***
Когда все выступления почётно отгремели, и красные от волнения и переживаний множества лиц постепенно стали редеть, удаляясь в сторону выхода, в зале осталось всего несколько человек. Дилан Клиболд посчитал правильным ослабить нагрузку на глаза обильного светового потока, оставив гореть лишь один тусклый прожектор над сценой. Велюровые спинки сидений опустели, в обилии рядов было больше не разглядеть ни одной черты лица, ни одной торчащей конечности, ни одного слабого отзвука голоса. Эрик Харрис, усевшись прямо на столе, скрываемом красной портьерой, мимолетными касаниями пальцев, проигрывал гитарное вступление сингла Placebo «I Know», растворившись в непередоваемой атмосфере. Льющаяся мелодия струн наполнила просторный актовый зал раскатистым, гулким эхом. Если оказаться рядом с Эриком, когда он играл на гитаре, создавалось такое впечатление, словно он был един со своей «старушкой Бэт». Словно музыкальный инструмент — продолжение его самого, и от этого невероятного, поистине захватывающего дух зрелища, по каждому уголочку тела бежали мурашки восхищения. Каждый, кто хоть раз становился свидетелем игры Харриса — никогда её не забывал. — Э-эй, — аккорды со сцены перекричал низкий тембр Дилана, — чувак, отвлекись уже, ты вошёл в роль, — запрыгнув на сцену, запыхавшийся Клиболд тыльной стороной ладони смахнул капли пота со лба, словив на себе затуманенный мыслями взгляд Эрика. Харрис осторожно, с огромной бережностью утрамбовал гитару, которая в последнее время приходилась ему самым верным другом, между пыльным столом и кипой картонных коробок. Да, можно смело сделать вывод, что музыканты — те еще фанатики и идеалисты. — Не представляю, что будет после этого чертового конкурса, если после репетиции такой срач. Зря я подписался на это, какой пиздец, — брезгливо поморщился Дилан, стряхивая пыль и паутину с безразмерной футболки. Эрик таинственно отмалчивался, угнетая и приводя в ступор своей угрюмостью и тёмным взглядом. Клиболд, выдержав некоторую паузу, тактично осведомился: — зря ты этой белобрысой задницу заносишь на поворотах. Пусть отвечает за свою безответственность. Или твоя Берналл за дураков всех держит? — Повисшее в воздухе напряжение совершенно никак не подействовало на Харриса, казалось, он находится не здесь, а где-то далеко, на другой планете. Дилан был премного конструктивен, достаточно строг по отношению к растяпам и не по годам смышлен. Поставить его рядом с товарищем — тот был на редкость легкомыслен и не часто обременял себя раздумиями о том, что будет завтра, через неделю, месяц, или же год. — Слушай, Ви, — Харрис вдруг резко поднялся, и хлипкие половые доски сцены затрещали и заскрипели под его весом. — А что это за сопляк двухметровый там ошивался? Вижу его впервые, неужто какой-нибудь очередной лох-новенький? — Случайно вспомнив, как тот "сопляк", чудом не упирающийся макушкой в потолок наматывал круги вокруг его невинного Кролика, как голодный волк клацая зубами, глядя на неё, Харрис сжал челюсти так, что желваки на его скулах угрожающе заходили ходуном. Но Дилан не заметил столь странной реакции своего друга на одно малейшее упоминание о Райли Томпсоне, даже имя которого Эрик, по большому счету, не знал, но его явно заставил призадуматься и даже насторожиться подобный интерес. Но эти эмоции возникнут у Клиболда уже потом, а сейчас он был крайне зол и озадачен безалаберностью Харриса. — Ты, блядь, серьезно что-ли думаешь о том, кто подбивает клинья к Берналл, вместо того, чтобы осадить её? Ты прикалываешься, Рэб? У меня башка сейчас забита этим чертовым конкурсом, который никому на хуй не нужен, а ты реально вообще ни о чем не заботишься... — С яркими, но горькими, вызывающими сожаление нотками грусти, заключил Дилан, провалив попытку достучаться до товарища. Он побрел к стенду с различной сценической макулатурой и водрузил на верхнюю полку коробку с аппаратурой, показательно даже не глядя на Эрика, который, судя по молчанию Клиболда, весьма его разочаровал. И вряд ли Харрис хотел бы оправдаться. Он действительно в глубине своей черствой, закрытой мрачными тучами от внешнего мира души ясно понимал, что Дилан не ошибся ни в чем, а унижаться, трясясь, чтобы подобрать достойную отмазку и убедить в обратном — не его канёк. Поэтому Эрик предпочел загадочно промолчать, но его немногословности хватило ровно до той поры, когда двойные громоздкие двери настежь открылись и на сцену вбежала взбалмошная Лана Поппинс со знакомой ему игрушкой подмышкой, сходу набросившись на своего мнимого поклонника с объятиями. Удушающая хватка её крупных, сильных рук обвили Эрика стальным ошейником. Он уставился на неё в неведении, затем протянув к ней руку, вырвал игрушку, чем вызвал тупой, пустой, тупейший взгляд, не выражающий даже искреннего удивления. — Эричек, ты чего? — Тихо переспросила Лана, все ещё повиснув на нем, как старое грязное пальто на ржавом гвозде. — Откуда у тебя кролик? — Атакуя Поппинс в упор своим жестким, стальным взглядом, осведомился Харрис, собравшись в комок от чуждых ему прикосновений. — Вот дурашка! Ты же мне сам его и подарил. Кстати, спасибо за такой неожиданный сюрприз, — рассмеялась Лана, ещё крепче стиснув мышцы Эрика в какой-то болезненной, истерической хватке. Казалось, он сейчас должен будет задохнуться от такого напора. Отталкивая от себя громоздкие телеса, Харрис брезгливо поморщился, стряхнув с себя микроскопические пылинки и одернув смявшиеся от задницы Поппинс джинсы, выдернул игрушку из холодных пальцев, которые тотчас обдало крупной дрожью животного страха. — Я дарил его Кэсс и четко помню, как подписывал записку для неё. Ты, блядунья, что, решила поприкалываться? — Он резко встал и навис над ней со всей строгостью на лице, которая в нем таилась до сей поры. И хотя они были одного роста — метр семьдесят восемь, Лане казалось, словно он далеко за сто девяносто. Его голос грянул как гром среди ясного неба, и каштановая неряшливая головка прижалась к плечам, а спина ссутулилась в вопросительный знак. Таким Поппинс ещё не видела своего возлюбленного, но ей сразу пришла мысль, что он уже был до этого взвинчен и чем-то встревожен. Но как?! Неужели этот прелестный, милый кролик предназначался не ей, а этой поганой Берналл? Неужто снова она на втором месте?! — Эрик... Я думала, это для меня, — принялась размахивать руками Лана, словно отгоняя назойливую муху, даже не подпуская возможную мысль о том, что на протяжении всего этого времени именно она была этой назойливой мухой. И что она была вставным зубом в отношениях Кэсси и Эрика. Её ум был далёк от того, чтобы смочь это осознать, а за маской лукавой услужливости таилось малодушие и глубокое презрение ко всему и вся. — Для тебя — место у параши, — несмотря на неодобрительный косящийся голубой взгляд Дилана, Эрик даже не думал сбавлять обороты. Напротив, ему казалось, что он с ней даже очень мягок. — Я настоятельно рекомендую тебе оставить в покое Кэсси и её шкафчик, пока твои любовные похождения и нервная клептомания не стали достоянием общественности, дорогая, — издевательски хлопнув её пальцем по носу, Эрик подбрел к чехлу со старушкой Бэт и стремглав выскочил из актового зала, с которым было связано уж больно много воспоминаний. Как бы не была занята его голова различными музыкальными аранжировками, новыми мелодиями и звучными аккордами, там ютилось место и для множества других мыслей, не имеющих ничего общего с его деятельностью. Эрик заламывал руки, не зная, как дальше себя вести, его злила мысль о том, что кто-то ещё присматривается к его белобрысой протеже, что кто-то кроме него может находиться с ней рядом и видеть, как она в смятении краснеет или трясутся её мокрые от волнения руки. Все это до ломоты костей и головной боли его злило, не давало покоя и даже отнимало настроение и желание чем-либо заниматься. А самое отвратительное, что он знать не знает этого трёхметрового верзилу с вечно тупым выражением лица. Ну а потом — куда Берналл от него денется? Ей придётся писать сочинения до конца учебного года, она привязана к нему обязательством и долгом перед ним, ведь благодаря Эрику у неё есть шанс победить в этом дурацком шоу. Но у медали есть и обратная сторона — что, если как только заканчивается конкурс, она взлетит, как вольная птица, и, расправив крылья, заявит о своих правах и больше никогда не будет зависима от него. И её больше не будет в его жизни, она упорхнёт, как мотылёк, и ничто больше не позволит им снова встретиться. Неужели он боится её потерять?..***
Уставшая после лабораторной работы по физике, Берналл понуро плелась по многолюдному коридору. Настроение было ни к черту в связи с тем, что ненавистный педагог, оценку по предмету которого она старалась исправить на протяжении месяца, сегодня её окончательно завалил. Обычно с ней сидела Дейзи, у которой всегда находились ответы, благополучно слизанные у отличницы на первой парте. Или, если её не было, к ней подсаживался Генри Диксон — рыжий очкарик-математик, который отлично разбирался в точных науках и всегда мог выручить в подобных ситуациях. Но когда в школе отсутствовали оба, выкручиваться приходится самой. И как бы Кэсси не пыталась вталдычить самой себе материал, зазубривая его, эти многочисленные формулы забывались на следующий день. Берналл подошла к своему локеру, чтобы забрать сумку и направиться в библиотеку — её укромный уголок, единственное тихое место, где она может расслабиться и не думать о приближающемся конкурсе. Открыв дверцу шкафчика, замученная девушка случайно заметила, что чего-то не хватает. Пошарив по полкам, она с досадой и потрясением обнаружила, что игрушечный кролик испарился. Судорожно копаясь в памяти, перебирая фрагменты прошлого, она изо всех сил пыталась вспомнить, могла ли его где-то оставить. Напуганное бледное лицо Кэсси, которая, выгребая все добро с локера, вытрясла его на пол, привлекло проходивших мимо зевак. Учебники посыпались вместе с тетрадями и прочей канцелярией, и девушка, не обращая внимания на уставившийся на неё народ, снова заглянув в шкафчик, осознала, что ещё очередная неприятность настигла её. Райли Томпсон, случайно проходивший мимо, не смог не остановиться, увидев склонившуюся над полом чем-то сбитую с толку Кэсси. Он подбежал к ней, выхватывая из рук школьные принадлежности, осторожно запихивая их по полкам. Берналл кивнула в знак благодарности и Райли, помедлив, как бы решаясь, все же спросил: — У тебя что-то случилось? Девушка, еле слышно всхлипнув, растерла руками покрасневшее от подступивших слез лицо. — Я потеряла одну очень дорогую мне вещь, — поделилась Кэсси, лазурные глаза которой вновь наполнились соленой влагой шока и отчаяния. — Настолько дорогую, что ты не жалеешь своих слез по ней? — С трепетом вопросил он, заглядывая в голубизну морских волн в растерянных глазах Кэсси. — Да. Не могу понять, когда я потеряла её, она все время находилась в моем локере, — рассудила Берналл. — Так, Кэсс, взгляни на меня, — чуткий Райли вновь поймал её взгляд, обхватив тёплыми пальцами тонкую девичью руку. — Спокойно. Все хорошо, я с тобой, — прижимая светлую голову к своей груди, Томпсон накрыл макушку Кэсси тёплой ладонью и бережно, с лаской поглаживал её волосы. Он без зазрения совести был сражён безмерным, едва контролируемым желанием схватить на руки эту девушку и выкрасть её, чтобы видеть её сонные большие глаза каждое утро и засыпать, обнимая. Райли видел в Берналл ту, с которой мог бы встретить старость, разделить ненастья и горести, рука об руку идти всю счастливую семейную жизнь. Когда он впервые увидел её, был поражён, как не сумел повстречаться с ней раньше, быть может, все могло быть по-другому. И сейчас его тяготило постоянное ощущение того, что он ей чужой, что её сердце уже принадлежит кому-то другому. Кэсси подняла голову и он разглядел в её синих бездонных глазах, похожих на два кристально-чистых голубых озера, усталость от постоянных репетиций, нервотрепок и эмоционального напряжения. Как бы он хотел избавить её от всего этого! Как бы хотел сделать всё, чтобы она была счастлива, лишь бы она только позволила. — Послушай, — шёпотом, вкрадчиво произнёс парень, опустив лохматую голову к уху Берналл, спрятанным за прямыми прядями белесых волос. — Я не хочу вмешиваться в твою жизнь, но я думаю, этот Харрис точно не тот парень, который должен быть рядом с тобой. Кэсси оторопела, совершенно не понимая, к чему он поднял эту щепетильную, даже больную для неё тему, да и в чужих суждениях касательно их сложных перипетий с Эриком девушка не нуждалась. Она продолжила внимать ему, стоя смирно, согреваясь теплом надёжного дружеского плеча. — Он не надёжен и импульсивен, обижает тебя, а я... Я не хочу видеть, что ты плачешь. Ты этого не заслужила, — Райли протянул к ней руку, бережно приподняв за подбородок белокурую голову смешавшейся Кэсси. — Я знаю, Райли, — неуверенно сообщила Берналл. — Знаю, и... Почему-то именно это и притягивает меня, — созналась она, смущенно потупив взор и медленно отстранившись. — Спасибо. — Я не буду скрывать, что ты мне нравишься, Кэсс. Но, прошу, будь осторожна. Я всегда рядом, если что нужно, — он ободряюще улыбнулся ей и поспешил исчезнуть, чтобы оставить её наедине с собой. Некоторое время она стояла, тщательно продумывая, как вести себя дальше. Райли был безоговорочно прав, но верно ли она поступила, без обиняков отказав ему? Нутром она чувствовала, словно вся воедино была уже отдана другому. Словно так и должно быть... Она опасалась того, что так безвозвратно окунулась в чувства с головой, что поддалась, и теперь ничем не разорвать эту сильную связь, которая завладела ей всей без остатка. Да, может быть, она была для него всего лишь глупой маленькой девочкой, которая со страшной силой привязывается к эксцентричному, неординарному, своенравному Эрику. Она никогда не чувствовала ничего подобного, но эта эмоция было настолько крепкой, настолько глубокой, что, казалось, она больше не существует без него, что он — её дыхание, её бьющееся в груди сердце, её маяк в этом вечно бушующем, неспокойном море, её яркий луч света в кромешной темноте, паруса маленького корабля её жизненного пути. Загадочное исчезновение плюшевого кролика было самой неприятной вещью за последнюю неделю, а самое неприятное заключалось в необъяснимости. Ну не мог же он сам испариться! Как же сейчас не хватало рациональности и мозговитости Дейзи, которая нашла бы виновника пропажи за несколько секунд. Подозрения и размышления Берналл раз за разом приводили её к Лане Поппинс, но ввиду своей доброты и милосердия, часто выступающих ей врагами, жалела одноклассницу и оправдывала её. Будучи прекрасно осведомлённой о её различного рода пакостях и гнусностях, она находила множество причин обелить Лану, наделяя её совестливостью и человечностью, которых у неё подавно не было. В этом отношении Дейзи была более разумна, чему с легкостью можно было позавидовать. В отличии от подруги, Нортман всегда была способна разглядеть в человеке его дурные качества, видела его насквозь и всегда оказывалась права. Кэсси, несмотря на природную твердость характера и стержень, старалась видеть в людях только хорошее, даже если хорошего в них было ни на грош. Эрик Харрис, стоящий совсем неподалёку, после того, как ему довелось лицезреть довольно любопытную картину, забыл о своём намерении найти Кэсси и загладить инцидент с пропажей кролика, заверить её, что вскоре он вернётся к своей хозяйке. Однако же, когда он ненароком, выходя из-за угла, напоролся на воркующую парочку, то и думать забыл об этой игрушке. Внешне он был абсолютно непоколебим и равнодушен, но где-то внутри, за ширмой внешней холодности, озлобленность и накал крушили весь его внутренний мир, терзая его и разрывая на мелкие ошмётки. Он был готов в ту же секунду размазать смазливую харю этого зарвавшегося сукиного сына об чертов локер, чтобы больше никогда не видеть, что этот крокодил зарится съесть его маленького Кролика. Кэсси, обернувшись, случайно его заметила. Он стоял в нескольких метрах, впившись в неё тяжёлым пристальным взглядом. Харрис, прислонившись к стене, не отрывал тёмных магнетических глаз от предмета своего наблюдения. По позвоночнику Берналл тотчас пробежались отвратительные мелкие иглы паники, она, сглотнув, испугалась, что что-то натворила. Может, он недоволен её выступлением? Да, оно было провальным, но она переволновалась, истратила к чертям собачьим все свои оставшиеся нервы, да и как она вообще не поседела с таким требовательным учителем, как Эрик Харрис?! Ну вот, сейчас он подойдёт и одёрнет её как следует отборной бранью за её никчёмность. Она узрела, как он быстрым шагом направляется к ней и её сердце, тревожно и вместе с тем трепетно забилось где-то в заточении рёбер. — И что это, мать его, было? — Сходу озадачил он Кэсс, хватая её за чуть ссутуленные от неожиданности плечи, придавливая собою к стене. — Ты решила забросить гитару и заниматься баскетболом? Кэсси обдало сначала жаром, затем холодом, у неё словно поднялась температура. Она тряслась перед ним как осиновый лист — то ли от нахлынувших чувств, то ли от опасения быть отвергнутой им навсегда. Берналл с трудом разъяснила: — Это просто мой хороший знакомый, — Райли. А что? — Хуяйли. Какого рожна он трется возле тебя как вонючая псина у жрачки? — Эрик, — отрывисто выдохнула Берналл, и словно набралась смелости выпалить что-то в свою защиту, чтобы не выглядеть перед ним совсем жалкой, однако он тут же перебил её: — Я может и ублюдок, — припав лбом к её лбу, он обжёг шею Кэсси горячим дыханием. — Но если ты не моя, то ты ничья, — резко объявил он, — усекла? Не дожидаясь какой-либо реакции, Эрик, спрятав руки в карманах, ушёл, словно ничего и не было. Движимый неконтролируемой, вышедшей за грани ревностью и навязчивой идеей, он упрямо вознамерился среди множества лиц, не обременённых интеллектом, вопреки всему отыскать Райли Томпсона.