ГЭНС. Призраки коммунизма

Антоха. День 1 Утром Багдада в квартире не обнаружилось. К тому времени, как в моём телефоне прорезался голос Клинка, который сообщал, что они с Гитлером уже почти пришли, от нашего вожака по-прежнему не было никаких вестей. – Может, ему позвонить? – поинтересовался Горыня, навьючиваясь рюкзаком Багдада. – Если его до сих пор нет тут, значит, он сейчас мчится верхом во весь опор, либо в пожарном порядке договаривается с фольклорными призраками, чтобы те путь спрямили. Ты с какой позиции больше хочешь быть нахрен послан? – Резонно. Что делать будем? – Придумывать, как Ольге Дмитриевне объяснять, что Багдада до сих пор нет и как выкручиваться нам и лагерю из этой ситуации. Пошли, быстрее доберёмся – больше времени останется, чтобы всё организовать. Может, кто-то из вас Багдада временно заменит в качестве воспитателя, а потом он сам приедет. Что будет, если Багдад так и не явится, я старался не думать – просто не представлял, что такое может случиться, что он бросит тут всё. В моём понимании, даже если бы Багдад узнал от святых отцов, что в лагерь Ольги Дмитриевны планируется визит самого Люцифера, то с него сталось бы заявиться туда верхом на отжатом у Войны коне с перекинутой через лошадиную спину Гиперборейской наложницей, чтобы было чем торговаться с владыкой ада. К месту встречи мы подошли в числе позёвывающих и сонно хлопающих глазами первых обитателей лагеря на ближайшую неделю. Ольга Дмитриевна и Мария Ивановна же, наоборот, выглядели так, будто и не вскочили ни свет ни заря. Я сначала даже хотел им посоветовать, чтобы они не палились так явно, но быстро вспомнил, что из присутствующих об истинной природе Маши знают только Ольга Дмитриевна, мы четверо (Багдад до сих пор не появился) да сама Мария-Антуанетта. Начальство в лице старшей вожатой и хозяйки лагеря в ситуацию вникли с полуслова, скорее всего, решили, сначала купировать последствия форс-мажора, а уже потом разбираться с нерадивыми подчинёнными. – Клинок, – немедленно приняла решение Ольга Дмитриевна, временно заменишь Багдада на должности воспитателя первого отряда. А там посмотрим. Маша, познакомь его с вожатой, чтобы они хотя бы друг друга знали. Клинок. День 1 Но познакомиться с коллегой я не успел. Пока решались все организационные вопросы, на площади стало не только людно, но и тесно – прибыли автобусы и устремившиеся к ним дети и взрослые создали мне и Марии Ивановне дополнительные сложности при передвижении. Мы всё же успели добраться до автобуса, возле которого какая-то блондинистая мадемуазель пыталась руководить галдящей толпой детей. Осмотрев всё это беспокойное хозяйство, я зацепился взглядом за одну из девушек, стоявшую чуть в стороне от основного центра активности с книжкой в руках. На тот момент я не смог бы, пожалуй, сказать, почему я остановился на ней взглядом, то ли причиной того были фиолетовые волосы, завязанные в два забавно торчащих в разные стороны хвостика, то ли внушительно женственная фигура, несмотря на невысокий рост, то ли большие зелёные глаза, то ли красивое лицо, на котором, как мне показалось, муки за судьбы всего человечества смешались с прямо-таки вселенской грустью. А практически одновременно с этим мои уши уловили звук, который показывал, что мне Багдада замещать, скорее всего, не придётся – стук копыт. Мощный белоснежный скакун с пригнувшимся к его гриве Багдадом выметнулся из-за угла и громадными скачками понёсся прямо на нас. Лично я, глядя на это с позиции человека, на которого всё это скакало, ни разу не удивился бы, если бы от ударов копыт асфальт бы шёл волнами. Я впечатлился. Остальные, судя по тому, как гомон мгновенно стих, тоже. За секунду до того, как коняра врезался бы в толпу пионеров с самыми плачевными последствиями, Багдад затормозил, да как! Одним движением подняв красавца-коня на дыбы и заставив его танцевать на задних копытах, одновременно нанося по воздуху чудовищные удары передними, только встающего солнца за спиной не хватало, чтобы Пендольф изрёк своё феноменальное «Я вижу, веселье в самом разгаре». Впрочем, Багдад тоже нашёл что сказать: – Ольга Дмитриевна, принимайте аппарат, махнул не глядя! Судя по выражению лица присутствующей тут же хозяйки конюшни, работа этого жеребца только-только перевалила за середину и пока святые отцы не затребуют своё имущество обратно, пахать ему, как рабу на галерах. Пахать, впрочем, предстояло и нам, Багдад отправился к своему отряду. – Отряд, становись! Отряд, внезапно, повиновался. Уж больно эффектно Багдад появился. Настолько эффектно, что теперь на него смотрели во все глаза. А та пионерка, за которую я в самом начале зацепился глазами, смотрела на своего воспитателя так, словно перед ней явился самый настоящий принц, причём совершенно по канону – на белом коне. Багдад снял шляпу, которая в воображении фиолетововолосой явно только что была короной и протянул её перед собой. – Курительные и зажигательные принадлежности сдать! И в подтверждение своих слов, сам закинул в шляпу едва початую пачку сигарет и зажигалку. – Давайте-давайте. После смены заберёте, если захотите. По карманам он никого не хлопал, но лично у меня сложилось впечатление, что сдали всё или почти всё. – На эту неделю наш отряд объявляется свободным от курения и алкоголя. Кого поймаю – будете бегать вокруг домика, пока я не устану. А я буду чай пить. Медленно. Теперь конкретно. Я строг и поэтому я вам не понравлюсь, но чем больше вы будете меня ненавидеть тем с большей пользой пройдёт для вас эта смена. Я строг, но я справедлив. У меня нет тут никакой дискриминации, мне одинаково поровну на ваш пол, ваших родителей и ваше никчёмное мнение и моя задача – вбить за эти семь суток в ваши головы то, за что вы мне потом скажете «спасибо». Не сегодня и даже не в этом году, но в этой жизни – точно. Если доживёте до этого знаменательного момента. Вопросы? – Сэр, разрешите вопрос, сэр! – кому-то из парней, смутно припоминаемых мной по прошлой смене, игра явно пришлась по душе. – Задавай. – Сэр, а где Бабуля, сэр? – Я за неё. И для вас это плохая новость. Ещё вопросы? Нет? По местам! Антоха. День 1 Пока блондинистая вожатая Багдадовского отряда руководила погрузкой личного состава в автобус, мы с Горыней протолкались к отошедшему чуть в сторону ГЭНСу. – Ну, как там, Багдад? Дали? – Угу, дали, догнали и ещё раз дали. Правда, я так и не смог проверить, что именно дали, не было у меня на это времени. Шмотки мои принесли? – А что, надо было? – поинтересовался я. Горыня просто скинул с плеч рюкзак Багдада и прислонил к нему гитару. – Какой вожак без гитары, тем более, если он умеет на ней играть. – Спасибо, Горыня, чтобы я без тебя делал. Что ж, времени на то, чтобы обсудить, кто что делал и что у кого получилось, у нас всё равно нет, равно как и на то, чтобы как-то устранить недостатки и доделать недоделки. Так что все по местам, встречаемся в лагере, делимся достижениями и определяемся исходя из наличия чего и в каком количестве мы будем плясать. Мы покивали и пошли. Но, прежде чем я добрался до доверенного мне отряда пионеров, я стал свидетелем замечательного эпизода, который как нельзя лучше проиллюстрировал, что у бывшего отряда Бабули эта смена под руководством инструктора по строевой и боевой подготовке мастер-сержанта Багдада пройдёт как угодно, но точно не скучно. Когда Багдад с рюкзаком и гитарой подошёл к дверям автобуса, оттуда как раз выходила его блондинистая вожатая. Она что-то коротко сказала воспитателю, тот ей в ответ кивнул, видимо, доложила, что все на месте. Потом Багдад поднялся в салон, а она осталась на улице. И решила закурить. Совершенно зря. Из дверей высунулась рука в рукаве Багдадовской куртки, вытащила изо рта опешившей от происходящего девушки сигарету и тут же сжала её в кулаке. Одно движение пальцами и на землю посыпались табак и обрывки папиросной бумаги. Багдад. День 1 – Прощаю тебя ровно по трём причинам, Мишель, – проинформировал я вожатую, – во-первых, потому что ты в отряде второе лицо после меня, во-вторых, потому что на первый раз, а в третьих, потому что тут домика нету, чтобы ты вокруг него бегала. Но застукаю с сигаретой в следующий раз – я тебя вылюблю и высушу, ясно? Как мне молодняк уму-разуму учить, если ты у меня тут беспорядки нарушаешь? – И… извините… – А если воздержишься от курения, то, так и быть, познакомлю тебя с самым настоящим немцем, из самой что ни на есть Германии, не какой-нибудь там фольксдойче, а из самого Дрездена. Мишель, насколько я помнил из нашего краткого знакомства, помимо вожатой моего отряда, была немкой-полукровкой, дочерью обрусевшей немки и русского, не видевшего этой самой Германии от слова «никогда» и ничуть не переживавшего по этому поводу. Сама же девушка, явно в маму белокурая и зеленоглазая, чуть не с самого рождения болела фатерляндом и была явной германофилкой. – А он не женатый, этот твой немец? – поинтересовалась Мишель, возвращаясь в салон после неудачной попытки покурить. – Вдовец, – ответил я чистейшую правду. А в следующий момент в моё поле зрения попала улыбка, которая явно намекала на то, что её обладательница отчётливо понимала, про какого такого немца я тут толкую. Лера. Учитывая, что глаза в глаза мы встретились впервые после нашего расставания в бане, эмоции у меня были… своеобразные. У неё, скорее всего, тоже, причём яркие – она закусила нижнюю губу и, залившись очаровательным румянцем, отвела глаза. Я же поставил себе в памяти зарубку, что теперь надо стараться не потерять способность к прямохождению, а если таковое и случиться, то торговаться с Виолой до последнего, ещё одного такого приключения нам с Лерой явно не простят. Антоха. День 1 Пожалуй, будет некоторым преувеличением сказать, что я не испытывал некоторого трепета, в свою очередь, приближаясь к автобусу с отрядом, который на ближайшие семь дней будет передан под мою вожатскую ответственность. Не то, чтобы я боялся детей, в конце концов, когда я познакомился с Архой, она была примерно такого же возраста, но одно дело – это молодой ГЭНС и совсем другое вот эти вот детишки из райцентра размером в сто тысяч человек, его района и нескольких соседних. С таким контингентом мне даже в качестве клиентуры никогда встречаться не приходилось, да и с тем, чтобы считать их за полноценных представителей хомо сапиенсов у меня возникали определённые проблемы. Учитывая же особенности задачи, которая стояла перед нами поверх наших воспитательных и вожатских дел, в автобус я поднимался с предвкушением семи жарких летних денёчков и робкой надеждой дожить всё-таки до конца смены. А то и до отлёта домой, если повезёт. В салоне обнаружилась толпа мальчишек и девчонок лет четырнадцати, а также Михаил Андреевич – воспитатель моего, третьего отряда. Я сообщил ему о собственном прибытии, бросил рюкзак на указанное место и пожал протянутую мне руку. – Студент? – спросил меня воспитатель. – Не, уже работаю. Подвернулась тут, можно сказать, халтурка, вот и тружусь, зарабатываю себе кусок трудового хлеба. А когда тут у Ольги Дмитриевны возникли кадровые проблемы, то почему бы и не поработать? Полный пансион на неделю, да ещё и денег дадут. Не работа – мечта. Жаль только, что сезонная. – Ну-ну, – усмехнулся в шикарную «ГордонФрименскую» бородку воспитатель, – мечтай-мечтай. Вон посмотри на отряд. Некоторые девчонки яркие, броские, выглядят лет на пять, а то и на все семь больше, чем им по паспорту. Так что напоминай себе, что им по четырнадцать. Почаще. – Я же профессионал, Михаил Андреевич! – с нотками обиды заявил я. Но на отряд всё-таки взглянул. Ну да, действительно, встречались там особы, которым акселерация развития явно накинула годик-другой-третий, но зацепился взглядом я не за них. Она стояла коленками на одном из находившихся в передней части салона сидений и смотрела куда-то назад, опершись руками на спинку. Со спины – обычная четырнадцатилетняя девчонка, только волосы медно-красные, увязанные в два толстых хвоста, да ярко-красная футболка, бросались в глаза. В этот момент тон работы двигателя нашего автобуса изменился, и я повернулся назад как раз вовремя, чтобы увидеть, что едущий впереди автобус с первым и вторым отрядом тронулся, значит, скоро поедем и мы. – А ну-ка сели все на сиденья, – крикнул я в салон, – сейчас поедем, повалитесь ещё на пол! К некоторому удивлению, меня послушались все. На груди, на футболке у девочки, что привлекла моё внимание, жёлтыми буквами было написано «СССР» и была жёлтая же звёздочка рядом с буквой «Р». Перехватив мой взгляд, она улыбнулась мне и озорно подмигнула. «А глаза у неё синие-синие, – отметил я, – цвета неба». Гитлер. День 1. Договориться с Ольгой Дмитриевной, чтобы автобус с преподавателями факультативов забрал нас прямо от подъезда, особого труда не составило, но обратно домой мы не торопились. – Давайте кой-куда заглянем, братцы. – Куда? – В радиотехнический магазин. Раз уж в связи с отсутствием сети наши мобильники нам в лагере не помощники, возьмём-ка с собой наборчик из шести переносных раций. Нас пятеро и одна про запас, мало ли. – Давай тогда восемь. Ещё Вилли и Мария-Антуанетта. – А участи Шурика не боишься? Если ты удерёшь в катакомбы, то тебя пойдут искать не пятеро, а четверо. - Ой, Горыня, ви таки делаете мне смешно, кто из нас мастер-радиоломастер, я или ви? Подделаю я вам радиостанции, не поедем же со стоковыми. Правда, изолировать от разных несанкционированных передач я их вряд ли смогу, но заставить аппаратуру сломаться раньше, чем наступят необратимые последствия – это вполне в моих силах. А Багдад нам потом спасибо скажет. Горыня, подумав, кивнул, и молчал почти всю оставшуюся дорогу до радиомагазина. – Гитлер. – А? – Ты ведь тоже в Багдадовском отряде кого-то высматривал? Запираться было бессмысленно, Горыня тоже в оба глаза высматривал среди Багдадовского отряда обладательницу двух золотистых кос. – Высматривал, – ответил я, – не нашёл. И безумно рад этому. Если наших божеств придётся урезонивать силой, то Алисе и Славе таки лучше находиться где-нибудь подальше от лагеря, когда там будет происходить основной экшн. Багдад. День 1 – Дяденька большой строгий воспитатель, а сыграйте нам что-нибудь, не зря же вы гитару с собой принесли. – Вообще-то я её принёс, чтобы бить по голове непослушных пионеров. Электрогитары не нашлось, так что будем обходиться полуфабрикатами. Но раз уж аж вожатая просит, то, так и быть – сыграю. Услышав моё согласие, народ начал подтягиваться к передней части автобуса, где разместились я, Мишель и воспитатель с вожатым второго отряда. Я хотел было построжиться на них, но перемещения происходили, несмотря на то, что массово, согласованно и тихо, ребята теснились, садили друг друга на колени и наконец вставали в проходе. При этом всё это происходило без шума и скандалов, я аж удивился. – Ну, для начала надо, наверное, что-нибудь дорожное, раз уж мы в дороге? Мы себе давали слово Не сходить с пути прямого Но! Так уж суждено. И уж если откровенно Всех пугают перемены Но! Будут всё равно. Песня оказалась, если не популярной, то вполне известной – ко второму припеву меня поддерживали несколько голосов: Вот, новый поворот И мотор ревёт Что нас ждёт? Пропасть или взлёт? Омут или брод? Ты не разберёшь Пока не повернёшь За па-ва-рот! Народ, явно придавленный моей антиалкогольной и антитабачной компанией, а также спичем в духе Хартмана, немного расслабился и повеселел. Правда, следующую песню мне подпевали несколько меньше – не так уж популярен Владимир Высоцкий у нынешней молодёжи: Мне снился сон про наш весёлый наворот Как будто вновь, кругом пятьсот Ищу я выход из ворота Но нет его, есть только вход И то – не тот… Народ расслабился и развеселился, но не весь, одна девушка продолжала сидеть на своём месте, почти в самом конце салона и тщательно читала книжку. Мне такой раскол заранее не понравился и, поднявшись, я отправился к ней. – Мадемуазель, – обратился я к девушке с книжкой, – не желаете ли присоединиться к нашему обществу? Она ещё глубже спряталась в книжку, только фиолетовые хвостики торчали из-за обложки. – Хм… Ну, заставлять я, конечно, никого не буду, однако вы не против, если следующая песня будет исполнена рядом с вами и, в некоторой степени, специально для вас? Она качнула хвостиками из-за книжки, и я, расценив это как разрешение, присел рядом с ней. Ну, как рядом – через проход. Потеребил струны, подбирая песню. Что она читает? Хм, «Анжелика и король». Не, серенаду ей петь точно не стоит, народ меня явно неправильно поймёт, тем более что девчонка красивая, не отнять. Но как-то подбодрить, подтянуть к коллективу – надо. Хм. А если… Нет прекрасней на земле Российских женщин – известно всем Хоть всю планету обойти Красивей наших вам не найти... Что особо радовало, так это то, что остальные ребята, и парни, и девушки, песню подхватили и хоть слов никто или почти никто не знал, припев мне подпевали от души: За женщин всех Я поднимаю свой бокал За женщин всех Легко я жизнь свою отдам… – Только не думайте, что это только что было разрешение пьянствовать в течение смены, если за матерей! Угроза бегать вокруг домика по-прежнему в силе! Мне в ответ весело рассмеялись. Отлично, контакт налажен. По приезде мы с Мишель оказались качественно втянуты в суету с размещением. К счастью, служба расквартирования в лагере Ольги Дмитриевны явно свой хлеб зря не ела и никаких серьёзных косяков не произошло, но побегать по лагерю и порастолковывать кто, где и с кем живёт, нам пришлось. Впрочем, меня не покидало ощущения, что парни путаются в домиках исключительно для того, чтобы урвать крупицу внимания красотки-вожатой, а девушки – моей скромной персоны. Однако всё рано или поздно кончается, кончилась и суета с распределением по домикам. И тут… – Так, блин дырчатый, ышкырдыш твою налево… Это что ещё снова за цыганские фокусы? Фокусы заключались в том, что вожатому и воспитателю второго отряда был отведён один домик на двоих. С воспитателем и вожатой первого отряда служба размещения поступила аналогичным образом. Мы с Мишель стояли перед домиком в формате СРМки и смотрели по очереди то на него, то друг на друга. – Ха, – наконец, Мишель решила взять руководство ситуацией в свои руки, – а я думала, у тебя уже есть опыт проживания с девушкой в одном домике. – Есть, – не стал запираться я. Правда, чем этот опыт в прошлый раз чуть не закончился, я уточнять не стал. Хотя если бы я знал, что подо мной оказалась не пьяненькая студентка пединститута, а прикидывающаяся оной джинния, то, скорее всего, до Леры в бане дело бы не дошло. – Так в чём же дело? – В опасениях. В прошлый раз соседке меня почти удалось соблазнить. – Почти? А я думала, это не Мария Ивановна, а некая пионерка тебя… – А вот это тебя уже почти не касается, уяснила? Мишель вздохнула, но скрыть заблестевшие глазёнки не успела: – Уяснила. Учитывая, что теперь я доподлинно знал, где находится канал экстренной связи с Ольгой Дмитриевной и как он работает, я велосипед напрокат брать не стал, решив ограничиться ежеутренними пробежками, если на это будет хватать времени. Ещё до обеда, помимо размещения подопечных и разборок с Мишель, я успел наведаться в тот сарай, где в прошлый раз нами были обнаружены акваланги. Они оказались на месте и, по крайней мере, визуально, в порядке. Платформа оказалась снятой с якорей и подогнанной к берегу, но не разобранной, хорошо. Антоха. День 1 С Багдадом нам удалось пересечься только за обедом. – Как там твои, разместились? – А, при помощи лома, кувалды и какой-то там матери мы и не такие проблемы решали. Разместились, куда им деваться-то. Вон, лопают. Ты меня с Вилли более официально познакомишь? А то мы в прошлый раз, как-то шапочно, по верхам да по верхам. Нехорошо получилось. – Думаешь, как бы он не разобиделся? – Типа того. – Хотя и не должен, вроде, но всё равно резонно. А что, до приезда преподавателей времени ещё хватает, пойдём, нанесём ему визит вежливости. Предупредив Мишель и Михаила Андреевича о нашем временном отсутствии, мы отправились в самый глухой угол лагеря, где не далее, чем на прошлой смене мы похоронили Вилли. К моему удивлению, на могиле уже лежала принесённая кем-то пара искусственных цветков. – Вилли? – Явился? – Не понял. Что за недовольство? – Опаздываешь. Девочка твоя вон до обеда пришла, цветочки принесла, поговорили с ней. – Какая это моя? Лера? – А что, у тебя их тут целая эскадрилья? – Эскадрилья, не эскадрилья, но половина отряда имеется. Я же теперь тут не просто так, а целый воспитатель, занятой человек, между прочим. – А, ну тогда претензия снимается. Раз был по делу занят, то тут признаю свою ошибку. А это кто с тобой? Лицо знакомое. – Это Антон, он в прошлую смену в городе работал по призракам, здесь был только наездами. – А, вспомнил. Унтерфельдфебель люфтваффе Вильгельм Ойле, можно без звания и просто Вилли. – Водку пьёшь? – Поинтересовался Антоха, пожимая Вилли протянутую руку. – Ну, пил, то есть? Вилли кивнул. – В бога веруешь? Немного подумав, Вилли кивнул ещё раз и опустил пожатую руку. – Ну-ка, перекрестись! – Наш человек, то есть призрак, – заключил Антоха, после того как Вилли выполнил требуемое. – Как тут фольклорные, не безобразничали, пока нас не было? – Не, всё было тихо и мирно. А что, есть какие-то подозрения по отношению к ним? – Есть, как не быть, – ответил я, – но об этом пока рот на замок, понял? Даже от водяной. Если наши подозрения окажутся ложными, то я первый принесу им свои глубочайшие извинения. А если не окажутся, тогда постараемся разобраться с ситуацией, не устроив тут никому небо с овчинку. – А, что, есть, кому уже устроили? – Есть, Вилли, есть. Да так, что на два метра под землю устроили. – Если моё мнение чего-то стоит, то водяная тут совершенно ни при чём. Я же с ней в одном озере больше полувека провёл. – Ну, стало быть, за это время мы можем не переживать, что она куролесила в озере. А за его пределами? - А… Эх… – Вилли виновато развел руками. – Вот такие дела, Вилли. Ладно, где нас найти ты разберёшься, если что – зови. – Яволь. Гитлер. День 1 – Нихрена себе хозяйство… Куда мы всё это складывать-то будем, а? Вопрос действительно был нетривиальный, я им задался ещё тогда, когда мы всё это как муравьи таскали туда-сюда по подъезду. Теперь же оно лежало живописной кучей вместе с нашим снаряжением для факультативов и шмотками возле ворот лагеря. Из них выглянула Мария Ивановна. – О, вот вы где! А я всё думаю, куда вы запропастились, остальных преподавателей я уже по домикам развела, а вас всё нет и нет. А вы тут кучу сумок гипнотизируете. Как успехи? – Безрадостно, – хмуро ответил Багдад. – Нам вот это вот всё надо куда-то сложить, Маш. Есть у нас тут какое-нибудь место, чтобы можно было обеспечить сохранность вот этого всего от всеобщего любопытства? Мой и Антохин домик отпадают, там непосвящённые живут, баню, всё, что связано с водой, медпункт и домик Горыни и Гитлера тоже надо исключить. Вот, стоим и думаем. – Хм, – Мария-Антуанетта озадачилась, – для музыкального клуба тоже многовато вещей. Могу только предложить пару каморок в подвале административного корпуса. Туда и так никто почти не ходит, а я ещё для пущей верности ключи от них потеряю, когда вы всё туда перетаскаете. Двери там, правда, хлипкие, но уже лучше, чем ничего. – Тем больше у нас причин побыстрее осваивать всё, что мы сюда принесли. Значит так, Гитлер, ты сидишь тут на подстраховке и караулишь, Горыня, с тебя перетаскать всё оснащение для уроков для себя и Гитлера к себе в домик, а где будет Клинок жить, тебе Мария Ивановна подскажет, ему тоже всё занесёшь. А трое оставшихся таскают всё в административный корпус. Мария Ивановна, вы же доверите мне ключи от этих ваших каморок? – С возвратом. – Безусловно. Всё, давайте, взяли. Мария Ивановна, сначала показываете нам каморки, а потом Горыне, где будет жить Клинок. Джинния в ответ качнула своими хвостами и, дождавшись, пока мы навьючимся, пошла вперёд показывать дорогу. Антоха. День 1 Обратно к автобусной остановке мы с Клинком возвращались вдвоём. Одна каморка открылась нормально, а вот с замком второй возникли проблемы – он никак не хотел проворачиваться и Мария Ивановна с Багдадом остались сражаться с ним. Мы почти успели дойти до ворот, как наше внимание привлекла хлопнувшая в здании кружков дверь. Увидев вышедшую из дверей, Клинок остановился как вкопанный. Девушка в пионерской форме тоже замерла, сложив перед подбородком ладошки в жесте наподобие молитвенного. – Антох, я щас, пара секунд, – быстро прошептал мне Клинок и почти успел сделать шаг к фиолетововолосой пионерке, как его опередила, выскочив из кустов, одна из пионерок из моего отряда. Та самая, в красной футболке с надписью «СССР» и звёздочкой. Она подскочила к вышедшей из клубов пионерке и стала что-то ей втолковывать, размахивая руками. Та, судя по всему, смутилась и, опустив взгляд вниз, молчала. А потом красноволосая нырнула рукой в карман и, вытащив оттуда живого кузнечика, одним движением сунула его прямо под нос собеседнице. – Ииииии-иии-иииииии! – завизжала та и стремглав помчалась в сторону площади. Пионерка из моего отряда, хитро покосившись на слегка остолбеневших от подобного разворота событий нас, побежала за ней. Мы с Клинком, не сговариваясь, рванули следом, но несколько секунд остолбенения сыграли с нами крайне злую шутку – несмотря на то, что, судя по скорости, мы должны были настигнуть беглянок с ближайшей секунды, мы практически сразу потеряли их из виду, промчались мимо административного корпуса, выскочили на площадь, но никого, хотя бы отдалённо напоминавшего участниц только что разыгравшейся драмы, мы не обнаружили. – Что за..? Чертовщина какая-то. – Эта, в красной футболке, из моего отряда. Найду и задам ей перцу. – В какой красной футболке, – не понял Клинок. – Ладно, не заморачивайся, моя проблема. Пошли дальше ваши баулы таскать. Когда мы проходили мимо административного корпуса, нас встретили выходящие оттуда Багдад и Мария Ивановна. – А вы чего? Заблудились слегка? Остановка ведь вроде в другой стороне. – Да мы тут пытались нарушение пресечь, одна пионерка другую кузнечиком напугала, чуть не до обморока. – Да? – покосилась на нас Мария Ивановна. – Я разберусь, я же старшая вожатая всё-таки. Заканчивайте перегрузку и поставьте меня в известность, когда всё, чтобы я не скомандовала начало факультативов раньше времени. Мы покивали и пошли таскать. Клинок. День 1 После того как с перегрузкой мы, наконец, закончили, забив крохотные каморки почти под завязку, Багдад запер их и отправился к своему отряду. Судя по возрасту, жертва жестокого розыгрыша была именно оттуда. А мы с Антохой отправились к Марии Ивановне докладывать об окончании работ. В домике, который с прошлой смены изменился чисто косметически, судя по всему, кого-то старательно ругали: – ...Ульянка! Хватит издеваться над Леной… – Над кем-кем? – недоверчиво пробормотал Антон и даже успел потянуться к дверце. А вот открыть её он не успел – она распахнулась сама и оттуда выскочила невысокая девочка в яркой футболке. Увидев нас, она ойкнула, хитро улыбнулась и помчалась прочь. За ней вышла девушка с двумя фиолетовыми хвостиками. «Значит, её зовут Лена», – только и успел подумать я, как она тоже заторопилась прочь. Я хотел было проследить взглядом за ней, но вожатый был непреклонен: – Пошли, – сказал Антон и первым шагнул в домик старшей вожатой. Постучавшись, мы вошли и успели сказать буквально полторы фразы, доложив об окончании загрузки нашего имущества в подвал административного корпуса, как снова раздался стук и на пороге нарисовался Багдад собственной персоной. Багдад. День 1 – Маш, а можно я тебе один глупый вопрос задам? – Какой? – А не найдётся ли в этой смене в лагере свободной койки? – Найдётся, вот, – джинния кивнула на вторую кровать в домике – ту самую, на которой я спал в прошлый раз и уточнила, – ты точно хочешь её использовать? – Не, вот именно её – не хочу. – Ну, тогда тебе придётся как-то уживаться с Мишель. Вожатые и воспитатели у нас традиционно живут по отрядам, в своих домиках. – Эх, блин. А что у нас по части призраков в этой смене, Маш? – Если не считать меня и Вилли, то я видела двоих, причём совсем недавно, но достаточно обоснованно подозреваю, что остальные тоже на месте, просто пока не попались мне на глаза. – Присматривай за ними, хорошо? Если попытаются кого-то непосвящённого соблазнить – помаячь. Мария-Антуанетта послушно кивнула, и мы засобирались на выход. Антон ушёл сразу же, он нынче вожатый и, следовательно, весьма занятой человек, а вот Багдада мне удалось притормозить: – Слушай, ты пока по лагерю к домику Марии-Антуанетты шёл, пионерки не видел? – Видел, причём нескольких, а что? – Да, есть интерес. Красивая такая, с хвостиками? – И красивые там бывали, и с хвостиками и без. В любом случае из лагеря она вряд ли куда-то денется, так что увидишь ещё, главное – о работе не забывай и держи глаза открытыми, во всех смыслах. Совету Багдада я решил последовать и отправился побродить по лагерю, тщательно проверив открытость собственных глаз предварительно – вдруг вскрытие действительно чего интересного подскажет. Ноги вынесли меня на площадь, будто в лагере других мест не было. Но тщательно осмотревшись, я понял, что пришёл сюда не просто так: Лена сидела на одной из скамеек и читала книгу. В темпе осмотрев себя и найдя свой внешний вид, в целом приемлемым, я отправился к ней. – Сударыня, мы с вами знакомы только заочно, да и то не полностью, ибо я о вашем имени осведомлён, а вы о моём – нет. – Да, – Лена ни на секунду не оторвалась от книжки, не посмотрела на меня, но покраснела и словно попыталась спрятаться поглубже меж страниц. – В таком случае я спешу исправить это недоразумение, можете называть меня Клинком. Девушка промолчала в ответ, по-прежнему прячась за свою книжку, и я даже почувствовал некоторую досаду за то, что знакомство, похоже, так и ограничится несколькими словами, причём в подавляющем большинстве – моими. Но я всё же решил не давить на девушку, дозируя собственное присутствие в её близости, всё же я – человек незнакомый, весомо её постарше и без моей настойчивости она вон как смущается. Антон. День 1 Некоторое время у меня ушло на то, чтобы разобраться, где же находится мой собственный отряд – ни Михаила Андреевича, ни кого-либо из ребят возле наших домиков видно не было, но поиски мои всё равно не были долгими – небольшой круг по лагерю и вот я оказался на футбольном поле. На нём вовсю сражались за владение футбольным мячом, причём одну из команд явно выставил мой отряд и сейчас она проигрывала. – Кто ведёт? – скорее для проформы поинтересовался я у отчаянно болеющего Михаила Андреевича. – Продуваем, Антоха, продуваем, – пожаловался тот, – воспитателей судить поставили, да что тут насудишь, коли у них вон вожатый играет, а у нас… – Так и у нас щас будет! Ну-ка, давайте с поля самого уставшего! Переодеться в спортивную форму перед выходом я не успел, и это создавало определённые трудности, но пока я буду бегать переодеваться наших тут и вовсе в тонкий блин раскатают, а счёт-то уже два-ноль, между прочим! – Эй, ты! – Тем временем прокричали мне с поля звонким девичьим голоском. – Играть будешь? – А как же, – ответил я, – ну-ка, дайте место для драки! Свою ошибку я осознал минуты через две. Полуботинки, хоть и лёгкие, длинные штаны, хоть и летние, для активного беганья по футбольному полю подходили слегка меньше, чем вообще никак. Правда, один плюс всё-таки был – получив отличный пинок в полуботинок на полной скорости, я хоть и полетел физией в газон, но на ноги встал почти сразу же, хоть и немного прихрамывая. Вожатый соперников, явно «подковавший» меня специально, с улыбкой в обе челюсти ждал моей реакции. – Господа судьи, мне кажется, тут пенальти, без вариантов. Оные господа были вынуждены со мной согласиться – слишком уж очевидным было нарушение. – Сам пробью, – ответил я на вопрос воспитателей. Соперники не переживали – видимо, не видели в нашей команде никого, кто мог бы влепить им пенальти в ворота, а тут еще я бью, «подкованный». Ничо-ничо, и не таких урезонивали. Я отошёл и встал чуть в стороне от мяча. По всему выходило, что я разбегусь по пологой дуге и врежу по мячу только что подкованной ногой. Вожатый противников, руководивший обороной ворот, сдвинул стенку в сторону, полагая, что делает ворота в принципе неприступными и не подозревая, что на самом деле открывает мне их. На разбеге я ещё походил на играющего по их сценарию, но перед самым ударом я сделал два полуторных шага и всем весом приземлился на получившую удар ногу, а по мячу нанёс удар здоровой. Бить пришлось из неудобного положения, неудобной ногой, да ещё и отчаянно балансируя на ноге больной, так что взвыл я качественно, а потом взвыли соперники – пролетев мимо стенки и не успевшего за сменой диспозиции вратаря, мяч врезался в сетку ворот. – Ага-а-а, – торжествовал Михаил Андреевич, – размочили-таки счёт! Как нога, Антон? – До свадьбы заживёт, спасибо ботинкам. Был бы в кедах – голеностоп бы вдрызг. Найдётся у вас там эластичный бинт, Михаил Андреевич? Бинт, к счастью, нашёлся, я перевязал травмированный сустав и успел оказаться на поле как раз вовремя, чтобы прервать атаку противников, продавливавших сражающуюся в меньшинстве мою команду. Не ожидавший от меня такой прыти, нападающий только охнул, когда я отобрал у него мяч и перепасовал его защитнику. Защита мяч разыграла и мы пошли в атаку, перекидывая мяч между игроками. Противники тоже собрались, часы тикали, и я понимал, что времени у нас на одну хорошую атаку. Отдав мяч на противоположный конец штрафной, я попытался оббежать защитников, но один из них настолько откровенно бросился мне в ноги, что я едва успел его перескочить. Столкновения не произошло, но скорость я потерял. – Бей сама! – Крикнул я, видя, что девочка в красной футболке выходит один на один с вратарём. – Бей по воротам! Она и ударила, практически без подготовки, просто пнув мяч в направлении ворот. Сильно, правда, пнув, но предсказуемо. Вратарь переместился на траекторию полёта и, судя по всему, мог бы взять этот мяч, только вот я давать ему такой возможности не планировал, за секунду до поимки летящего по воздуху мяча, я успел добежать до нужной точки и, прыгнув вперёд, в нырке ударить его головой. Мяч послушно изменил траекторию и влетел в ворота за секунду до финального свистка, правда, совершенно не в той точке, куда его пнула Ульяна. – Ай, молодец, красивый удар, – похвалил я её, поднимаясь на ноги, – ваша фамилия не Месси, случаем? – Так это же… ты забил… – Забил бы я без твоего удара, как же. Так что давай считать этот гол пополам, на меньшее я не согласен! Багдад. День 1 Немного непривычно было отправлять отряд на факультативы, но самостоятельно в них не участвовать. Впрочем, вожатско-воспитательному составу лагеря было и без того чем заняться, пока дети оказались перепорученными преподавателям. – И всё-таки, что у вас с ней было в прошлую смену, а? Мишель держала в руках педагогическую карточку с наклеенной на неё фотографией Леры. – Я ведь уже говорил, что это, весьма вероятно, не твоё дело? – Ой, да ладно. Я же не из праздного любопытства интересуюсь. Я ведь живу с тобой в одном домике. Вдруг ты маньяк какой, и мне следовало бы опасаться? – У Марии Ивановны поинтересуйся, какой я маньяк. – А что, – Мишель явно оживилась, – её ты тоже… – Ага, с особым цинизмом, между прочим. Пока Мишель в цветах и красках воображала, что же я сотворил с Марией Ивановной, да ещё и с особым цинизмом, я заполнил ещё пару педагогических карточек и на третьей обнаружил ещё одну знакомую физиономию. А тщательно почитав её, оказался в числе людей, знающих некоторые подробности Максимовой биографии. – Хм, смотри, Мишель, какой у нас в отряде интересный экземпляр имеется. – Вот это ты точно отметил, – сказала Мишель, посмотрев, кого я имею в виду, – экземпляр. Огребём мы с ним горюшка. – Выше нос, педагог! – Я, однако, разделял её точку зрения лишь отчасти, – давай, заканчиваем заполнения всего этого и двигаем к старшей вожатой. Надо кое-что уточнить. Марию Ивановну мы нашли в домике, правда, перед этим совершив круг по идущим факультативам – Маша уже проверила их перед нами и, в целом, выглядела довольной происходящим. Я постучался и, получив разрешение, мы с Мишель вошли. – Мария Ивановна, послушайте, пожалуйста. Я заранее извиняюсь за вопиющую неосведомлённость, но в чём-таки заключается тот самый спортивный праздник, который нам пришлось модернизировать в прошлой смене? Просто есть у меня некоторые планы на него же, но на текущую смену. Исключительно в педагогических целях. – Спортивный праздник в прошлой смене и в этой имеют между собой довольно мало общего, разве что принцип соревновательности. – Не понял, поясняй. – На базе нашего лагеря будет проводиться соревнование между командами, из разных лагерей, приедут с соседних областей, и команды, и болельщики. И будем соревноваться. – Выиграть, скорее всего, как всегда, не получится, – дополнила Машу Мишель, – но у нас давно уже главное участие. – Если бы я к своей работе с таким настроем подходил, то мы бы с вами сейчас не разговаривали. Что за превентивное уныние, выше нос, дамы! – Да хоть выше, хоть ниже. Там две команды выставляет лагерь, в котором отдыхают дети и подростки из школ олимпийского резерва, а у нас из спортсменов только Лера твоя, и всё. – А мы? Я, Антоха, Клинок, Горыня и Гитлер? Мы же лучше собаки! – Каждый участник может принимать участие не больше, чем в двух этапах, при этом на каждом этапе должно быть минимум по одному воспитателю, вожатому и пионеру. – А преподаватели по какой категории проходят? – По воспитательской. Ты что, серьёзно намереваешься вот так просто взять и победить? – Конечно, не вот так просто, надо будет всё это дело продумать и обмозговать, но если всё сделать хорошо и качественно, то почему нет? – Просто победить – это не крайняя проблема, после неё ещё… – После неё будет после неё, нам победу добыть надо для начала, а потом будем решать проблемы по мере их поступления. Пойдём Мишель, нам надо многое обдумать. Мишель и Маша успели переглянуться между собой, но я быстро вытащил вожатую, которая не старшая, из домика и зашагал в сторону нашего с ней жилища. – Пояснишь, почему ты так уцепился в этот спортивный праздник? – Ты сама читала педагогическую карточку этого Максима. Как ты думаешь, исходя из его биографии, он хоть раз хоть что-нибудь достиг сам, кроме прямохождения? – Сомневаюсь. – Вот и я сомневаюсь. Он просто не знает, что это такое – достигать и побеждать. А мы ему покажем. И оттого, что победы никто не ожидает – педагогический эффект будет ещё больше. – Только эту победу надо ещё добыть. – Прорвёмся, не впервой! Строго говоря, полной уверенности у меня ещё не было, но интуиция уже воинственно взъерошилась и потому я был уверен, ну если не в победе, то в том, что гари мы дадим как следует. В конце концов, у нас есть Лера-пионерка и Антоха-вожатый, так что принцип «каждой твари по харе» технически соблюдён. Гитлер. День 1 – На что вечер убьём, Багдад? – Вечером время у пионеров свободное, так что в лагере будет многолюдно. Конечно, можно организовать что-нибудь для сбора максимума людей в одном месте, но это такое себе решение. Поэтому поступим следующим образом: Антоха возьмёт Леру и останется на водолазной платформе, будет присматривать за девчонкой и страховать тех, кто в воде; Гитлер, Клинок, вы страхуете из лодки; а мы с тобой, Горыня, полезем под воду, к Юльке в гости. Я полезу, как археолог, а ты как специалист по фольклорным призракам. Страхуешь меня, присматриваешь за Юлькой, если появится и оцениваешь её реакцию. – Что ты хочешь найти в озере? Ещё один самолёт? – Нет, нам и одного самолёта за глаза хватило, больше ну его нафиг. Поищем идолы. Как добролюбивые христиане поступали с языческими капищами? Либо сжигали, либо бросали в воду. Однако если идолы сжечь, то следов языческих богов тут можно не искать, значит, не сожгли, а скинули в озеро. Вот на дне мы и посмотрим где что лежит. А после отбоя вскроем наши каморки – задача-минимум на ночь – запечатать нору под памятником, задача-максимум – в дополнение к первой, закрыть нахрен периметр лагеря от призрачных сил. После этого можно будет выдохнуть и с завтрашнего дня хватаемся за решение задачи номер два. – Какая ещё задача номер два? – Вот завтра и узнаете. А пока нам надо задачу номер один толком выполнить. В этот момент в столовой произошло весьма подозрительное движение: сначала со стороны третьего отряда выскочила девочка и стремглав бросилась к выходу, а за ней, с минимальным отрывом, промчался Антон, держа что-то небольшое в руке. Антоха. День 1 Первый день уже подходил к концу и, хотя ещё оставался вариант ночного глобального перепихона с полным презрением к средствам контрацепции, после которого перепуганное лицо отличника Ванечки под всеобщий ржач смоют в унитаз, мне всё же казалось, что дети у меня отряде самые нормальные. Конечно, с полным комплектом разного рода тараканов в горячих и юных головах, но без того лютого трэша, который мне живописало моё не в меру расшалившееся воображение. Конечно, время от времени приходилось проявлять строгость, иногда достаточно успешно агитировать, стыдить и высмеивать, а всё остальное время бдеть, но с нежданно-негаданно свалившейся на меня должностью вожатого я, по моему нескромному, справлялся. Впрочем, практика показала, что ухо надо держать востро. Усадив мой отряд за предназначенные для них столы в столовой, я пересчитал подопечных по качающимся в такт стуку столовых приборов по тарелкам головам, сообщил о том, что все на месте, Михаилу Андреевичу и вознамерился было воздать должное собственной тарелке, как вдруг понял, что у меня самым бессовестным образом отсутствует котлета! Причём мимо нашего стола никто не проходил, Михаил Андреевич по должности и по возрасту явно не подходил для подобных проделок, а значит оставалась только одна кандидатура – пионерка, которой почему-то не хватило места с остальными и которая сидела рядом со мной за столом. Как там её… Блин… Припомнить её имя оказалось чрезвычайно тяжело, оно словно проваливалось в память, как в вязкий кисель, глубже с каждой попыткой его выудить. Но приложив огромные усилия, припомнив кузнечика и то, что меня чуть не сбили с ног на пороге домика старшей вожатой, я, наконец, вспомнил! – Ульянка, отдай котлету! – В большой семье рта не разевай, – дерзко возразила та, – отвернулся – и нет котлеты! «Так, это игра какая-то, понятно, нельзя же всерьёз строжиться на эту малявку хотя бы по той простой причине, что выглядеть я буду, как последний придурок», – решил я и, по возможности, точно скопировав интонации Матроскина из известного мультика за тем лишь исключением, что того держал Шарик, а меня стремление сохранить лицо и наконец поесть уже наконец, заявил: – Отдайте немедленно нашу котлету! Я даже руку успел к ней протянуть, но та вдруг заявила: – Нету у меня её, смотри! И действительно – Ульянкина порция за те буквально полминуты, что я пытался отвоевать у неё свой паёк, подверглась тотальной аннигиляции, иными словами, была съедена подчистую. – Ты не расстраивайся, сейчас что-нибудь придумаем! И, прежде чем я успел хотя бы вообразить, каким таким неизвестным современной науке способом можно материализовать обратно мне мою котлету, она схватила мою тарелку и убежала куда-то в сторону кухни. Подавив бессознательное желание её догнать, я вооружился стаканом чая, решив, что уж вот этого-то у меня точно никто не отберёт. Впрочем, к моему удивлению, Ульяна заявилась самое большое – через минуту, с моей тарелкой, с моей порцией, которую венчала самая настоящая дымящаяся котлета. – Вот тебе, голодающий Поволжья! – Выражаю благодарность за предотвращённый голодомор! Впрочем, в блаженном предвкушении скорого поглощения пищи я был ровно до того момента, когда перевернул котлету, намереваясь её разломать. Под котлетой лежала и вяло буксовала в пюре сороконожка, недовольно шевеля усиками. – Ах, ты маленькая… – я подцепил насекомое на вилку и попытался найти взглядом эту шутницу, но она уже была на полпути к двери столовой. – Стой, мелочь пузатая! – крикнул я ей, и, уже ничуть не заботясь о том, что обо мне подумают, рванул по следам обидчицы. Мы выскочили из столовой, её фора не составляла и десяти метров и мне казалось, что я её догоню в два счёта, но вот мелькнула площадь, а потом и здания, возле которых она пугала другую пионерку кузнечиком, но мне никак не удавалось её догнать. Пионерка свернула в чащу, буквально несколько секунд её белая рубашка ещё мелькала за деревьями, а потом пропала, будто растворилась в воздухе. – Категорически неплохо смена начинается, – бубнил я себе под нос, перефразируя одного страуса, – был обидно подколот совершенной малявкой и выставил себя полнейшим идиотом. Обалдеть! Ладно хоть голодным не остался. Вилку из руки я так и не выпустил, правда, благополучно потеряв сороконожку с неё, а на чуть не осиротевшую порцию так никто и не позарился. Хорошо хоть девчонка быстро пропала из виду, а выполняющие роль леса три сосны всё же были недостаточно массивными, чтобы я заплутал в них без помощи лешего. Так что я успел вернуться к столовой, когда ужин уже завершался, но ещё был в своём праве. – Ты чего, Антох, за пионерками гоняешься, она ж маленькая ещё, – не мог не подколоть меня Багдад, когда я приземлился обратно на своё место, – давай мы тебе с Мишель кого из нашего отряда подберём! Как считаешь, Ми-шесть, найдётся у нас в отряде кто, кому этот ботаник глянется? – Придётся поискать, – озадаченно почесала блондинистую голову вожатая первого отряда, – но я думаю, справлюсь, мой командир! – Вот и отлично. Антон, давай доедай и встречаемся на пляже. – Надеюсь, не смотрины устраивать? – Не заработал ещё. Сначала делами займёмся, а потом посмотрим, по результатам. Горыня. День 1 – Готов, археолог-аквалангист? – Честно говоря, немного потряхивает. – Да не ссы, для первого раза это нормально. Раз нырнёшь, два нырнёшь и будешь ходить под воду в вотчинах как будто так и надо. – Да не только в этом дело. Просто в ходе прошлой смены… Словом, Юлька как-то прикинулась Славей и попыталась меня соблазнить. – И как, успешно? – Хрен ей, только не мой. – Ну так это же ещё лучше, теперь она знает, что ты весьма не так прост, как она оценила в первый раз, и вряд ли будет елозить под клиентом, мало ли какие сюрпризы в загашнике у тебя, да у меня, да у нас с тобой. Впрочем, переживал я зря. Юлька, если судить по появляющимся там и сям отсветам на её купальнике, за нами следила, но сколь я ни старался, так и не смог уловить никакой закономерности в том, где и когда она показывала своё присутствие. Она не пыталась нас куда-то зазвать, как это было с Лерой при поисках самолёта, и не пыталась нас от чего-то отвлечь. Просто показывала, что она здесь, но на более продуктивный контакт она так и не вышла. Не вышло ничего и у Багдада – мы проплыли практически полностью по всему периметру береговой полосы кроме пляжа, на котором резвились пионеры, но так и не обнаружили ни идолов, ни каких бы то ни было артефактов, которые могли бы намекнуть, что когда-то они тут были. – Ладно, сворачиваем поиски, – провозгласил Багдад, когда время стало приближаться к отбою, а мы некоторую часть прибрежного дна прочесали уже по второму разу. Идём дырки в обороне заделывать, пока большая часть лишних глаз спят. Клинок. День 1 Пока Антон и Багдад укладывали своих подопечных спать после прозвучавшего над лагерем сигнала отбоя, мы с Горыней и Гитлером отправились на центральную площадь лагеря. Не то, чтобы кто-то из нас прям горел желанием лезть в эту дыру на ночь глядя, но у нас была работа и мы собирались сделать её до конца. Ночь была достаточно тёмной, но не была тихой – заливались в траве невидимые кузнечики, шелестел травой и листьями время от времени налетающий ветерок, а время от времени была слышна и песнь какой-то ночной птицы. Пока мы шли к нашему месту назначения, мимо время от времени пробегали припоздавшие пионеры, но мы, на правах факультативных преподавателей, благодушно не обращали на них внимания – у них вожатые есть и воспитатели, вот пусть они с ними и водятся. Впрочем, лично я не обращал внимания на пионеров ровно до того момента, когда до меня донёсся тихий шорох перелистываемой страницы. Девочка сидела на скамейке и читала книгу. И дело даже не в том, что ей в это время уже полагалось спать или почти спать, а в том, что этой девочкой была Лена. – Парни, я догоню, – быстро прошептал я, словно опасаясь спугнуть ночную чтицу излишне громким звуком, и свернул в её сторону. В конце концов, я заприметил её ещё утром, а сейчас вполне себе весьма поздний вечер, а мне так и не удалось перекинуться с ней даже парой слов. Не то чтобы я там чего… Но мне это казалось просто вопиющей несправедливостью, и я спешил её исправить. И заодно намекнуть ей, что пора бы идти в свой домик, дабы не вызывать недовольство строгого воспитателя. – Привет, что читаешь? То ли я настолько тихо подошёл, то ли девушка была так поглощена разворачивающимися на книжных строках страстями, но она аж подпрыгнула на лавочке от неожиданности. – Извини-извини, – поспешил я загладить свою вину, – напугать тебя я хотел меньше всего на свете! Не знаю, как изъясняются те, кто задумал чего недоброго в этой книжке (не может же книга состоять целиком из положительных героев!), но, надеюсь, совершенно не так. – Ничего, – Лена покраснела так, что было заметно даже в темноте, и поспешила вернуться к прерванному мной чтению. – Так что читаешь? – решил проявить настойчивость я. Вместо ответа девушка приподняла книгу так, что я смог прочитать название на обложке – «Унесённые ветром». – Хорошая книга, – сказал я, хотя навскидку я помнил о ней только название, да и то только потому, что совсем недавно его где-то слышал. – Спасибо. Меньше всего было похоже на то, что Лена настроена продолжать разговор. Я оглянулся в сторону статуи, но возле неё маячили только две фигуры – Горыня и Гитлер, поэтому я решил всё же попытатья продолжить разговор, пока начальство не подоспело. – Лен, если я тебе мешаю… – Нет, – она даже не оторвала взгляда от книги. – Можно, рядом с тобой присяду? – Зачем? А ведь и правда – зачем? Не говорить же ей правду, зачем три преподавателя факультативов, воспитатель и вожатый собираются среди ночи в середине спящего детского лагеря! – Просто с минуты на минуту тут нарисуется воспитатель твоего отряда и вряд ли он будет в восторге от того, что одна из его подопечных вместо того, чтобы смотреть сны, читает книги. Разве находиться без особой на то необходимости вне домика ночью не нельзя? А я, в случае чего, скажу, что это я во всём виноват. – Мне – можно. «Вот это ничего себе что вскрытие показало! Похоже, кое-кто тут на ве-есьма особом положении в Багдадовском отряде!» – Лен, если я тебе мешаю, то просто скажи, и я… – Нет, не мешаешь. – ...могу просто уйти. – Всё в порядке. – Ну, раз так… Стараясь не сильно откровенно коситься на красивую девушку, я присел на край лавочки, с другой стороны от памятника. Типа это я вовсе не Леной любуюсь, а жду, когда возле памятника станет не хватать только меня. – Нехорошо получилось, – проговорил я, правда, сам толком не понимая, что я имею в виду, то ли откровенно неудачную попытку завязать разговор, то ли какое-то особое отношение Багдада к Лене, хотя после его приключений с Валерией в прошлую смену логика подсказывала бы мне, например, держаться бы подальше от местных пионерок. Даже от таких, как Лена. Другой вопрос – получилось бы это у меня или нет, и я был чертовски рад, что мне не придётся на практике выявлять ответ на этот вопрос. – А тебе здесь нравится, Лен? – Да. Я внутренне возликовал – Лена чуть-чуть, едва заметно улыбнулась! – И мне нравится. Лена, особенно с книжкой в руках, производила впечатление не очень общительного человека, но всё же было в ней что-то такое, из-за чего я не мог с чистой совестью уйти и оставить её на скамейке в одиночестве. Словно что-то неосознанное едва-едва замеченное на самой грани видимости, даже не понятное толком, но заставляющее повернутся в ту сторону и вглядываться в ночь до боли в глазах. Она, как и этот отблеск, была непонятной, была загадкой и тем более – манящей. – Красивая ночь. Такая… ночная… идеальная ночь. – Да… Я набрал было воздуху в грудь, чтобы попытаться ещё раз завязать разговор, но тут теней вокруг памятника вдруг стало в два раза больше, а Лена, как по волшебству, заторопилась: – Поздно уже, мне пора. – Да, поздновато… – согласился я, поднимаясь на ноги и, скорее автоматически, чем осознанно, предлагая девушке руку. Удивлённо посмотрев на неё, Лена всё-таки встала на ноги с моей, пусть и весьма символической, помощью. – Спокойной ночи, Клинок, – стараясь не встречаться со мной взглядами, сказала она. – Спокойной… Лена… И всё-таки что-то в ней казалось мне странным. Вроде бы типичная няша-стесняша, классическая замкнутая на себе экстравертная личность, дополнительно отгородившаяся от реального мира книжной обложкой, но… Но всё-таки чувствовалась в ней какая-то загадка. Впрочем, как ни грустно, у меня на ближайшее время в приоритете были другие загадки, более опасные. Горыня. День 1 К тому времени, как Клинок подошёл, работа уже кипела вовсю. Правда, в основном, мозговая – мы придумывали, как наилучшим образом запечатать эту дырку исходя из тех ресурсов, что у нас были. Руками работал один Багдад, активно смазывая замок, на который была закрыта решётка позади памятника. После того как мы добрались до неё снизу и внаглую выколотили, рабочие установили её на место и, судя по массивности, второй раз такой фокус у нас бы не прошёл. Багдад, видимо, решил проявить уважение к чужому труду и заявился к памятнику не с ломиком, а с маслёнкой и ключом. Мы успели прийти к консенсусу относительно того, что и как будем использовать. Хоть этот консенсус и съедал большую часть того, на что расщедрилась местная церковь, я на правах главного консультанта относительно существ из славянской мифологии, авторитетно мог заявить, что преграду мы тут возведём намертво, будь обитатели местной вотчины хоть трижды богами. Да что там какие-то языческие боги? Даже Люциферу, реши он пробраться в лагерь этой дорогой, оставалось бы только постучаться. Вежливо. – Багдад, может, всё-таки ломиком его? – Я те дам ломиком, разрушитель социалистической собственности! Учись, студент! И, словно поддерживая слова нашего вожака, наевшийся масла замок клацнул и разомкнулся. – А я уж думала, без меня не справишься, – проронила выкристаллизовавшаяся из темноты джинния. – Ещё чего, – запальчиво ответил ей Багдад, – как там наши призраки, Маш? – Видела только двоих, – пожала плечами та. – Одна вроде пытается привлечь к себе внимание, но вряд ли в том смысле, что может быть опасным, да и это просто в её характере – внимание к себе привлекать. Вторая ведёт себя тихо, только к ней все интерес проявляют, а она сама – ни к кому. Впрочем, это тоже вполне в её характере. – Ну, раз никто из них не делает ничего опасного, так и быть, сделаем первый ход мы. И обязательно капитально осложним им жизнь. Маш, побудь тут, покарауль проход. Информировать их что и зачем мы тут собираемся сделать не стоит, чтобы они не наделали необдуманных поступков раньше времени, но и препятствовать тоже не надо, просто замечай их, и мне потом расскажешь кто куда ходил. А мы за материалами. Пойдём, мужики. Некоторое время мы изображали из себя тяжело гружённых осликов. Света в подвале оказалась категорически недостаточно даже с учётом наших фонарей, поэтому мы таскали мешки с нужными запчастями нашей преграды к памятнику, там при помощи более яркого света отделяли нужное от ненужного и второе таскали обратно, стараясь запомнить, где что лежит. Наконец, ослики стали постепенно переходить в шахтёров, залазить под статую и передавать туда нужное, страхуя работающих сверху. Я полез вниз на правах главного консультанта и, надо отметить, впечатлился тем, насколько щедро церковь нам помогла. Хоть я сам и крещёный и даже верующий местами, но не могу не отметить, что церковники всё же по отношению к нашему брату поступают далеко не всегда справедливо. Может быть, просто не представляют себе, что столь тесно общающиеся со всем потусторонним люди могут так стойко вести себя по отношению к его соблазнам. А стоило бы – те, кто в нашем деле быстро соблазняется возможностью махом решить все или почти все свои проблемы долго не живёт. По крайней мере, в статусе живущего – точно, а в посмертии – это уже как повезёт, да и можно ли назвать такое существование жизнью? Для проведения силовых линий Багдад использовал обычную краску из баллончика, правда, расходуя её немилосердно, чтобы линия нигде не становилась слишком тонкой. В узлах конструкции он крошил освящённый хлеб и поливал его освящённым кагором, а на вертикальных стенках вешал серебрянные крестики на вычурных цепочках на забитые при помощи строительного пистолета гвозди, которые ещё дополнительно проходил краской. К моему удивлению, молитвы, которым в этой конструкции явно отводилась роль питающих заклинаний, он говорил без запинки и практически безошибочно. По крайней мере, мне доводилось видеть, и неоднократно, как произнесённые значительно более небрежно молитвы, вполне себе нормально работали. Наконец, работа была закончена. Мы разошлись по краям и стали тщательно освещать её фонарями, сверху нам помогали страхующие. Марию-Антуанетту мы в качестве светильника привлечь не могли – использованная тут магия была слишком чужда той, что владела она. Но и в столь небогатом освещении было видно, что работа проделана немалая и проделана она на совесть. – А так и не скажешь, что это вполне себе богоугодная херня, – подал сверху голос Клинок, – сверху полная иллюзия того, что тут не иначе как сотону вызывали. А почему вы её до самого окна не дотянули? Материалов не хватило? – Материалов бы хватило, – ответил напряжённо изучающий дело рук своих Багдад, – но в нашем арсенале нет ничего запирающего от обычного, так сказать, физического проникновения. А замок тут не очень замок, думаю, что при некоторой сноровке даже Гитлером быть не надо, чтобы с ним справиться, тем более, я его старательно смазал. Поэтому его наша добрая джинния запрёт дополнительно, чтобы никто не открыл и не полез посмотреть, что тут за колдунство нарисовано. А так как магия джиннов весьма слабо уживается с магией христианской, мы всё это дело до окна и не дотянули. Пусть зазор будет. – Ну да, если то, что придёт оттуда, – Гитлер показал фонариком, и мы все поняли, откуда оттуда он имеет ввиду, – тут пройдёт, то его только полномасштабная засада инквизиторов и остановит. – Всё осмотрели? А теперь аккуратно меняем места, чтобы осмотреть то, что раньше закрывали. Пошли! Повторная проверка показала, что всё действительно нормально. Уж если шесть пар глаз внимательно посмотрели (я отчего-то не сомневался, что Мария-Антуанетта тоже внимательно изучает, что мы тут возвели) и не нашли ни одной ошибки, то весьма вероятно, что её тут и нет. Впрочем, порадоваться хорошо сделанной работе мы не успели: – Не расслабляться, негры! Лампочки светят всю ночь! Вперёд, укреплять периметр! Антоха. День 1 Клинок, Горыня и Гитлер на правах преподавателей факультативов могли рассчитывать на вполне законных основаниях отоспаться днём, но за себя я вполне обоснованно опасался. Учитывая то, что, как показал ужин, с моими ребятами надо держать ухо ещё как востро, быть в состоянии сонной амёбы – прямая путёвка быть осмеянным и зашученным. До сих пор не знаю, что послужило первопричиной сего, но когда я уже готовился прокрасться под утро в наш с Михаилом Анреевичесм домик, чтобы изобразить натюрморт «я спал в своей койке всю ночь», меня буквально на ступеньках перехватила Мария-Антуанетта. – Антон. – А? – Не уделишь одинокой джиннии пару минут? Произнося это, Мария-Антуанетта смущённо, но изящно шаркнула босоножкой по тропинке, на которой стояла. – Маша? – ну да, весьма неоригинальный вопрос, но мне категорически нужно было несколько минут, чтобы сообразить, что происходит, тем более что тот факт, что происходит явно что-то не то, был ясен как божий день. – Чем обязан? – Да ничем, в общем-то. Но я могу помочь тебе, а ты – мне. Так почему бы не помочь, так сказать, взаимно? – И в чём она будет заключаться, эта самая взаимопомощь? – поинтересовался я, спускаясь с крылечка и становясь на тропинку рядом с джиннией. – Всё тебе расскажи, да покажи, да дай попробовать, – ненатурально попыталась поехидничать девушка, – ну, ладно, уговорил, можешь меня поцеловать. - Так, – я помотал головой, пытаясь разогнать сонные мысли механическим способом, – я тебя разве уговаривал? Или просил разрешения поцеловать? Некоторое время Мария-Антуанетта напряжённо соображала, видимо, настолько глобальных размеров моя непонятливость в её расчётах не была учтена. Наконец, она решила расставить точки над «ё» по пунктам. – Так. Первое – тебе нужна помощь. Второе – я могу тебе эту помощь оказать. Третье – ты должен меня за это поцеловать. Оплату вперёд. Понял? – Да понял я. Понял, чего ж тут непонятного… На самом деле понял я примерно нихрена, и меня это здорово напрягало. С какого перепугу Маша вдруг воспылала желанием целоваться под утро, да ещё и непременно со мной? Да ещё и предлагает мне за это какую-то помощь, словно не надеясь на действие собственной, не отнять, достаточно красивой внешности? Я резко перебрал в голове всё, что знал о джиннах и поцелуях с ними и пришёл к выводу, что если я не являюсь хозяином джиннии, то опасаться мне, в общем-то, нечего. По крайней мере, если бы Маша вознамерилась причинить мне какой-то вред, то городить этот огород с поцелуями ей было совершенно не нужно. – Ладно, – наконец, решился я, – считай, что уговорила, чертовка красноречивая. Иди сюда, целовать буду. Джинния явно обрадовалась такому решению. Насколько я мог её понять – вполне искренне, без всякого там «Сейчас я этого живущего...», но на всякий случай я всё же перепроверил собственные карманы на предмет знакомого флакончика из-под духов – стоит ему там оказаться, и я автоматически становлюсь хозяином Марии-Антуанетты, и тогда вся эта история с поцелуями становится весьма и весьма опасной для моей жизни. Флакончика в кармане не обнаружилось, какой-либо ощутимой опасности после достаточно аккуратного, хоть и в губы, поцелуя – тоже. – Хм, странно, – произнесла джинния, тоже прислушиваясь к внутренним ощущениям, – с тобой почему-то не работает. – Что не работает? – поинтересовался я – Да если бы я сама знала, что это такое и почему с Багдадом оно работает, а с тобой нет! – А ещё какие-нибудь описания у этого чего-то есть? Ну, хотя бы на уровне ощущений там… – На уровне ощущений – есть. Как будто я в него влюбилась. – И когда же это началось? – поинтересовался я, втайне надеясь, что сейчас Маша поведает мне, когда Багдад извернулся настолько, что отобрал у Ольги Дмитриевны её джинна, но ответ меня обескуражил. – Сразу, как вас увидела тогда в городе. Сильнее стало, когда мы возвращались домой после моего похищения, помнишь, ты ещё за рулём был. А потом, когда мы тут в лагере, в первый раз поцеловались… Ой, но ведь такого не может быть, да? Я задумался. Сама по себе любовь джинна и человека, даже выглядящая искренной, даже на всю отмеренную смертному жизнь – не такая уж небывалая вещь. Однако все эти случаи можно разделить ровно на две категории: либо в этой влюблённой парочке одна половинка была хозяином, а вторая – контролируемой им сверхъестественной сущностью, либо хозяин этой второй половинки напрямую приказал оной изображать любовь-морковь и все дела. Третьего, увы, было не дано – джинны неспособны любить. По крайней мере, ровно пять минут назад я был в этом абсолютно уверен. – Мария Ивановна, скажите, только откровенно, мне это надо для более точной диагностики того, что с вами происходит, вы уверены, что вы всё ещё джинн Ольги Дмитриевны? Старшая вожатая уставилась на меня так, как будто я сморозил несусветную чушь и, если вдуматься, так оно и было: попробуйте найти во всей человеческой истории человека, который добровольно отказался бы от карманной машинки по производству чудес в промышленных масштабах! А ведь собственный джинн, если вдуматься, именно таковой собственностью и являлся. – Шутишь? – наконец, осведомилась она. – Я серьёзно, – ответил я, покачав головой и всем своим видом изобразил, что жду ответа. Старшая вожатая пожала плечами и ответила самым торжественным тоном: – Ольга Дмитриевна по-прежнему моя повелительница, я её слушаюсь и повинуюсь ей, ей и только ей одной, отныне и присно и во веки веков, пока смерть не разлучит нас. Аминь! Прыснули мы синхронно. – И разыгрывать любовь перед Багдадом мне Ольга Дмитриевна не приказывала, ты ведь это подозревал? – Говоря честно – да, но если ты не получала такого приказа и хозяин твой по-прежнему неизменен, то тут мои полномочия всё. Я искренне хочу тебе помочь, но, по крайней мере сейчас я не могу придумать ни одной причины, почему ты могла бы влюбиться в моего друга. Он в тебя – пожалуйста, могу назвать причину хоть сейчас, я оглядел собеседницу с ног до головы и с головы до ног, – несколько причин даже, если хочешь. А вот наоборот – ни одной. – И я ни одной, – Мария-Антуанетта пожала плечами, – но за попытку спасибо. Давай я тебя ещё раз поцелую. – А теперь зачем? – Ну, я же обещала тебе помощь? Спрашивать её, нельзя ли получить эту помощь без столь тесных контактов, я не стал, просто шагнул к ней и ещё раз поцеловал. На этот раз поцелуй вышел серьёзным, долгим, взрослым и совершенно нецеломудренным. Думаю, я бы не удивился, если бы обнаружил свою ладонь под юбкой у старшей вожатой, но этого по какой-то нелепой случайности не произошло. А вот что, к моему удивлению, произошло, так это то, что всю мою усталость как рукой сняло, я почувствовал себя свежим, полным сил, выспавшимся и отдохнувшим. – Спасибо, Мария Ивановна. – Всегда пожалуйста, Антон, обращайся. Но всё равно сильно не увлекайся, а то Багдад меня теперь за милю обходит, а я хоть и мертва уже несколько сотен лет как, но всё ещё женщина – могу и чего поинтереснее потребовать за такую помощь. – Искушаете, Мария Ивановна, искушаете. – Кто, я? Да ни в жисть! Багдад. День 1 – Где был? Жуткое дежавю укололо восприятие, но уставший организм не имел настроения на остроумные ответы: – Шлялся по пионеркам. Да, всю ночь. Нет, ничуть не раскаиваюсь. Мишель, в немалой степени была ошарашена такой отповедью и даже не смогла сразу слов найти, только пролепетала: – П-правда? – Нет, конечно, но на глупые вопросы я привык давать такие же глупые ответы, – я сел на кровать и стал раздеваться, – сколько у нас там до подъёма? Хрен да нихрена? Вот столько и посплю, не мешай. – И всё-таки, Багдад? – Всё-таки я работал. И, внезапно, занимался ровно тем, для чего меня сюда и позвали, кроме благотворного влияния на неокрепшие умы местной молодёжи. И если я работать буду плохо, то тот факт, что мне удалось поиметь перед смертью молоденькую девчонку будет весьма слабым утешением. – А если, тасказать, без отрыва от производства? – А если без отрыва от производства, то иди ты на хрен, Мишель. Мне времени не хватает на то, чтобы в одиночку поспать, не говоря уже о том, чтобы поспать с кем-то. Полноценно, по крайней мере, чтобы восемь часов. – Восемь часов? – изящные бровки немецкой полукровки подпрыгнули столь красноречиво, что я быстро понял, что указанную мной меру времени она примерила явно не на тот процесс, о котором я её заявлял. Поправлять Мишель я не стал, так как за разговором успел окончательно раздеться и улёгся уже спать. Хоть немного.