Моя вечность: бессмертие

      — Джунхи. — Чан подошёл к дивану, на котором вальяжно развалился парень, попивая очередное красное вино, смакуя каждый глоток. — Сколько ты будешь его держать тут? Прошло полторы недели. Не пора ли заканчивать с ним?       Старший перевёл взгляд на Чана, отставив бокал на журнальный столик.       — Джун, мать твою. — Младший шикнул, сев на диван в ноги. — Ты пообещал, что прикончишь его, а заместо этого Я только и вижу, как ты ходишь к нему, носишь пожрать и выгуливаешь в туалет. Думаешь, это нормально? А что, если Донхун пострадает?       — Ничего с твоим Донхуном не случится. — Парень сел, свесив ноги. — Всё под контролем. Ты же знаешь, что оковы лишат силы кого угодно.       — Я не об оковах беспокоюсь, а о том, что за ним может прийти его альфа.       — Значит, придётся его убить. — Джунхи пожал плечами, встав с дивана. — Я обещаю, что скоро избавлюсь от него. — Зачесав пальцами чёрные волосы назад он улыбнулся Чану и пошёл к двери в подвал.       С момента, как Джун притащил к ним домой оборотня, прошло полторы недели. Первое время парень просто наблюдал, потому что восстановление в серебряных оковах проходило тяжело, яд никак не хотел выводиться из тела. Доходило до того, что белокурый просто на просто падал в обмороки и тогда Джунхи обтирал его лицо влажной губкой и чуть ли не из шприца даже поил. Желание вампира было стойким и непоколебимым, он упорно задался целью выдрессировать личного оборотня, не думая о словах Чана, не думая вообще ни о чём. Но чем больше он проводил времени наедине с этим мальчишкой, чем больше ходил за ним, выхаживая, тем больше начинал осознавать, что чувствует что-то не ладное.       Когда яд полностью вывелся из организма, а это были пятые сутки, Джунхи пришёл в первый раз не в качестве няньки, а в качестве надзирателя. Он взял стул и, поставив его напротив парня, просто сидел и наблюдал за ним, игнорировав все его слова или подкалывания. Он всматривался в лицо оборотня, наблюдал за каждым его действием, отмечал каждую, пусть и косую, но улыбку. Он выучил наизусть, сколько ударов в минуту делает его сердце, сколько он делает вздохов, какую позу он чаще всего принимает. Джунхи следил за каждым его действием, изучал его поведение, его слова. Казалось, что он даже мысли бы все перечитал, если бы тот ему позволил.       Подойдя к двери, парень закусил губу, глядя на дверную ручку. Позади, в дверном проёме, стоял Чан, сверля взглядом спину старшего.       Джунхи дёрнул плечами и, открыв двери, стал спускаться вниз.       Каждый день ему хотелось проводить с оборотнем всё больше и больше времени. Поначалу это было лишь на зрительном уровне, когда он изучал его повадки, его движения. Потом ему захотелось хоть раз, но касаться его. Он даже на подколки внимание не обращал. Не прошло и дня без того, чтобы Джун не спустился в подвал и не провёл там, хотя бы, час.       — Ого, кто идёт. — Оборотень стоял у бетонной стены, прислонившись к ней спиной. На его запястьях по-прежнему были серебряные оковы с натянутой цепью. — Видимо, твою рожу Я буду лицезреть до самого моего последнего вздоха? Ты можешь хоть разные выражения применять? Так, ради разнообразия.       Джунхи, подойдя к нему, вновь сел на стул, откинувшись на спинку.       — Серьёзно, давай уже покончим с этим. Ты не представляешь, какая у меня ломка. Если не хочешь меня убивать, давай тогда Я тебе шею свихну, и мы разбежимся.       — Смотрю, ты уже стоять можешь.       — Я могу не только стоять, но ты не в моём вкусе, чтобы Я тебе показывал все свои остальные возможности.       Джун скрещивает руки на груди, продолжая наблюдать за парнем.       — Слушай, Я уже херову тучу дней не принимал душ. Раз уж водишь меня в туалет, по доброте душевной, то дай помыться хотя бы, а?       — Разве, лучшие друзья собак — это не блохи?       — У нас хотя бы друзья есть, с вампирами вообще никто не дружит.       Джун молчит, лишь ухмыляясь. Парнишка, хоть и в оковах, но ведёт себя так, словно ему ничего не стоит их сорвать. Словно это не он тут в невыгодном положении.       — Если отпустишь меня, то Я даже подумаю над тем, сохранить ли тебе жизнь.       — Такому, как ты, меня не убить.       — Не убью, то понадкусываю. — Парень ухмыльнулся, скользнув взглядом по груди Джуна. — Я уверен, что у тебя есть, за что покусать.       — Только покусать?       — Сосать это по вампирской части.       Белокурый ухмыляется, дёргая одной рукой до звона цепью.       — Так что, ты дашь мне принять чёртов душ или нет?       Джунхи, пару минут молча просмотрев на парнишку, встаёт и отходит к противоположной стене. Отцепив цепь от кольца, на конце которой находился серебряный ошейник, он вновь подходит к оборотню. По сравнению с ним тот был ниже ростом.       — На колени.       — То ты с меня штаны стянуть пытаешься, — рука мальчишки легла на плечо Джуна, чуть царапнув ткань, — то на колени меня ставишь. — Скользнув ладонью по груди, он остановился пальцами у ремня штанов. — Не странно ли это?       — На колени сказал. — Одним движением Джун заставил оборотня принять нужную ему позу, больно ударившись коленями об бетонный пол. Мальчишка, чуть поморщившись, поднял взгляд на него, хищно улыбаясь.       — Фетиш на ошейники?       — Собака должна знать, кто её хозяин.       Джун, расстегнув серебряный ошейник, сомкнул его на шее парня застегнув до щелчка. Чуть дёрнув и убедившись, что всё в порядке, он снял с него оковы и, подобрав цепь, дёрнул на себя. Белокурый поморщился, поддавшись навстречу.       — Мне идти за тобой на четвереньках или хочешь, чтобы Я поднялся? — На его лице всё так же сияла эта нахальная улыбка. Джуну казалось, что он смотрит ему прямо в душу и чувствует что-то такое, чего сам вампир не может никак понять. Ему казалось, что оборотень играется с ним, дразнит, пытаясь вызвать ответные реакции.       — Поднимайся. — Сухо произнёс Джунхи, наматывая конец цепи на кулак.       — Есть, сэр. — Поднявшись, белокурый потёр свои запястья.       — Пошли. — Вновь дёрнув, вампир повёл его наверх.       — Это ещё что такое? — Чан, держа в руках миску с арахисом, уставился на двоих вышедших из подвала. — Джун, какого чёрта?       — Привет, красавчик. — Оборотень лучезарно улыбнулся, окинув оценивающим взглядом младшего вампира, от чего тот стал ещё мрачнее. Создавалось впечатление, словно у белокурого всё отлично и это не он сейчас в ошейнике на цепи.       — В ванной на первом Донхун что ли?       — У него там ген.уборка.       — Тогда, пойдём в мою.       Натянув цепь, Джун пошёл к лестнице. Проходя мимо Чана, оборотень мимолётно провёл пальцами по его груди, от чего младший недовольно зашипел, проклиная Джуна во всех смертных грехах.       Зайдя в свою комнату, вампир подтолкнул парня к двери в ванную.       — Пошли.       — Пошли? — Тот обернулся, непонимающе склонив голову набок. — Ты что, и в душ со мной вместе пойдёшь что ли?       — Нет, но Я прослежу, чтобы ты не попытался натворить глупостей. — Холодно отозвался Джун, толкнув того в ванную комнату. Оборотень усмехнулся и, подцепив края футболки, вновь посмотрел на вампира.       — Ты только не подглядывай. — Улыбнувшись, он стянул с себя кусок ткани и принялся расстёгивать чёрные джинсы, стоя спиной к Джуну.       Вампир, словно голодный, впился взглядом в его спину, его плечи, его поясницу. Парень казался таким маленьким и таким худеньким, на его спине красовался едва заметный шрам, видимо от когтей. Его талия была настолько тонкой, что сомкни руки сильнее и он переломится. Джун жадно рассматривал каждую родинку, каждое пятнышко, пытаясь сфотографировать это всё глазами.       — Жопой чувствую, как ты пялишься. — Парень, не оборачиваясь, снял джинсы, а затем нижнее бельё. Бросив это всё на пол он залез в душевую кабинку, закрыв за собой дверку. — Ну и дерьмом ты моешься.       Джун, помотав головой, словно очнулся от комы. Переведя взгляд на кабинку, он лишь хмыкнул.       — Мне не видно, что ты там делаешь.       — В смысле, что Я тут делаю? Не бойся, ты не настолько красив, чтобы Я стал дрочить на тебя в твоей же душевой. Можешь быть спокойным, Я просто помоюсь, и мы вернёмся в мою уютную бетонную комнату.       — Приоткрой дверку.       — Ты рил вампир-фетешист? — Хмыкнув, парень исполняет просьбу Джунхи, тут же возвращаясь под струи тёплой воды. — О, да-а. — Блаженным голосом тянет он, прикрыв глаза. — Как же Я соскучился по горячему душу.       Джун закусывает губу, наблюдая за очертаниями его тела. Инстинкты кричат, нет, они просто орут, чтобы он вошёл туда, к нему, под тёплую воду, чтобы он сделал то, о чём подсознательно мечтает уже какой день, но боится себе в этом признаться. Из душевой доносятся довольные оханья, парень явно наслаждался шансом принять душ, а вот Джунхи наслаждался тем, что он видит. Идеальный прогиб в спине, упругие ягодицы, узкие бёдра и чертовски манящий голос. Поморщившись от неприятного стука в висках, вампир начинает расстёгивать рубашку, не сводя взгляд с оголённой части тела, что была видна в открытое пространство между дверкой. Белокурый подставил лицо воде, уперевшись локтями в стенку, когда Джун, полностью раздевшись, забрался к нему и защёлкнул дверку на крючок. Он не дал возможности обернуться, просто притянул к себе за бёдра, уперевшись стоящим членом в ягодицы парня.       — Мы так не договаривались. — Оборотень хмурится, но не отстраняется. Наоборот, прижимается бёдрами сильнее, словно дразня второго. — Что за абсурдный поворот, вампир, жаждущий трахнуть оборотня? Самому-то не смешно?       Джуну не было смешно. Ему бы плакать от всей этой дерьмовой ситуации, потому что даже какая-то псина сейчас над ним открыто стебётся. Он начинал осознавать, что кажется влип. Влип точно так же, как влип Чан. Только вот в случае с Чаном было всё нормально и, хоть и не совсем, но естественно, а вот в случае с Джунхи была какая-то жопа. Нет, не эта жопа, которую он сейчас держал в руках, до синяков сжимая бёдра, а другая. Более ужасная. Джун жил на свете очень много веков и за эту жизнь повидал многое. Он знал многих вампиров, переубивал многих оборотней, отправил к праотцам дохерище дампиров. Но он ни разу не видел, чтобы открыто враждующие оборотни и вампиры любили друг друга. Эта вражда была словно на генетическом уровне, и те и другие, даже не зная лично, всё равно ненавидели друг друга при первой же встрече. У каждого было желание убить, а если не убить, то покалечить. Джунхи тоже, поначалу, хотел прикончить парнишку, но взглянув на его лицо придумал план получше. Он решил покорить его, сделать первым оборотнем, который бы служил вампиру, да вот только сам сейчас готов был служить ему, лишь бы белокурый перестал смотреть на него надменным взглядом и отпускать шуточки про то, какой Джунхи мерзкий урод.       — Я был прав, покусать у тебя там явно есть за что. — Прикрыв глаза, оборотень повилял бёдрами, от чего Джун тихо ахнул. — Ты точно фетешист, если у тебя встаёт на меня. Больной ублюдок.       — Закрой свой рот. — Джунхи прижался губами к его шее, обвивая руками тонкую талию.       — Будет чего рассказать внукам. — Парень накрывает руки вампира своей ладонью, чуть сжимая её. — Скажу, что совратил одного из старейших упырей.       — Ты можешь помолчать. — Шикнув, Джунхи расцепляет руки на его талии и грубо прижимает грудью к стенке, заставив парня поморщиться из-за струй воды, которые стали бить его прямо в лицо. — Я просто тебя трахну и всё, а завтра убью уже наконец.       — Звучит так, словно ты предлагаешь мне поиграть в Шахерезаду. — Оборотень закрывает глаза, облизнувшись. — Сколько ночей она там сказки рассказывала? Ты столько ночей сможешь заряжать на меня свой агрегат?       — Скажи мне своё имя. — Джун провёл пару раз членом меж ягодиц парня, отчего тот лишь шумно выдохнул, выпячивая зад.       — А что, совесть не позволяет взять без этого?       — Хочу знать, как будут звать первого оборотня, который оказался подо мной.       Белокурый чуть помедлил, неохотно открыв глаза и смахнув с лица воду.       — Бёнкван.       — Бёнкван. — Словно заклинание повторил Джунхи, заставив парня прогнуться в спине.       — Я надеюсь, ты не девственник в свои сотню лет? Знай, Я не лю… — Парень заткнулся на полуслове, а на лице появилось болезненное выражение. На глазах выступили слёзы, тут же стекающие вместе с каплями воды. Он инстинктивно сжался, прижавшись грудью к стене, но Джунхи по-хозяйски притянул его за бёдра к себе назад, стараясь успокаивающе поглаживать и покрывать какими-то нелепыми поцелуями шею. Боль, словно паралич, пронеслась по всему телу и сковала его, заставив Бёнквана машинально расставить ноги ещё шире.       — Как хорошо, что ты быстро регенерируешь. — Прошептав на ухо, Джун укусил парня в шею, заставив его вновь содрогнуться и сжать ладони в кулаки. С губ сорвался немой крик, когда вампир, сжав челюсти, всего лишь раз толкнулся в нём. Всего раз, а новая волна боли пронеслась цунами по всему телу, отдаваясь звоном в ушах. Бёнкван уже давно не чувствовал такого, с тех самых пор, когда перестал сопротивляться своему альфе в моменты поной луны. Сэюн, будучи под воздействием, очень злился, если Кван хоть как-то пытался мешать ему, вырывался или убегал. В самую первую луну Сэюн по-зверски изнасиловал белокурого, что тому казалось, словно он вот-вот и умрёт, но потом, через день, старший всячески извинялся перед ним, пытаясь загладить похождения той ночи, а через месяц всё повторялось снова и снова, пока Бёнкван не понял, что сопротивляться бесполезно. Одно слово альфы и он уже стоит на коленях, смотрит на него глазами полными слёз и расстёгивает его любимый кожаный ремень на дизайнерских джинсах. Когда он сообразил, что его протесты порождают насилие, он перестал сопротивляться и тогда Сэюн открылся с новой стороны, прежде не известной Квану. Его альфа стал нежнее, аккуратнее, но требовательность и диктатура всё равно никуда не пропали. А после белокурый заметил, что ему хочется ещё. Что ему мало этой чёртовой луны раз в месяц, ему хочется так же обладать Сэюном, как тот обладает им. Мало, ужасно мало. Но в обычные ночи старший был не слишком любвеобильным, его словно и не привлекал Бёнкван. Иногда он мог его зажать в спальне или на кухне, вызвав волну радости у последнего, но это было очень редко, поэтому младшему ничего не оставалось, как искать приключений на свою задницу самостоятельно.       И вот теперь, вновь те ощущение, когда Сэюн был небрежным и жадным, когда он не думал о Бёнкване, как о живом, когда он просто мог взять и изнасиловать, а после оставить чуть ли не истекать кровью и зализывать себе раны самостоятельно.       Закрыв глаза, парень постарался расслабиться, но выходило это, грубо говоря, дерьмово.       — Прости. — Оторвавшись от его шеи, Джун зализал укусы, мягко чмокнув после. Его ладонь легла на идеальный пресс парня, после чего он невесомо пробежал по нему пальцами, уперевшись лбом в его шею. — Можешь немного расслабиться?       — А не пойти бы тебе нахер? — Рычит в ответ Кван, пытаясь сделать то, о чём его просят. Джун томно выдыхает и накрывает ладонью низ его живота, нежно поглаживая. Сэюн тоже так делал, когда понимал, что младшему больно. А ещё он шептал всякие нежности и прикусывал мочку уха. Вспоминая всё это, белокурый начинает постепенно восстанавливать сбившееся дыхание, сгоняя спазмы на «нет». Регенерация уже запустилась, поэтому боль немного приутихла. Уткнувшись лбом в стенку, он разжал кулаки, но вновь напрягся, когда Джун сделал очередной толчок бёдрами.       Самому Джунхи нахрен не сдались все эти нежности. Он так прекрасно начал и продолжил бы дальше, не обращая внимание на рычание и всевозможные протесты, если бы не какое-то блядское ощущение внутри. Теперь этот мальчишка был полностью его, не только внешне, но и внутренне. Он не мог заставить себя продолжать, если тому больно. Не мог и всё. Это бесило вампира ещё больше, ещё сильнее разжигало в нём огонь, подталкивая совершить уже чуть ли не насилие. Но он держался. Он не мог сделать ему больно ещё раз.       — Вроде всё… — Кван открыл глаза, фокусируя взгляд на полу душевой кабины. Регенерация творила своё дело, но противный остаток всё равно оставался очередным шрамом где-то на душе.       — Прости. — Снова повторяет Джунхи и притягивает к себе Квана, отлепив его от стены. Дальше все свои действия он старался контролировать, показывая оборотню верх своего терпения.       Вода стала казаться прохладной. Джун держал парня за бёдра, вжимая его спиной в стену, терзая его губы грубыми поцелуями и насаживая на член. Кван, рыча ему в ответ, обнимал вампира за шею, царапая длинными когтями его лопатки, обвивая ногами крепкую талию. Изредка отрываясь от губ, Джунхи начинал покрывать поцелуями его шею, прокусывая кожу, из-за чего Бёнкван лишь недовольно рычал, предоставляя всё больший доступ к коже, откидывая голову назад.       Джун кончил первым, до боли сжав бёдра оборотня. Тот лишь хрипло простонал, требуя от вампира поцелуй.       Спустя минут десять, Кван уже стоял и мылся пенной мочалкой, словно ничего и не было, а Джунхи, вылезя из душа с мрачным видом, сушил волосы феном, безнадёжно глядя на себя в зеркало.       Чан будет вне себя от ярости.