. - Ну и не надо. Тогда работаем следующим образом. Мария Ивановна, на территории лагеря три островка безопасности – домик парней, баня и озеро. Ваша задача придумать что-нибудь такое, чтобы люди рассредоточились по лагерю таким образом, чтобы их максимальное количество за минимальный период времени после объявления тревоги оказались именно там. Причем не на пляже, а именно в озере, в воде. Вилли я настропалю, он с вами состыкуется и окажет помощь. Я сейчас срываюсь до связи и вызваниваю сюда Антоху и Клинка, в старый лагерь пойдем впятером. Горыня, доберись до банника и предупреди его, что сегодня нам его баня понадобится. Валерию перед выходом под замок в ваш домик – она самый уязвимый человек в лагере, пусть ее домовой прикрывает. Остальным – озеро и баня. Крайняя, разумеется, после того, как мы все сделаем. Мария Ивановна, после захода солнца или после нашего выдвижения в старый лагерь, в зависимости от того, что случится раньше, все розыски Шурика прекратить и сосредоточить людей по указанным объектам. Если никто из нас не вернется до рассвета – эвакуируйтесь. И без прикрытия ГЭНСов сюда больше ни шагу. Мария Ивановна кивнула, а потом осведомилась: - Все так серьезно? - У нас в лагере пионеров пропало ровно на одного больше, чем было бы, чтобы ситуацию считать не серьезной. Мы, конечно, постараемся его выдернуть оттуда, но готовыми надо быть ко всему. - Ребят, можно вам задать вопрос? - Разумеется. - Только я хочу получить максимально честный и правдивый ответ. - По умолчанию. - Какова вероятность, что Шурик еще жив? Все уставились на что-то напряженно прикидывающего Багдада. - В процентах не скажу,- сказал наконец тот,- но, думаю, достаточно высокая. - Почему? - Потому что если бы его хотели убить, то убили бы сразу, а не стали бы вешать на него какую-то хрень, заметающую ноосферные следы. Пока Шурик живой – он источник эмоций, пищи для призраков. Мертвые эмоций не испытывают, именно поэтому им выгоднее держать его живьем. Плюс он мог услышать что-то важное для призраков – им будет интереснее узнать, что и как. Из мертвого эти сведения тоже можно вытянуть, но из живого сделать проще, плюс эмоции в процессе. Так что, по состоянию на сейчас, он скорее жив, чем мертв. Не знаю, сколько такое положение вещей будет сохраняться, но мы постараемся этим воспользоваться. - Или сдохнем, пытаясь. - Постараемся не сдохнуть. Все, Гитлер, Горыня, готовьтесь. Девушек своих предупредите, можете их к Лере подселить, пусть там втроем развязки ждут. Как только приедут Антоха и Клинок – баня, а потом выдвигаемся. - Факультативы? - Да, блин, точно. Посмотрим по времени. Если из города парни доберутся сюда достаточно быстро, значит, сегодня без факультативов – Шурик важнее. Если достаточно быстро у них не получится, значит проведем. Надеюсь – не в последний раз. Багдад. День 4. Внимательно прислушивающаяся к разговору за столом интуиция еще на середине обеда вполне себе недвусмысленно покачала перед моим мысленным взором мобильным телефоном, намекая, что пора бы уже переходить непосредственно к сбору всех возможных сил путем предварительной поездки до устойчивой сотовой связи. Я присмотрелся к аппарату, которым маячила моя собственная интуиция: светло-серенький Xiaomi Redmi Note 4, да еще и в исключительно дамском чехольчике с плотно-плотно наклеенными друг к другу переливающимися всеми цветами радуги кристалликами. Нет, таким я точно ни разу не владел и даже в руках никогда не держал ничего подобного. - Признавайся, откуда взяла? - Все тебе расскажи да покажи да дай попробовать!- она показала мне язык и спрятала мобильник куда-то в свое короткое красное платье. Странно, раньше я как-то не замечал, что у нее там карманы имеются. - Модернизировала одежку в процессе эксплуатации, храбрая портняжка? - Ага,- кивнула она, прядая ушками,- иди призраку объясняй, что от него требуется, да поедем парней вызывать. Вилли серьезностью ситуации проникся с полуслова. При зрелом размышлении мы решили отправить его на пляж – там будет максимальное количество людей и всех их надо будет загнать в озеро, причем в минимально короткий срок. Там же должна была руководить и Мария Ивановна. Баню мы выделили как самый крайний вариант для тех, кто не успеет добежать до озера, еще одной возможностью спастись был домик Горыни и Гитлера. Я хотел было попросить Вилли проследить за Лерой, но отказался от этой идеи – на пляже он будет гораздо нужнее. Два человека, находящиеся в курсе реальных размеров и характера угрозы, если не считать водяную – это и так слишком мало, чтобы дробить такие великие силы на еще более мелкие кусочки. Хорошо хоть девушка сама попалась мне на глаза и не стала задавать лишних вопросов, когда я отправил ее в домик к Гитлеру и Горыне. Пока я гоняю до связи, парни за ней присмотрят, а там вернусь я, чуть позже примчатся Антоха с Клином, а уж потом мы накоротке выясним у кого тут яйца из железобетона. Антоха и Клинок к моим новостям отнеслись с пониманием, пообещали, что они сию же секунду свяжутся с Ольгой Дмитриевной и приедут в лагерь при первой же возможности. Через них же я передал инструкции относительно эвакуации лагеря, если все будет совсем плохо. Горыня. День 4. - Горыня, а можно задать тебе вопрос? Словом, сидеть в домике и не показывать оттуда носа, как о том говорил Багдад, у нас не получилось. Мы с Гитлером только-только успели начать нашу подготовку, как тут же полезли проблемы. Не зная, что нам придется всерьез соваться в опасную вотчину, мы, конечно, не запаслись и половиной необходимого для подобной вылазки. Часть из недостающего нам улыбалось надыбать на территории лагеря, по части всего остального надежда была только на Багдада, Антона и Клинка. Засев ненадолго за листами бумаги и прочими письменными принадлежностями, мы с Гитлером набросали короткий список того, что нам было необходимо для вылазки, и что из этого у нас был шанс наковырять в лагере. И вот теперь я, вооруженный своей частью списка, да еще и в компании с Валерией, шагал на поиски. Первым пунктом у нас был, такая вот тавтология, медпункт. - Горыня, а можно задать тебе вопрос? Если честно, я думал, что сейчас начнутся расспросы о грядущей вылазке, ведь как ни крути, а девчонка — ГЭНС, и ей это может быть интересным. Поэтому, вслух разрешая ей спросить меня о чем-либо, я одновременно напряженно прикидывал, что можно будет ей рассказать, а что лучше не озвучивать, дабы оно не попало ненароком в те уши, для которых категорически не предназначено. К счастью, Валерию интересовали ответы на вопросы несколько иного плана: - Горыня, а вы с Багдадом давно знакомы? - Если заочно – то очень давно, практически с тех самых времен, когда я сам ступил на тропку ГЭНСов. А лично мы с ним пару недель как познакомились. - Это как? Одновременно и очень давно, и пару недель? - Ну, Багдад в профессиональных кругах был личностью достаточно легендарной еще до того, как ему на всю страну президент в телевизоре награду вручил. Правда, я достаточно слабо представляю, что из рассказываемых о нем легенд является правдой, а что вымыслом. А спрашивать в лицо напрямую в наших профессиональных кругах считается не совсем уместным. - Расскажи мне одну,- попросила Лера,- я же еще не в этих ваших профессиональных кругах – мне можно. - А откуда ты ее услышала, если ты пока еще не в наших профессиональных кругах? - Хм-м-м, ну... Я скажу, что случайно подслушала ваш с Гитлером разговор! Меня же полагается охранять в вашем домике, а там вы вдвоем готовитесь и все дела. Могли же вы что-то такое обсуждать между собой? А я могла подслушать. - Логично, ничего не скажешь. Я расскажу тебе одну легенду, но лишь потому, что сам до одури хочу узнать, что же там и как было. А с тебя пересказ, идет? - Идет. - В первый раз я услышал легенду о Багдаде в связке с Дикой охотой. - Дикая охота,- задумчиво повторила Лера, словно катая словосочетание на языке,- звучит круто. А что это? - Как тебе объяснить? Это такое явление... блин, ни разу не сталкивался и ни разу не видел того, кто сталкивался бы и выжил при этом. Если не считать Багдада, конечно, но это, скорее, всего лишь красивая легенда. Человек, даже ГЭНС, выживший в результате объявленной на него Дикой охоты – это что-то из раздела ненаучной фантастики. Человек, принимавший участие в Дикой охоте – это бред больного с неоперабельной опухолью головного мозга со смертельной дозой алкоголя в крови, до кучи в хлам убитый неимоверной дозой тяжелой наркоты. Человек, возглавляющий Дикую охоту, это... Это как заяц, возглавляющий загонную охоту прайда львов, не меньше. А про Багдада рассказывали именно третий вариант. - Ого. - Только обещай мне, что чтобы там ни оказалось в результате твоих расспросов, это не станет причиной, из-за которой вы, наконец, окажетесь в одной кровати. - Не окажется, обещаю. Хотя бы потому, что причина эта уже есть, по крайней мере, с моей стороны – точно, но я ее не знаю. Просто он мне нравится, и даже не просто нравится... Я бы сказала, что влюбилась в него, если бы знала, как оно, когда влюбляешься и теряешь от этого голову. - Влюбилась она,- буркнул я,- он тебя старше больше чем на десятилетие. - Ну и что?- пожала плечами Лера.- Мне, между прочим, шестнадцать уже минуло – а это значит, что я вполне отвечаю за собственные решения с кем-то переспать. Будь ему тридцать лет или даже сорок. - А со стороны на это как посмотрят, ты подумала? Ладно, ты, скажут, молоденькой девочке голову заморочил и соблазнил, нечестивец. А Багдаду? - Горыня, я этого хочу, так сказать, для собственного употребления, а не для того, чтобы кричать на каждом углу, что у нас с Багдадом что-то такое было. - А об этом и не надо кричать на каждом углу, Лера. Люди справятся с этим функционалом и без твоего участия, и так весь лагерь следит за развитием ваших отношений. - А я думала, весь лагерь следит за развитием его отношений с Марией Ивановной. Не зря же они в одном домике с первого дня живут. - Ее действий, если честно, я тоже не понимаю,- пожал плечами я,- но она-то хоть совершеннолетняя, то есть уж точно никакой не ребенок ни с какой стороны. А вот если между Багдадом и тобой что-то случится, то его точно растерзают. Хотя, конечно, по результатам зубы пообломают, но никому ничего хорошего эти разборки точно не принесут. - Только при одном условии. Горыня, только при одном условии: если произошедшее станет достоянием общественности. А я этого не допущу. Это мое и только мое, никому не позволю обсасывать мою личную жизнь. - А никто и спрашивать не будет. Будь осторожна. Оба будьте осторожны. - Сначала вы там, в старом лагере, будьте осторожны, хорошо? Я улыбнулся ей – обо мне бы кто так переживал: - Будем, Лер, будем. Потому что если нас там положат, то кто, кроме нас? За разговорами мы добрались до медицинского пункта и, вот сюрприз, столкнулись на крыльце со Славей. Та выходила оттуда, придерживая рукой пакет и воровато оглядываясь. Увидев нас, девушка молниеносно убрала свою ношу за спину. В первый момент у меня в голове даже шевельнулась мысль спросить ее, что же такое она вынесла из медпункта, что это приходится прятать ото всех. Но я решил не интересоваться – проблем и без того было выше крыши, а стрелки часов были неумолимы – я придержал для нее дверь, получил благодарный взгляд и проводил ее глазами. Гитлер. День 4. По пути в здание электромеханического кружка я тщательно прикидывал, что и где из оказавшейся у меня части списка нужно будет искать. И занятый этими мыслями едва не врезался в Алису. - Куда прешь???- рявкнула девушка, но потом, разглядев, кто на нее налетел, смягчилась.- Гитлер? А ты чего не смотришь, куда идешь? - Извини, Алиса, задумался. Попалась сложная проблема, подобрать к которой ключик никак не получается. - Так займись чем-нибудь другим! Мне вот, помоги, например. Я хотел было прикинуть, сколько времени у Багдада уйдет на катание до связи и обратно, но язык не стал ждать выводов мозга: - Да нет проблем. В чем помочь-то? - Пошли. Я покорно пошагал следом за Алисой, и вскоре она остановилась у одного из домиков. На нем значился номер 23. - Нам сюда. Алиса непринужденно поднялась на крыльцо и открыла дверь. Я зашел следом за ней. Жуткое дежавю укололо память, но пока я пытался вспомнить, где же я видел похожую обстановку, Алиса, сказав, что сейчас вернется, вышла на улицу. И только потом до меня дошло – это же тот самый домик, дверь в который нам с Багдадом пришлось выбивать в первую ночь нахождения в нашем лагере! - Алиса, чертовка! Я метнулся к двери, но та, оказавшись запертой, отказалась открываться. Так, без паники. Я сделал пару шагов назад, чтобы садануть дверь с разбега (ночью-то мы ее с Багдадом не сходя с места выбили), но замер и похолодел. К двери приближались голоса – Алисы и... Марии Ивановны! Ну, Алиска, ну, подставушница! Если выпутаюсь – убью! Хотя, стоп! Какого хрена «если»? «Когда»! Окно-то в домике еще никто не отменял! К счастью, замок на окне повернулся легко и бесшумно, противомаскитка на простеньких защелках тоже не стала препятствием. Я выжал на оконном замке защелку-автомат и, захлопнув за собой створку, вернул на место сетку от комаров. Есть. Теперь скатиться в кусты под окном домика и затаиться, чтобы ни пионерка, ни старшая вожатая меня не видели. - Ну и где он?- успел донестись до меня вопрос Марии Ивановны – видимо, в этот момент они уже стояли на крыльце домика и через открытую дверь видели, что меня там нет. Потом еще несколько шагов, хлопок двери и голоса стали неразборчивыми – расположенное прямо надо мной окно помогало слабо – я улавливал только интонации, но слов разобрать не мог. Мария Ивановна явно что-то выговаривала Алисе, та сначала отвечала дерзко и смело, но уже через несколько минут в ее голосе прорезался виноватый тон. Нагло воспользовавшись тем, что этой парочке точно не до меня, я выбрался из кустов и, наконец, без происшествий добрался до электромеханического кружка. Багдад. День 4. Приехал в лагерь я немного позже, чем планировал, времени оставалось в обрез, поэтому я, не долго думая, побросал в сумку все необходимое, не проверяя даже состояние снаряжения. В конце концов, даже если что-то придется менять, до собственного домика я доберусь в два счета, а до квартиры в городе или до связи, чтобы передать парням просьбу захватить что-то недостающее все равно слишком далеко. В любом случае придется при подготовке исходить из того, что взял с собой, да удастся найти в лагере. И пусть то, что прихватят с собой Антоха и Клинок, будет приятной неожиданностью. В домике я застал только троих: сосредоточенно готовящих снаряжение Горыню и Гитлера и грызущую яблоко сидя на столе и болтая ногами Леру. - Вечер в хату, господа арестанты. - Ой,- рассмеялся Гитлер,- держите меня, Багдад по фене ботает. - Сударь,- тоже весело хмыкнул Горыня,- вы полны сюрпризами, как деревенский сортир – мухами. Лера же просто соскочила со стола и. подойдя ко мне, подарила пахнущий яблоком поцелуй. Ладно хоть просто в щеку чмокнула. А может, просто постеснялась присутствия парней, впрочем, деликатно упавших носами в собственные дела. - Как подготовка, мужики? - Если не считать того, что мы не знаем, куда мы идем, что нас там ждет и чем оно опасно? Продвигается. - Куда идем – в старый лагерь. Что нас там ждет – призрачная опасность. Чем она опасна – самим фактом своего существования. Еще вопросы? - Ну вот, пришел Багдад и испортил всю рефлексию. Сам-то подготовился? - Во,- я продемонстрировал всем присутствующим сумку,- сейчас и приступим. Так, что тут у нас. Ботинки с высоким берцем – пропитанная водоотталкивающим жиром кожа, тугая плотная шнуровка, прочные нитки, армированная подошва – в таких можно даже на гвозди с небольшой высоты прыгать – не пробьют, а «зубастая» подошва окажется отличным подспорьем, если понадобится куда-нибудь карабкаться. Или выдать кому-нибудь увесистого пинка. Я тщательно проверил каждый шов и каждый стежок – нитки везде были в порядке. Осмотрел подошвы, кожу и фурнитуру – тоже нормально. Вынул, осмотрел и наново перешнуровал шнурки. Годно. Дальше. Штаны от старой «березки», потрепанные, но еще крепкие. В боковые швы вшиты серебряные струны – ногу мне так просто не отпилят, да и придушить кого при случае можно. Проверка ткани, проверка швов – все, конечно, потрепанное, но еще годное. Ремень. Ну-ка, прикинем на талию – хм, похудел на одну дырочку. Осмотр – норма. Футболка под куртку и сама куртка – а вот тут надо будет поработать. Я вооружился иголкой с ниткой и принялся обновлять рунический знак, вышитый прямо на футболке. Некоторые нити предыдущего от трения по куртке и по телу стали совсем ветхими. - Что ты делаешь?- немедленно поинтересовалась Лера. - Видишь вот этот знак?- я расправил на колене футболку.- Он нашивается на нательное, на грудь слева. Есть у призраков такая гадкая пакость – называется «Синдром внезапной остановки сердца». Они просто берут и останавливают сердце живущего. Поэтому если ты ГЭНС, то учись приемам сердечно-легочной реанимации – не раз, не два и даже не десять это позволит тебе спасти кому-то жизнь. Ну, а чтобы затруднить этим ребятам применение своего излюбленного приемчика – нашиваем вот эту штучку. Стопроцентной защиты она, конечно, не даст, но им будет гораздо сложнее добраться до твоего сердечка, чтобы остановить его. - А что по части ГЭНСов? - Что по поводу ГЭНСов? - Ну, такой значок на груди не помешает одному из них добраться до моего сердца?- Лера выпрямилась и, выпятив грудь, положила руки на одежду, обтянув ее вокруг соблазнительных полушарий. - Лера,- я приподнял одну бровь,- может, ты не будешь соблазнять меня хотя бы прилюдно? - А мы что, мы ничего,- откликнулся Горыня. - Сидим себе,- поддержал его Гитлер,- починяем примус. - Уж с вас-то станется давать ехидные советы, если вдруг чего случится. А вот дудки! - А я был о тебе такого же мнения!- откликнулся Горыня. - И был совершенно прав!- заверил я его. - Тогда дай мне свою футболку, как закончишь – я запомню узор и сама нашью. - Только без моего присутствия, хорошо? - Без присутствия вас всех!- заверила меня девушка. Закончив с обновлением руны, я передал футболку Лере, а сам принялся за куртку. Так, перво-наперво – пуговицы. Вроде бы, все держатся нормально, но я все-таки вооружился еще раз иголкой и ниткой и накинул на каждую по четыре стежка – так точно не оторвутся в самый неподходящий момент. Дальше – спички в валиках карманов, серебряные нитки в клапанах, руны на внутренней стороне обшлагов – не вышитые, такое только на нательном можно, эти рисовались маркером. Завладев одним из них, я сел их обновлять. Не то чтобы они мне были сильно нужны, но лучше иметь дополнительный рубеж обороны на всякий вонючий случай. Жаль, плащ свой я в квартире оставил, чертов этот прогноз погоды – почитал его и решил, что такая громоздкая и плотная штука мне тут ни к чему, против четырех-то несовершеннолетних при жизни призраках. А самое обидное, не помню, сказал ли я Антохе его захватить с собой. Напульсник я некоторое время крутил в руках. Не люблю иметь дело с золотом и всегда стараюсь избегать этот мерзкий металл. Но вот тут, именно в этом случае, он имел все шансы оказаться полезным гораздо более, чем опасным. Ладно, учитывая то, куда мы лезем и в каких условиях обстановки, этот риск на всеобщем фоне даже смотреться нее будет. В напульсник нитками из кровавого золота был зашит резонирующий узор и освященный специальным образом православный крестик. Если надеть его и повернуть ко внутренней стороне запястья, то даже прикрытие Люцифера не спасет призрака от обнаружения. Жаль только мои способности не очень, чтобы очень, будь такой напульсник на руке у Архи, она бы нам в два счета и якоря бы указала, и месторасположение призраков отслеживала бы в реальном времени на счет «раз». Проблема только в том, что, будь тут Арха, черта с два я бы подпустил ее на пушечный выстрел к старому корпусу – сидела бы на пляже как миленькая или пилила бы по лагерю туда-сюда, помогала бы дезориентированным псионикой живущим добираться до островков безопасности. Проверив одежду, я принялся за снаряжение. Фонарь, запасной фонарь. Батареи к обоим, запасные батареи к обоим (и это без учета тех, что уже стояли внутри). Кинжал в наручных ножнах, сами ножны и ремни крепления, нож-засапожник, «заберцовик», то есть. - Багдад, тебе световых гранат надо? - Это чего? - Да вот эти вот ампулки. У меня знакомый на фармакологическом предприятии работает, вот и льет по заказу за мзду малую. - Продуктов горения не наглотаемся? - Да не, они же вспышковые, пфык и все – что успел увидеть, то и успел. - Давай сколь не жалко, запас карман не тянет. И кстати, парни, сказанул о горении и сам вспомнил – надо бы факелов наделать. - Это еще зачем? - Помнишь, как они в первый раз фонарики нам лихо потушили? - Так ты же их обратно зажигать умеешь. - Не умею. У меня батарейки с защитой, они после такой плюшки энерговысасывательной как бы перезагружаются из ранее изолированных секторов, получая после перезагрузки защиту на некоторое время от повторного высасывания. Типа как у кошки девять жизней, но у батареек только три. Причем в том комплекте, с которым я туда ходил, первая уже была израсходована. В подземелье еще одну высосали. А запасной комплект у меня с такой примочкой только один – если экспедиция затянется, они блимкнут своей высасывалкой мой фонарик три раза и все, Египет. В смысле – тьма египетская. Надеюсь, с факелами у них этот фокус не пройдет так на ура – там природа энергии несколько другая. - Определенная логика присутствует. Сколько будем делать? - По два, если будет из чего – по три на брата. Итого пятнадцать. - А спички зачем?- спросила Лера. - Они сосредоточие огня, аккумулятор для атакующей энергии. Лучше прожечь куртку, чем грудную клетку. Итак, по отдельности я, вроде, все проверил. Теперь все это надо прикинуть «на себе». Я потянул футболку с себя. - Зачем раздеваешься?- немедленно прилетел вопрос от любознательной девушки.- Нанесение на тело боевой раскраски? Типа как у индейцев? - Нет, эта часть подготовки непосредственно перед выходом будет проходить. Я проверил снаряжение по отдельности и остался доволен результатом. Теперь нужно проверить все это «на теле». Человек меняется – где-то прибавляется, где-то убавляется. Нужно проверить подгонку снаряжения. За то время, что осталось до выхода, мои параметры тела вряд ли претерпят критические изменения. А вот с тех пор, когда я в крайний раз вкидывался в этот набор – могли. Надо сразу все это проверить и подогнать в случае необходимости. - Даже не попросишь меня отвернуться? - Ну, я, во-первых, не такой уж красивый, во-вторых, не девушка, а, в-третьих, смотри уж, от меня не убудет. Тем более что обнажаться совсем уж догола я не собирался. Я переоделся, рассовал по штатным местам снаряжение и вооружение, придирчиво осмотрел себя, насколько мне удалось сделать это собственными глазами и, наконец, попрыгал на месте, заслужив тем самым уважительный и одновременно удивленный взгляд Горыни. Строго говоря, никакой необходимости в этом не было – призраки при поиске живых ориентируются не только и даже не столько на издаваемые нами звуки. Но где-то я подцепил эту привычку и теперь, снарядившись, исправно подпрыгивал несколько раз на месте: «Не звенит? Не звенит!». - Багда-ад,- протянула Лера, смотря на меня влюбленными глазами и сложив под подбородком ладошки в жесте наподобие молитвенного,- ты – стена! Вот сейчас возьму и спрячусь за тебя, и никто мне ничего не сделает. - Ты меня переоцениваешь,- улыбнулся я девушке,- я не стена. Так, заборчик хиленький. Но через него тоже надо перебраться. Мы вчетвером успели совершить еще один вояж по лагерю в поисках необходимых при подготовке вещей, наделать полтора десятка факелов, порадовать Леру несколькими нашими профессиональными байками, а потом дверь в домик распахнулась и на пороге возникла замечательная парочка – Антоха и Клинок. После дружеских объятий и взаимных представлений Антоха первым делом поинтересовался: - Багдад, вот скажи мне на милость, чего такого ты вчера наговорил нашей славной нанимательнице? - А чего я ей наговорил?- не сразу врубился я. - Клинок, дружище, расскажи! Тот несколько секунд помолчал, явно подбирая слова. - Да я сам, если честно, не особо понял,- наконец, заговорил он,- сегодня днем звонит мне Ольга Дмитриевна и говорит, что ей нужно срочно со мной посоветоваться по моим, так сказать, профессиональным вопросам. Я ей говорю, что занят я, что мы с Антохой в архивах городских работаем и если ей нужно, то пускай подъезжает, и я ей все, что смогу, все расскажу и, может, Антон тоже чего полезного подскажет. Или пусть по телефону спрашивает, мы все это дело и обговорим сразу, и в две головы обдумаем. А она мне и заявляет, что нет, о том, о чем пойдет речь, Антон вообще ни в коем случае знать не должен. - А я знаю!- вставил свою ремарку Антоха. - Теперь тебя придется убить,- мрачным и совершенно непрошибаемым тоном успокоил его я,- тайны заказчика для нас – закон. У Антона и Леры мгновенно возник ужас на лицах, правда, у Антона хорошо наигранный, а вот у Леры, похоже, самый настоящий. - Ну, так вот,- продолжил тем временем свой рассказ Клинок,- приезжает она к архиву, я выхожу, ничего такого не ожидаю, никого не трогаю, и тут она возьми да спроси, а практикуется ли среди ГЭНСов за свои услуги плату брать, как бы это.... Клинок покосился на Леру, потом вздохнул и выдал: - Интимными услугами. По взаимозачету. Секунду ничего не происходило. Потом люди просто попадали, кто где стоял. Следившая с нарастающим ужасом за рассказом Клинка Лера, увидев такую реакцию, настороженно повеселела, но все-таки терпеливо ожидала, пока ей растолкуют всю суть происходящего. - А откуда ты решил, что в этой ее выходке виноват именно я?- наконец, просмеявшись, спросил я. - А кто еще-то?- развел руками Антоха.- Гитлера я, конечно, знаю не больше твоего, но чтобы еврей променял бабло на секс? Тем более такое количество денег, что ему на целый взвод элитных проституток хватит? Не верю. Горыня – сильно вряд ли. Если скинуть со счетов его общение с этой его златовласой Лорелеей, то он, наверное, за все нахождение в лагере не сказал того количества слов, которое потребовалось бы, чтобы сформулировать подобную договоренность. Кто у нас остается? - Кто-кто, дурной кобель Багдад, кто еще-то? - Да ладно тебе, дружище,- Антоха потрепал меня по плечу,- не скажу за остальных, но лично я больше, чем уверен в том, что чтобы она не слышала от тебя, ты точно не имел в виду ничего такого. По крайней мере – всерьез – точнее просто некуда. Просто ты циник, матершиник, язва и хам. А она явно ляпнула какую-то глупость, возможно, сама того не подозревая, а ты в ответ начал язвить и ерничать и довел несчастную Ольгу Дмитриевну до дрожащих коленок. Или до мокрых трусиков – это смотря с какой стороны она твои изречения восприняла. Триста против одного – она сейчас тщательно прикидывает, как бы так все это дело обставить, чтобы и тебе за работу заплатить, и чтобы о подобном способе взаимозачетов не узнал никто. Ну и еще чтобы самой, хих, в накладе не остаться. - Угу, чтобы и волки целы, и овцы сыты, и пастуху вечная память. - Наоборот, Багдад,- подсказала Лера,- волки сыты, а овцы целы. - Ну, Лера, это смотря какие овцы и какие волки! Впрочем, пастуху в любом случае несдобровать. Однако давайте вспомним о той причине, по которой здесь сегодня собралась наша добрая компания. Хвастайтесь, парни, что привезли. Антоха и Клинок синхронно разулыбались, скинули на пол рюкзаки и баулы и, приняв позы, мимику и жесты заправских фокусников, стали потрошить багаж. По всему выходило, что, прежде чем отправиться к нам, они устроили тотальный обыск нашей квартиры, имущества Клинка и даже Гитлера на предмет всего, что хотя бы с самой минимальной вероятностью может оказаться полезным. Вместе с репликой «На, держи, граф Дракула!» я получил от Антохи свой плащ, тот самый, об отсутствии которого я сокрушался еще сегодня. - Не граф Дракула, а Кадриан Черный,- возразил я, задрапировавшись в тяжелую «под кожу» ткань и подняв воротник вертикально,- читать надо не только всякие там энциклопедии, но и современных писателей-фантастов. - У Кадриана на его знаменитом плаще воротник из меха, а у тебя лысый,- возразил Антоха. - Я художник, я так вижу! Сколь ни был велик соблазн поучаствовать в разборе привезенного до конца, мне нужно было идти – заскочить в музыкальный кружок за гитарой. Парни приехали достаточно рано, но нужно было накинуть времени на проверку привезенного снаряжения, его распределение по членам группы, перекладку индивидуального комплекта, банные дела (ибо в подобном деле отказываться от помощи банника не резон) и в результате получался закономерный результат – ужинаем мы в лагере. А значит и факультативы проводим. А для этого мне была нужна гитара. Позабыв снять привезенный Антохой плащ, я отправился за музыкальным инструментом, Лера увязалась следом за мной. - Багдад! - А? - А ты правда говорил Ольге Дмитриевне, ну... что Клинок рассказывал? - Конечно, нет. Она сказала, что я могу просить за свою работу все, что пожелаю. Я ей сказал, что не стоит швыряться такими словами, и что вдруг я попрошу чего-нибудь интимно-сексуального характера? Разумеется, ничего подобного я не просил и не попрошу. - А почему? Мне показалось, что Ольга Дмитриевна вполне красивая женщина. - Не отрицаю, но на то, чтобы не просить ничего такого, есть две причины. Во-первых, несмотря на то, что я не святой ни разу, мне претит требовать подобные вещи у клиенток. Да, случались в моей карьере случаи, когда после окончания нашего сотрудничества, то есть когда я выполнил свою часть договора, получил за это заранее оговоренную оплату и мы почти расстались довольные друг другом, некоторые клиентки э-э-э, изъявляли желание поблагодарить меня еще и таким образом. Этакий приятный бонус. Бывало. Но чтобы я сам подобное просил или требовал... да еще и в качестве оплаты... нет. А, во-вторых, помнишь, что я тебе рассказывал про мою интуицию? - Про ту, с которой вы спите вместе? - Про нее самую. - Помню. - Она мне подсказывает, что мне еще предстоит схватка с призраками старого лагеря. Там она будет происходить или здесь – не столь важно, важно другое. Между мужчиной и женщиной, вступившими в интимную близость, формируется психоэнергетическая связь. Очень прочная и рассеивающаяся очень неспешно. И если мужчина вдруг станет жертвой призраков, то вероятность того, что призраки доберутся до женщины, велика до полного неприличия. Вряд ли я в угоду своим понятно каким желаниям имею право рисковать Ольгой Дмитриевной. Или Марией Ивановной. Или тобой. Я почувствовал, что девушка взяла меня за руку. - А когда все это закончится? - Не знаю. Очень трудно спрогнозировать, что и как получится в вотчине вот так, с первого же раза. - Нет, я имела ввиду, когда все закончится, ты ведь уже не будешь рисковать, например, мной, а? - Лера. Даже когда все закончится, ты все еще будешь молоденькой девушкой, почти девочкой, а я по-прежнему буду большим и взрослым мужчиной. И я по-прежнему буду стараться защищать тебя от всего, в том числе и от самого себя. Лера вдруг прижалась щекой к моей руке: - Мой рыцарь,- сказала она нежно,- без страха и упрека. Мне не оставалось ничего иного, как тесно, но вполне целомудренно приобнять Леру за талию, задрапировав и ее полой плаща. - С прекрасной дамой граф разгуливал по парку... Слава богу, теперь наша близость (исключительно физическая!) не вызывала у Марии Ивановны приступов праведного педагогического гнева и неуемного желания вправить мне мозги при помощи морально-этического кувалдометра. Наверное, потому, что Маша небезосновательно считала, что Лера не сможет повторить ее вчерашней эскапады хотя бы в силу моего отсутствия в ее домике в момент отхода ко сну. Но не подколоть она, конечно, не могла. - Во мгле виднелись очертания... музыкального клуба,- почти не поправил песню я,- доброго вечера, Мария Ивановна. Вы не одолжите мне гитару на время проведения факультативов? Я после них ее вам верну. - Будешь ее закапывать и откапывать на бис?- поинтересовалась Мария Ивановна, тем не менее, заходя внутрь музыкального клуба и делая нам знак следовать за ней,- или все-таки используешь в качестве музыкального инструмента? - Ага, ударного. Устрою ребятам небольшие посиделки у археологического костра, спою несколько песен, что мы обычно у костров пели, из тех, что не сильно матерные и почти приличные. Словом, ничего такого, что могло бы вызвать нездоровый ажиотаж, подобный вчерашнему. Одной драки в столовой, я считаю, вполне достаточно. Получив требуемое, я галантно пропустил даму, то есть Леру, вперед, а сам, обернувшись к Маше, одними губами спросил: - Шурик? Та молча помотала головой. - Сворачивай все после ужина. Мы с ужина в баню и выдвигаемся. Маша кивнула в ответ. - Вы идете, граф?- раздался с улицы веселый голосок Леры. - Уже-уже, дорогая герцогиня, уже-уже,- откликнулся я и, выйдя из музыкального кружка, преодолел пару ведущих с веранды вниз ступенек, тщательно изображая при этом старческое кряхтение, и проворчал,- ох, совсем загоняла старика, коза молодая. Рекомая коза весело рассмеялась и, схватив старика за руку, потащила его в сторону озера – проводить факультативы именно там в этот сезон стало доброй традицией лагеря. Гитлер. День 4. Сегодня дамская сумочка Алисы наконец-то стала моей добычей – она принесла мне ее на факультатив. Впрочем, бегло изучив ее содержимое, а именно цветовой расход косметики, я закономерно усомнился в том, что это именно ее сумочка. Конечно, визажист из меня еще тот, но, по моему скромному мнению, такие цвета, какие были больше всех израсходованы среди косметического набора, кареглазой лисичке, коей являлась Алиса, не подошли бы совершенно. Однако внимания я на этом решил не заострять – ну, пожалела свою сумочку, умыкнула у другой девочки, не доверять же самое сокровенное этому странному типу по прозвищу Гитлер! Тем более что набор косметических средств, действительно был преинтересный – на весьма схожем мне самому на спор (который я с треском продул) демонстрировали возможность устроить взрыв из содержимого дамской сумочки. Так что ничего сложного не было, единственное, что пришлось сымпровизировать с фитилем, распустив на нитки носовой платок и переплетя их так, чтобы получилось нечто огнепроводное. Алиса, спросив предварительно у меня разрешения, крутилась рядом с моим столом, тщательно наблюдая за всеми моими манипуляциями и время от времени задавая очень правильные вопросы, в том числе и весьма опосредованно связанные с сутью выполняемых мной действий. - Когда я был примерно в твоем возрасте,- откровенничал я, плетя фитиль,- мне пришлось лазить в депо, где трамваи ремонтировали… - Зачем?- немедленно осведомилась девушка. - Ну, как зачем? Спереть алюминиевый брусок из токосъемника жеж! Потом в кабинете труда на сверлильном станке шлифовальной насадкой растереть его. Издержки городской школы – под рукой не оказалось сепаратора, который есть в каждом деревенском доме. Пришлось изобретать нечто подобное самостоятельно – в виде насадки на все тот же станок – и выделять из получившегося алюминиевого крошева алюминиевую пыль, вернее даже пудру. Как я ее потом от окислов чистил – тоже та еще была история… - А потом? - А потом, дорогая моя, алюминиевый порошок – один из компонентов гексогена! - Ух ты!!!- восхитилась она. Всегда говорил, что никакие драгоценные цацки или тонны косметики не украсят девушку так, как горящие неподдельным интересом глаза. - И что, сильно рвануло? - Ага,- кивнул я, заканчивая с фитилем,- в стене в три кирпича толщиной вот такенную дырень сделало! Сквозную! Я показал руками, как помнил. Ну, может, самую чуть приукрасив – сантиметров на десять. Алиса восторженно взвизгнула, остальные не менее восторженно ахнули. - А теперь отойди от стола, пожалуйста. Эта штука может прыгать. Алиса покорно сделала пару шагов назад. Я поджег фитиль и, тоже отойдя от стола, оттянул девушку назад еще на пару шагов, загородив ее на всякий случай собой и предоставив ей возможность наблюдать за происходящим поверх моего плеча. Чем она и воспользовалась, умышленно или нечаянно, но очень тесно прижавшись грудью к моей спине. У меня даже дыхание немного засбоило. Фитиль догорел до небольшого шарика, который я сварганил из нескольких бумажных салфеток и содержимого принесенной Алисой косметички и, пшикнув, погас. По крайней мере, выглядело это именно так. - Что, все?- насмешливо спросила девушка, ткнув меня локтем в спину. - Ага, щас!- откликнулся я, прекрасно помнящий, как я мудрил с замедлителем. - Пфью!- сказала моя взрывающаяся поделка, а потом подпрыгнула над столом сантиметров на двадцать и расцвела рассыпающим искры огненным цветком. Я почувствовал, как Алиса едва не выскочила из-за моей спины в стремлении поближе рассмотреть происходящее, но, к счастью, я успел вовремя блокировать порыв девушки. И правильно сделал – феерия огненных искр была лишь свидетельством того, что сгорел верхний слой моей пиротехнической поделки. Когда огонек достиг второго, из черного шарика, упавшего на стол, вверх взметнулось пламя – не сильно высокое, максимум сантиметров двадцать на пике. Хорошо, что смесь сгорела равномерно и быстро – небольшой комок, задержка в горении могли стать причиной того, что в сторону полетел бы горящий кусочек. Собственно, именно поэтому я и прикрывал Алису. - Понравилось?- спросил я как бы у нее, но так, чтобы со стороны выглядело так, будто я интересуюсь у всех. Всеобщее восхищение было мне ответом. А я перешел к захватывающему рассказу об ингредиентах, используемых в косметике, которые в теории могли бы послужить компонентами для более или менее опасных взрывчатых веществ. Горыня. День 4. Я не знал, много ли найдется в лагере последователей Слави, а именно любителей использовать баню после захода солнца, но на всякий случай решил постараться в меру своих скромных способностей пресечь на корню или, по крайней мере, свести к минимуму недовольство банника по поводу моющихся после захода солнца пионеров. Не то чтобы я боялся, что банник пойдет на смертоубийство – люди не хотят мыться там, где гибнут их предшественники. Но ожоги, переломы и прочие не смертельные, а с точки зрения банника и вовсе безобидные травмочки – это совершенно не то, что приведет в восторг Виолетту. - Есть среди присутствующих те, кому нравится запах немытого тела?- осведомился я.- Нет? Здорово. Поспешу вас обрадовать, что такая тенденция сохраняется на протяжении нескольких крайних тысячелетий, только вот подходы к решению проблемы неприятного запаха везде отличные. В Европе придумали парфюмерию. Однако у нас были места дикие, о всяких разных благовониях неосведомленные – поэтому на Руси для борьбы с неприятным запахом придумали баню. Казалось бы, мелочь, но это иллюстрирует действительно различный подход к одной и той же проблеме. - А вместе с баней в жизнь древних славян вошли ритуалы и поверья, регламентирующие ее использование. История умалчивает, насколько они работали и работали ли вообще, однако современная наука целиком и полностью согласна с тем, что весьма весомая часть из этих поверий была попыткой объяснить практические проявления тех или иных причинно-следственных связей в условиях ограниченности и несовершенства знаний об окружающем мире и себе самих. А значит, и сегодня весьма весомая часть тех поверий может оказаться весьма полезной для сохранения жизни и здоровья. И я стал рассказывать про то, чего можно и чего нельзя делать в русской бане, стараясь постоянно апеллировать к научным знаниям из области анатомии и физиологии человека, а то и просто к банальной технике безопасности и здравому смыслу. В некоторых отдельных случаях – к «нельзя, потому что банник с обдерихой осерчают и накажут». Слава богу, наши предки были мастера на придумывание леденящих душу даже человеку с не очень богатой фантазией подробностей. Однако, справедливости ради следует сказать, что я ни разу не слышал, чтобы в последнее время банники с обдерихами кого-нибудь убили, несмотря на то, что люди подчас ведут себя в банях, как полнейшие свиньи. Обжечь, в том числе достаточно серьезно – да, толкнуть, чтобы человек упал и что-нибудь себе сломал – тоже не вопрос, а вот убить – нет, ни разу не слышал, хотя по профилю занимался весьма плотно, не зря же я – Горыня. Багдад. День 4. - Тихо, тихо, Багдад идет!- донеслось до меня, когда мы с Лерой стали подходить к собравшимся для проведения очередного факультативного занятия «пионерам». Несколько голов повернулись в мою сторону, потом кто-то из пионеров встал – не ожидавший подобного разворота событий я попросту не успел заметить кто. А затем все стали подниматься с песка, один за другим. Пройдя на свое место я, глубоко тронутый подобным приветствием, поздоровался и предложил всем рассаживаться вокруг заранее заготовленного костра. - Меня часто спрашивают, в каком случае я переживал самые сильные эмоции за все время своей археологической работы. Может, когда осознавал, что сам, лично, вот этими самыми руками прикасаюсь к следам давно минувших эпох, а то и целых цивилизаций? Нет. Может, когда держал в руках изделия из драгоценных металлов и не менее драгоценных камней, которые с учетом древности и тонкой работы давно канувших в Лету мастеров стоят совершенно феерические суммы в переводе на современные деньги? Нет. Это было в крепости. В крепости Брест. В старой, едва угадывающейся воронке рядом с останками офицерского флигеля. Я, лично поднявший из земли, из воды, из чего-то среднего между ними, из безвестия не менее роты бойцов, два десятка из которых заново обрели свои имена, если считать их, воевавших по разные стороны фронта, вместе в этом скорбном списке... Я, при личном присутствии которого близко знакомые и люди, которых я накануне увидел в первый и единственный раз, подняли не меньше стрелкового полка... Я, крепкий взрослый мужик, время от времени матом не ругающийся, но разговаривающий, способный шарахнуть в челюсть так, чтобы пятки мелькнули на месте ушей... Я не стеснялся капающих на землю слез. А потом, забившись в спальник и в палатку, кричал в бессилии, плакал навзрыд, потому что из той воронки я поднял два тела... Они не являются ко мне во снах, не встают перед глазами, стоит мне лишь их закрыть, но врезались в память так, что, даже встречая костлявую с косой, я схвачу ее за грудки, тряхну как тряпичный мешок и заору в лицо: «Хрен с ним, со мной, я – пожил! Грешно или праведно – без нас разберутся, но за что их? За! Что! Их! Тварь!!!». Это были два тельца, два ребенка. Лет трех и лет пяти-шести. Рядом со старшим угадывались остатки проржавевшей и истлевшей брошки – когда-то это был нарядный бантик... И вот вам, ребята, песня на эту тему. Хотя ее, вообще-то, под гармонь надо, но на ней я не умею. Я положил пальцы на струны, глубоко вздохнул и... «Откопай меня, браток, Я Вершинин Саня, Пятый миномётный полк, Сам я из Рязани. Много ты в кино видал О солдатах версий, Сейчас послушаешь мою, Это будет интересней». И начнут они вещать На языке стонов, недомолвок. Хочешь убежать, но впереди они опять Мелькают между елок: «Откопай меня скорей, Умоляю снова, Я Моршанников Сергей, Родом из-под Пскова. Адресок мой передай В родную сторонку: Восемнадцатый квадрат, Чёрная воронка». Разумеется, песню я пропел всю. У кого-то на лицах в свете костра блеснули мокрые дорожки на щеках, кто-то всхлипнул. Это хорошо. Это правильно. Значит – проняло. - Но археология – это не только о грустном. Еще археология – это о великом. Шестой железный легион Римской империи просуществовал что-то около трехсот лет. Больше, чем СССР, помноженный на четыре, почти столько же, сколько дом Романовых в имперской России. И своим существованием он зримо показал, что такое верность империи, став символом воинской чести не только и даже не столько римских легионов, но солдат вообще, всех времен и народов. И вот вам песня про орла Шестого легиона. Пусть я погиб под Ахероном И кровь моя досталась псам Орел Шестого легиона Все так же рвется к небесам Всё так же горд он и беспечен, Всё так же он неустрашим. Пусть век солдата быстротечен, Но вечен Рим, но вечен Рим! И так далее. Пальцы били по струнам, а перед воображением сидящих шли манипулы железного легиона, спешащие стереть в кровавый порошок всех врагов Рима – под знойным небом Палестины или в альпийских северных лугах – плевать. Однако археология – это не только то, что можно положить на ладонь, не только отпечатки давно разрушенных городов и минувших событий на вековечной земной тверди. Иногда это такие находки, которые захватывают дух, а от прикосновения к которым перед твоим мысленным взором разворачиваются такие масштабные картины из недавнего вроде прошлого, от которых захватывает дух. Меня зацепили за оба крюка, Расклеила веки трясина, И я увидал над собой облака И ветер, летящий в осинах И сердце мое застучало опять Как будто вчера заводили И снова услышал я «Еж твою мать» И понял, что мы победили. - Багдад, скажи... те... А вот во время этих самых раскопок находили что-нибудь такое, опасное? Ну, там, пистолет взведенный или еще чего... - По-разному бывало. Гранаты находили не разорвавшиеся, снаряды, авиабомбы даже. Смотришь на нее, обкапываешь аккуратненько, а сам чихнуть слишком близко боишься. А ну как осерчает она за такое неуважительное отношение к собственной взрывоопасной персоне? Но такое рано или поздно становится рутиной, понемногу учишься определять с ходу и даже по тому, как щуп в находку втыкается, что там: безобидная бронебойная болванка или не разорвавшийся осколочно-фугасный. Но когда спрашивают о чем-то действительно опасном, что происходило на раскопках, я обычно привожу такой эпизод. Как-то раз от лагеря, где мы стояли, до участка раскопок можно было идти двумя путями: напрямую, карабкаясь на противотанковый контрэскарп, или закладывая крюк вокруг него. Разумеется, все ходили напрямую, ненуаче. Карабкались, иногда падали, вывихивали себе что-нибудь. Слава богу, обходились без переломов как-то. И в один прекрасный момент полез туда в очередной раз я. И в очередной, но меньший по порядку раз, с него навернулся. Упал удачно – на спину и ничего себе не сломал и не отбил. Просто повернул голову набок, а прямо перед глазами из земли взрыватель противотанковой мины торчит. Упади сантиметров на десять левее и все – был бы я космонавт, а у вас не было бы этого факультатива. Мы сидели у костра, я пел песни, травил разнокалиберные археологические байки, правда, сразу оговариваясь, что вот этот и вот этот случай были со мной, вот этот и этот в моем присутствии, этот – без меня, но с человеком, заслуживающим всяческого доверия, а за достоверность этого и вот этого я поручиться не могу, так как сам услышал его точно так же – у костра и посему за что купил, за то и продаю. В какой-то момент я даже вдруг почувствовал где-то далеко в груди забытое, но щемящее чувство посиделок у настоящего археологического костра, где-то далеко-далеко, в такой дали от ближайшей цивилизации, что и представить невозможно. И нет никаких условностей, есть только раскопы, трудная, но нужная работа, простые вопросы, простые ответы. Наши глотки жжет кагор В нашей сущности террор На плечах несем закон Наша цель – Армагеддон! Хэ-хэй! Да-арогу Панцирной пехоте! - Ну и напоследок, ребят... Археология – это связь. Не только и даже не столько связь между эпохами давно минувшими и днем сегодняшним. Это связь между поколениями, которые сидят на хронологической линейке рядом, но порой так плохо понимают друг друга. И посему на археологических кострах часто звучит и еще вот эта песня. Хотя к археологам, собственно, она имеет весьма опосредованное отношение. Но мы ее любим, мы ее играем, мы ее поем. Время идет – не видать пока На траверзе нашей эры Лучше занятья для мужика, Чем ждать и крутить верньеры. Ведь нам без связи – ни вверх, ни вниз, Словно воздушным змеям. Выше нас не пускает жизнь, А ниже – мы не умеем. В трюмах голов, как золото инков, Тлеет мечта, дрожит паутинка. Прямо – хана, налево – сума, направо – тюрьма, А здесь – перекрестье. В нем – или-или, И шхуна уходит из Гуаякиля. Не удивляйся – именно так и сходят с ума. Плохо, коли на связи обрыв. Тускло на дне колодца. Но встать и выползти из норы – Что еще остается? Там, у поваленного столба, Скорчиться неказисто. И если медь запоет в зубах – Значит, небо зовет связиста. Вспомни, как было: дуло сквозь рамы В мерзлую глушь собачьего храма. Иней с латуни, пепел с руки – казенный листок. Вспомни, как вдруг искрящимся жалом По позвоночнику пробежала Самая звонкая, самая звездная из частот. Дышит в затылок чугунный мир, Шепчет тебе: «Останься!» Но ты выходишь, чтоб там – за дверьми – Ждать своего сеанса. Чтоб этому миру в глаза швырнув Пеплом своих пристанищ, Крикнуть ему: «Я поймал волну! Теперь хрен ты меня достанешь!» Бризы Атлантики целовали Руки, горящие на штурвале. Под Антуаном – синее море и облака. Вдаль, над плечом – не встречен, не найден – В небе летит пылающий «Лайтнинг», Краткий сигнал, последний привет на всех языках. Выпадет шанс – и некто святой Придет спасать твою душу. Ты встанешь, схватишь его за грудки И будешь трясти как грушу, Ты скажешь: «Мне не надо спасительных слов. Их своих у меня – как грязи. Мне не надо ни стен, ни гвоздей, ни холстов, Слышишь – дай мне канал связи!» Первые звуки, пробные строки, Сладкие муки тонкой настройки. Кокон в пространстве – сам себе волк, товарищ и князь, Каменный пес, персона «нон грата», Вечный дежурный у аппарата Ждет, когда небо вспомнит о нем и выйдет на связь... Что-то мимо нас, мимо нас, мимо нас по касательной, по боку. Ты не прячься, небо, не уходи, или уж отпусти совсем! Хрупкая снежинка замерзающих глаз, прокуси мое облако. Ты не сердись на меня – это я так, пошутил, не сердись... Крайние слова и крайние аккорды песни совпали с началом песни голодного желудка – с призывающим на ужин горном. Повинуясь поданному мной знаку, Лера достала откуда-то припасенное ведро – оставлять без присмотра не потушенный костер мы не собирались. Гитлер. День 4. Как-то само собой так получилось, что Алиса пошла после факультатива проводить меня до домика, куда я понес все оборудование очередного урока. Она терпеливо дождалась, пока я все уложу на место (специально возился подольше, думал, она уйдет) и, когда я спустился с крылечка на землю, подошла ко мне, очаровательно краснея и не менее очаровательно сложив руки под грудью. - Гитлер, нам нужно поговорить. - Я знаю. - Я... Понимаешь, Гитлер, то, что между нами сейчас происходит – это все не так, не правильно. Так не должно быть. - И поэтому хочешь это прекратить? - Я... Я не знаю. - На самом деле, нет ничего проще. Я сейчас схвачу тебя, полезу руками к тебе под юбку, ты отвесишь мне пару пощечин, но, так как я и не подумаю прекращать, ты саданешь меня коленом в пах и убежишь. Можешь еще пожаловаться Марии Ивановне, и тогда меня точно выгонят из лагеря взашей. Девушка промолчала, кусая нижнюю губу и покосившись на меня. - Хотя нет,- вздохнул я,- не схвачу и не полезу. Так что тебе придется начинать сразу со второго пункта. Девушка остановилась и, сжав кулаки вытянутых вниз рук, гневно засверкала на меня глазами из-под упавшей на лицо челки. - Гитлер, какой же ты дурак!- крикнула она.- И я дура, что до сих пор вожусь с тобой! Не хочу больше тебя видеть! Девушка развернулась и бросилась прочь. - Ну, вот и поговорили. Горыня. День 4. - Ты подглядывал за мной! Мне сразу категорически не понравился тон догнавшей меня по пути на ужин Слави. И обвинения тоже. - С чего ты взяла? - Я видела тебя вчера возле бани! И еще сегодня тему такую на факультатив взял, специально, чтобы поиздеваться надо мной. - Я там был, не буду отрицать. Но приходил я вовсе не для того, чтобы посмотреть, как ты моешься. А тему... - Ты даже знаешь, чем я там занималась! - А чем еще можно заниматься в бане? Если ты, конечно, была там одна! Славя дернулась, как будто я ее ударил. - Да как ты смеешь... Да как ты мог подумать... - Ну, ты же посмела. И вполне себе смогла,- я понимал, что меня несет куда-то явно не туда, интуиция подсказывала, что лучшим решением будет рассказать ей правду, что к бане я шел, чтобы переговорить с банником, ни разу не подозревая, что она там, что я любого человека, оказавшегося в подобной ситуации, постарался бы спасти от совершения такой глупости, как ночное мытье в бане, и только обещание банника не вредить ей заставило меня воздержаться от импульсивного решения, о котором я бы потом долго-долго сожалел, что потом можно показать ей банника и убедить в правоте собственных слов, по крайней мере, в той части, которая не касается моего стояния возле банного окошка, но сказал я почему-то совершенно не это,- если мое общество вызывает у тебя желание сбежать и помыться, то ты бы могла и не доводить ситуацию до того, что произошло или едва не произошло между нами на пляже. Я, знаешь ли, тоже не дурак, особенно если мне что-то сказать открытым текстом. Нечто в духе «Горыня, иди нафиг, ты мне неприятен, и проводить свое драгоценное время с тобой я не желаю даже под дулом пистолета». Губы Слави, за всего лишь еще один поцелуй которых я отдал бы если не все, то многое, сжались в тонкую линию, она отбросила назад косу, которую постоянно теребила все это время. - Раз ты так хочешь... Мне неприятно твое общество, я не хочу проводить свое время с тобой. Я лишь склонил голову в знак покорности. Известно, куда ведет вымощенная благими намерениями дорога. Что ж, следует отметить, что все это завершилось не самым худшим вариантом – я все еще на свободе, и схлопотать обвинение в изнасиловании несовершеннолетней мне не грозит. Багдад. День 4. Маша за ужином выглядела обычной – сосредоточенной, организованной и предусмотрительной. Я даже не успел договорить вопрос о том, что нужно как-то организовать кормежку Клинка и Антохи, как она ткнула вилкой в дальний угол столовой. ГЭНСы помахали мне оттуда руками. Судя по происходящему у них на столе, голод им, по крайней мере, этим вечером, не грозил. Голод не грозил и Горыне с Гитлером, но это не отменяло того факта, что оба за столом выглядели немногим веселее грозовой тучи. - Что за мрачные рожи, парни? - Да так,- откликнулся Горыня,- ничего страшного, не бери в голову. - Ровным счетом ничего такого, что могло бы нам помешать пойти в старый лагерь и найти там Шурика или то, что от него осталось,- поддержал его Гитлер. - Мужики,- вздохнул я,- отговаривать и силком оставлять в лагере я никого не буду, но если есть что-то непонятное, то лучше оставайтесь добровольно. Там на эти ваши рефлексии времени не будет, а вот смертельная опасность, если у вас в голове будет что-то кроме работы – будет. Себя не жалеете – коллег пожалейте. Парни встрепенулись и собрались. По крайней мере, внешне. - Вот и здорово. После ужина сразу идем к вам в домик, оставляем там Леру уже с концами, потом заглянем ко мне на пару секунд буквально, крайней точкой в лагере – баня, а потом ходу. Шурик нас уже, поди, заждался. Горыня. День 4. Лера ожидала нас возле столовой. Мы забрали ее с собой и доставили в наш домик. Переодевшись и снарядившись, теперь уже полностью, от и до, мы вышли и запустили в наш домик девушку, наказав ей никому не открывать, кто бы и кем бы ни представлялся, у всех заинтересованных ключи есть. Или они получат их в лагере, когда и если вернуться. Лера вышла проводить нас на порог. Ну, как нас – Багдада, конечно. Она обняла мужчину обеими руками, тесно к нему прижавшись и ткнувшись лицом ему в грудь. - Будь осторожен. Пожалуйста. Я жду тебя. Тот тоже обнял девушку, на краткий миг крепко прижав ее к себе. - Обещаю не рисковать без особой на то необходимости. Иди. Следующей остановкой оказался, как мы и планировали, домик Марии Ивановны и Багдада. Вообще-то, как мне показалось, эта остановка была нужна ему, чтобы что-то забрать из домика, да дать старшей вожатой крайние инструкции перед тем, как мы ушли дразнить призраков старого лагеря своей очередной к ним вылазкой. А вот еще одна сцена трогательного прощания была сюрпризом даже для нашего вожака. На несколько секунд я ему даже жгуче, но по-доброму позавидовал – меня бы Славя точно так не провожала, даже если бы и знала, в насколько опасное дело я собрался ввязаться. А Багдада вот провожают. Одна помоложе, другая постарше, обе красивые. Вот наконец и баня. Я напомнил ребятам правила поведения в бане и правила общения с банником. Растолковал им, что баня была предложена им в наше распоряжение в случае особой на то необходимости самостоятельно, но это ни в коем случае не означает, что в ней можно творить черт знает что и вообще относиться неуважительно к освященным веками традициям. Ребята изъявили понимание. Еще бы – уж мы-то не понаслышке знаем, как опасно без уважения относиться к фольклорным призракам. К моему удивлению, в парилке нас встречал банник собственной персоной. Ну, вернее, не он, а пять висящих прямо в воздухе в ряд банных веников – каждому, как это и полагается у банников – свой, индивидуально подобранный под слабости и преимущества организма. Попариться всласть нам, само собой, не удалось – не было у нас времени на такую роскошь. Первый пар, немного времени на передохнуть, похлебать поднесенных банником отваров, второй пар. Единственное, что выгодно отличало эту баню от прочих обычных – нам не пришлось парить друг друга, банник все делал сам. Я, Гитлер и Багдад получили размытие собственных информационно-энергетических отпечатков. Так как мы уже наследили в старом корпусе, превратить нас в невидимок в информационном плане банник не мог, но зато он мог затруднить наше обнаружение и распознавание, что могло нам дать некоторый выигрыш по времени, который мог стать решающим аргументом в пользу положительного ответа на вопрос о нашем выживании. Антоха и Клинок же, незнакомые призракам старого лагеря, вообще получили весомую возможность подойти к призракам и сказать «Бу!», разумеется, если те не будут применять никаких способов нашего поиска, кроме информационных. Впрочем, на это рассчитывать было глупо. Наконец мы попрощались с банником, вышли в предбанник, оделись, попрыгали и пошли. Откуда, интересно, Казанова взял эту привычку? Обычно прыгают на месте после снаряжения бойцы подразделений специального назначения, чтобы некстати звякнувшее снаряжение не выдало их врагу. ГЭНСам такое, конечно, вряд ли пригодится – в распоряжении призраков имеются способы обнаружения, которые могут при определенных условиях засекать живущих на значительно большем расстоянии, чем аудиальный контакт, но подобная привычка все-таки дисциплинирует. Обязательно спрошу у него, откуда он такую привычку взял, если мы переживем эту ночь. Гитлер. День 4. Вопреки моим ожиданиям, избавиться от мыслей об Алисе оказалось сложнее некуда. Наша отважная пятерка уже мерила шагами тропинку к старому корпусу, с каждым шагов становящуюся все тоньше, а я все еще размышлял о ней. О самой красивой лисичке этого лагеря. Я постоянно убеждал себя, что между нами ничего не может быть, кроме мимолетной интрижки, даже полноценного летнего романа не получится – больно коротко отпущенное нам судьбой время, да и слишком молода она для подобного рода приключений, но... Все домыслы разбивались в прах при воспоминании о том, как трепещущая девушка оказалась между мной и гитарой в тот памятный вечер, когда мы чуть-чуть не расстались бесславно с новой, пока еще безымянной вотчиной. Если бы не Багдад... Да что там, если бы не Багдад, мы бы, весьма вероятно, не пережили бы даже первого похода в старый лагерь. - Тоже со Славей поссорился?- обратился я к сосредоточенно меряющему тропу шагами Горыне. Тот молча кивнул. - И я с Алисой. Хрен его знает, что на меня нашло. Понимаю же, что дурь несу, но... - ...но ничего сделать уже не можешь. Потом разберемся. Если из старого лагеря вернемся живьем. Антоха. День 4. - Как думаешь, что нас там ждет? Мы с Клинком замыкали нашу маленькую процессию – первым, как и полагается тарану, шел Багдад, за ним плечо в плечо и о чем-то тихо переговариваясь, шагали Гитлер и Горыня. - В деталях не знаю,- признался я,- но весьма обоснованно могу предположить, что идем мы сейчас явно не на чай с пряниками. И я ни разу не удивлюсь, если то, что там нас ждет, попытается нас убить. - Для этого не нужно быть Эйнштейном. Ежу понятно, что призраки к живущим никакого пиетета не испытывают, но какие-нибудь вменяемые предположения есть? - Есть, как не быть, но только в порядке совершенно безосновательного бреда. - Излагай. - Желание обитателей вотчины нас прикончить и те четыре потеряшки, с которых началось распутывание этой истории, имеют связь, но крайне неочевидную, сильно опосредованную. И пока мы эту связь не нащупаем и не разгадаем – черта нам лысого, а не пробитая вотчина. Сечешь? - А сейчас мы тогда нахрена туда идем? - Ты что, не в курсе? В лагере пропал юноша, и есть весьма весомые улики, указывающие на то, что это либо непосредственно дело полупрозрачных ручек наших потеряшек, либо в любом случае тесно связано с призрачными силами. И его видели бегущим к старому корпусу сегодня рано утром. Стало быть, его искать и идем. - А нам-то с этого какая печаль? - Искренне не советую тебе задавать этот вопрос Багдаду – если психанет, можешь и по физии выхватить. Попавшего в призрачный переплет человека надо вытаскивать, даже если это может быть опасным. Да и попробовать вотчину «на зуб» всей нашей оравой может оказаться весьма годной затеей. Как ГЭНС, вступающий в противоборство с призраками, я, конечно, вам не сильно помощник. Но как мозговой центр, способный переварить гору информации и, возможно, выдать что-то полезно, я могу быть всем нам полезен. А потрогать вотчину руками, тем более под охраной таких ребят, как вы – это может заменить тысячу рассказов. Так что мы все сделаем правильно. Или сдохнем. Как повезет. - Отличные перспективы,- покачал головой Клинок.- Знаешь, может, это было не совсем честно делать это за твоей спиной, но я... немного навел справки о тебе и о Багдаде по нашим, профессиональным каналам... - Представляю, каких небылиц ты наслушался и начитался. Я ведь, после того, как познакомился с Багдадом и стал более-менее вхож в общество охотников за привидениями, занимался тем же самым, но на предмет одного только Багдада. - Может, тогда поделишься информацией сам, так сказать, из первых рук? - Если ты о Багдаде, то тут я вряд ли буду тебе чем-то сильно полезен. Если только постараюсь аргументированно рассказать, что те или иные легенды о Багдаде не могли иметь место хотя бы потому, что такого не может быть в принципе. Хотя началось все с того, что считается в нашей среде не совсем невероятным, но находящимся где-то на уровне статистической погрешности. - Ну, рассказывай, чего уж. Насколько я помню карту, нам до старого лагеря еще пилить времени примерно впритык на короткий рассказик. - Если кратко, то перед тем, как познакомиться с Багдадом, я встречался с девушкой... - Да ну-у-у-у,- протянул Клинок. - Не иронизируй,- холодно отрубил я,- Она промышляла тем, что представлялась какой-то то ли травницей, то ли колдуньей. Словом, дурила обывательские головы как могла. И... уж не знаю, откуда взяла, но стала использовать в этих своих ритуалах разные примочки, в основном, сверкающие и шумные, зрелища ради... - А они возьми и сложись в какой-то ритуал? - Да. Она вызвала одно из воплощений Наромиэля – демона, подчиненного богини самоубийц Иш-Таб. - Хорошо, хоть не его самого. - Это не помешало ей запрыгнуть в петлю. А потом он пришел ко мне. В облике маленькой девочки. Никогда не забуду ее глаз. Так смотрят волки, только глаза у него или нее были обычные, человеческие. Наверное, я бы нашел в себе силы сопротивляться, но... тогда я время от времени баловался марихуаной и... никакого сопротивления оказать не смог. Просто полоснул кухонным ножом по венам и улегся в горячую ванну. Не знаю, сколько времени я пролежал так, истекая кровью. Но, как видишь, Багдад успел вовремя. Он работал в паре с одним демонологом по прозвищу Стопарь. Тот получил его за то, что никогда не работал трезвым. Вот они и выломали дверь в мою квартиру – один злой, как фурия, другой пьяный, как сапожник. И устроили там форменный погром, но выгнали они воплощение этого демона достаточно быстро. Достаточно, чтобы Багдад пережал мне руки в локтях, зафиксировал пережатые в локтях руки моими же ремнями и, закинув мою тушку на плечо как мешок с сахаром, утащил в ближайшую больницу. Хорошо, что ей оказалась больница скорой медицинской помощи, а не районная поликлиника... - Клинок, Антоха,- донеслось до нас спереди. Я посмотрел на голос Багдада и понял, что он вместе с Горыней и Гитлером стоят на месте, а чуть дальше них виднеется обширное пустое пространство, проглядывающее между деревьев. - Добро пожаловать,- поприветствовал нас кто-то из них, когда мы с Клинком подошли поближе. Я не успел запомнить, кто это сказал – все мое внимание было поглощено тем, что предстало моему взгляду, стоило только мне посмотреть между древесных стволов. Довольно ветхое двухэтажное здание. Самый что ни на есть дом с приведениями советского разлива. - Это вот оно и есть? - Да. - Плохо дело. Я не знаю, что и когда здесь произошло, что и почему тут живет, но мне это место уже категорически не нравится. Такое ощущение, что я точно знаю, что тут произошло что-то злое, но категорически не представляю, что именно. - Мы все понимаем, что ничего хорошего в здании, которое превратилось вот в это, произойти не могло, но...- начал было Гитлер. Но я перебил его: - Не плохое. Не хорошее и не плохое. Злое. - Злое так злое,- подытожил Багдад,- я иду первым. За мной Горыня и Гитлер. Эти призраки с нами знакомы, мы уже успели обменяться приветственными затрещинами. Так что нас они обнаружат рано или поздно, причем скорее рано, чем поздно. И, весьма вероятно, атакуют. Ваша задача, Антоха и Клинок, держаться позади нас вне зоны обнаружения методом рассеянного поиска по любому из параметров живущих. По мере возможности – приходите нам на помощь. Если дела будут совсем плохи, помогайте нам выбраться оттуда. Если дело будет совсем дрянь, Клинок твоя задача – сделать так, чтобы Антоха выбрался отсюда живьем, даже если ради этого тебе придется отказаться от этой перспективы для себя. Его голова гораздо ценнее не только твоей, но и всех наших вместе взятых. Если просрешь эту задачу – я тебя с того света достану, уяснил? Клинок кивнул. - Шурик?- спросил Гитлер. - Будем думать по ходу пьесы в зависимости от того, в каком состоянии мы его найдем, в каком состоянии будем сами, и что будет твориться вокруг. Живого и адекватного, разумеется, постараемся вытащить. Если обнаружим лишь то, что от него осталось, то сосредоточимся на собственном выживании. В общем и целом, парни, задача такова: войти и выйти, просто, как дефлорация. Еще вопросы? Таковых не оказалось. Мы вышли из-под прикрытия леса. - В прошлый раз атаки преследовали нас до самого порога здания. Но на всякий случай считаем рубежом безопасного удаления от концентрированных целенаправленных атак опушку леса. Так что боевой порядок, все дела до самой опушки. Если нам повезет выбраться в том же составе, конечно. Багдад. День 4. Вопреки моим далеко не самым беспочвенным опасениям, до самого порога старого лагеря нас так никто и не встретил. Встретить людей я не надеялся (ну, разве что, Шурика), однако и никакого внимания со стороны потусторонних сил по отношению к нам не было заметно. Люк, через который мы в прошлый раз проникли вниз, оказался закрыт, правда, ничем не загроможден. Мы с Гитлером и Горыней настолько же красноречиво, насколько и молчаливо переглянулись и принялись во второй раз открывать проход в местную преисподнюю и заклинивать толстый стальной блин подручными железками. Насколько я оценил, нам это удалось сделать, даже не подняв тарарам на весь лес. Впрочем, будь я по ту сторону этого люка, присобачил бы с той стороны какой-нибудь бесшумно срабатывающий размыкатель, чтобы он не оповещал своим визгом нас о собственном срабатывании, но заблаговременно давал понять хозяевам вотчины, откуда к ним заявились нежданные гости, и в каком районе их следует искать. Впрочем, учитывая их доступ к практически неиссякаемому и весьма обильному источнику эмоций – лагерю Ольги Дмитриевны – они запросто могли поставить прямо под люк часового и наплевать на повышенный расход энергии при нахождении призрака вдали от собственного якоря. Так что, оказавшись внизу, мы практически синхронно сделали три вещи – втянули носами воздух, переглянулись и покачали головами – никакого призрачного присутствия нам обнаружить не удалось, помалкивал и мой освященный крестик под напульсником. Разумеется, такое гладкое начало не сулило нам ровным счетом ничего хорошего. И, конечно же, все пошло наперекосяк, стоило нам только с сомнением посмотреть друг на друга. - Горыня! - Гитлер! Все присутствующие внизу под люком дружно задрали головы вверх. Я, увидев в свете фонарей голову с длинными золотистыми косами и еще одну, с короткими рыжими хвостиками, витиевато и грязно выматерился. - Мы спускаемся,- предупредила нас Алиса, как будто собиралась отказаться от своего намерения, если бы я ей запретил это делать. Через несколько секунд девушки уже стояли рядом с нами и с интересом озирались по сторонам. Я судорожно пытался составить фразу, чтобы и матом их не обложить в несколько этажей и спровадить в сторону лагеря, покуда целы. Тем более что золотые нити и освященный крестик под напульсником ощутимо потеплели, сигнализируя не только о проснувшемся у потусторонних сил интересе к нашим скромным персонам, но и о близости источников этого самого интереса. А это как минимум означало, что в обозримом будущем вокруг нас в любой момент могло стать ощутимо жарко. И Славе с Алисой, сколь бы смелы и красивы они ни были, в этот момент весьма желательно находиться где-нибудь подальше от нас. - Багдад, можно тебя на айн слов? - Давай, Антоха, только быстро. Повинуясь его жесту, мы отошли на несколько шагов от остальной группы - Этих двоих придется тащить с собой,- без обиняков заявил мне он. - С хера ли это баня-то загорелась?- закономерно усомнился я. - Мы уже здесь. И те ребята, что здесь живут, вне зависимости от того, кто они, уже знают, что мы здесь. А значит ответная атака на оставшийся без нашей защиты лагерь может последовать в любую секунду. Может быть, уже прямо сейчас те, кому повезло выжить, заскакивают в озеро или в баню. А может, это произойдет через пять минут. А может, через час. Путь отсюда до лагеря неблизкий, а если девушки окажутся в момент нанесения удара между лагерями... Ты ведь понимаешь, что если так случится, то получится, что ты отправил их на верную смерть? А так... Ну, мы же не знаем еще толком, с какими силами мы тут имеем дело, так что есть немного отличный от нуля шанс, что в случае чего мы сможем их прикрыть и даже вытащить их вместе с Шуриком. Резон в словах Антохи, конечно, был. - Пусть идут между передовой тройкой и вами с Клинком,- наконец, решил я,- будем надеяться, что их присутствие перекосит крышу у наших оппонентов, и те полезут к ним напрямую, игнорируя наше присутствие, чем подарят нам превосходную возможность намять им бока. - Циник ты, Багдад. - Ага, аж самого тошнит. - Куда пойдем?- первым делом осведомился Клинок, когда мы с Антохой вернулись к остальной группе. От меня не укрылось, что Алиса со Славей метнулись взглядами в разные концы коридора – рыжая в ту сторону, куда мы с парнями уже ходили (и где огребли замечательных люлей), блондинка – в другую. - Туда мы уже ходили,- кивнул я в сторону, куда глянула Алиса,- там ВНП и коридор, за которым должны быть основные помещения бомбоубежища, но туда мы в прошлый раз не пошли. Горыня и Гитлер дружно скривились, но дополнять, почему именно мы туда не пошли не стали. Антоха и Клинок все поняли и так. - Там,- я кивнул в сторону, куда смотрела Горынина Лорелея,- по логике вещей должны быть разнообразные подсобные помещения, предназначенные для обработки прибывающих в убежище людей и все необходимое для этого. Отсюда и начнем. Алиса чуть слышно вздохнула. Фразу «А еще отсюда, в случае чего, сваливать ближе» я вслух не произнес. Исправно подогревающие кожу на запястье крестик и золотые нити в напульснике сообщали, что призрачный интерес к нашим скромным персонам никуда не делся, но к активным действиям они переходить почему-то не спешили. Оставалось только надеяться, что это не потому, что сейчас все их силы сконцентрированы для нанесения удара по лагерю. Помещения мы осматривали одно за другим, но ничего, кроме всевозможного хлама, мы за открытыми дверьми и проемами вообще без них не обнаруживали – ни Шурика, ни каких-либо его следов. Наконец, осталось только две двери, обе были заперты, однако сдаваться никто из нас и не подумал. Пять пар рук вцепились в штурвал и с громким скрежетом провернули его, потом мы опять же впятером навалились на дверь с проржавевшими петлями и распахнули ее. - Оп-па на...- выдохнул я. Впрочем, выдохнули мы все. Кто что-то матерное, кто просто междометьями отделался. Возле самой двери, свернувшись перед смертью в позу эмбриона и обхватив подтянутые к груди коленки руками, лежал глядящий на нас пустыми глазницами скелет. - Одно радует – это явно не Шурик,- успокоил нас Горыня. - С чего ты это взял? С того, что за временя, прошедшее с момента его исчезновения, местные призраки вряд ли могли довести его до такого состояния? Ну, это смотря кто и как он старался. - Нет,- покачал головой Горыня и, аккуратно переступив через останки, присел со стороны позвоночного столба,- вот – он указал на пару горок какого-то мусора. Навскидку точно я, конечно, не скажу, но что-то мне подсказывает – что эти штучки при жизни использовались ею как резинки для волос. А учитывая то, что лежат они у нее в районе тазовых костей, волосы она носила до попы или даже ниже. Скорее всего, косы. Две. Багдад, ты видел у Шурика косы? - Не доводилось. - Мне тоже. У нас тут женщина лежит. Или девушка, без детального изучения особенностей скелета точный возраст не скажу, но явно не девочка – слишком рослая она была при жизни. - А как она умерла, Горыня?- вдруг спросила Славя. ГЭНС аккуратно переступил через останки обратно и осмотрел помещение, явно прикидывая диспозицию. - Сложно сказать точно вот так вот, с первого взгляда. Но по положению тела могу достаточно обоснованно предположить, что она до последней секунды надеялась и ждала кого-то или что-то, что должно было пройти в эту дверь и, весьма возможно, вытащить ее отсюда еще живую. Судя по тому, что мы сейчас имеем возможность наблюдать – кто-то или что-то так и не появилось. - Сейчас мы ничем не в силах ей помочь, кто бы она ни была. Давайте найдем Шурика и свалим отсюда. А потом вернемся и займемся усопшей. Все вышли из комнаты, я оглядел свое воинство и заметил, что одного не хватает. - Антоха! - Я тут!- донеслось из-за угла.- И, кажется, я что-то нашел. Я махнул рукой, и вся компания дружно пошагала за мной. - Что там у тебя? - Ткань. - Ты шутишь или издеваешься? Ее тут до фени самой разной. - Такой точно нет. По крайней мере, я ни разу не видел. - Хм-м-м,- надо отметить, что я тоже не видел – уголок ткани торчал из-за закрытой и запертой двери,- это что? - Это юбка,- подал голос кто-то из девушек. - Юбки я у Шурика тоже не видел,- сразу же сказал я, предвосхищая вопросы. - Попробуем открыть? - Ну а почему нет? Как показывает практика, у нас тут за закрытыми дверями интересные находки случаются. С этой дверью мы возились как бы не в два раза дольше, но, в конце концов, тоже справились: дверь распахнулась. Юбку я успел поймать только взглядом – не удерживаемая более на месте распахнутой нами дверью ткань при падении рассыпалась в прах от удара о воздух. Этот скелет лежал, вытянувшись вдоль одной из стен, причем положение черепа намекало, что в последние мгновения жизни этот кто-то несколько закинул голову назад, словно старался схватить зубами что-то в самом углу пустого бетонного короба. Впрочем, не «этот», «эта» – об этом нам сообщил осматривающий останки Антоха: - Это тоже явно не Шурик. Мало того, что рост явно никак не совпадает, так еще и это тоже, судя по всему, девушка. Вернее, судя по росту, девочка-подросток, лет четырнадцати. Вот резинка для волос и вот, вернее, то, что от них осталось. Волосы носила покороче предыдущей – чуть ниже плеч примерно. - Тоже оставим на потом,- решил я,- у нас живые пока в приоритете, по крайней мере, гипотетически живые, а там посмотрим. Мы всей нашей бандой еще раз осмотрели этот конец тоннеля, но так ничего сверх уже найденного и не нашли. Наконец, я вздохнул и махнул рукой – нам предстояло идти туда, куда никто из ГЭНСов не хотел идти. При этом трое из пяти – весьма обоснованно. Гитлер. День 4. Проходя мимо лестницы, ведущей в холл старого лагеря, я не удержался и бросил взгляд вверх, словно сожалея о том, что не могу плюнуть на все, позвать с собой Алису и покинуть это негостеприимное место. Не укрылось от меня и то, что Горыня, проходя мимо лестницы, тоже посмотрел на открытый вверху люк. И только Багдад прошел вперед, глядя строго перед собой, словно танк – многотонный стальной монстр, безжалостно и равнодушно вминающий в перепаханную артиллерией землю хрупкие под его гусеницами солдатские каски. Время от времени – вместе с не менее хрупкими хозяевами. На пару секунд мне даже стало жутко от осознания того, насколько бесстрашный человек нас ведет. Нет, я не переживал за себя – я еще до того как стать ГЭНСом привык смотреть костлявой прямо в глаза и нахально ухмыляться при этом, душа эту мерзавку в облике какого-нибудь взрывоопасного сюрприза. Не переживал я и за Горыню, спокойно относился к присутствию рядом Клинка и даже Антохи. В конце концов, мы все ГЭНСы, прекрасно знаем, на что мы пошли, выбрав эту профессию. И даже тот факт, что вряд ли кто-то из нас в полной мере представлял, во что мы ввязываемся, отправляясь на поиски Шурика в подземелье старого лагеря, это не отменяло того факта, что каждый из нас находился тут потому, что иначе быть не могло, потому что иначе быть не могло никогда. Но за моей спиной, время от времени переговариваясь настолько тихими голосами, что я не понимал слов, шли две девушки – Алиса и Славя. И если вторую я просто считал красивой, и мне было бы обидно, если бы с ней что-то случилось, то первая – это ведь совсем другая история, по крайней мере, для меня. Да, совсем недавно, всего несколько часов назад мы поссорились, и мне практически в открытую дали понять, что мое присутствие в обозримом будущем для девушки нежелательно, но ведь вот она, самая красивая лисичка лагеря, тихонько шагает за моей спиной. И я практически на физическом уровне ощущаю, что в случае заварушки буду разрываться между необходимостью работать в команде и защитить от призрачных посягательств Алису. Хорошо хоть Багдад поставил девушек в середину группы и стремление не допустить призраков к нам за спину будет отлично коррелировать со стремлением защитить самых беззащитных из нас. Дверь в ВНП оказалась закрытой, но открылась она легко и даже не скрипнула при этом. Багдад вошел в помещение первым, зачем-то потирая свой напульсник. Вслед за ним внутрь шагнули мы с Горыней, потом девушки и наконец, замыкающие нашу маленькую процессию – Клинок и Антоха. Мы бегло осветили помещение фонарями, но ничего нового не обнаружили. Выломанная в прошлый раз Багдадом дверь так и лежала на полу, он нашел фомку, которой тогда орудовал, и заблокировал ей вход, чтобы он не оказался внезапно перекрытым. - Допинг, ребят. Багдад вынул из своей камуфляжки плоскую фляжку, свернул крышку и, сделав глоток, передал ее Горыне. - Это что?- поинтересовался тот. - Настой травяной смеси, Антохино изобретение, стабилизирующее действие для нервной системы и общий антипризрачный эффект. На спирту, так что по глотку, не больше. И не спрашивайте, где я в лагере надыбал такую редкость как спирт. - Че тут спрашивать-то?- спросил Антоха.- Ты просто и незатейливо соблазнил местную медсестру. - Или ты в пень, умник! Никого я не соблазнял – зашел в медпункт и вежливо попросил. - И она тебе дала? - Дала. - Только спирт? - Антоха, иди в пень! - Дамы тоже,- сказал Багдад, когда все ГЭНСы послушно сделали по глотку, и Клинок вознамерился вернуть ему фляжку обратно. Переглянувшись, девушки повиновались. Алиса, глотнув Багдадовской настойки, скривилась так, будто залпом осушила стакан свежевыжатого лимонного сока. Славя закашлялась, и Горыне пришлось заботливо похлопать ее по спине. Впрочем, не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять – с гораздо большим желанием Горыня сейчас бы обнял блондинку и собственной спиной защищал бы ее ото всех бед этого мира, включая Багдада с его спиртным. Нечто подобное испытывал и я, только по отношению к рыжеволосой. - Вперед,- сказал Багдад и перешагнул через порог. А мы пошли следом, настороженно поводя фонариками по стенам коридора, в котором буквально следующим поворотом начиналась Терра Инкогнита, ставшая таковой потому, что в прошлый раз мы едва-едва не остались тут навсегда. Однако мы добрались до того злополучного поворота, но ничего страшного так и не произошло – фонари продолжали исправно подсвечивать стены коридора, никто на нас ниоткуда не бросался. Однако мы не расслаблялись – затаились ли обитатели старого лагеря или занимались сейчас атакой на хозяйство Ольги Дмитриевны, мы всё ещё находились в самом сердце контролируемой ими территории, и быстро убраться оттуда сейчас было бы очень, очень сложно. - А это у нас тут что такое? Фонарь Багдада высвечивал приличных размеров дыру в полу. Прямо туннель убегал еще неизвестно насколько далеко, внизу же в свете фонаря виднелись покрытые ржавчиной рельсы и старые, но находящиеся в еще приличном состоянии шпалы. - А что там темнеет, Багдад? - Где? - А вон из-за рельсы едва-едва выглядывает, между шпалами, из правой еще костыль торчит! - Горыня, Гитлер, прикройте! Сейчас глянем! Багдад оперся рукой на бетонный пол и спрыгнул вниз, лежащие внизу камешки тихо прошуршали под его подошвами, но в наступившей тишине было полное ощущение, что этот громоподобный звук слышно даже в городе. - Хм, ботинок... - Это не просто ботинок,- Славя присела рядом с проломом и, опершись руками о его край, напряженно всматривалась вниз,- это ботинок Шурика! У него шнуровка с окошечками, я больше такого ни у кого в нашем лагере не видела. - Вот и ответ на вопрос, куда идти дальше. Осторожно, ноги при спуске не переломайте. - В принципе, тут невысоко и доски опалубки довольно удобно торчат. Если придется уходить тем же путем – выберемся. - Ну и здорово. Пошагали. - А почему именно туда? - Ботинок Шурика был зажат между шпалами – с одной стороны носок, с другой пятка. Он попал ногой между ними, но когда дернул ее, чтобы сделать следующий шаг, вместо того, чтобы выдернуть ботинок из щели, он выдернул ногу из ботинка – шнурок у него развязался, пока он по лесу бегал. А функционала контроля за шнурками и их завязывания в случае необходимости та штука, из-за которой он носился как угорелый, похоже, не имела. Поэтому носок указывает то направление, куда Шурик побежал. И мы туда пойдем. - Логично, согласен. Багдад. День 4. Еще бы ты согласен не был. Навязалась же эта прекрасная парочка на наши бедовые головы. Нет, ничего не имею против красивых женщин, в присутствии таковых даже и помирать как-то приятнее, но учитывая, что при условии их отсутствия вероятность того, что помирать не придется, была бы гораздо выше, я бы все-таки предпочитал, чтобы мы были впятером. Плюс идут они между основной группой из меня, Гитлера и Горыни и резервом в лице Антохи и Клинка. Если вдруг возникнет необходимость срочно прийти нам на помощь, то те несколько секунд, что потратят наши невидимки, чтобы пройти мимо девчонок, могут легко стоить жизни кому-то из нас. Хм, развилка. И, если не считать обнаруженного сразу под дырой в потолке шахты ботинка Шурика, никаких следов беглеца. Ну и что мне делать? - Гитлер, налево. Антоха страхует. Рыжую с собой возьмите. Остальные направо. - А ты? - А я пиво пить пойду, устал я что-то с вами по подземельям всяким лазить. Страховать буду обе команды, конечно! И надеяться, что ни к кому не придется бежать на выручку. Тройки, в которых реальными боевыми единицами на случай столкновения с призрачной угрозой являлись лишь двое, разошлись по указанным направлениям. Я же пока присел на покрытую ржавчиной рельсу. Я даже успел немного поразмышлять на предмет логики происходящего с точки зрения призраков старого лагеря, как меня прямо-таки проволочной щеткой по нервам продрало от изменений в ощущениях: напульсник. Он не то чтобы совсем остыл, но стал заметно менее теплым, а это значило, что фокус призрачного внимания отдалялся от меня вместе с расходящимися в разные стороны половинками моего воинства. Вскочив, я пару секунд потоптался в нерешительности на самой развилке. - Не в силу дружбы,- решил я,- а лишь только потому, что Антохина голова гораздо важнее, чем все наши остальные вместе взятые. И припустил следом за Гитлером, Антохой и Алисой. Как я в ходе преследования установил, развилка эта являлась началом небольшого, но довольно запутанного лабиринта. Хорошо хоть Горыня и Гитлер догадались координировать свое передвижение голосом, и поэтому я более или менее понимал происходящее. Настолько, что, руководствуясь голосом Гитлера и отсветами его фонарика, сумел обойти его группу. Напульсник снова начал греться, но я особо не обращал на него внимания, а вот небольшое ответвление вызвало у меня интерес. Прикинув еще раз дистанцию и удостоверившись, что, судя по звукам, ничего страшного прямо сейчас не произойдет, я полез внутрь, но буквально через пару десятков метров уткнулся в глухой завал. Я добросовестно вскарабкался наверх и даже отстегнул лопатку, чтобы потыкать обвалившуюся почву. Глухо. Причем, судя по всему, довольно давно глухо. Пока я лазил по разным тупикам, меня потеряли: - Багда-а-ад!!! - Кукусики! Алиса испуганно взвизгнула и спряталась за широкую гитлеровскую спину. - Учишь вас, учишь,- беззлобно выговаривал я ГЭНСу, перебираясь через образовавшийся в самом начале ответвления невысокий вал, из-за которого и выглянул, наведя такого шороху,- что начальство всегда появляется внезапно, особенно когда вы начинаете отвлекаться от самого главного дела. Гитлер покосился на Алису, и до меня дошло, что мы с ним, похоже, думаем о разных вещах, имея ввиду то самое главное дело. - И ты тоже, блин,- обратился я к Алисе, чтобы Гитлеру было не обидно,- визжишь, как будто тебя сейчас тролли слопают! Наблюдавший всю эту сцену со стороны Антоха беззвучно потешался. Я хотел и ему тоже отвесить какую-нибудь колкость, но меня отвлекла Алиса. Не обращая на меня внимания, девушка подошла к завалу и заглянула за него: - А что там дальше? - Ничего,- пожал плечами я,- еще один завал. Только глухой – до потолка. - Надо обязательно посмотреть, что за ним!- загорелась она.- Вдруг Шурик там и не может выбраться! Честно говоря, я о таком варианте даже не подумал. Наверное, потому, что завал выглядел осыпавшимся явно не вчера. - Ну, ладно,- согласился я, начиная карабкаться обратно,- пойдем, покричим там Шурика, может, и действительно откликнется. Алиса молча, но с неожиданной ловкостью стала карабкаться следом за мной, за ней последовал Антоха, а Гитлер замыкал нашу маленькую процессию. - Шурик!- крикнул я, особо не надеясь на ответ. - Слышите?- буквально спустя секунду оживилась девушка.- Как будто голос! Оттуда! Для верности она показала пальцем на глухой завал. - Гитлер, если выберемся отсюда, подумай над присобачиванием к своим световым гранатам какого-нибудь запала, чтобы их можно было по принципу растяжки ставить и прикрывать тем самым свою позицию сзади. А пока этого не случится, спину нам будет прикрывать Антоха. Доставай лопату – посмотрим, что у нас там за завалом, вдруг и правда Шурик? Мы с Гитлером вскарабкались на верхушку завала и принялись орудовать лопатками – камни и комья слежавшейся земли покатились вниз, заставив девушку (Антоха отошел практически к самому устью) время от времени отпрыгивать от них то в одну сторону, то в другую. Наконец лопата Гитлера провалилась в пустоту, а сам ГЭНС просто моментом переменился в лице. - Ох, ты ж...- дальше было нецензурно. - Что там, Гитлер?- не на шутку переполошился я. - Оттуда... оттуда...- Гитлер явно пытался подобрать слова,- оттуда смертью пахнет! Вот! - Не нравится мне такая оценка ситуации, давай-ка глянем, что у нас там смертью пахнет. В две лопаты мы в два счета расчистили проход, и вскоре туда уже можно было пролезть, что мы с Гитлером и исполнили один за другим. И обнаружили за завалом еще одно тело, вернее, еще один скелет, выше колен засыпанный землей. - Это тоже вряд ли Шурик,- сказал я,- как мне кажется, этому завалу как минимум несколько лет, а скорее и несколько десятилетий. - Это раз, а два – посмотри, что лежит возле черепа – скорее всего, на момент смерти это было заколками. Носил Шурик заколки? - Не припомню. У нас тут еще одна женщина лежит. Или девушка, вряд ли точно можно будет сказать навскидку. И когда ее тут засыпало, у неё был факел – он вон туда улетел,- Гитлер показал лучом фонаря,- она пыталась потушить его, бросая в него землей – посмотри, вот, вот, вот и еще вот, вот и вот – это точно не с потолка упало – горсть земли будто размазана по полу. Но ей это не удалось – факел, в конце концов, погас, но не потому, что его забросали землей – здесь кончился кислород. Чувствуешь, как здесь до сих пор дышать тяжело? - Чувствую. И поэтому давай-ка выбираться. Нам еще обмороков от кислородного голодания тут не хватало. Мы в темпе выбрались обратно и поделились с Алисой и Антохой нашими находками. ГЭНС сосредоточенно кивнул, а вот испуг девушки мне показался каким-то излишне наигранным, но сейчас мне было недосуг разбираться с этим – мы все еще находились на территории врага. - На четверть ежа похоже,- заявил Антоха, что-то сосредоточенно черкая в блокноте. - Что похоже?- не понял я. - Подземелье это, будь оно трижды неладно, я тут план переходов набрасываю, которые мы прошли. - Антоха сломал систему,- прокомментировал Гитлер, перебираясь в свою очередь через завал в устье,- древние греки в подобных случаях дорогостоящие нитки тратили. - Не хочу встречаться с местным Минотавром. Давайте... - Гитлер!- донесся до нас искаженный многочисленными переходами голос Горыни. - Что? - Багдад с вами? - Я здесь! - Подойди сюда! - Подавай голос время от времени, чтобы я знал, куда идти! Попросив группу Гитлера продвигаться вперед и по возможности зарисовывать лабиринт, я отправился к Горыне и застал там живописную картину – сам Горыня стоял в устье очередного тупика, только по ту сторону лабиринта от группы Гитлера, Славя пряталась за его спиной, а Клинок стоял на образовавшейся в результате обвала куче – под самым потолком виднелся прокопанный им лаз. - Пошли, чего покажу. Скелет по ту сторону оказался засыпанным даже выше, чем по пояс. И, в отличие от предыдущего, лежал он спиной вверх. Под одной из кистей навеки остался прижатый к полу шахты давно потухший факел. - Подозреваю, что это тоже не Шурик? - Правильно подозреваешь – она тоже резинки для волос носила – вон они, рядом с черепом валяются. Вернее, то, что от них осталось. Какая-то мысль настойчиво не давала мне покоя, но насторожившая уши и поводящая напряженным взглядом по сторонам интуиция отгоняла ее пинками – сейчас у нас были более важные проблемы – ушастая подсказывала мне, что сейчас самое время дополнить мой гардероб, причем это время стремительно истекает. Я вынул из кармана кожаные перчатки и натянул их на руки. - Замерз?- участливо-обеспокоенно поинтересовалась Славяна. - Не-а,- покачал головой я,- аргумент в спорах с нехорошими призраками. Интуиция подсказывает мне, что скоро он мне понадобится. В кончики и середину пальцев, а также в костяшки, в этих перчатках вшиты сплетенные особым образом из серебряных нитей косички. При помощи хитрого штыревого соединения они гнутся вместе с суставами, не стесняя движений. Само же серебро, из которого вытянуты эти нити, в давние времена было церковной посудой, более или менее обильно политой кровью служителей этой церкви. Вообще-то для изготовления подобного религия не важна, но так уж сложилось исторически, что исправными поставщиками сырья для подобных вещей служат католики, реже православные. Мировые религии вовсе не подразумевают мира ни для своих прихожан, ни для своих служителей. - Думаешь...- голос девушки предательски дрогнул,- с ними придется драться? Мне показалось, или она в последний момент проглотила «с нами»? - Говорят, что в старом лагере, когда он еще работал, какая-то вожатая влюбилась в пионера. Или наоборот... Или взаимно они, я не помню. А потом они вдвоем самоубийство сделали, так как не могли быть вместе. И тут до сих пор бродят их призраки. - Занятная история. Только вот мы уже нашли в два раза больше человеческих останков, чем она бы оставила, не говоря уже о том, что если известно, что оба фигуранта этой страшилки покончили жизнь самоубийством, а не просто бесследно исчезли, то их тела были найдены и захоронены. Хотя и без потребных в подобных случаях ритуалов и в неосвященной земле, как того и требуют религиозные догматы. Так что драться мы будем не с мифической вожатой и не менее мифическим пионером, а с душами тех, чьи останки мы ныне потревожили. Что-то мне подсказывает, что они уже недалеко и вряд ли из чувства безграничной благодарности позовут нас на чай с плюшками. Скорее – попытаются убить. Крестик и золотые нить в напульснике уже не просто подавали признаки жизни – они ощутимо припекали кожу на запястье: мы явно приближались туда, где они нас и поджидали. Скорее всего, вместе с Шуриком. Или по соседству с тем, что от него осталось. - Стой, кто идет?- донеслось из-за луча света от фонаря голосом Горыни. - Начальник караула!- откликнулся я. - Что это тут у нас? Обе группы сошлись перед деревянной дверью. Пока Антоха и Горыня стыковали результаты своей картографической деятельности, Я, Гитлер и Клинок осматривали, ощупывали и как бы не облизывали простую и, судя по люфту, незапертую дверь. - Все чувствуют то же, что и я?- осведомился я скорее для проформы. Гитлер. День 4. Багдад не уточнил, что именно он чувствует, но в этом не было ровным счетом никакой необходимости – даже если бы мы все не видели, что он нацепил свои противопризрачные перчатки, то эта дверь, за которую никто из нас не хотел заходить, сказала бы все громче самых красноречивых слов. - Я таки не хочу туда идти, каким бы пряником меня туда ни манили. - Пряники кончились,- мрачно пошутил Багдад,- только кнуты остались. Тебе какой? С запахом клубники пойдет? - Мне давай банановый,- попросил Горыня, подходя к нам,- мы тут с Антохой свели воедино результаты нашей картографической работы и пришли к неутешительным выводам. - Излагай. - Шурик может быть только там,- кивнул Антоха на дверь, которую мы втроем тщательно изучали, но очень не хотели открывать. - Дело дрянь,- выдохнул Клинок. - Вперед,- просто сказал Багдад и потянул дверь на себя. Шурика мы увидели почти сразу, как вошли – он сидел спиной к нам и, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону, что-то бубнил. Услышав шаги за спиной, он встрепенулся, вскочил, а в следующий момент бросился на нас, замахиваясь на ходу какой-то железякой. Повстречайся на его пути кто-нибудь из девушек, ей бы точно не поздоровилось, но там, к счастью, стоял Багдад. Настороженный и готовый к любым неприятностям Багдад. - Факелы!- крикнул наш вожак, вскидывая сжатые кулаки. В первую секунду я побоялся, что сейчас ГЭНС встретит пионера прямым в челюсть, и на свете станет на одного Шурика меньше. По крайней мере, на одного здорового – точно. Однако оказавшийся под атакой Багдад оказался на редкость милосердным. Он перехватил пионера за запястье вооруженной руки и дернул его на себя, одновременно смещаясь в сторону с линии атаки и ставя Шурику неизящную, зато безотказную подножку. Пионер полетел на пол, а в следующий момент Багдад уже сидел на нем верхом и по одной заламывал ему руки за спину. Дважды протрещали наручники. Багдад встал со скованного Шурика и в свете пламени прошел несколько шагов вперед – ко второму дверному проему, за которым угадывалось еще одно помещение, от бетонных стенок которого отражался чем-то частично загороженный лунный свет. И только тут до меня дошло, что фонари погасли. У всех. Однако, благодаря быстро зажженным факелам, мы не остались в темноте – по стенам запрыгали неверные тени, и теперь в их пляске я таки прочел безжалостный приговор – либо мы бросаем Шурика и убегаем отсюда вперёд собственного визга, обретая шанс, но не гарантию спастись, либо мы вступаем в неравную схватку, и тогда все присутствующие так и останутся здесь навсегда. С гарантией. Багдад, однако, был согласен со мной лишь частично. Он отпрыгнул назад от второго проема, в котором, загораживая лунный свет, вскипало что-то непроницаемо черное, непонятное, но отчетливо опасное. ГЭНС рывком поднял на ноги пионера и толкнул его в сторону Клинка. - Клинок – Шурик, Горыня – Славя, Гитлер – Алиса, Антоха – веди. Бегом! Гранат не жалеть! Брошенные в разные стороны мной, Горыней и Багдадом гранаты породили вспышки яркого света, слизнувшие тени и отбросившие призраков к стенам. Всех, за исключением того самого непонятного и непроницаемо черного, теперь наползающего со стороны второго дверного проема прямо на Багдада. - Я прикрою, живо! Бросившийся на Багдада призрак с чем-то средним между яростным визгом и жалобным скулежом отлетел обратно. Еще один бросился с другой стороны, но ГЭНС, словно почуяв атаку, развернулся, и еще один визжащий комок улетел в сторону стены. По лицу Антона было видно, что ему совершенно, категорически не хочется уводить группу назад, но в подобных ситуациях слово ведущего даже не закон, а непогрешимая истина в последней инстанции. - За мной!- крикнул он. Нам не оставалось, кроме как приглядывать за своими подопечными, да не отставать от время от времени бросающего взгляд на самодельную карту Антона. За ним следовали мы с Горыней, опекавшие наших девушек, замыкал наш поредевший отряд Клинок, забросивший скованного наручниками Шурика на плечи на манер мешка с сахаром. За спиной остался непонятно кому принадлежащий рык, визг призраков, хриплый мат... Мне тяжело было уходить. Хоть и знал я Багдада всего несколько дней, но никто не достоин такой участи, такого посмертия, а в том, что ГЭНС оставался там на верную смерть, я, перешагивая через порог той роковой деревянной двери, ни секунды не сомневался. Тем больше было мое удивление, когда он вдруг стал мелькать в переходах то слева, то справа от нас. В первый момент я даже подумал, что уже после смерти душа Багдада продолжает защищать нас, прежде чем окончательно стать частью этой вотчины призраков, я слышал о таком, хотя и не видел ни разу. Да только вот души не швыряются световыми гранатами, а для того, чтобы заново научиться говорить, и при этом не убить и не свести с ума живущих с их хрупкой психикой, у некоторых призраков уходит не один десяток лет. Так что смачный трехэтажный мат, перемещаемый визгом и стонами душ – узников и стражей этого странного и страшного места, был-таки самой сладкой музыкой, которую мне когда-либо приходилось слышать Клинок. День 4. - Что это была за черная дрянь, Багдад? Антон, как и полагалось новому ведущему, взлетел по торчащим из стены доскам опалубки первым. Гитлер и Горыня страховали девушек, а мы с Багдадом, напряженно зыркающие каждый в свой тоннель, получили возможность перекинуться парой слов. - В душе не представляю, вот веришь-нет... Единственное, что я могу сказать с абсолютной долей достоверности, так это то, что если бы все, кто там находился, навалились бы на меня скопом, жизнь бы у меня была веселая, но недолгая. Но мелочь словно попробовала меня на зуб, где-то получила перчатками по чем попало, где-то мне досталось, а потом эта черная дрянь на меня бросилась... - И?- поинтересовался я, сочтя, что пауза слишком затянулась. - И я хрен его знает, что там случилось. Я ее, она меня. А потом она исчезла. - Ты ее одолел? - В том-то и дело, что нет. Словно она решила, что у нее где-то есть более важные дела, а мы все равно никуда от нее не денемся. И ушла. А продраться сквозь эту мелочь полудохлую было уже делом техники. Но куда она ушла, чтоб меня? - В лагерь? К этому моменту мы внизу остались вдвоем. В свете факелов наши взгляды встретились, и я понял, что мы думаем совершенно об одном и том же. И нас это ни разу не радует. - Ходу, Антоха,- крикнул Багдад, крайним выбираясь в тоннель бомбоубежища.- Лети, как на крыльях, только сам не убейся, и нас не убей, на остальное плевать! Бегом! Это была безумная гонка. Мы мчались по тоннелю, отбивая не слишком сильные и скоординированные, но в полной мере неожиданные атаки со всех сторон. Прекрасно понимая, что мы ни за что не успеем, что призраки пропавших (или их уж нужно называть погибшими в подземельях?) пионерок в любом случае окажутся в лагере Ольги Дмитриевны первыми, мы все равно бежали, не жалея никого и ничего, силясь обогнать само время. Антоха. День 4. Я остановился под самой лестницей, ведущей на первый этаж старого лагеря, и посмотрел вверх. Не знаю, откуда я это взял, но был абсолютно убежден, что наверх нам нельзя – наверху верная смерть, нас там попросту ждут и, так как вдвоем по лестнице одновременно не подняться, нас спокойно будут гасить по одному, по мере поступления. Примерно так я и объяснил причину задержки протолкавшемуся ко мне Багдаду. К моему собственному удивлению, тот выслушал мой сбивчивый бред внимательно, а потом обратился к остальным. - Гранаты еще есть? Мы с Клинком протянули ему по одной. - Антоха, вот тебе факел. Почти под самым верхом я остановлюсь, а ты мне его подашь. Усек? Я кивнул. - Ну, не поминайте, если чего. - Не будем,- пообещал ему я,- просто не успеем. Гранаты отправились вверх одна за другой. Многоголосый визг стал ответом на их взрывы, а Багдад сразу же стал карабкаться наверх, не обращая внимания на барабанящие его по плащу раскаленные до состояния светимости кусочки стекла. - Факел! Я подбросил ему требуемое, а в следующий момент Багдад уже поджег его и, не дожидаясь, пока тот толком разгорится, выскочил из люка. - Не отставать! Живее! Я вскарабкался наверх следом за ним, и на меня тут же прыгнула какая-то тень. Впрочем, ей пришелся не по душе тычок горящим факелом туда, где у человеческой фигуры должно было быть лицо. Взвизгнув, тень отскочила от меня, а из люка уже выбирался вместе с висящим на плечах Шуриком Клинок. Мы встали треугольником, стараясь прикрыть друг друга с боков и одновременно создав за спинами достаточно пространства, чтобы выбраться из люка можно было без особого риска. А вот когда все мы ввосьмером оказались наверху – нас накрыло. Факелы погасли, все. Ни шипения, ни постепенно опадающего пламени, просто пламя будто раз – и выключили, а нас окутала непроглядная чернильная тьма, хотя я точно помнил, что, когда мы входили сюда, детали внутренней обстановки лагеря выступали из ночной темноты в отблесках лунного света. Запутавшийся в круговерти схватки, я даже не смог бы сейчас с уверенностью сказать, где находится выход. Щелкнувший в руках Багдада фонарик помочь ничем не смог – луч света просто уперся в черную стену, причем я бы затруднился сказать, сколько до этой стены – метр или сто. А потом темнота стала сжиматься вокруг нас, давя и самой собой и почти физически ощущаемым безысходным ужасом. - Антоха, тащи девчонок вниз, запечатаешь люк. А остальные принимают бой. Для меня было честью сражаться вместе с вами, мужики. Какая-то девушка у меня за спиной, не сдержавшись, заплакала. - Сюда! Шипение ярко-красного фальшфейера и рассыпаемые им искры, распороли по швам чуть не задавившую нас темноту и тишину. На несколько шагов ближе к нам от освещенного красным дверного проема, бесстрашно подняв над головой рассыпающую искры бумажную трубку, стояла Валерия. - Вперед!!!- рявкнул Багдад, разом выдергивая нас из предсмертного оцепенения. Мы успели сделать буквально пару шагов. Сначала на Леру бросилась какая-то тень, но девушка успела заметить атакующего ее призрака и... просто отмахнулась от него рукой. Завизжавшая тень покатилась по полу. А вот потом за ее левым плечом возникла фигура, напоминающая человеческую. Напоминающая, но и только. Слишком высокая и слишком широкоплечая, чтобы называться человеческой, сотканная из той самой тьмы, что только что оказалась распоротой фальшфейером в руке Валерии, фигура подняла руки, готовясь нанести свой удар. По всему выходило, что жить девушке осталось несколько секунд. Прекрасно понимая, что даже если и успею предупредить ее, она вряд ли успеет спастись, я открыл рот, чтобы крикнуть ей что-нибудь вроде «сзади!» или «берегись!», но у нас в загашнике тоже оказался способный появляться из ниоткуда субъект. На бегу срывающий с себя свой «вампирский» плащ Багдад рванул вперед, явно ставя мировой рекорд на коротких дистанциях. Отчаянным броском ему удалось всунуть расправившееся в воздухе полотно плаща между тенью и девушкой. Плащ не смог полностью защитить ее от удара врага, но два сорвавшихся с «рук» тени потока темноты, которые должны были убить Валерию на месте, пробив плащ, истончились и лишь лизнули ее фигуру. Она покачнулась, но сумела устоять на ногах. Лишенный своего плаща Багдад всем своим телом врезался в тень, и сплетающиеся в объятьях, которые для одного из них легко могли стать роковыми, человек и призрак укатились куда-то в темноту. - Бегите!- хриплый крик голосом Багдада ударил по нервам. И нам не оставалось ничего иного, как выполнить этот приказ. Валерию нельзя было назвать полноценным ГЭНСом ни с какой стороны, к тому же после пусть и ослабленного плащом, но достигнувшего своей цели удара темнотой, девушка едва-едва держалась на ногах. Я обхватил ее одной рукой за талию, закинул ее руку себе за шею и вытащил из старого корпуса. За нами последовали Славя и Алиса, потом Гитлер и Горыня, замыкал нашу группу Клинок с Шуриком. На каждого ГЭНСа приходилось по одному человеку, которого надо было защищать, я как ГЭНС в случае серьезной драки буду вряд ли полезнее все той же Валерии, а ведь нам еще до лагеря Ольги Дмитриевны добраться надо как-то... У нас просто не было сил, чтобы вернуться и выручить Багдада, если он был еще жив. - А где Багдад? - Там остался... - Черт! Черт! Черт!!! Я упал на колени и лупил кулаками ни в чем не неповинную землю на лесной опушке, где мы остановились, чтобы немного передохнуть и посчитать потери. - Багда-а-ад!!! Не время и не место, но я ничего не мог сделать с рвущимися из груди рыданиями. - Ба-агда-ад, че-ерт, как же ты-ы, а-а... - Что как же я? Даже подошедший со стороны старого лагеря попыхивающий трубкой Иосиф Виссарионович не смог бы произвести такого фурора. Все присутствующие во все глаза уставились на обессиленно привалившегося к древесному стволу Багдада. - Ты живой?- выдохнул кто-то из парней. - Не-а,- помотавший головой Багдад мучительно закашлялся и сплюнул на траву чем-то, показавшемся мне черным в ночной темноте. - Как ты?- Валерия нетвердой походкой подошла к ГЭНСу, и, коснувшись пальцами его лица, охнула.- Ты же холодный, как лед! Вот тут мне снова стало страшно. Одно дело понимать, что друг пал в бою, до конца сражаясь со злом, и совершенно иное – наблюдать, как он медленно, по минуте, по секунде уходит на ту сторону, и ничего с этим поделать нельзя. Более того – вообще-то можно, но не сейчас и не здесь. И, видимо, из-за этого страха у меня и прорезалось то, о существовании чего я раньше и не подозревал. Тем более там, внизу, в комнате, где мы нашли Шурика, Багдад сказал выводить группу мне. А значит, я ведущий, по крайней мере, до тех пор, пока Багдад не будет способен снова взять бразды правления на себя. - Клинок, как Шурик? - Живой, но в отключке. Как долго продрыхнет, не знаю, но живой он точно временно! Придем в лагерь – сам его придушу! - Отставить! Тащи его в лагерь, закинем в домик к Горыне и Гитлеру – под надзором домового хрен он куда рыпнется, утром разберемся. Парни, вы переезжаете к нам. На ночь. Домового у нас вроде нет, но разобьем остаток ночи на четверых и подежурим. Помогите Багдаду – сам он сейчас уже не ходок, а девочки ваши самостоятельно до лагеря доберутся под нашим наблюдением. Своим ходом, в смысле. Ну, а тебя, Валерия, временно опекать буду я. Если оклемаешься до лагеря – пойдешь к себе в домик, но я бы порекомендовал тебе переночевать в бане – во-первых там безопаснее, во-вторых, мы с Горыней попросим банника – он что сможет с последствиями того удара сделает и... спасибо тебе, ты очень смелая девушка. Если бы не ты, не знаю, что бы с нами было, но подозреваю, что ничего хорошего. А теперь вперед! То есть назад, в лагерь. Давайте, мужики, последний рывок! Горыня. День 4. Багдада, то теряющего сознание, то приходящего в себя и пересчитывающего нас мутными глазами, мы решили оставить в медпункте. Все равно сейчас единственное, чем мы могли ему помочь – это вкатить лошадиную дозу стимуляторов и надеяться, что сердце выдержит. Удивляться, что Виолетта делает в медпункте среди ночи, сил у меня не осталось, я просто обрадовался этому факту. Чего, правда, нельзя было сказать о медсестре, которую шокировало наше появление в ее владениях. Впрочем, к чести местного медицинского светила, опомнилась она достаточно быстро и сразу же принялась хлопотать по размещению вновь потерявшего сознания Багдада. Прикосновение к нему повергло ее в ужас. - Ох, что же это... Я сейчас, мне надо это... на склад. Да! Взмахнув полами белого халата, Виола выбежала за дверь, Гитлер же стал осматриваться: - Надо что-нибудь нейростимулирующее... Он подошел к одному из стеклянных шкафчиков и, распахнув дверцы, принялся ворошить лежащие там лекарства. - Па-а-апра-а-ашу, ма-ала-адой чила-авек! Я не заметил, чтобы вернувшаяся в медпункт Виолетта принесла что-то с собой, но выглядела она теперь на порядок увереннее, а то и на два. Бесцеремонно оттерев Гитлера плечом в сторону, медсестра буквально в несколько движений выудила из недр нескольких разных шкафчиков с полдесятка скляночек с резиновыми затычками. Вооружившись устрашающего вида шприцом, Виолетта стала набирать содержимое склянок, прокалывая резинки длинной иглой, а набрав одну ей понятную смесь, подошла к лежащему на кушетке Багдаду и без лишних церемоний закатила ему хлесткую пощечину. - Эй!- дернулся Антоха, но мы с Клинком хором повисли у него на плечах. Однако даже вторая пощечина не привела нашего вожака в себя. - Плохо дело,- оценила его состояние Виола, ударяя пальцем по руке цвета алебастра, стараясь найти на ней вены. Судя по тому, как она скривилась, вены находиться категорически отказывались. - Ты что, блин, железный?- ворчала медсестра, не прерывая своих безнадежных поисков.- С такой работой и не кололся никогда? Хоть бы по узелкам вены отыскала... А что у нас на другой руке? Она перегнулась через недвижимого Багдада и принялась высматривать вены там. Нам было хорошо видно, что занятая своими поисками медсестра примостила свою затянутую в белый халат грудь как раз в ладонь лежащего мужчины. Видимо, на этот раз результат осмотра был признан более удовлетворительным. - Кулаком работай, слышишь?- приказала медсестра, затягивая на руке Багдада жгут. Тот никак не отреагировал сначала, и я даже успел испугаться, что он так и не пришел в сознание, не смотря на все усилия Виолы, но бледные, словно известка, пальцы пришли в движение. Что характерно – не только на той руке, в которую медсестра целилась своей иглой. Найдя на руке вену, Виолетта вонзила туда иглу и загнала все содержимое своего шприца. Может, мне и показалось, но Багдад словно задышал ровнее. Удовлетворенно кивнув, медсестра подошла к своему столу и кивнула на второй стул: - Валерия, девочка моя, подойди. При помощи Антона девушка повиновалась. До лагерной ограды она еще старалась перебирать непослушными ногами, однако по самой огороженной территории ГЭНСу уже пришлось просто тащить ее на себе. - Куда тебя? В руку и спину? Раздевайся до пояса. Гусары, кру-гом! Мы повиновались. Через несколько секунд в нос ударил резкий медицинский аромат, донеслось сдавленное шипение Валерии, по получившая от медсестры разрешение одеваться девушка поднялась на ноги сама. Стояла она по-прежнему нетвёрдо, но уже самостоятельно. - У меня, к несчастью, всего одна кушетка,- сокрушенно покачала головой Виолетта,- а ему моя помощь сейчас нужнее, он может и не пережить эту ночь... Поэтому сегодня ты ночуешь в бане, дорогая. Вот, положишь это под полог, а потом ложись и спи, восстанавливай силы. Кто там следующий? Шурик был признан ею мерзавцем. Хотя бы потому, что он до сих пор дрых сном младенца. Она объяснила Клинку, где домик Шурика и, попросив не забыть про наручники, отправила с его ношей прочь с наказом после доставки груза немедленно идти отдыхать. Антону и Гитлеру досталось задание перед сном доставить в баню Валерию. Виолетта пообещала им повырывать с корнями все, что они посмеют распустить. Те устало кивнули и, вместе с девушкой, ушли. А я остался. - Кто ты?- Спросил я. Вообще-то на тот момент я уже понимал, что Виолетта явно не обычная медсестра, но до каких пределов простирается эта ее необычность, представлял слабо. В моем понимании она все еще оставалась человеком, пусть и научившимся где-то пользовать людей с полученными от призраков оплеухами, но все еще живых. Однако я ошибался. - То есть ответ «медсестра детского оздоровительного лагеря» уже не котируется? Жаль. Я покосился на Багдада – хоть тот все еще выглядел так, что мне в гробах покойников краше видать доводилось, он явно отодвинулся еще на чуть-чуть подальше от своей собственной могилы. Взгляд у меня получился достаточно красноречивым, чтобы Виолетта его правильно поняла. - Да, нечасто встретишь среди медработников тех, кто может оказать помощь попавшим под призрачный удар людям. Такие больше среди вас обретаются, верно? Но вам повезло, что тут оказалась я. В этот момент меня насторожила вот эта вот ее манера уходить от прямых ответов на прямые вопросы, но правильных выводов из нее я не сделал. То ли усталость тому виной, то ли расслабленность от состояния «я выжил и сделал все, что от меня зависит, чтобы помочь пострадавшим» то ли еще что-то. Наверное, я бы и дальше находился в неведении, если бы она не открыла один из ящиков своего стола и движением головы не пригласила меня заглянуть внутрь. Внутри навалом лежали копеечные брелоки и всякие другие безделушки, которые я совсем недавно в компании со Славей развешивал на домиках по всему лагерю. - Ты же искал домового?- спросила Виолетта.- Ты его нашел. Я ушам своим не поверил. - А как же ты... - Хм, очень просто. Чему только не научишься со скуки, если у тебя в распоряжении несколько сотен лет, а твою избушку травницы сожгли кочевники, предварительно изнасиловав и убив ее хозяйку. Я бы, наверное, могла бы и хранительницей лагеря стать, с моими-то обширными не только медицинскими познаниями. - А чего ж не стала? - Сильно беспокойное хозяйство тут. Да еще и хозяйка... со своеобразными понятиями о том, что и как тут должно происходить, но упорная до последнего предела. - Это ж с каких пор домовой, да при этом еще и потенциально возможный хранитель вотчины, не может справиться с человечишкой? - А вот представь себе, не может. Есть у нее некий инструмент, который и банника, и водяную, и обоих домовых с ней считаться заставляет. Сам ведь знаешь, у человека может быть довольно много способов заставить фольклорных призраков делать то, что ему нужно, или не делать того, что ему не нужно. А у нее есть еще кое-что, что делает ее позиции практически неприступными. Вот сам посуди, даже если бы и не было этого кое-чего, чем бы мы смогли ей угрожать? Банник начал бы гонять моющихся в бане? Так ее и снести недолго, отдыхающим и душевых хватит. У вас домовой в домике хоть и может кратковременно его покидать, но стоит только оградить остальные домики, а тот снести – и все. Он обречен, ему даже в другое, нежилое здание переселиться не удастся. В противоборстве с ней хоть что-то представляем из себя только я да водяная, но и мы, хоть и давние соперницы, тут солидарны – лучше худой мир, чем добрая ссора. - Хорошо, что Багдад без сознания, иначе ты бы услышала о себе много нового и интересного. Не говоря уж о том, что он бы принялся искать способ вытрясти из вас то, что вы не должны делать, и, скорее всего, нашел бы его. И ни Ольга Дмитриевна, ни какие бы то ни были ее инструменты его бы не остановили. - Он точно без сознания?- Виолетта, скорее всего, неосознанно, потеребила халат на груди,- когда я ставила укол, мне он таким не показался. - Намекаешь, что мы тебе этакого живчика притащили, а он просто прикидывается? - Нет, конечно, но... - Нам действительно досталось, Виола, или как там тебя на самом деле. И нам банально и неэстетично пришлось уносить ноги, вытаскивать вместе с собой девчонок, что за нами туда увязались. - Девчонок? Во множественном числе? Валерия была не одна? Судя по выражению ее лица, медсестра-домовой не на шутку перепугалась. - Еще были Алиса и Славя. Обе из старших отрядов, судя по возрасту. Фамилий их не знаю. Но что-то мне подсказывает, что первая из них имеет какое-то отношение к тому, что две девочки, которых вы не можете вспомнить, ходили к вам с жалобой на животы. - С ними все в порядке? - Да, они не пострадали. Мы потащили пострадавших к вам, а они, видимо, пошли к себе. - Что ж. все хорошо, что хорошо кончается,- улыбнулась домовая,- держи. Она пошарила рукой в своем ящике с моими безделушками и протянула мне одну из них. - Клинок ведь не послушался меня и положил Шурика в ваш домик под наблюдение домового, верно? А в домике, где ты будешь сегодня ночевать с ним и Антохой с Гитлером домового нет. Так что возьми с собой – если будет что-то серьезное, я вас подниму, так что дежурного можете не выставлять. Спокойной ночи. Медсестра вышла проводить меня на крыльцо медпункта, прикурила и. затянувшись, прищурилась своими разноцветными глазами на звезды. - Как же я тебя сразу не распознал, Виола? Ведь сколько раз мимо проходил. И чувствовал, что не только медициной у тебя в медпункте пахнет, а еще и чем-то чуждым, но не догадался. Медсестра весело хмыкнула и прищурилась на меня: - Молодой ты, Горыня. Ты ж свои годы десятками измеряешь, а я сотнями, да и то у меня побольше получается. Чтоб меня по возрасту догнать, таких, как ты, взвод надо, а то и еще побольше. Если бы я захотела, ты бы вышел из медпункта в твердой уверенности, что Багдаду стало легче от таблетки аспирина. Не хватает тебе опыта, дружок... Вот Багдад – тот да... Мне показалось или ее разноцветные глаза на секунду подернулись мечтательной паволокой? - Матерый ГЭНС, матерый мужик... Вообще – матерый. Он – знал или, что тоже возможно, весьма обоснованно подозревал. - А о списке запретов он тоже подозревал? - Не знаю,- медсестра энергично пожала плечами, мне потребовалось волевое усилие, чтобы не смотреть сильно откровенно на то, как приподнялась ее грудь при этом,- но ведь эти запреты очевидны слегка более чем полностью – нам запрещено делиться с вами какой-либо информацией о том, что прячется в старом лагере. - А вот банник – смог. - А что банник? Он не сказал вам ничего, чего бы вы сами не знали или о чем бы не догадались сами в самое ближайшее время. Из всех призраков лагеря у него больше всех способностей к провиденью. Иди, Горыня, спи. Набирайся сил. Попрощавшись, я ушел. Проверил наш домик, в котором по-прежнему сном младенца спал Шурик, и побрел тесниться к другим ГЭНСам. Мне показалось, или где-то на этом пути на самой периферии восприятия мелькнули две золотистые косы? Вилли. День 4. - Как там он, твой со всех сторон матерый пациент? - Он сошелся с тем, что убило бы любого обычного человека, даже особо не заметив сопротивления. Дважды. Как ты думаешь, как он? Если повезет, то он даже выживет, и, возможно, восстановится в течение одного-двух дней. А если не повезет, то сегодня он видел последний в своей жизни рассвет. - А ты? - А я буду бороться за первый вариант. - Клятву Гиппократа давала? - Не, Гиппократу не давала, хотя бы потому, что он умер за несколько веков до моего рождения. - А Горыню зачем обманула? - Как же это я его обманула? - Он спросил, знал ли о тебе Багдад, а ты ответила, что либо знал, либо весьма обоснованно подозревал. - И что не так? - По-моему, даже очень обоснованно подозревать – маловато для того, чтобы тащить под окно медпункта бочку с бензином. Предположения, сколь ни были бы они обоснованы, очень даже могут не оправдаться. И тогда объяснить происходящее Багдаду было бы очень сложно. - Он бы справился, я верю в него. * * * Тщательно наведенная Виолой маскировка от людей не защищала или практически не защищала её от обнаружения призраками. Тем более я наблюдал за этими местами несколько десятилетий, и о Виоле знал еще в те далекие времена, когда ни старого, ни тем более нового лагеря не было даже в помине. Поздним вечером я был возле медпункта лагеря – я хотел рассказать домовой, что знаю, кто она такая, и поведать ей же, что считаю, что дальнейшая игра в прятки может самым негативным образом отразиться не только на парнях, которым был неподдельно благодарен за собственное освобождение, но и на всех остальных обитателях лагеря, включая Виолу. Однако Багдад уже был там и сосредоточенно подтаскивал какую-то бочку к стене медпункта между крыльцом и окном. Закончив с этим, он оседлал ее верхом и, подцепив с земли камушек, запулил его в окно, отлично рассчитав силу броска – стекло выдержало, но если бы медпункт не был бы обиталищем домового – разлетелось бы вдребезги. Виола появилась на крыльце медпункта уже через пару секунд, словно ожидала такого вот бесцеремонного вызова прямо за дверью. Или попросту была домовым – духом помещения, способным оказаться едва ли не в двух местах одновременно. Впрочем, я бы не удивился, если бы медсестра оказалась способна и на такое без всяких там «едва ли». Увидев восседающего на положенной на бок бочке гостя, который лениво пинал пяткой болтающейся ноги деревянную затычку в горловине, Виолетта немедленно нацепила на лицо свое самое надменное выражение, но ничего сказать этому ничтожному слизняку, не достойному даже вдыхать пыль на дороге, по которой она прошла, не успела – Багдад достал зажигалку. Лично мне кажется, что он хотел просто посмотреть на нее сквозь пламя – очень хороший приемчик, если имеешь дело с фольклорными призраками вне зависимости от их национальной принадлежности, но продукция сумеречного китайского гения подвела российского ГЭНСа – колесико впустую делало «чирк!», но появляться желанный язычок пламени отказался наотрез. Впрочем, так получилось даже лучше – с каждым «чирк!» Виола все больше менялась в лице и все больше вжимала голову в плечи. Сожженное жилище домового – это такая оплеуха, после которой даже такой сильный домовой, как Виолетта, будет восстанавливаться десятилетия, если не века. Более слабого же призрака такая экзекуция просто окончательно упокоит. А потом Багдад взамен на сохранение ее инкогнито получил от медсестры обещание помогать Антону, Клинку, Горыне и Гитлеру в случае, если они пострадают от призраков. Что характерно, о себе самом Багдад тогда даже не упомянул. * * *