CucumberPlane's Adventures in an Extended Existential Crisis

      Дело в том, что для продолжения сюжета «Пути Гордого Бессмертного Демона» Шэнь Цинцю должен был попросту уйти.       Уже было невозможно сказать, насколько он изменил сюжет: Лю Цингэ был жив, главный герой возвратился из Бездны спустя три года вместо пяти положенных, не познав любви, которая могла бы поддержать его во время почернения. Именно под наставничеством Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ, следуя его идее подготовить ребенка к грядущим испытаниям, вынужден был пройти испытание Бездны без тёплых воспоминаний о сестрицах, которые однажды должны были бы выйти за него замуж.       Он не должен был удивляться тому, что после возвращения из Бездны Бинхэ был далёк от образа собранного протагониста из романа. Получив столь рано такую силу, испытывая такую огромную ненависть и не имея ни капельки надежды — неудивительно, что он легко пал жертвой лап Синь Мо.       Было бы разумно, если бы учитель отплатил своему ученику, так? На этом роль Шэнь Цинцю в сформировавшейся истории закончится? Логично, что теперь, когда Синь Мо был подавлен, а учитель, предавший его и подвергший подобным пыткам, исчез, Бинхэ мог продолжить остальную часть истории и взойти на трон как человеческого, так и демонического царств.       (Шэнь Юань не скрывал своей ненависти к дерьмовому роману Пронзающего Небеса Самолёта, но никто не знал, что одной из причин, по которой он продолжал читать вопреки всему, была мысль о том, что несмотря на все пережитое главный герой отыщет счастье.       Когда он впервые открыл роман, его, несмотря на плохой стиль письма и излишнюю развратность, вынудило остаться именно то, каким жалким и несчастным был этот ребёнок. Самолёт не щадил Бинхэ, когда создавал ему предысторию. Ло Бинхэ познал всю скорбь, какую только мог познать человек в своей жизни.       Оставленный родителями, подвергшийся жестокому обращению от учителя, выживающий на тех клочках добра, что ему дарили сестрицы… несмотря на всё это, ребёнок сумел восторжествовать над теми, кто пытался навредить ему, обрести мощь и создать для себя место в мире, который пытался сломить его.       Путь Гордого Бессмертного Демона действительно не был привычным чтивом для Шэнь Юаня. В глубине души он всегда был немного романтиком, что бы об этом не говорил вслух. Но в тех обрывках эмоций, что едва давали о себе знать, он замечал некое подобие надежды на этого персонажа. …так что, возможно, он просто проецировал его на себя. Примерял его роль.)       Держа в голове эту мысль после воскрешения, Шэнь Цинцю один раз взглянул в направлении своего прошлого дома и направился в противоположную от него сторону.       Не то чтобы ему не было чем заняться, когда он проснулся в своём новом теле. Прежде всего, оно было пугающе нестабильным: время от времени Шэнь Цинцю чувствовал, как что-то начинает тянуть его душу, словно пытаясь вытолкнуть её из оболочки. Учитывая хрупкость этого тела, он не знал, как долго сможет продержаться.       Тем не менее….       Мир, в котором жил Шэнь Цинцю, был гораздо больше, чем тот мир, о котором в своей книге писал Самолёт, и это было очевидно. Он припоминал ранние разговоры с Шан Цинхуа, когда писака признался, что этот мир гораздо ближе к тому, что он планировал до того, как стал продажной дешёвкой, отказавшейся от развития персонажей и мира в пользу па-па-па, чтобы утешить одинокие (и озабоченные) души поклонников Пути Гордого Бессмертного Демона. — Не то чтобы я однажды сел и начал активно думать о том, как бы написать сотню женщин, которые ебутся во имя жизни, братец Огурец, — голос Шан Цинхуа звучал возмущённо и громко от текущего в жилах алкоголя. — У меня были мечты! Амбиции! Я хотел создать вселенную!       Даже Шэнь Цинцю чувствовал подступающие последствия вина, которое окрасило его щеки. Скованный собственными манерами, он поднес веер к покрасневшему лицу и резко сказал: — Погляди на свою аудиторию, Шан-шиди! Откуда мне было знать, что это должно было стать чем-то больше, чем просто глупой фантазией об исполнении желаний? — и продолжил более тихим голосом. —  Когда я встретил тебя здесь, это мнение не особо-то изменилось.       Возмутившийся обвинением — будто бы он был похотливым девственником, который пишет порно лишь потому, что никак не может сам перепихнуться (может, так и было на самом деле, но у Шэнь Цинцю нет никакого права так его называть) — Шан Цинхуа выплюнул: — О, а ты кто же тогда, Шэнь-шисюн? Или ты забыл, что тоже был частью этой самой аудитории?       Даже веер не смог бы скрыть румянец, который достиг ушей Шэнь Цинцю. Поняв тщетность своих усилий мгновение спустя, он отбросил веер и кинулся к Сюя, намереваясь преподать урок этому писаке. Последующая драка в который раз повредила бамбуковый домик, но, поскольку одной из вовлечённых сторон был хозяин пика Аньдин, восстановить его было нетрудно.       Одна только мысль об этом доме пронзала сердце Шэнь Цинцю болью. Когда он разрушил своё ядро, он знал, что больше никогда не сможет прогуляться по этому Пику, никогда не сможет посидеть у домика и посмотреть на своих учеников, занятых чем-то своим, всё время окликающих его «Шицзунь, шицзунь!» и дёргающих его за рукава в попытке получить внимание, словно гиперактивные дети. А сильнее всего так себя вёл бы…       Он покачал головой, пытаясь прояснить мысли.       Роль, отведённая Шэнь Цинцю в истории, была окончена, и он знал это. Тот факт, что Система не сказала ему ни слова с тех пор, как он проснулся, хотя Ло Бинхэ, наверное, жил и процветал во дворце Хуаньхуа, был тому подтверждением. У него больше не было миссий, сюжетных дыр, которые нужно закрыть, и… …больше не было дома, куда можно бы было вернуться.       Всё это значило, что он мог свободно бродить по земле в поисках того, что смогло бы стабилизировать его тело. Если это действительно та вселенная, которую стремился построить Самолёт, то наверняка ему могло что-то помочь. Теперь, получив новый уровень совершенствования в новом теле, пугающе переполненном энергией, у него было все время в мире, чтобы найти нужное. …и ему, вероятно, понадобилась бы каждая секунда этой вечности, если бы один знакомец не нашёл его через несколько месяцев после пробуждения. — Эй, братец Огурец. — Самолёт???       Печальная ухмылка. — Подумал, вдруг ты уходишь в отпуск. Не против, если я присоединюсь?