— Ох, я прожил ночь, я прожил день, Я сделал миллион бессмысленных вещей, Я сказал миллиард глупостей. Я не в порядке, я храню бейсбольную биту рядом с кроватью, Чтобы дать отпор тому, что у меня в голове, Бороться с тем, что стоит за моими лекарствами. Я одинок; потерян в боли.
— Всё в порядке, всё хорошо, всё в порядке, всё хорошо, Ты не монстр, ты человек, Сделавший немного ошибок. Всё в порядке, всё хорошо, всё в порядке, всё хорошо, Ты не отвратительный, ты просто человек, Сделавший немного ошибок. ○ It's alright (Mother Mother) — Скажи, Дазай, — произнес Чуя на выдохе, выпуская дым из лёгких. — Что заставляет тебя делать это? В последнее время он слишком налегал на сигареты, даже Мори заметил, дав несколько замечаний. «-Ты и так каждый день в барах сидишь и пьёшь до посинения, а теперь ещё и сигареты? Чтобы больше не видел». «Легко сказать», — подумал тогда Чуя. Особенно когда рядом с тобой ходит ходячая энциклопедия о способах самоубийства. Особенно когда ты, оказывается, влюбился в эту «энциклопедию». — Делать что? — лениво ответил вопросом на вопрос Дазай. Они стали чаще встречаться, ведь боссы ВДА и Мафии снова и снова подгоняют им работенку, воссоединяя уже в четвёртый раз за эти две недели «двойной черный». — Ну, самоубийства, — Накахара уже начинал жалеть об этом разговоре, но отступать было поздно. Раз решился узнать, то надо идти до конца. — А-а, — протянул Осаму, поудобнее устраиваясь на своём кресле. Они уже второй час ждут в небольшой комнатушке какую-то группировку под наименованием «Змея». «Пафосно», — ответил Дазай на собрании, когда им сказали про это название; «по-идиотски» — поморщился в то же время Чуя. Как сказал Мори: «Они мешают нашей работе. То перехватывают, то начинают бессмысленные драки. Пользы от них все равно никакой, только зря жизни наших людей тратим на перестрелки с этими тупицами». Босс Дазая лишь подавил желание направить свою острую катану на Огая и добавил: «Они убивают невинных и распространяют в Йокогаме незаконные препараты». В принципе цель одна, только итоги каждому дали разные. Накахаре следует убить, Осаму же просто задержать. Выйдет, конечно, черти что, но виноваты в этом будут явно не они. — Ну, если честно, каждый раз причины разные, — внезапно искренне ответил Дазай. Чуя пораженно уставился на Осаму: то ли потому что не ожидал правдивого ответа, то ли просто не ожидал такого ответа. Накахара вынул сигарету и потушил ее о стол, от которого все равно вряд ли что-то останется в процессе боя. — Например? Дазай задумался. — Сложно объяснить, что я чувствую в такие моменты, — тоскливо поведал шатен, смотря в окно напротив них. Там собирались небольшие тучи, оставляя все меньше теплого солнечного света. Не хотелось бы промокнуть сегодня. — Чаще всего на меня приступами находят мысли и воспоминания. Такие… ужасные, мутные и… меткие. — Меткие? — переспросил Чуя. — Да, меткие, — кивнул Дазай. — Они всегда бьют точно в цель. Вот сюда, — он ткнул себе в грудь, улыбаясь так, словно говорил об ухудшающейся погоде за окном. — И когда я чувствую эту боль, то хочется просто ее прекратить. — То есть на тебя находят приступы? И ты сам не понимаешь, когда они могут появиться? — Чуя напрягся. Если все дело в воспоминаниях… Что же тогда он может сделать? — Нет, почему же. В основном находит на меня такое состояние, когда я в тишине и в одиночестве. Когда ни о чем не думаю. Знаешь, пустая голова — отличный рассадник для гнили, — Осаму встал с кресла и потянулся, кряхтя при этом, как какой-то старик. Чуя услышал шаги за главной дверью и недовольно встал следом. Явно приближалось больше четырех человек. — «Мирные переговоры» — говорили они, — усмехнулся Дазай. — «Мы просто обсудим» — говорили они. Чуя устало вздохнул. Непонятную радость Осаму он не разделял. Из-за предстающей бойни ему теперь отчет придется писать еще дольше. — Я беру на себя весь народ, а ты задерживай их главного, — Накахара поправил поудобнее шляпу на голове и хрустнул костяшками. — Пусть только попробуют потом сказать, что мы не выполнили условия работы. Осаму хмыкнул, вспомнив их прошлую вылазку. Чуе следовало запугать несколько «шестерок», что пытались втюхивать людям экстази. Мори обычно не обращал внимания на подобные махинации — везде есть всякий сброд, который торгует тем же, чем и Мафия, и обычно подобных людей раз-два и обчелся. Как говорится: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. И все бы ничего, но продавали-то они не абы что, а экстази — препарат похлеще травки и порошка будет. Вот и отправили снова Дазая с Чуей, чтобы разобраться, вот только не рассчитали. Накахара сначала просто запугать хотел, как и планировал, а Дазай бы просто потом на них надел наручники, но эти придурки побоялись тюрьмы и полезли с ножами. Ну, вот Чуя и прихлопнул одного. Как-то случайно вышло: слабенький оказался мужик, одно что сорок шесть лет. Ни Мори, ни Фукудзава тогда не сказали, что нужно без убийств и лучше просто отдать их закону, так что, как считал Чуя, его необоснованно наказали и отчитали. Осаму лишь тактично молчал, выслушивая все претензии босса, ведь «Мог бы и остановить, предотвратить, но нет! Смотрел как баран на новые ворота!». Парни тогда между собой нешуточно повздорили, обвиняя друг друга во всех грехах. Однако позже в баре «Люпин» после пятого стакана решили, что им про задержание вообще-то ничего не говорили, а на нет и суда нет. Дверь распахнулась, громко хлопая о стену. — Не на тех полезли, уроды! — взревел самый первый и кинулся с ножом на впереди стоявшего Чую. За ним вылезло еще пятеро со стволами в руках. Дазай благоразумно отошел подальше, пока Накахара методично раскидывал каждого из группировки, создавая некую симфонию из криков боли, характерных звуков ломающихся костей и подавленных, совершенно не мужественных, пищаний. Осаму пришлось недолго возиться, ведь самый защищенный всегда оказывается главным. Тот, что стоит почти у дверей и в ужасе стреляет по Чуе, пока несколько совсем еще молодых парней прикрывают его, держа в руках холодные оружия. Он-то и есть их главарь. Прав был Чуя, идиотская группировка, как и их название. Он начал пробираться к нерадивому лидеру и пригнулся, когда очередная жертва исполнителя полетела в его сторону. Шатен возмущенно посмотрел на Накахару. Рыжий только плечами пожал, мол, извиняй, но комната слишком мала, так что грех не попасть в такую дылду. Кто-то выпрыгнул со спины и всадил нож Чуе точно в ногу, чуть ниже колена. Рыкнув, Накахара в конец злится и с помощью гравитации взмывает все использованные пули ввысь. Около двадцати пуль прошивают насквозь несколько людей, которые тут же падают на пол, марая безвкусный ковер в лужах крови. Чуя морщится, старательно обходя трупы во время боя, чтобы ненароком не замарать свою одежду еще больше. О том, что штаны от крови придется отстирывать, а потом еще и зашивать дыру от ножа, он предпочитал не думать. Несколько мужчин продолжали стрелять, делая ситуацию для Чуи только выгоднее: он тут же с помощью гравитации менял траекторию пуль, убивая этим еще нескольких членов «Змеи». С оставшимися уже расправился Дазай, все это время предпочитая уклоняться от последствий драки всей группировки с Чуей. Вырубить четырех было для него плевым делом, добить — тем более. — Суки! — кричал скрученный на полу лидер. Дазай уложил его и вывернул руки за спину для удобства. — Мы не одни на всю Йокогаму, вас всех еще порешают! Особенно таких, как ты, мразь! — орал мужик, зло сверкая глазами в сторону Чуи. — Мафии уж точно недолго осталось. — Да-да, — устало ответил на все вопли Дазай, с характерным щелчком надевая наручники. — Вставай давай, пора в тюрячку, тебя там будущие друзья ждут. Накахара, прихрамывая, пошел следом, не обращая внимание на удивленное лицо Дазая. Обычно после заданий они шли по своим делам, не считая того случая с «Люпином». Сейчас Чуя должен был идти к себе в офис, но это было не так-то легко. Ему в принципе идти было непросто, но не это главное. Как только орущего лидера «Змеи» посадили в полицейскую машину, Накахара поглубже вдохнул и на выдохе произнес: — Так значит вся проблема в одиночестве? Дазай в удивлении приподнял брови, наклонил голову, чтобы посмотреть на лицо Накахары, но тот глядел точно в пол, закрыв все своей шляпой. Удобно. Никто не увидел заалевшие уши. Чуя любит шляпы. — Ну, наверное, — задумчиво ответил Дазай. — Понятно, — сказал Накахара и медленно побрел в сторону Порта. Надо бы ногу обработать. Осаму некоторое время смотрел ему вслед, нахмурившись. Вздохнув, он пошел на еще одну встречу по делу агенства.***
Дазай видел всякое в своей жизни: и плохое, и хорошее. Он пережил разные ситуации: от приятных до просто омерзительных. Настолько омерзительных, что даже вспоминать о них становилось больно и противно. Как издевались над едой, животными, людьми. Как страдают, плачут, кричат от боли… Нет, правда. Он буквально перестал хотеть жить, лишь бы не видеть всякое дерьмо, не дающее покоя особенно ночами. Прямо сейчас, видимо, был один из тех моментов, которые вводят в шок и недоумение. И не то что бы он был страшный… Скорей, как явление Христа народу или что-то в этом роде. — Долго еще будешь пытаться дыру во мне взглядом просверлить? — недовольно покосился на него Чуя. Чуя, который стоял около двери в квартиру Дазая. В два часа ночи. Осаму спросил тише, чем сам того хотел: — Ты как тут оказался? — Ветром навеяло, — ответил Чуя, выбрасывая бычок. Пока Дазая где-то носило, он выкурил примерно четыре. Возможно, ему и правда пора бросать. — Я замерз, открывай уже. Дазай, как в прострации, открыл квартиру, запустил продрогшего Чую и вошел сам. — Пойду поставлю чайник — мне срочно нужен горячий чай. Дазай даже вякнуть ничего не успел против, как Накахара снял ботинки и быстрым шагом направился в предполагаемую кухню. Сначала с комнатой он ошибся, но со второго раза нашел-таки. В темной квартире зажегся свет в одной единственной комнате, а Дазай не мог вспомнить, когда вообще включал лампы так поздно ночью. Обычно он приходил уставшим как черт и ложился в постель, либо все так же в темноте доставал лезвие из шкафчика и занимался очень занимательными и кровавыми вещами. Из мыслей его вывел звук закипания воды в чайнике и голос Чуи: — Это точно твой дом? Чего встал у порога? Шатен снял обувь и пальто, вешая его рядом с верхней одеждой Чуи. Он сел за небольшой стол, наблюдая как по-хозяйски Чуя управляется на чужой кухне: пооткрывал все шкафчики, изучил их, достал пакетированный коробок чая со вкусом каких-то трав, встал на носки, чтобы достать две большие кружки, схватил согревшийся чайник и налил в каждую по половине… — Разбавляешь? Дазай снова вздрогнул, даже не замечая того, как залип на движениях Накахары. Рыжий приподнял бровь и спросил его еще раз, на что Осаму махнул рукой — ему было все равно какой пить чай. Он его вообще почти не пил. Чуя пожал плечами, подливая обоим холодной воды. Он поставил кружки на стол и сам сел напротив Дазая, тут же беря в небольшие ладошки пузатую кружку. Подумать только, что вот такие хрупкие руки сегодня целую группировку порубили. Осаму немного отпил, замечая, что вкус очень даже неплох, хотя он совсем от него отвык. Чуя кашлянул. — Попьешь и вали в душ, я после тебя схожу. Сегодняшняя бойня на мне тонну пыли оставила. Шатен схватил шок уже третий раз за последние двадцать минут и медленно поставил кружку на стол. — Эм, так тебя подослал кто-то или?.. — Ты идиот? — осведомился Чуя, отпивая сразу половину и облегченно вздыхая — внутри разливалось желанное тепло. — Я сам пришел. Нельзя? Дазай поперхнулся собственным недоумением. — Да не то что бы… Просто не ожидал. Мог бы и предупредить… — Ну, тогда предупреждаю — завтра я приду еще раз, и не дай черт ты снова вернешься в два часа ночи. Осаму в конец потерялся, не зная, что ему вообще сейчас стоит говорить. Все это чертовски странно. Какого черта? — Какого черта? — спросил вслух Дазай, теряя всякий интерес к остывающему чаю. — Так, — рыкнул Чуя, звучно встав из-за стола. — Раз ты решил тут и дальше вдуплять, я пойду в душ первым. Накахара вышел из кухни, безошибочно находя ванную, и заперся там. Осаму уставился на место, где сидел Накахара, повторил последний свой вопрос еще раз, видимо, надеясь на то, что пустота даст ему вразумительный ответ. После ванны Чуя не ушел домой, как думалось Дазаю. Он просто вышел весь красный, пропаренный и расслабленный. От него исходил слабый дымок, глаза были полузакрыты — он явно сегодня очень устал. Как оказалось, сменную одежду Чуя не взял, оправдываясь тем, что пришел сразу после работы. — Серьезно? — Что? Я же не думал, что некоторые сверхразумы решат прийти под глубокую ночь. Я, может, не планировал оставаться тут до утра. Дазай только вздохнул, протягивая в торчащую из-за двери руку свою одежду. Была она ему предсказуемо велика, несмотря на то, что Дазай постарался откопать вещи с самым маленьким размером, которые у него были. Футболка с одного его плеча слезала, открывая вид на острые ключицы. Закрывала она его ноги до середины бедра, рукава и вовсе свисали до локтя, а пижамные штаны Чуя даже не потрудился надеть. Дазай постыдно отвернулся, не желая признавать, что стройные, чуть порозовевшие от горячей воды ноги, рождали в голове не самые пристойные мысли. А то, что мысли эти были про Накахару, били Осаму еще сильнее. Не то что бы он никогда не признавал Чую привлекательным, просто он никогда не думал о том, что он привлекателен именно ему. Сейчас вот вдруг подумал. Да так подумал, что в штанах стало немного теснее. — Что ты делаешь? — наконец спросил он Чую. — Надень штаны и подогни их, если считаешь их слишком большими. — Да при чем тут твои штаны, — устало огрызнулся на него рыжий. — Мне ногу обработать надо. Расслабленный Чуя даже и думать забыл о том, что выходить так перед Дазаем, наверное, не лучшее решение. Он признавал, что шатен ему нравился, но был уверен, что это не взаимно, так чего стесняться? Оба парни же, так? Тем более, марать чистые штаны реально не хочется, Чуя был слишком практичный и дотошный для такого. — Иди. Я тут сам справлюсь, с собой прихватил бинты. Дазай пожал плечами. Он как-то не особо хотел уговаривать и помогать… Сейчас все возможные желания начала отталкивать усталость. Дазай отправил Чую в гостиную. — Можешь сделать все здесь. Диван, стол, стулья… — все в твоем распоряжении. После того, как уже помылся и сам Дазай, Чуя все так же не уходил. Он сидел на том же месте, где Осаму его и оставил. Уже в штанах, Чуя подобрал ноги под себя, сидя на диване, и клевал носом, пытаясь не уснуть в ожидании хозяина квартиры. Осаму даже улыбнулся в приступе умиления. — Я сейчас принесу постельное, ляжешь тут. Диван можно немного раздвинуть. Шатен даже не уверен, что Чуя его услышал, когда он вышел из комнаты. Растолкав измученного исполнителя, Дазай разложил диван и постелил ему все необходимое. — С-стой, — прошипел Осаму, хватая за локоть падающего на пол Чую. Он устраивает парня на кровать, наблюдая за тем, как Чуя весь кутается в одеяло, оставляя на поверхности только половину лица и копну рыжих кудряшек. Накахара всегда был таким милым? Либо Дазай был слеп до этого момента, либо Чуя мастерски это скрывал. — Дазай, — подал голос Чуя из-под одеяла, когда шатен уже было собирался выйти. Осаму вопросительно промычал. — А сегодня воспоминания возвращались? Дазай ошеломленно посмотрел на мигом заснувшего гостя. Осознание резко ударило по голове и Дазай как-то сдавленно выдохнул. На часах четыре часа утра, спать ему оставалось три часа, и за всю обычно долгую ночь он даже не задумался о том, чтобы взять в руки лезвие.***
Дазай правда пытался понять, что за черт происходит с Чуей. Так пытался, что завис на целый час, смотря в одну точку на стене, вместо того чтобы продолжать писать отчет на компьютере, который он задолжал еще со вчерашнего дня. Курсив на экране мигал в знак того, что он может уже вводить текст, но Дазай и думать забыл об этом, продолжая виснуть. Куникида, сидящий напротив него, уже даже не уверен, что Осаму моргает. Все в офисе обратили внимание на шатена, застывшего каменным изваянием на своем стуле. Йосано с Кенджи единственные предпочли заняться своими делами, оставаясь уверенными в том, что Дазай как обычно придумал что-то не очень-то и хорошее. Что ж, он сам был виноват в своей репутации мутного типа. Ранпо перекатывал леденец во рту, задумчиво смотрел на коллегу и пытался разгадать очередную загадку. «Вчера Дазай Осаму побывал на трех заданиях ВДА: 1) сходить за вкусняшками для меня; 2) задержать главу группировки под названием «Змеи» вместе с Чуей; 3) переговорить с клиентом условия недавнего договора. Вопрос: почему Осаму сегодня странно себя ведет? Какое из заданий имеет спусковой рычаг?» Спустя минут пятнадцать он ее все же разгадал и вновь продолжил скучать, методично поедая все сладкие продукты со своего стола, купленные вчера Дазаем. Куникида, Ацуши и Танизаки были не настолько умны, чтобы понять, о чем там может думать шатен, поэтому они нервно посматривали на застывшего Дазая. Устав от этого напряжения, Куникида не выдержал: — Да что с тобой, черт возьми?! Ты же понимаешь, что этот отчет должен будет лежать на этом гребаном столе в конце дня? Осаму пару раз моргнул, медленно перевел свой взгляд на блондина и выдал короткое и незаинтересованное: «А». Он взглянул на монитор с чистым листом и горестно вздохнул, подпирая кулаком щеку. Вводить он, впрочем, все равно ничего не стал, летая в своих воспоминаниях. Сегодня утром он проснулся не от будильника, как это обычно бывает, а от пинка рыжего исполнителя Портовой Мафии. Осаму тогда изумленно раскрыл глаза, судорожно вспоминая, что было до того, как он моментально отключился. Чуя тогда сам вывел его из раздумий, начиная снимать с него теплое одеяло со словами: «Вали в свое агенство, работа не ждет, воробьишко.» Дазай только усилием воли не перекрестился прямо перед Накахарой. Воробьишко? Не сумев ничего толком понять, Чуя ушел, шумно закрыв за собой входную дверь. Когда Дазай вышел из комнаты, на кухне его ждал теплый сваренный рис и несколько сладких омлетов. — Д-дазай-сан, у вас точно все хорошо? — обеспокоено спросил его Ацуши, заботливо протягивая теплый напиток. Дазай забрал из его рук небольшую кружку, узнавая запах того же чая, что приготовил ему вчера Накахара. Снова вздохнув, он поставил ее на стол, так и не сделав даже глотка. — Все отлично, Ацуши-кун! — привычно пропел шатен, начиная писать отчет.***
Дазай уже знал, что его ждет по возвращении в квартиру. И не ошибся. — Утро доброе, — на удивление приветливо сказал Чуя, выбрасывая недокуренную сигарету. — Если интересно, ждал я всего час. — Как ты узнал, что я в это время возвращаюсь сегодня? Время показывало сейчас уже пятый час утра. Осаму устроил слежку за подозрительным клиентом в секрете от все остальных в агентстве. Незачем их дергать, пока сам не на все сто процентов уверен в своей догадке. — А я и не знал. Не ты один можешь быть занят до самого утра. Осаму в шоке посмотрел на юношу: — И что же ты делал до четырех часов? — Не вашего ума дело, работник агенства, — хмыкнул Чуя, легонько ударяя костяшками по двери. — Открывай давай, сегодня снова прохладно. Дазай послушно открыл дверь, снова наблюдая картину, как Накахара вбегает и быстро направляется на кухню. Осаму заметил, что на улице было не так уж и холодно, а это значит, что Чуя тот еще мерзляк. Неудивительно теперь, что он носит такое нелегкое черное пальто. — Ты вообще продукты покупаешь? — крикнули из кухни и Дазай зашагал в ее сторону. — Ну, бывает. Чуя недовольно посмотрел на него, сверкая своими сапфирами из-под рыжих кудрей. Юноша звучно захлопнул холодильник, забрав единственное, что там оставалось — яйца и немного бекона. Дазай вновь уселся за стол, заинтересованно посматривая на довольно хозяйственного Накахару. «И не подозревал, — думает Осаму. — Что из него такая хозяюшка выйдет.» Чуя включил плиту и уже через минуту послышался ропот из сковороды — он жарил яичницу с беконом. — Так значит голодовка для тебя тоже как вариант самоубийства? Осаму удивленно выдохнул, когда неожиданная догадка всплыла в его голове. — Чуя. — М? — Ты здесь для того, чтобы я… с собой ничего не сделал? Накахара молча продолжил жарить им яичницу с беконом, молча достал две чистые тарелки, молча разделил их, можно сказать, завтрак, и так же молча поставил еду на стол. Дазай наблюдал за ним, боясь сделать любое неверное движение. Чуя ничего не говорил, но и «нет» на его слова не сказал. Это казалось чем-то совершенно невозможным, как ураган в солнечную погоду. Как выпавший снег в летний день. Как внезапный шторм в штиль. Осаму не мог взять себя в руки, так же как и взять со стола вилку. От яичницы аппетитно пахло, но Дазаю совершенно не хотелось есть, хотя он сегодня только перекусил разок на работе. Чуя спокойно доел свою порцию и отошел, чтобы вымыть за собой посуду. Тишина начинала давить. Осаму будто что-то поменял и воздух вокруг вдруг стал тяжелее, чем обычно. — Если ты не хочешь есть, то просто выброси. Иначе испортится. Непривычно тихий голос Накахары заставил Дазая вздрогнуть и схватить вилку немного дрожащей рукой. — Н-нет, я просто задумался. Устал. Сейчас же утро уже, а я и не спал, ну ты понимаешь… — стало почему-то очень важно переубедить рыжего в его словах. Обычно Дазаю было все равно практически на все. На погоду на улице. На то, что делает Портовая Мафия. На все, что происходит в мире. В этот список уже издавна входил и сам Чуя, но теперь Осаму не уверен, что он вообще когда-либо там был. — Понимаю, — сказал Чуя просто, чтобы сказать. Накаленная атмосфера между ними немного смягчилась и Дазай даже почувствовал запоздалый голод, когда его языка коснулся чуть остывший желток. Время неумолимо двигалось дальше, не давая и шанса разобраться и понять. Стрелка показывала шесть утра. Накахара увлекся и вымыл всю посуду, что стояла и показывала всем свою неряшливость и грязь. В этот раз Чуя не спал в квартире Дазая, но и не ушел, пока не убедился в том, что сам Осаму уснул.***
«Какой удивительно идиотский день», — так думает Осаму практически каждую минуту. Клиент оказался жутким хамлом и Дазай с радостью бы применил на нем все, чему научился в Порту, но Фукудзава не оценил бы. И все бы ничего — с его ситуацией он справился на «ура», да и времени много это не заняло, но настроение Дазая уже было испорчено. Темную ауру вокруг него обходили все работники агенства, кроме Ацуши, конечно. У Ацуши вряд ли вообще есть инстинкт самосохранения, но, в общем-то, его поведение уже обеспечивало ему сохранность. Серьезно, кто сделает больно этой ходячей вежливости и искренней обеспокоенности? Дазай пытался отвлечься на мысли о Накахаре, который стал каким-то уже ночным ритуалом. Накахара исправно ходит к Дазаю практически неделю и Осаму становится все более покладистым и понимающим. Причем каждый день это сопровождается одними и теми же действиями: Чуя поджидает хрен пойми сколько, ежится, стучит зубами от холода и просит открыть. Затем Дазай открывает и в квартире зажигается уже привычная кухонная лампочка. Часто они огрызались друг на друга, ведомые усталостью и скверным настроением из-за пройденного тяжелого дня. Бывало, что они оба могли смеяться и обмениваться забавными историями, приключившимися с ними совсем недавно. Как-то раз Чуя принес с собой вино и они разделили одну бутылку на двоих в гостиной, прямо на полу. Оказалось, что Накахара не особо-то и умеет пить, но при этом он с завидным упорством пытается вылакать все близстоящие бутылки. Когда-то Дазай думал, что это какая-то странная херня, которую стоит прекратить. А сейчас он думал о том, что, возможно, время проведенное с Чуей в своей же квартире становилось чем-то важным и ценным. Чем-то таким, что закрывает дыру внутри него так плотно и надежно, что не хочется ни о чем думать, вспоминать. И не хочется добавлять новых ран на теле.***
Много дней Дазай считал, что все это несерьезно. Что это походит на нечто непринужденное и необязательное. Но переломные моменты бывают в любой жизни и в любой ситуации. Когда Осаму заканчивает с работой, он забивает на все возможные планы, которые обычно помогали скоротать ему ночь. Внезапная подработка на несколько часов в ночном баре? Да это же рай, пусть лучше голова лопается от рассказов посетителей и музыки. Поискать котёнка, что смотрит жалобными глазками с потрепанного объявления? Пф-ф-ф, кто сказал, что черного кота сложно увидеть ночью? Проследить за клиентом, чтобы убедиться, что он правда идет домой или на предполагаемую встречу с подружкой, а не плетет интриги против Детективного Агенства? Как два пальца об асфальт. Но сегодня он вдруг четко решил — зачем ему планы, когда теперь они уже прописаны за него? Ведь в последнее время не было такого, что в голову лезли навязчивые и противные мысли. Не всплывали воспоминания, которые нужно было чем-то срочно перекрыть. Не было этого шепота внутри его головы, обвиняющего его за все и во всем. Последнюю неделю голову Осаму заполняли другие картины. Была только наглая, местами дерзая улыбка розоватых, совсем не мужских черт губ. Яркие небесные глаза, которые, казалось бы, могли светить в темноте не хуже любого фонаря. Рыжие кудри, струящиеся по плечам и казавшиеся невероятно мягкими на ощупь. И голос. Дрожащий, немного раздраженный, но такой мелодичный. «Впускай уже, холодрыга такая». Осаму не знал, что делать с тем, как он в последнее время себя чувствовал. Он менялся. Нет, его меняли. И пока он не понимал как и в какую сторону. Запыхавшись, Дазай добрался до квартиры и вдруг с легким изумлением подумал, что никогда еще так не спешил домой. Однако когда он посмотрел на свою дверь, Осаму окаменел. Он медленно выдохнул воздух вместе с паром и в голове выплыла картинка, где Чуя стоит рядом с его дверью и весь трясется, ведь из-за приближающейся зимы на улице становилось заметно холоднее. Наверное, он бы именно так и стоял: весь бледный, в мурашках, и с синими губами. Но он не стоял. Дазай вдруг четко осознал — это не игра. Это не нечто необязательное и несерьезное. Нельзя так думать, когда в горле пересыхает, руки сжимаются в кулаки, а ты готов выть от охватившей вдруг досады. Сейчас он зайдет к себе, в квартире будет темно и включать где-либо свет не будет необходимости. Дазай не умел и не любил готовить, а значит кухонная лампа становилась удивительно бесполезной. Будет тихо. Никто не скажет ему, что он придурок, который снова не купил нормальных продуктов. Звенеть посудой, топать по комнатам, и шуметь включенной плитой тоже будет некому. «К хорошему быстро привыкаешь», — прочитал однажды Осаму в одной из книг. Для всех слово «хорошее» имеет свое значение. И Дазай сейчас понял, что это слово значит и для него. Такое короткое, состоит всего из семи букв, но сколько же уютных и приятных вещей оно заключало в себе. «Кто бы ни был автором той книги, — сокрушенно подумал Дазай. — Ты, сукин сын, невероятно прав». — Дазай? Осаму резко выдохнул, кажется, впервые за долгое время. Голос. Такой непривычно удивленный, но все такой же глубокий и мелодичный. — Ты как-то рано сегодня. Осаму хотелось истерично хохотнуть, но хватило его только на слабый кивок. Он не уверен, что пришел сегодня раньше обычного. Он вообще не знает, когда обычно приходит. Но хотелось показать, что он слушает и готов отвечать этому голосу хоть каждую секунду. — А ты… — произнес Дазай севшим голосом. — Позднее, — и зачем-то добавил: — Чем обычно. Чуя пожал плечами. Он медленно подошел к двери и легонько постучал. Как в тот раз, когда Дазай пришел ранним утром. Дазай заметил, как рыжий прихрамывал и нахмурился. Осаму почувствовал, как где-то в груди поднялся жар. Довольно неприятное ощущение. Чуя сказал: — Откроешь? Холодно. Осаму вдруг захотелось сказать что-то такое, что вызвало бы у Чуи такое же чувство облегчения. Он ответил: — Как и всегда. Накахара перевел на Осаму удивленный взгляд. Дазай решил скрыть, что заметил его. Они привычно зашагали на кухню. Дазай снова сел за стол, а Чуя подошел к холодильнику. Осаму смотрел на его согнутую правую ногу, которую он не ставил на пол на всю стопу. Только кончики пальцев дотягивались до темного паркета. Чуя прорычал: — Почему опять пусто? Я помню, что два дня назад приносил продукты. Чуя взглянул из-за плеча, приподняв бровь. Он не выглядел зло, скорее, невероятно уставшим. Таким Осаму видит его не часто. Просто уставшим Дазай видит его каждую ночь, но невероятно уставшим — только один раз. — Что у тебя с ногой? — спросил Дазай. — Ты меня вообще слушал? Я тебе задал вопрос. — Я тоже. Некоторое время они неотрывно смотрели друг другу в глаза, но Чуя вдруг потупился и резко ушел от взгляда Дазая. Почему? — Я попробую сделать омлет. Лучше бы тебе скорей признаться, куда дел всю еду. Дазай нахмурился, чувствуя, как в груди становится еще более тесно от вида того, как Чуя прыгает до плиты. — Ты поранился? — Ты хоть представляешь, сколько я потратил на тот лук порей? Я думал, что он дешевле. — Это из-за задания? Ты дрался с кем-то? — Я тебе говорил быть экономнее… — Чуя! Чуя дернулся и яйцо наполовину упало на пол, когда он избавлял внутренности от скорлупы. Он досадливо мыкнул. — Ну вот. Теперь еще и это убирать. Где у тебя тряпка? Дазай посмотрел на него взглядом, в котором читалось: «Ты издеваешься?». Впрочем, Чуя на него все равно не смотрел. — Что с ногой? — повторил ранее заданный вопрос Осаму, сам достал тряпку из маленького шкафчика и принялся вытирать последствие готовки. Чуя вздохнул. — Да ладно, — взмолился Дазай, смотря на него снизу вверх. Непривычный опыт, если вспомнить, что ему всегда приходилось смотреть вниз, чтобы увидеть лицо Чуи. — Что за скрытность? Мне нельзя узнать, откуда ты получил рану? — Я не хочу об этом говорить. — А придется. Чуя снова вздохнул. Готовить и вообще что-то делать перехотелось. — Доставка? — Доставка, — согласился Осаму и сполоснул тряпку в раковине. Чуя пренебрежительно посмотрел на него и поморщился, когда вода с тряпки стала капать на немытую посуду. Чуя спросил: — Ты же помнишь, что у тебя есть еще раковина в ванне? — Упс, — совершенно равнодушно ответил Дазай. Через минут пятнадцать они вместе с чаем перебрались в гостиную, удобно устраиваясь на вместительном диване. Чуя всегда спал на нем, когда оставался у Дазая до утра. Выглядел диван удобнее, чем был на самом деле. — Ну так? — Дазай кивнул на его ногу. — Обычное задание. Мори узнал про сомнительного вида фабрику. Хиротсу нашел ее далеко за городом, в лесу. Фабрика оказалась не шоколадной, — Осаму хмыкнул. Чуя не часто пытался в шутки, но звучали они от него всегда забавно. — Там производили кокаин. Его же и пытались толкать те парни, помнишь? Дазай кивнул. Он прекрасно помнил, как Чуя расшиб одному из них мозги в припадке злости. Картина не из приятных, но мужик сам был виноват. Лезть на того, кто заведомо сильнее тебя — идиотство чистой воды. — «Змеи» тоже у них работали. И тоже ей торговали. Дазай удивленно посмотрел на Чую. Тот на его взгляд лишь кивнул, отпивая горячего чая. В этот раз не разбавил. — В Йокогаме не так много громких группировок и большинство из них всегда либо закупаются у одного торговца, либо работают на одно и то же место. Иначе просто неоткуда брать товар. Фабрика оказалась вместительной и кланов, состоящих в ней, больше четырех, — Накахара потрогал торчащую ниточку в диване и поудобнее переместился на другой бок. Спина уперлась в твердую обшивку и он поморщился. — Мы с тобой разобрались лишь с одной, остальные все еще были в городе и торговали тем, что запрещает даже Портовая Мафия. Все они молодцы, ничего не скажешь. Работают тихо, не то что те идиоты из «Змей». Дазай поставил на столик почти полную кружку. Ключевое слово — были. Стало жарко от посетившей в его голову догадки. Он сжал руки на коленях, сканируя позу Накахары. Тот поежился, скривив губы. — И Мори решил, что тебя одного на все эти «больше четырех» хватит? Дазай не хотел, но голос сам собой стал стальным и раздраженным. Чуя не смотрел на него, продолжая пить чай. — Отвечай. Почему решили действовать сами, без нашей помощи? Агентство тоже не одобрило бы эту фабрику и каждую группировку, мы же на стороне закона! — Осаму сам того не ожидая повысил голос. В голове вдруг все перемешалось, а внутри стало невыносимо тесно и горячо. Сейчас он начинал понимать, что это от злости. — Мори решил, что мы можем справиться с этим сами. Он отправил несколько групп на несколько кланов. — А ты? — с нажимом спросил Дазай. — С кем он отправил тебя? Чуя убрал от себя кружку. — Зачем ты это спрашиваешь? Дазай вдруг задумался. И правда, зачем? Он чувствовал злость и раздражение. На кого? На Чую? Нет. Почему-то Чуя вызывал в нем кое-что другое… Что-то… Чуя наклонился, чтобы поставить кружку на стол. Он поморщился, зашипел, неосознанно касаясь рукой своего бока. Дазай сглотнул. Он взглянул на нахмуренное лицо Чуи, на его руку, держащуюся за бок, на ногу, что была поставлена чересчур прямо, так как сгибать ее было больно, и Дазай понял, что чувствовал по отношению к Накахаре. — Я злюсь, — сказал Дазай. — И раздражен. Меня бесит, что вы не обратились за помощью. Но больше всего меня бесит, что помощь эта не была рядом с тобой. Накахара удивленно посмотрел на шатена. Он открыл рот, но тут же его закрыл. Вопрос о том, беспокоится ли он сейчас о нем, не смог выйти из горла. Чуя не уверен. Осаму просто… Просто не мог о нем беспокоиться. Он не будет его спрашивать об этом. Он не будет путать сам себя. — Мы справились, — сказал Чуя. Он не знал, что еще мог сейчас сказать. Взгляд Осаму был слишком прямой и уверенный, смотреть в ответ казалось чем-то убийственным. — Мне не важно, справились вы или нет. Отвечай на вопрос. Чуя улыбнулся, подумав о том, что чувствует себя на допросе. Он вспомнил, как Дазай эти допросы проводил в Мафии и перестал улыбаться. — Я был один. Не забывай, я лучший боец Порта. И моя способность… — Сколько? — перебил его настойчивый глубокий голос. Чуя неосознанно вздрогнул. Он звучал угрожающе. — Пять, — хрипло произнес Чуя, морщась. Дазай медленно выдохнул, сжимая руки еще сильнее. Черт. Черт. Черт. — Всего их оказалось девять. Дазай впал в мини-кому, обдумывая все сказанное Чуей. Невозможно было справиться со всеми за один день, если только… Если только Чуя не разбирался с ними всю эту неделю. И после каждой бойни (именно бойни, а не драки) он приходил сюда. К Дазаю. Чуя начал хромать сегодня? Почему только сегодня? Скрывал? Нет, это было бы очевидно. Однажды Чуя заметил, как Осаму порезал себя прямо на работе, и сам обрабатывал его рану на руке. Он ругался, рычал, но руки его все равно нежно обходились с небольшим порезом. Это было несерьезно, Дазаю просто нужно было отвлечься. Мысль резко пришла в голову и не хотела вылазить, вот он и полоснул разок по ладони. Накахара выглядел так, будто Осаму оттяпал себе половину руки. Сейчас Дазай чувствовал боль похлеще любого пореза от ножа. От осознания того, что не смог заметить раны человека, который замечает каждую царапину у него самого, сделалось плохо. — Со мной все нормально, — вдруг сказал Чуя. Он улыбнулся Дазаю, так же нахально и дерзко, как делал это всегда. — Это моя работа. Бывало и похуже. Дазай поморщился. Бывало и похуже, блять. — Я в душ. Прими заказ сам. В душе Чуя был долго, но не нужно быть гением, чтобы понять — Накахаре трудно мыться с ранами, приходится долго возиться. Осаму все прекрасно понимал, но это не мешало тихо беситься. Когда в дверь постучали Дазай в плохом расположении духа принял заказ. Молоденькая девушка в форме даже испугалась, когда Дазай бросил громкое и грубое «спасибо». Он быстро заплатил за все и звучно закрыл перед ней дверь. Напуганная работница ринулась куда подальше от этой квартиры. Время показывало второй час ночи, когда Чуя вылез из ванны. Дазай дал ему ту же одежду, что и прошлый раз. Чуя вышел максимально расслабленный. Он возился в ванной, пытаясь помыться так, чтобы было не так больно от соприкосновении воды к каждой ссадине. Бесясь и ругаясь на всех языках мира (ладно, Чуя знал только четыре) он нырнул под душ и начал быстро мылить свою кожу. Казалось, он каждую каплю крыл матом, настолько длинные и крепкие выражения исходили из его рта. Чуя на секунду открыл глаза и подавился своими же словами. Под ногами струились кровавые ручейки и вместе с водой стекали в слив. Он немного привык к боли и продолжил мыться уже молча. Подобные «веселые» купания отбирают очень много сил. На бедре красовалась глубокая рана, из которой струилась дорожка темной крови. Она была свежая, поэтому кровь не могла успокоиться и перестать мучить истерзанный организм. На Чуе была уже привычная футболка, скрывающая все ранения на спине, животе и боку. Он все-таки умудрился пропустить удар по ребрам и теперь ходил со сломанными. Впрочем, он убедительно делал вид здорового огурчика. Дазай смотрел на уже довольно длинную дорожку крови, тянущуюся от полузакрытого футболкой бедра до розоватого колена. Накахара устало скинул с волос небольшое полотенце и двинул онемевшей ногой. Заметив потемневшие глаза Дазая он опустил взгляд, скрывая покрасневшие уши в полотенце. — Дай-ка мне аптечку. Я ничего не принес. Дазай сглотнул. Чуя выглядел непозволительно очаровательно и соблазнительно. Он преувеличенно долго и старательно вытирал голову и Осаму посетила такая приятная, но маловероятная догадка. Осаму притащил аптечку и тут же выхватил ее из рук Чуи, попытавшегося забрать коробочку. — Не-а. Давай я ее помогу забинтовать. — А-а. Пожизненный опыт? — усмехнулся Накахара, а сам в мыслях чуть ли не на стенку лез от вида этих бинтов по всему телу. — Ага. Пойдем в комнату. До Чуи вдруг стало доходить вся ситуация в целом. — Слушай, давай я лучше сам, а ты иди в душ. Вторую попытку отхватить аптечку Дазай пересек, поднимая ее выше своей головы. Выше головы, как говорится, не прыгнешь, а выше головы, что выше твоей — тем более. Чуя рыкнул — то ли озлобленно, то ли расстроенно, и сел на диван. Забинтованная рука прикоснулась к кровоточащей ране. Осаму нахмурился, понимая, что шрам точно останется. Он провел рукой чуть ниже, задевая острое колено и сглотнул. Он заметил три шрама, один из которых уходил на заднюю часть колена. Дазай вспомнил, что на одном из их совместных заданий Чую именно туда пырнули ножом. Ноги Чуи были поразительно гладкие, он бреется? Пальцы невесомо прошлись по неровным следам на бледной коже. Они казались такими неподходящими, совсем неуместными на теле. Дазай вдруг явственно осознал, что пока он копил на своей коже шрамы, сделанные своими руками, Накахара и сам потихоньку изрисовывался уродливыми следами. Следами, которые он точно не хотел. Сам Накахара весь съежился, покрываясь от таких касаний мурашками. Он рефлекторно немного свел ноги, чувствуя себя совсем нагим. — И как ты умудрился проворонить? — осуждающе спросил его Дазай, начиная пропитывать ранку спиртом. Чуя зашипел, но ногой не двинул. Осаму аккуратно замотал бинтом ногу, делая вид, что не специально касается пальцами бледной кожи все чаще и чаще. Он не виноват, что ноги Чуи на ощупь так приятны. — Может прекратишь это делать? — Делать что? — Дазай смотрел на уже ставший алым бинт на ноге и хмуро намотал еще один слой. — В следующий раз не ходи один. Ладно? Чуя снова замотался в полотенце, на этот раз еще и лицо закрывая. Дазай отвлекся, протянул руку и сжал в кулак мокрую ткань. Дазай сказал: — Убери-ка. — Нет, — незамедлительно отвечает Чуя, приглушая свой ответ волосами и тканью. Дазай доделывает работу с перевязкой, аккуратно завязывает узелок и берется за полотенце двумя руками. Раз не хочет сам, то он ему поможет. Спустя минуту борьбы полотенце летит прочь, под недовольное рычание Чуи. Рыжая голова опущена, Дазай смотрит прямо на макушку. От воды волосы стали еще кудрявее и растрепаннее. Осаму стало жизненно необходимо дотронуться до них. Рука скользнула в рыжие вихры, пальцы перебрали волосы на макушке и скользнули вниз к шее. Дазай мягко взял его за подбородок и приподнял, чтобы Чуя посмотрел на него. Сапфировые глаза смотрели куда угодно, но не на лицо Дазая. Щеки покраснели и даже в тусклом освещении комнаты выглядели чересчур ярко, сливаясь с рыжими волосами, обрамляющими лицо. Тонкие брови были нахмурены — то ли от недовольства, то ли от смущения. Дазай провел рукой по его волосам и задел чересчур горячее ухо. Осаму в шоке уставился на поджавшиеся губы Чуи, убрал руку от его головы и резко выдохнул. Он изумленно, полушепотом произнес: — Я тебе нравлюсь. Чуя дернулся как от удара. Он распахнул глаза, посмотрел на Дазая и резко отвернулся. — Да кому ты вообще… — Чуя не договорил. Он нервно сжимал угол дивана, чувствуя жар на своем лице и где-то внутри, в груди. Сердце стучало слишком быстро и громко. Накахара пытался дышать громче, боялся, что Дазай тоже услышит этот частый звук из его груди. Ребра заболели еще сильнее от того, что Чуя сгорбился на диване, ссадины на спине неприятно тянули. Осаму изумленно притронулся к теплой щеке. Смущается? Он? В голове все резко встало на места. Все вопросы по поводу поведения Накахары просто закрылись одним единственным ответом. Вот почему он приходил к нему каждую ночь. Вот почему избегал прямого взгляда. Вот почему так ругался, заматывая его раны, и не хотел появления новых. И поэтому он не хотел… Чтобы в голову Дазая лезли ужасные мысли. Дазай повторил эти слова в голове еще раз. «Я ему нравлюсь». Чуя заметил перемену и голубые глаза сделались еще больше. Легкий румянец на лице Осаму полностью вывел его из равновесия. Дазай кашлянул. — Мы еще поговорим об этом. Чуя смотрел на то, как он быстро убежал из комнаты, запираясь в своей спальне. Пицца осталась остывать на столике до самого утра.***
Утром Осаму понял, что зря ляпнул те слова. «Мы Еще Поговорим» Чуя понял, как «Нужно Держаться От Этого Разговора Подальше». Следовало догадаться, что утром Накахара уйдет как можно скорее, не пытаясь разбудить Дазая (как он иногда делал) и не приготавливая какой-либо завтрак. Надпись на холодильнике гласила: «Нехрен было тратить продукты». Дазай признавал, что зря он их отнес в агенство, но чем-то же нужно было подкупить Ацуши, чтобы он дописал за него тот отчет! Накаджима слишком любил еду, чтобы отказать. Впрочем, Дазай не растерялся. С утра настроение было на удивление приподнятое, так что работники даже выдохнули с облегчением, когда он полез к Куникиде и дергал его по каждому поводу, получая справедливые подзатыльники. Только Ацуши все еще был обеспокоен его состоянием. — Дазай-сан, у вас точно все хорошо? — спросил он. — Если вдруг понадобится помощь, то я сделаю, что смогу. Накаджима растворился в улыбке, невинно глядя на Дазая. — Ацуши-кун, дорогой! — громко пропел Дазай, хватая блондина за шею. Ацуши испуганно вскрикнул, смотря на Куникиду с мольбой о помощи. Тот только плечами пожал и очки поправил, мол, сам разбирайся с ним. Дазаю почему-то было теперь волнительно встречаться с Чуей. Но встреча не была не желанна. Он все еще помнил то чувство, когда не увидел Накахару у своей квартиры. Чувство пустоты. Оно приходило к нему каждую ночь, но исчезало, стоило появиться Чуе. Он, словно фонарь, отгоняющий все тени вокруг Дазая, которые тянули свои черные противные руки к его голове. Осаму не мог допустить, чтобы Чуя не был рядом с ним и сегодня, поэтому он сам пошел в Портовую Мафию. Не зная, где он живет, юноша не придумал ничего лучше. В здание он заходить не стал, лишь сторожил у входа. На часах только девять вечера и это самый ранний час, в который они встречались. Точнее, еще не встречались, но обычно это происходит уже после двенадцати ночи. Такая перемена зажигала внутри Дазая что-то непривычное и приятное. Видеть Чую не только в лунном свете и не только в своей квартире казалось чем-то совершенно запретным. За своими размышлениями он пропустил момент, когда знакомая фигура в пальто уверена вышла из здания, держа в руке дымящую сигарету. Сегодня Чуя уже не так заметно хромал, но Дазаю думалось, что исполнитель просто очень хорошо терпит. Дазай вдруг подумал — следить за ним или не стоит? В конце концов любопытство было сильнее любого другого чувства, так что Осаму решил пройтись и посмотреть, куда направлялся исполнитель. Сначала не было совершенно ничего интересного. Накахара просто шел вперед, развевая низ своего пальто. Он выкурил, по подсчетам Дазая, уже третью сигарету, и с каждым шагом он наступал на больную ногу менее уверенно. Это заставляло хмуриться и снова злиться. Дазай не совсем понимал, на что именно исходит эта злость. На Огая за его глупое решение? На тех, кто напрямую связан с ранениями Чуи? Или на самого Чую за то, что он принял решение своего босса и ничего против не вякнул? Осаму решил, что злится на каждую из этих причин понемножку. На половине четвертой сигареты Осаму весь издергался. Он точно выкинет каждую пачку, которую держит у себя Чуя. Рыжий махнул тканью пальто, резко поворачивая в переулок. Шатен сомнительно посмотрел на узкую тропинку, не пропускающую в себя свет улиц, и двинулся следом. Пришлось попотеть, чтобы мелкая зараза его не заметила, ибо по этой дороге вообще никто не ходит. Дазай прятался за столбами, за кустами, заборами, и (даже вспоминать это было противно) мусорными баками. Серьезно, туда как будто выкидывали трупы, а не обычные бытовые отходы — настолько воняло рядом с ними. В конце концов Чуя наконец-то вошел в одно из зданий. Дазай прищурился, когда взглянул на желтую мигающую лампу, вырисовывающую название: «Мэнди». По виду напоминал паб. Перед Дазаем встала нелегкая задача — как попасть и остаться незамеченным? Осаму был все в том же коричневом пальто и его лицо совершенно ничего не закрывало. Он не знал, был ли паб внутри большим или нет, но даже если и был, — Чуя все равно может его легко распознать и заметить. Не придумав ничего лучше, Дазай выбежал обратно из переулка, предварительно запомнив, как и куда ему идти, чтобы возвратиться; нашел первый попавшийся магазин и купил себе шляпу и небольшую самую дешевую сумку. Всю дорогу обратно он шел со скоростью самой старой улитки, молясь всем богам, чтобы Чуя в итоге не узнал его в этой мерзкой шляпе. Не то что бы она была некрасивой, просто Дазай предпочитает относиться к ним с некой неприязнью. А все потому что привык прикалываться над Накахарой, тыча пальцем в его головной убор, гаденько посмеиваясь. Будет позором, если Чуя узнает, если увидит. Осаму потерпит личную неудачу. Спрятав свое пальто в сумку (и еле как его туда запихав), Дазая надвинул шляпу себе на глаза и открыл дверь. Первая же половица под ногой приглашающе скрипнула, заставив его страдальчески поморщиться. — Добро пожаловать! — приветливо отозвался бармен прямо перед входом. Мужчина с небольшими усами держал в одной руке белую тряпку и неспешно протирал красивый стакан, держа его второй рукой. На вид он казался довольно взрослым, Дазай бы дал лет сорок. Впрочем, легкая седина на висках не придавала ему вида молодого парнишки. Дазай скосил взгляд и только сейчас заметил самого Чую, сидящего за той самой барной стойкой. Шатен сглотнул, спешно кивнул на приветствие и двинулся за небольшой столик в углу помещения. Паб и правда оказался небольшим. Помимо внушительной барной стойки, за которой под светом яркой лампочки красиво сверкал разного рода алкоголь, стояли три красивых столика из темного дерева. Уже по виду можно сказать, что каждая бутылка на полках стоила больше, чем месячная оплата за квартиру Дазая. Внутри это заведение казалось более солидным, чем снаружи, и Осаму не был уверен, что ему место в какой-то задрипанной подворотне. Шатен поначалу не знал куда себя деть, ведь он уже занял место, а выпивку не заказал. Это уже казалось подозрительным, но если он подойдет и раскроет свой голос (даже видоизмененный) есть шанс, что Чуя его все равно рассекретит. Спустя три минуты Дазай почти решился встать и подойти к бармену, но вовремя передумал. «Только не в этой шляпе». Дверь знакомо скрипнула, впуская нового посетителя, и Дазай вновь услышал такое же приветствие от бармена. Осаму облегченно вздохнул, когда посетитель быстро зашагал к стойке, на ходу говоря, чего именно хочет: — Виски со льдом. Не битым. Чуя звучно фыркнул. — Хоть бы раз что-то новое заказал. Бармен добродушно рассмеялся. Дазай нахмурился. Они знакомы? — Уж кто бы говорил, мистер «Я выпью все вино в этом заведении». Рыжий что-то недовольно пробормотал, приподняв уголок губ в подобие улыбки. Дазай на секунду задумался — улыбался ли Чуя в его присутствии? Почему-то в голову не пришло ни одного четкого воспоминания. В груди что-то заклокотало; доселе не знакомое чувство начало замутнять рассудок. Это не злость. Или злость? — Попробуйте обменяться и сравнить свои вкусы, — предложил мужчина, отвлекаясь от натирания бокала и наливая виски своему новому клиенту. — Линд, ты издеваешься? Он же полный нуб по части вина. — Ой ли? — повысил голос стриженный. — Да ты вообще хоть что-то кроме этой красной жижи попивал? У меня ощущение, что даже вкус воды для тебя стал чем-то таким, что ты уже и не вспомнишь. Дазай отметил, что мужчина был весьма массивен в плане мышц, а голова полностью подстрижена под ноль. Лица видно не было, а рост из-за сидячего положения определить было сложно, но судя по тому, что даже сидя Чуя доставал ему только до плеч, мужчина в габаритах не уступал Дазаю. Почему-то огонь внутри него из-за этого разжегся только сильнее. Бармен похоже полностью отвлекся на единственных, помимо него самого, посетителей, так что Дазай мог понаблюдать со своего места еще некоторое время. — Так и скажи, что не выдержишь и глотка, — хмыкнул Накахара, отпивая из своего бокала. — Потому что неженка. — Очень смешно, — звонко посмеялся мужчина, притягивая готовый напиток от, так называемого, Линда, к себе. — Если учесть, что виски крепче твоей жижи на тридцать градусов. Так кто тут неженка? Чуя недовольно (и вовсе не очаровательно, Дазай, о чем ты думаешь?) наморщил нос под победный возглас стриженного. — Что ж, я хотя бы не прихожу сюда с целью напиваться. — Попробуй еще раз. Чтобы более убедительно вышло. Бармен хмыкнул. Уж он-то знал, кто тут чаще всего напивается, а кто так, горлышко промочить заходил. Дазай не замечал, что смотрел на них взглядом, которым можно было поджигать. Ему бы тоже сейчас не мешало выпить. Спустя некоторое время кулаки жутко чесались от того, как необъяснимо сильно хотелось прописать ими по лицу стриженому, который уже несколько раз потрепал Чую по его рыжим волосам. Чуя, казалось бы, не имел совершенно ничего против. И это бесило еще сильнее. Дазай потерял счет времени, когда немного захмелевший Чуя заплетающимся языком выговорил: — Ты мне кое-что показать хотел. Не забыл? — А? — взгляд серых глаз был немного расфокусирован и Чуя повторил свой вопрос. — А. Точно. Ладно, пошли тогда сейчас ко мне, а то завтра мне еще на работу с утра. Мужчина встал и приобнял покачивающегося Чуя за плечи, когда тот начал спускать свои ноги с длинного для него стула. — Да, сейчас, я только… Чуя не успел договорить. Резкий хлопок — и мускулистая рука с плеч внезапно исчезла. Это вывело его из равновесия и Чуя наклонился. Где-то в голове у него промелькнула мысль, что сейчас он может не хило так удариться лбом от падения, но его вдруг хватают чьи-то руки. Они были другие. Пальцы более длинные, а кожа покрыта чем-то шершавым. Чую ударило резкое осознание. Дазай прижал Чую чуть крепче, чем стоило и приветливо улыбнулся двум мужчинам напротив. Тот, что со стрижкой, потирал ушибленное место на ладони — Осаму не пожалел силы, когда ударил его по руке. И на душе стало чуть легче. — Извините, что помешал, — без запинки выговорил Дазай. — Но я его у вас украду. Дело есть. На мгновение он посмотрел ледяным взглядом на «любителя виски» и потащил охреневшего Чую на выход. Накахара очнулся только в темноте улицы — ночь уже заявила свои права. Он послушно шел за Дазаем, как-то отстранено смотря на их сцепленные руки. То, что ладонь шатена сейчас крепко держалась за закрытую перчаткой руку, верилось с трудом. В принципе как и в тупую на вид шляпу на голове Дазая. Когда Осаму убедился, что они достаточно далеко от паба и всем, что с ним связано, он толкнул Чую спиной к первой попавшейся стене. Чуя болезненно ойкнул и покосился на звонко ударившую по стенке ладонь справа от его лица. — Ты собирался в его квартиру? Серьезно? — рыкнул Осаму, сверкая глазами. — Так, — сказал Чуя, приходя в себя. Кажется, он протрезвел даже. — Откуда у тебя эта хрень на голове? — Отвечай! — Осаму злобно оскалился и приблизился к лицу Чуи, замечая, что у него губы посинели. — Вы с ним трахаетесь? Чуя в шоке уставился на Дазая, распахивая глаза. Несколько секунд он открывал и закрывал рот, словно рыба на суше. — С чего ты… — Значит так я тебе нравлюсь? Вчера сидел и краснел и даже ничего на мои слова об этом выдавить не мог, а сегодня уже новый интерес?! Отлично! — Дазай! — предупреждающе зарычал Чуя. — За языком следи, мудила. — А что, хочешь сказать, это не так? — прошипел Дазай ему в лицо и Чуе даже показалось, что на него напала змея и успела уже пустить яд одними только словами. Чуя почувствовал отчетливую боль внутри и привкус чего-то противного на языке — точно кровь разгоняла по организму смертельную смесь. — Я все еще могу ударить тебя, так что лучше убери руки, — низким голосом сказал Чуя. Дазай медленно отпустил его и выпрямился. На его лице читалось что-то смешанное: от злости, до непонятной печали. — Я ни с кем не трахаюсь, — подумав, Чуя добавил: — Ублюдок. — Зачем тогда тебе домой к этому уголовнику? — Во-первых, Алерайо — не преступник, а обычный учитель физики, — отозвался Чуя. Дазай только сейчас вспомнил, что одет парень был весьма презентабельно для уголовника. Но ему все равно не было стыдно за свои слова. Он придурок. — Во-вторых, мы с ним не в тех отношения. Просто друзья. — Ты не ответил на вопрос, — взбешенно всплеснул руками Осаму. Чуя тяжело вздохнул, доставая сигареты. Его нога ныла после небольшой пробежки и, кажется, рана немного открылась. — Ты же понимаешь, на кого сейчас похож? — выдохнул Накахара, закуривая. Осаму вопросительно изогнул бровь. — Ты, сука, издеваешься. — Вопрос, — напомнил Дазай. Чуя почувствовал, как в голове набатом бьет мысль о том, что «заебал», и он пару раз махнул руками в воздухе, смотря при этом на Дазая, как на трехлетнего дебила, который не может второй час решить сколько будет дважды два. В конце концов он бросил недокуренную сигарету и двинулся в сторону, кутаясь в свое пальто. — Пошли. Дазай послушно пошел следом.***
Когда Осаму прошел несколько улиц по следам юноши, он точно не ожидал стоять напротив его квартиры. И уж точно не ожидал, что попав в нее, первое, что увидит — маленького черно-рыженького котенка с перебинтованной передней лапкой. Осаму в недоумении смотрел в пронзительные зеленые глазки-пуговки, пока Чуя снимал пальто и входил в небольшой коридор. Маленькое существо пискляво мяукнуло, заставив Дазая подпрыгнуть от неожиданности. Чуя сел на корточки и протянул руку, к которой котенок тут же начал ластиться. Накахара слабо улыбался, смотря совершенно добрым и светлым взглядом на малютку, пока сам Дазай не мог отвести свой взор от юноши перед ним. Пусть улыбка не была посвящена именно ему, Дазай все равно запомнит ее как нечто личное. «Отсоси, хер-с-непонятным-именем.» Чуя встал и выжидающе посмотрел на шатена. Дазай сначала не понял. Потом подумал и быстро снял с себя обувь. Шляпу он молниеносно скинул, даже не видя куда именно та упала. Судя по звукам, она приземлилась куда-то на пол за его спиной. Он прочистил горло. — Если ты думаешь, что разговор закончен, то спешу огорчить. Накахара устало вздохнул и Дазай вновь почувствовал укол необъяснимой злости. Они прошли в гостиную, где Чуя приоткрыл окно и закурил. — Сначала дай-ка мне понять, зачем тебе эта информация? Даже если я с ним сплю, тебе-то какое дело? Волна жара прошлась с головы до пят, Дазай от одной мысли о подобном бесился. Появилось непреодолимое и такое привычное желание удушить этого наглого мелкого придурка. — Просто… — начал Дазай и осекся. Зачем? Чуя затянулся сразу до половины, сверкая в темноте комнаты своими невозможными глазами. Брови нахмурены, губы скривлены: весь вид кричал о том, что человек напротив него еле сдерживается от того, чтобы не заорать и не кинуться на своего раздражителя. Дазай некоторое время подумал и решил, что ассоциировать себя со словом «раздражитель» неприятно, хоть и интересно. Возможно как-то так и думает о нем Куникида. Чуя выдыхает дым, приоткрыв розоватые губы. Он облизывал их весь вечер, поэтому в темноте нижняя губа сверкала, и это выглядело слишком соблазнительно. — Я дождусь хотя бы одного слова? — Я не… Просто тот парень подозрительный. — О, правда? — театрально воскликнул Накахара. Он расплылся в той самой улыбке, которая показывала высшую степень его раздражения. Дазай сглотнул, думая, что она чертовски горячая. В голубых глазах, кажется, бушует шторм. Он снова затянулся, почти заканчивая шестую за день сигарету. От количества никотина голова идет кругом, хмель развязывает язык, и Чуя шлет все к черту. — Я скажу, на кого ты похож, — рычит он. Бычок летит в окно, прощально сверкая желтым огоньком. Руки в черных перчатках крепко цепляются за воротник Дазая и тянут вниз. — На ревнивого идиота. Осаму не успевает среагировать, и Чуя утыкается своими губами в губы Дазая. Шатен застыл, в шоке рассматривая зажмурившиеся глаза напротив. Рыжая кудряшка спала с уха и щекотала щеку, но Дазай даже не потянулся, чтобы смахнуть ее. Поцелуй был целомудренным, но от этого казался еще более интимным. Оба не дышали, оба боялись даже пошевелить пальцем, будто вокруг все разом разрушится, если испортить тишину. Два силуэта в темноте квартиры, освещаемой лишь луной за окном, стояли чересчур близко, не имея достаточно сил и убеждений, чтобы отстраниться. Медленно, будто в замедленной съемке, Накахара опускается, так и не открыв глаза. Ему пришлось встать на носки, чтобы дотянуться до лица Дазая, поэтому сейчас он казался непозволительно маленьким и далеким, чем пару секунд назад. Дазай смотрел на то, как Накахара отпускает из рук его рубашку, оставляя памятные неаккуратные вмятины на ткани. Он поднимает внимательные глаза и, впервые за все это время, протяжно выдыхает. Дазай только сейчас заметил, что и сам жадно хватает воздух. — Я тебе нравлюсь, — тихо шепчет Чуя. Дазай вспоминает, как произносил те же самые слова с точно таким же изумлением в голосе. В глазах напротив читается неловкость, желание и дикая неуверенность. Кажется, что еще чуть-чуть и исполнитель сбежит. Дазай не знает, что прочитал на его лице Чуя, раз сделал такой вывод. Скорей всего, он увидел слишком много. Даже то, что скрывал Дазай сам от себя. Чуя сглотнул и спрятал взгляд. — Я… Прости, я просто пьян. Не надо было налегать сегодня на… Рядом мякнул котенок. Накахара тут же ринулся в его сторону, но испуганно вскрикнул, когда Дазай резко кинулся на него и обнял со спины, утыкаясь в волосы. Кожа на хрящике начала краснеть и Осаму удивился чувствительности парня. — Зачем так делать?! — пыхтел он, стараясь не оборачиваться назад. Дазай грубо сжал его в объятиях. — Да. Ревнивый. Точно, — громко сказал Дазай и Чуя весь покрывается мурашками от чувства теплой щекотки на шее, чуть ниже мочки. — Докажи мне. Докажи, что шел к нему по другой причине. На последнем слове Накахара выгибается в руках Дазая, стараясь уйти от дразнящего дыхания со спины. Осаму его не отпускал, любуясь красными пятнами на коже, что не скрыта рыжими кудрями и одеждой. Чуя очень крепко, грубо и длинно ругается. Он вырвался из цепких рук, предварительно стукнув настойчивого парня по голове. Дазай болезненно морщится, хватаясь за пострадавшую голову. Когда Чуя вновь подходит, Дазай замечает в его руке телефон. Юноша снимает перчатку и начинает водить пальцем по экрану. Спустя минуту послышались громкие гудки, означающие, что проходит вызов. — Чуя? Какого хрена это было?! У меня синячище на руке, пусть только покажется мне этот… Дазай уже открыл рот и приготовился посылать говорящего не только в пешее эротическое, но и во многие другие места. Чуя подпрыгнул, закрыл половину его лица ладонью, ощутимо хлопая по щеке. Осаму недовольно смотрел на хмурого исполнителя. Чуе снова пришлось встать на носки и это приносило ему еще больше раздражения. — Обещаю, я дам тебе этот шанс. Ай! — Дазай мстительно улыбнулся, когда Чуя отпрянул, размахивая ладонью в воздухе. На внутренней стороне виднелся нечеткий след укуса. Он тихо прошипел несколько ругательств на незнакомом Дазаю языке. Некоторое время из телефона тянулась гробовая тишина. — Охренеть, откуда ты такие слова только знаешь? — пораженно выдохнули в трубку. — Я чувствую себя обделенным. У меня даже имя латинское, но почему-то ты с этим языком на «ты», а я на «пошел ты на хер». — Давай потом об этом. Слушай, ты же помнишь, что обещал мне? — А! — на высоких тонах протянул Алерайо, — Конечно. — Ну, в общем, — Дазай подкрался ближе, чтобы лучше слышать. Чуя непроизвольно улыбнулся. — Не мог бы ты просто продиктовать, какой лучше покупать наполнитель? Я, конечно, хотел посмотреть, как он выглядит, — Чуя с укором посмотрел на офигевшего Дазая. — Но раз ничего сегодня не вышло, то справлюсь и так. — Ну, ладно. Запоминай… Чуя послушал каждое название, записал их на одном из цветастых стикеров и приклеил его на самое видное место рабочего стола. Он еще о чем-то поговорил с Алерайо и выключил гаджет, завершая вызов. Накахара повернулся к Дазаю и застыл. Осаму смотрел точно в пол, какой-то весь обессиленный. Чуя встал в половине шага от него и поднял взгляд, стараясь посмотреть в закрытое темными локонами лицо. Накахара не успел ничего понять в прикрытых глазах Дазая — шатен нагнулся, утыкаясь лбом в плечо Чуи. Скрытые перчаткой пальцы опустились на темный затылок, начиная медленно перебирать волнистые волосы. Осаму молча позволял касаться его головы, не двигаясь и не делая никаких попыток оттолкнуть Чую, стоящего непозволительно близко. Никто из них не знает, сколько прошло времени, пока они просто стояли рядом. Они были заняты тем, что впитывали все тепло, запах и касания друг друга. Чтобы прямо под кожу. В подкорку мозга. В самый тайный и надежный уголок памяти. Каждый из них уже понял, к чему все идет. — Чуя, — скульнули на его плече. Чуя мягко промычал в ответ. — Я полный идиот. — Знаю. — И, похоже, действительно ревнивый. Очень. — Знаю. — Я режу себя. Резал, — спешно поправил он. — Ага… — Я принесу тебе много боли. — О-о, да. Например, когда ты надел ту ужасную шляпу. Было очень больно на это смотреть. Шатен недовольно что-то пробурчал, елозя головой по всему плечу, касаясь волосами бледной шеи, пока Чуя радостно хихикал. — Я придурок, — сказал вдруг Дазай, повышая голос. — Чуя, я сделал и сделаю миллион глупых и ненужных вещей. Миллиард ошибок. В моей голове полная каша. Она убивает меня. И я не могу избавиться от этого… Ты не должен делать все это. Зачем ты даешь шансы такому монстру, как я? Зачем ты чувствуешь это ко мне? Чуя молчал. Он продолжал перебирать волосы на голове Дазая. Исполнитель всегда все это знал. Он прекрасно видел, еще когда им было по шестнадцать лет. И в тот день, когда Дазай не мог остановиться, простреливая уже мертвое тело раз за разом. Каждый раз, когда они шли на задания; всегда, когда просто стояли рядом — Чуя замечал. Дазай не в порядке. Потому что никто никогда не пытался его убедить в обратном. Накахара почувствовал чужую дрожь и не выдержал. Он потянулся, крепко обнял двумя руками за шею, прижимая Осаму к себе еще ближе. Дрожащие руки в шершавых бинтах коснулись поясницы Чуи, ненавязчиво обнимая в ответ. Чуя снова нежно провел рукой по затылку. — Это не так, — Чуя почувствовал, как на этих словах Дазай прерывисто выдохнул и продолжил: — Скажи мне, что ты видел, когда резал себя? Осаму застыл. — Дазай. Что ты видел? Тихий шепот: — Кровь… — Что ты чувствовал, когда делал это? — Боль, — послышался всхлип. Если бы не полная тишина в комнате, вряд ли бы Чуя это заметил, но сейчас он услышал его. Чуя сжал шатена крепче. — А знаешь, почему? Голова снова зашевелилась, отрицательно мотая из стороны в сторону. — Потому что ты человек. Ты меня слышишь? Ты не монстр, Дазай. Просто человек, сделавший немного ошибок. Как и я. Как и Мори. И Фукудзава. И каждый из агенства или мафии… Как все мы. Понимаешь? Руки на пояснице сжались сильнее, Чую прижало к крепкому телу. Он выдохнул от неожиданности и хотел было возмутиться, но небольшая влажность на шее заставила оставить все не выговоренные слова глубоко в глотке. — Все в порядке. Все хорошо, — шептал Чуя раз за разом, гладя по спине, голове и снова проходясь по лопаткам. «Хорошо». Дазай не в курсе, что означает это слово. Для него оно было синонимом «формальности». Он на любой вопрос отвечал простым «хорошо», но когда, черт возьми, оно имело правильное значение? Он заново произносил его в своей голове, повторяя каждую букву за Чуей. Он осознавал его так, будто только что узнал перевод этого выражения. Все хорошо. Накахара не переставал нашептывать одно и то же, пытаясь привести Дазая в чувство. Ноги ослабели и Чуя, не выдержав чужого веса, упал вместе с ним на колени. Часы медленно тикали, за окном небо начинало проясняться, осветляя улицу самым раним и слабым светом. Только когда руки на пояснице начали ослабевать, а дрожь уже не чувствовалась, Накахара понял, что Дазай уснул. Перед тем, как упасть в небытие, Дазай думал о том, что перчатки могли скрыть силу и кожу Чуи, но не заботу и мягкость, которыми были пропитаны каждый из его аккуратных пальцев.***
Осаму из такого типа людей, которые никогда не высыпаются. Точнее, он в общем-то и не спит, но умеет красиво и искусно врать о том, что просто «не выспался». Каждая ночь заставляла его слышать то, чего нет, и видеть в своей голове то, что видеть не хотелось. Поэтому он заглушал каждый посторонний звук и каждую мысль болью. Итог: отсыпал Дазай свое днем, если это позволяла работа. Он мог подремать в агентстве, мог забить на ВДА — когда знал, что в этот день нет ничего серьезного — и пойти спать домой. Ночью же он работал всегда. Поэтому первое, что он подумал, когда проснулся вечером следующего дня — это «ебать, а где я?». Комнату Чуи он узнал далеко не сразу. Так как они пришли вчера только под ночь и разговаривали в непроглядной тьме — разглядеть в ней что-то было очень сложно, да и не до этого было. Сначала Дазая охватила паника. Не обращая внимание на небольшое жжение в глазах и легкую головную боль, он слишком резко поднялся. Пожалев о своем решении Осаму зажмурился, поднял руку и застыл. Пальцы коснулись чего-то мягкого и это явно не была подушка. Дазай скосил взгляд, натыкаясь на мирно спящего Чую. На нем все еще была рубашка и черные штаны, и Осаму вдруг заметил, что и сам раздет был только наполовину. Его рука с немного ослабевшими и развязанными бинтами слегка запуталась в рыжих кудряшках — и это было именно то, во что и впуталась рука, заставив Дазая сначала оцепенеть. Осаму начал потихоньку вспоминать. Слежка за Чуей, паб, захмелевший рыжик и «учитель-уголовник» рядом с ним, много сигарет, дом Чуи, котенок… Дальше воспоминания подкидывали довольно неловкие и постыдные сцены. Осаму закрыл лицо руками и застонал в них от осознания того, какой он идиот. Тело рядом зашевелилось. Чуя сонно открыл глаза, с нажимом потер свои веки и сел на кровати. Дазай все так же закрывал лицо, пытаясь вести себя так, будто его и не было. — Ну и чего шумишь? — хрипло спросил Чуя. Голос звучал слишком сонным и низким, еще совсем не готовым к каким-либо разговорам. В голову пришла совершенно глупая и неподходящая мысль, что он еще и сексуальный. Осаму встряхнул головой. — Да я тих как перекати-поле, — соврал шатен, приглушенным тоном. Чуя фыркнул, слезая c кровати. Он посмотрел на часы и цыкнул. Рядом мяукнули и одеяло прогнулось под весом котенка. Зеленые глазки посмотрели на Дазая, хвостик заинтересованно махнул из стороны в сторону. — Сейчас, Наваха, подожди секунду. Сначала Дазай не понял, но потом как осознал. — Ты назвал кота в честь испанского ножа? Серьезно? — Осаму не знал, что следует сделать сначала: засмеяться или изумится оригинальности рыжика. — Это не кот, а кошка, — поправил Чуя, взлохмачивая и без того торчащие во все стороны волосы. Дазай неверующие посмотрел на мяукнувшую особу, а потом снова на Чую. Не выдержав, он рассмеялся так громко, что котенок испугался и выбежал из спальни. Недовольно что-то пробормотав, Чуя вышел за Навахой, а Дазай пытался успокоится. В конце концов он смог взять себя в руки и с красным лицом вышел из комнаты по направлению к кухне. Чуя там уже снова что-то готовил, а котенок гладился об его ноги. Перевязанная лапка не дотягивалась до пола, поэтому каждый раз, когда он делал шажок, начинал очаровательно подпрыгивать. Дазай подумал, что они с Чуей слишком похожи, даже лапки оба поранили и теперь ходят, как две хромушки. Хихикнув, Дазай подошел к рыжику со спины и опустил подбородок на его плечо. Чуя застыл, спина напряглась и сам он весь вытянулся в струну. — Что ты делаешь? — Смотрю, как ты готовишь. Что тут в итоге должно получиться? Руки чесались потрогать парня. Собственно, а какого черта? — А сейчас-то ты что делаешь? — уже громче и неуверенно спросил Чуя, когда руки с потрепанными бинтами спокойно прошлись по ребрам. — Обнимаю тебя. Не нравится? Чуя не знал, что должен на это отвечать. Не нравится? Да если бы. — Должен получиться омлет с рисом, — перевел тему Чуя. Он немного расслабился, от чего Дазай захотел прижать парня еще сильнее и ближе к себе. — М-м-м, — Осаму соприкоснулся носом с виском Накахары и отпрянул. — А давай-ка я тебе помогу! — воодушевился Дазай. — Нет, — отрезал Чуя. — Иди в ванну. Тебе надо привести себя в порядок. У тебя… лицо немного опухло. Дазай вспомнил свою вчерашнюю истерику и смущенно ушел туда, куда Чуя его и послал. Лицо и правда оказалось опухшим. Если честно, Дазай и не помнил, когда в последний раз плакал и вообще впадал в такие срывы. Кажется, это было в тот день, когда Одасаку… Дазай встряхнул головой и стал снимать бинты. Они уже были довольно грязные, в некоторых местах даже изорваны. Было сложно сохранить их всех в сохранности, когда носишься повсюду и везде. Ополоснулся Дазай довольно быстро, не желая тратить на это много времени. Теперь он выглядел более-менее нормально. С бинтами только обстояли некоторые сложности. Он обыскал все шкафчики и нашел действительно много чего интересного (это еще что за фигня? Пенка? Оу. Оу. Так Чуя все-таки бреет ноги…), но бинтов тут точно нигде не было. Выходить без них совершенно не хотелось. — Чуя!!! Он пришёл не сразу. Дазай крикнул его еще три раза, прежде чем дверь резко открылась, являя нахмуренное лицо Чуи. — Что? Дверь отворилась полностью и Осаму изумленно прикинул, что могло бы быть, будь он без штанов. Какой-то Накахара бесцеремонный. — Не найдётся немного бинтов? — улыбнулся шатен. Чуя скептично приподнял одну бровь. Немного? Осаму подавил желание сесть на полу и сжаться, дабы закрыть все эти полосы шрамов, покрывающие всю его верхнюю часть тела. Руки от запястья до локтя были испещрены короткими порезами: несколько десятков поперёк и несколько вдоль. На шее слишком заметный и тёмный след — вероятно от верёвки. Около сердца шрамы более жуткие и глубокие. Два огромных следа — Чуя тут же понял, что оба от острого ножа. Скорей всего раскладного и длинного. Жуткость именно этих шрамов заключалась в том, что по ним невооружённым взглядом видно — этими ножами долго ковыряли и коверкали, пытаясь попасть ими поглубже, посильнее. Так, чтобы точно умереть. Из губ вышел резкий выдох. Накахаре пришлось сделать невероятное усилие над собой, чтобы не ударить, не закричать, и не заистерить, пытаясь вдолбить этому идиоту в голову, что он эгоистичный ублюдок и никто больше. Руки судорожно сжались в кулаки в попытке скрыть дрожь. Вообще, глупо было предполагать, что в такой обстановке Дазай сможет не заметить реакции парня, в том числе и дрожание рук. Бросив бесцветное «подожди тут», Чуя вышел из ванны, не удосужившись дверь закрыть, а когда принес коробку бинтов, даже притронуться к ним не дал. — Как будто ты сможешь все это сам обмотать, — буркнул тот, распечатывая первую упаковку. Осаму промолчал. Почему-то стало совсем все равно на то, что он стоит тут полуголый и во всю светит тем, что пытается скрывать ото всех. — Повернись, — коротко наставил Чуя, уже приготовившись начинать обматывать недоделанную мумию. Атмосфера стала какой-то давящей и неловкой. Рыжему это не нравилось. Он смачно приложил ребром ладони по боку Дазая. Туда, где красовался след от пули и три пореза. — Ну и че такой грустный? Хер сосал не вку… Договорить он, конечно же, не смог. Осаму не глядя, кинул через плечо первое, что попалось под руку — мокрую мочалку, которой пользовался несколько минут назад сам Дазай. Протянув длинное и чувственное «фу-у!» Чуя хлопнул ладошкой по крепкому плечу. Дазай только хмыкнул. — Что еще за шутки на грани фола? — Ты просто завидуешь. — Интересно, и чему же? — Тому, что я в принципе умею шутить, в отличие от… Дазай молча взял душ, включил воду и направил холодную струю в нагло улыбающееся лицо. Улыбка тут же сползла, превращаясь в возмущенный оскал. — Злодробучий ты дебил, весь бинт же испортил! Следующие десять минут Накахара и Дазай бегали по маленькой ванне, снося все, что попадается на пути. Мокрые и уставшие они с одышкой вышли из заполненной паром комнаты — Накахара решил отомстить за холодную воду, отфигачив Дазая горячей, но в итоге досталось обоим. Когда они оба выдохлись, Чуя уже было потянулся обратно к коробке с бинтами, на что Осаму выдавил обреченное: «Да пофигу» и, под удивленный взгляд, вышел первым. Он впервые испытывал подобное. Чуя не жалел его. Когда он стоял у порога, впервые смотря на то, как выглядит Осаму на самом деле, в его взгляде читалось не то, что привык видеть Дазай. Злость, обреченность, ненависть — он смог увидеть всю палитру чувств в голубых глазах и во всей этой картине не было даже места для жалости или грусти. После той дурацкой шутки и несерьезной битвы Дазай, кажется, почувствовал свободу. Прямо сейчас, здесь, в чужой квартире, рядом с бывшим напарником Дазай впервые ощутил себя настоящим. Живым. Долгое время Дазай смотрел на то, как немного хромавший хозяин квартиры носился по кухне вечно что-то грея, перемешивая, включая… Двухцветный котенок время от времени следовал за Накахарой, и то, как эти двое прыгают по небольшой комнате, выглядело настолько смешно и мило, что Дазай уже не сдерживаясь улыбался так, что скулы сводило. Чуя в ответ стрелял в него непонимающими взглядами и спрашивал, не двинулся ли он в конец? Потому что если да, то ему лучше побыстрее свалить туда же, куда и последовала его крыша. Наверное, Дазай наблюдал за всем этим около получаса или больше. Он уже потерял счет времени. За окном все еще было темно, но такое ощущение, что сейчас вовсе не ночь. Осаму не покидало чувство спокойствия. В глазах вдруг все преобразилось. Казалось, что в квартире стало слишком ярко, будто именно здесь всегда царит день и светит идиотское солнце, которые не садится и не прекращает работать даже когда выключают лампы. Дазай начал обращать внимание на то, на что никогда бы не обратил. Например, на то, какой Чуя хозяйственный и заботливый. Он много огрызается, ругается и спорит, но никогда не скрывает своего волнения. Он даже не спрашивает. Стоило только поморщиться — он тут же прилетал и исправлял ситуацию. Молча. Готовил Чуя просто превосходно. Наверняка, жизнь одиночки сказалась на нем, оставляя вот такие следы, которые можно увидеть только в пределах его дома. На работе и в любом другом месте он не показывал того, как привык убираться и красиво складывать каждую книгу на полку. Того, как читает рецепты, чтобы готовить не только одно блюдо каждый день. Того, как он любой бытовой работой пытается отвлечь себя от мыслей, что он тут совсем один. — Чуя. — М-м? — тихо произнес Накахара, заканчивая с их завтраком. — Давай… давай встречаться? Осаму дернулся от неожиданности, когда Чуя уронил из рук тарелку и та звучно разбилась об пол. Шатен следил за неподвижным Накахарой. Наваха озадаченно посмотрела на непривычно неуклюжего хозяина. Через некоторое время она подошла и погладилась о его ногу. — Я, — Дазай взглянул на свои сцепленные руки. Прямо сейчас он осознал, что тот еще робкий слабак. — Сам не уверен в том, что сейчас скажу, но просто послушай, ладно? Мне с тобой спокойно. Мне приятно, когда ты ждешь меня. Когда я вижу тебя на кухне, готовящим что-то вкусное, или просто сидишь в гостиной и пытаешься делать вид, что трезвый, хотя даже встать ровно не можешь, — Чуя зашипел, Дазай засмеялся. — И да, ты мне нравишься. Черт тебя дери, Чуя, ты просто ворвался и закрыл во мне что-то невероятно темное. До того дня, когда ты впервые ко мне пришел, я множество раз пытался покончить с этой жизнью. Лезвия, веревки, вода, яд… Не перечислить даже, сколько же я делал лишь для того, чтобы в последний момент позорно сдаться и потом ненавидеть себя за это. Знаешь… Еще тогда, в Мафии, из-за тебя я чувствовал себя менее больным, а сейчас… Сейчас я, кажется, хочу жить. Чуя резко повернулся, в шоке посмотрев на Дазая. Шатен замялся, отводя взгляд. — Рядом с тобой все как-то не так… А еще я понял, что не хочу видеть тебя с кем-то еще. В романтическом смысле, — Дазай поморщился. — Теперь, когда я понял, каково быть рядом с тобой, я… Не уверен, что справлюсь один. То есть, не то, чтобы я и до этого справлялся, — Осаму устало хмыкнул. — Поэтому… Ты позволишь мне жить, Чуя? Дазай подавился воздухом, падая со стула — Накахара накинулся на него со всей скорости, сбивая табурет к чертям. Они шумно упали, из-за чего котенок, прижимая ушки, выбежал из кухни прочь. Дазай, кажется, получил ушиб на руке, а Чуя в конец раскрыл себе рану на ноге, пачкая в крови свои чистые штаны, но парню было откровенно плевать. Рыжий шумно дышал в ухо Дазаю, пытаясь поверить в то, что это реальность, а не сон. — А как же двойной суицид? — Только не с тобой, — улыбнулся Дазай, прижимая Накахару еще ближе.