Пролог
12 сентября 2019 г. в 20:50
Серебристый «Ауди», за рулем которого находилась средних лет белокурая женщина, въехал на Ридж-корт авеню. На этой тихой, ничем особенно не примечательной улочке размещалось старое городское кладбище, закрытое для новых захоронений, но все еще функционирующее в плане посещений. Припарковав авто на специально отведенном для этого небольшом пятачке, дама, заглушив мотор, покинула теплый салон. Стоял апрель, до конца которого оставалась еще целая декада, в связи с чем погодные условия были очень нестабильными. С севера задувал пронизывающий ветер, и дама очень быстро продрогла в черном, достаточно легком плащике, опоясанном широким ремнем с тусклой металлической пряжкой. Сунув подмышку черный клатч, блондинка распахнула пассажирскую дверь со стороны задних сидений и вытащила из машины объемный букет красно-оранжевых лилий, перемотанных черным траурным крепом, затем нацепила на красные, опухшие глаза солнцезащитные очки и быстрым шагом, постукивая каблуками по аккуратно уложенной плитке, направилась в высокие кованые ворота.
Пожилой консьерж, посматривающий на улицу из своей специальной отведенной будки, увидев даму, приветливо улыбнулся ей и проскрипел глубоким старческим голосом:
— Миссис Томпсон, рад видеть вас в добром здравии! Вы снова с лилиями, дорогая?
— Как и каждый год, Мортимер, — мягко отозвалась посетительница, делая широкий росчерк в потрепанной тетради посещений. Достав сложенную сотенную, женщина неторопливо положила ее на стол перед старичком. — Спасибо, Морти, что ухаживаешь за ним. Моя благодарность тебе безгранична…
— Что вы, милая, я только рад… — пожилой мужчина зашелся глубоким кашлем и махнул даме рукой: мол, идите, я тут сам как-нибудь.
Посетительница вошла на территорию кладбища и знакомой тропинкой направилась в его глубь. Каждое деревце, каждый кустик были ей тут уже хорошо знакомы. За двадцать лет визитов женщина изучила каждое надгробие на пути, по которому шла. Легкое чувство объяснимой тихой грусти усиливалось с каждый шагом. Глубоко вздохнув, женщина подумала, что этот ритуал каждый раз становится совершать все труднее, и виной тому непомерный груз вины, который с каждым годом делался все тяжелее. Достигнув огромной развилки, миссис Томпсон свернула направо, туда, где на аккуратно подстриженной лужайке стояло высокое надгробие, высеченное из черного с белыми прожилками мрамора, в форме распахнутой ладони, в центре которой стояла выполненная в натуральный рост худощавая фигура с устремленным к небу лицом. Памятник был чистым, без пыли и отметин птичьего помета, а пространство вокруг могилы радовало глаз чистотой и опрятностью. Старик Морти хорошо знал свое дело, разумеется, за отдельную плату, и никогда не оставлял засохшие цветы или выцветшие траурные ленты, битые непогодой и временем.
Женщина застыла, как и всегда, прежче чем сделать этот последний шаг и упасть на колени перед могилой того, кто подарил ей второй шанс на жизнь. Сглотнув подступивший ком в горле, она все же справилась с собой и мягко ступила дальше, чтобы тихо-тихо сказать молодому мраморному парню:
— Здравствуй, любимый…
Устремив лицо к небу, дама сняла черные очки с глаз, которые тут же защипало от многократно пролитых накануне и сегодня слез. В кронах деревьев, в изобилии растущих на погосте, зашумел ветер, сильный шквалом сгоняя с обсиженных ветвей загомонивших птиц. Миссис Томпсон, прикрыв опухшие веки, проводила печальным взором сорвавшихся белых голубей, неожиданно акцентировав внимание на одной одинокой птичке, которая махала крыльями совсем в другую от общей стаи сторону. Голубь подлетел и неожиданно пристроился на плече мраморного мальчика, повернул пернатое тельце навстречу женщине, устремив на нее, неожиданно показавшийся той умным, взгляд черных, словно бусины, глазок. Склонив белую голову, птица издала негромкий звук, раздув пушистую грудку до невероятных размеров.
Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, миссис Томпсон вытянула ладонь, обтянутую черной перчаткой, и устремила ее по направлению к голубю. Тот снова что-то проворковал, громко щелкнул клювом, и, сорвавшись с плеча памятника, переместился на вытянутые пальцы женщины, обхватив их крепкими маленькими коготками.
Тихий всхлип нарушил сонную тишину царства мертвых, тяжелый букет красно-оранжевых лилий упал к ногам, но дама не спохватилась, чтобы поднять его. Ее внимание было целиком поглощено таинственной белой птахой, сейчас сидящей на руке. Всё существо женщины захватило трудно передаваемое обычными словами чувство, словно она ощутила, как отрывается от земли и мягко плывет куда-то навстречу мистической неизвестности. Грудь распирало от так давно и тщательно сдерживаемого крика, крика, который она научилась насильно подавлять много лет назад, чтобы не пугать больше сначала своих родных, а потом и супруга с детьми. Крика, в котором можно было выразить всю скорбь, распиравшую слабую грудь, всю непроходящую горечь, увы, невосполнимой утраты, что преследовала бедную миссис Томпсон с того самого страшного дня, как в старшую школу Колумбайн, где она училась, вошли два человека с оружием…